Что такое аристократия в истории: Аристократия – что это такое в истории, определение и возникновение

Аристократия в античном мире Текст научной статьи по специальности «История и археология»

МАТЕРИАЛЫ ТЕОРЕТИЧЕСКОГО СЕМИНАРА

7 декабря 2006 г. на Историческом факультете СПбГУ состоялось очередное заседание теоретического семинара, проводимого Центром изучения истории и методологии исторической науки под руководством профессора А. Ю. Дворниченко. Заседание было посвящено обсуждению места и роли аристократии в историческом процессе. С общим вступлением и специальным докладом об аристократии в античном мире выступил проф. Э. Д. Фролов, затем были заслушаны доклады проф. С. Е. Федорова и проф. А. Ю. Прокопьева о роли аристократии в европейской истории средневекового и раннего нового времени. Ниже публикуются тексты этих докладов.

Э.Д. Фролов

АРИСТОКРАТИЯ В АНТИЧНОМ МИРЕ

1. Общее вступление. Полемика по вопросу о месте и роли аристократии

в историческом процессе

Одной из актуальных задач современной отечественной историографии можно считать преодоление стереотипов, утвердившихся в нашей науке под влиянием господствовавшего в ней на протяжении большей части XX в. догматического марксизма. К числу таких наиболее стойких стереотипов надо отнести безоговорочно отрицательное отношение к исторической роли аристократии. Отношение это укоренилось под влиянием социальной практики—возмущения общественных низов многовековым господством высшего аристократического сословия, возмущения, прорвавшегося наружу в виде последовательного ряда социальных революций, приобретавших от века к веку все более радикальный и жестокий характер. Первый пример подали в XVII в. английские радикалы, возведшие на эшафот короля Карла I. Затем в конце XVIII в. французские якобинцы превратили расправу над роялистами в тотальную резню аристократов, приспособив для этого соответствовавшее масштабам казней орудие—гильотину, которую они не постеснялись опробовать на венценосной чете — короле Людовике XVI и его супруге Марии-Антуанетте. Наконец, в начале XX в. русские большевики, сокрушив остатки старого режима и истребив вместе с царем Николаем II всю его семью, обратились к массовому красному террору и вырубили, что называется, под корень все дворянство, а вместе с ним и значительную часть интеллигенции своей страны.

Эти социальные взрывы получали соответствующее отражение и дополнительное обоснование в демократической публицистике, сначала выражавшей растущее нетерпение (по меткому определению Юрия Трифонова) в ожидании революционного взрыва, а затем преисполнившейся своего рода безмерного остервенения в отношении прежде господствовавшего, а теперь попранного класса. «Аристократов — на виселицу

© Э. Д. Фролов, 2007

(вариант—к стенке)»—таков был лозунг революционеров во Франции в конце XVIII и в России в начале XX в.

Из демократической публицистики и революционной практики это отношение к аристократии перекочевало в серьезную философскую и историческую литературу, начавшую культивировать ненависть или презрение к знати и усиленно подчеркивать ведущую роль трудящихся масс в историческом творчестве. Однако все попытки одновременно списать со счетов ту духовную культуру, которая составляет стержень общественного прогресса и которая была создана именно стараниями высшего аристократического класса, оказались тщетными. Освобожденные от засилья знати народные массы, в лице лучших своих представителей, тянутся к остаткам той высокой культуры, которая была отвергнута их отцами. В современной России, в частности, эта тенденция находит выражение в увлечении поэзией Пушкина и Лермонтова, Тютчева и Блока, музыкой Глинки и Чайковского, архитектурными ансамблями Росси, в углубленном, хотя порой и мелочном, внимании к элементам дворянского быта, к жизни вельмож и государей, даже в сомнительном в нравственном отношении перезахоронении останков царственных и титулованных особ. оз—приобретенная копьем [именно земля или страна]), Однако этот силовой момент обретал общественное признание лишь постольку, поскольку носители копья умели сочетать завоевание и сохранение своих личных привилегий с защитою своего ближайшего окружения, своей общины от посягательств со стороны чужаков. Это прекрасно понимали уже гомеровские герои, которые обосновывали свое владение лучшим наделом земли и свое первенство на пиру первым местом в рати соплеменников и отвагою в бою.

Итак, в античном мире, как и в Европе позднейшейго средневекового и раннего нового времени, аристократия сформировалась из лучшей в военном отношении и наиболее значимой в социальном плане прослойки общества. Наследуя от поколения к поколению свой военный опыт и социальную функцию, эта прослойка постепенно сложилась как знать, подкрепляющая свое реальное превосходство ссылкою на славных предков и их заслуги. В этом плане красноречивы усвоенные греческими и римскими аристократами са-мообозначения: у гомеровских греков—«рожденные Зевсом» (сИо§епе18), у афинян—«происходящие от хороших отцов» (еираШсЫ), у римлян—«славные отцами» (раШси).

При общем сходстве происхождения, положения и статусного обрамления у греческой и римской аристократии были и некоторые отличия, особенно в последнем отношении. Греческими аристократами рано, еще в гомеровское время (Х-1Х вв. до н э.), было усвоено самообозначение «лучшие» (апэЫ, ЬеШвйл, кгайзЮ1), откуда родилось и название режима, при котором господствует знать,—«аристократия», буквально «власть лучших».

Особенное качество, которым наделены или которое культивируют лучшие люди,—arete, что может быть переведено как «соответствие» или «пригодность» (если корректно сопоставление arete с глаголом ararisko—«прилаживать», «соответствовать»), и что обычно переводят на русский язык как «доблесть» или, более широко, «добродетель».

Наряду с рано укоренившимся парным словоупотреблением aristoi—arete в классическую эпоху у писателей аристократического круга явилась еще одна характерная пара понятий для обозначения людей их сословия и их отличительного качества: kaloi kai agathoi, или, слитно, kaloi kagathoi—буквально «красивые и хорошие», т. е. совершенные в физическом и духовном отношении, и kalokagathia—«совершенство», «благородство». Употребление этих понятий указывало на стиль жизни и направление занятий греческой аристократии, ориентированных на атлетику (или гимнастику), имевшую целью формирование физически полноценных людей, пригодных для военной службы, и интеллектуально-нравственное воспитание, делавшее людей пригодными для занятий политическими делами и обсуждения вопросов общественной жизни.

При этом важными условиями и стимулами для развития таких качеств у представителей знати были, во-первых, наличие материально обеспеченного досуга (skhole), во-вторых, сохранение унаследованного от героической (гомеровской) эпохи состязательного принципа жизни (agon) и, в-третьих, укоренившееся с эпохи сложения у греков гражданских городских общин-полисов (т. е. с эпохи архаики, VIII—VI вв. до н. э.) представление об обязательности для активной части гражданства, к каковой знать относила себя, не только военной службы, но и политической деятельности и сопряженных с последней интеллектуальных занятий, таких как философия и риторика.

В отличие от греческой римская аристократия, как и вся риимская община, всегда в особенности ориентировалась на военные занятия. Отсюда—более простое, чем у греков, определение главного культивируемого ею качества—«мужество» (virtus, от vir—«муж», «мужчина»), В период расцвета Римской республики старинная патрицианская знать смешалась с плебейской верхушкой, и для обозначения новой модифицированной римской элиты явилось новое понятие «нобили» (nobiles), собственно обладающие правом на известность (ср. глагол nosco—«узнавать», «распознавать»), причем не только в силу благородства происхождения, но и по другим признакам, в частности, в силу богатства.

Соответственно модификации знатного слоя подверглась изменению и общественная ориентация римской аристократии. Наряду с остававшимися по-прежнему на главных местах военной службой и политикой стали достаточно значимыми занятия юриспруденцией и судебным красноречием. Римская знать породила не только прославленных военачальников вроде Публия Корнелия Сципиона Африканского (победителя Ганнибала) и Гая Юлия Цезаря, но и знаменитых юристов и ораторов, среди которых первое место принадлежит Цицерону.

3. Аристократия в общественной жизни древних греков и римлян

Аристократия сыграла выдающуюся роль в устроении и сохранении цивилизованной жизни в античном мире. Уже в первую эпоху древнегреческой истории, в микенское время (XV-XI вв. до н. э.), представители знати в лице микенских владык и их сателлитов выступили в качестве строителей укрепленных цитаделий—центров первых греческих государств (ярчайшие примеры—Микены и Тиринф в Пелопоннесе). Они же стали организаторами крупных дворцовых хозяйственных комплексов, создателями первичной бюрократии и письменной культуры, наконец, явились руководителями первых больших заморских предприятий, таких как Троянская война.

В гомеровское время, или, как его еще называют, Темные века, знать была носителем цивилизационного континуитета. Гомеровские басилевсы, главы небольших сельских общин, на которые распались микенские государства, выступая в качестве единоличных правителей (характерный прообраз—Одиссей на Итаке) или образуя корпоративные правящие группировки (как это было, например, у сказочного народа феаков), сохраняли, пусть даже в миниатюрном масштабе, самый принцип государственности. С другой стороны, не пожелавшие смириться с крушением древних микенских порядков и выселившиеся на острова (в том числе на далекий Кипр) и малоазийское побережье представители ахейской знати унесли с собой и сохранили в изустных преданиях, но, может быть, также и в каких-то семейных записях, воспоминания о славных деяниях предков, к примеру, о той же Троянской войне, предание о которой легло в основу Гомеровского эпоса. Да и сам этот эпос, к слову сказать, был творением не безликой и безымянной народной массы, а великого поэта, вышедшего все из той же аристократической среды.

Позднее, в период т. н. архаической революции (VII-VI вв. до н. э.), широкое народное движение покончило с монопольным господствующим положением древней знати и положило начало строительству античного гражданского общества. Однако эта революция, в отличие от социальных революций нового времени, не вылилась в истребительную войну народной массы против аристократии. В среде последней, в лице младших отпрысков знатных семей или представителей захиревших родов, нашлись разумные и энергичные деятели, которые ввели стихийное народное движение в упорядоченное русло. Утвердив примат общественной нормы (или меры—те1-гоп) в виде обязательного для всех закона (потоэ), обуздав с его помощью любые проявления личной или групповой спеси (ЬуЬпБ), они содействовали тому, что переустройство общественной жизни в древней Греции было осуществлено не столько насилием, не столько кровью, сколько разумнымии реформами, имевшими в виду установление правильного гражданского порядка.

В примерах, подтверждающих определяющую роль аристократической личности в строительстве гражданского общества у греков в период архаики, недостатка нет. Мы видим эту личность в роли социального посредника-эсимнета и одновременно законодателя и реформатора (Кодрид Солон в Афинах), мы видим ее в качестве основателя-ойкиста нового города в заморских землях (Бакхиад Архий, выведший колонию коринфян в Сицилию и основавший там Сиракузы).

Но и в дальнейшем, в лучшую пору греческой истории, в условиях утвердившегося полисного строя, наиболее впечатляющим явлением оказывается фигура аристократического лидера, решительно направлявшего курс государственного корабля даже в таком ярко выраженном демократическом полисе, каким были Афины. Достаточно вспомнить о строителе афинского флота Фемистокле, о создателях Афинской морской державы Аристиде и Кимоне, о признанном вожде афинской демократии Перикле. Лишь в условиях начавшегося кризиса классического полиса (конец V—IV в. до н. э.) падает роль аристократического политика, ему на смену приходит простолюдин-демагог, и это было одновременно и симптомом и причиной упадка классической Греции.

Не менее значимой была роль аристократии и в общественной жизни древнего Рима. Именно патрицианская знать во шаве с Луцием Юнием Брутом и Луцием Тарквинием Коллатином свергла выродившуюся в тиранию древнюю царскую власть и положила начало Римской республике (510 г до н. э.). В дальнейшем, если в сфере внутренних преобразований роль римской аристократии была достаточно скромной, то во внешней политике, в завоевательных войнах в Италии и за ее пределами она была решающей. Достаточно вспомнить славных представителей рода Корнелиев Сципионов, сокрушивших мощь

Карфагена. В эпоху решающих общественных перемен, в период т. н Гражданских войн (юнец II—I в. до н э.) именно представители знати, братья Тиберий и Гай Гракхи, выступили зачинателями радикальных демократических реформ. Затем аристократ и консерватор Луций Корнелий Сулла дал первый образец новой императорской власти, а другой аристократ, но отнюдь не консерватор, Гай Юлий Цезарь заложил фундамент новой государственной системы—Империи. Даже в эпоху этой последней, когда, казалось бы, авторитарная власть не оставляла места никакому другому властному началу, кроме императорского, вечный оплот римской аристократии—сенат оставался непременным соучастником государственного управления, что придавало Римской империи совершенно своеобразный характер, отличавший ее от абсолютистских монархий нового времени.

4. Особая жизнестойкость и значимость аристократического элемента

в античном мире

Когда мы задаемся вопросом о причинах того, что практически на всем протяжении античной истории аристократия оставалась значимым соучастником общественной жизни греков и римлян, или, иными словами, о причинах удивительной жизнестойкости античной знати, нам необходимо искать ответ в природе самого античного общества, которое, даже при самом развитом демократическом устройстве (как, например, в Афинах), всегда сохраняло известное аристократическое качество. Античное гражданское общество было видом корпоративного сообщества, в котором сословие полноправных граждан возвышалось над другими неполноправными или даже вовсе лишенными человеческих прав группами населения—переселенцами (метеками в Афинах, перегринами в Риме) и рабами, В таком обществе родовая или социальная аристократия никогда не воспринималась гражданскою массою как нечто безусловно враждебное в отличие от того, как это станет обычным в европейском обществе нового времени. Напротив, в силу присущей античному обществу социальной мобильности, непрерывно пополняясь выходцами из прочей гражданской массы, аристократия в греко-римском мире всегда сохраняла свое положение естественного социального навершйя.

Этим же объясняется непрерывное и плодотворное соучастие греко-римской аристократии в развитии античной культуры, ставшей навеки образцом и нормой для культуры всего европейского мира. Это было естественно, поскольку именно аристократия всегда оставалась главным носителем, хранителем и передатчиком исторического опыта. Как бы то ни было, среди творцов культурных ценностей в античном мире почетное место занимают представители древней знати. У греков это гениальный поэт, создатель бессмертных эпических творений Гомер, также замечательный поэт, крупнейший в кругу древних мудрецов и законодателей Солон, наиболее видный в ряду ранних греческих натурфилософов Гераклит, выдающийся представитель нравственнополитической философии Платон, строитель афинской демократии Перикл. У римлян—великие реформаторы демократического толка братья Гракхи, еще более крупный преобразователь государственного строя и основатель Империи Гай Юлий Цезарь. К этому надо добавить творцов нашей собственной науки—истории, создателями, а потом виднейшими представителями которой были прежде всего аристократы—Геродот, Фукидид, Ксенофонт, Полибий, наконец, Цезарь и Тацит. Общий итог наших наблюдений сводится к следующему: если верно, что античное гражданское общество было в такой же степени структурой народной, как и аристократической, то античная культура в лучших ее проявлениях являлась, прежде всего, плодом творческих усилий верхушки этого общества — его аристократии.

Экзистенция: аристократизм

Опубликовано: Журнал «Философия и культура» №8 (44), Август 2011 С.145-156

Я.В. Чеснов

Экзистенция: аристократизм

Existension: aristocratism

Ключевые слова:  философия, экзистенция, герменевтика, аристократизм, кавказство,  ментальность, биотехнология, семья, достоинство, риск

Keywords: philosophy, existension, hermeneutics, aristocratism, Caucasian, mentality, biotechnology, family, dignity, risk

Резюме

 Экзистенция как навык жить в условиях взаимопонимания шире этнических и локальных границ. Огромную коммуникативную роль в этом сыграл личный (демократический) аристократизм. Будучи порожден механизмами воспроизводства человечества семейным способом, аристократизм в сущности биотехнологичен. Следовательно, соответствует природе человека. В подтверждение этой точки зрения приведен большой и оригинальный кавказский материал.

Abstract

Existension as a mode to live under the conditions of reciprocity is wider than its ethnic and local boundaries. Personal (democratic) aristocratism played a vital communicative part in it. As it was born through the mechanisms of familial procreation of humanity, aristocratism is, in essence, biotechnological in nature. Thus it conforms to the nature of man. To substantiate this point of view, an extensive and original data from the Caucasus region is provided.

Экзистенция: аристократизм

Антропологическая герменевтика

     Антропологические основания явления, как и философские, нуждаются в квалифицированных  дескрипциях и определениях. Как правило, обе процедуры идут рука об руку, особенно при философско-антропологическом подходе к состояниям человека. В то же время они невозможны без привлечения широкого историко-культурного контекста. Так, порой порицаемый, но, однако, ценимый и часто используемый М. Фуко, мало бы значил для философии без досконального изучения им конкретики, «археологии» явлений, будь то история клиник или тюрем в Европе.  Без позитивных фактов обсуждение любой проблемы не уйдет дальше деклараций и описания мышления самого мыслителя.

       Здесь поставлена задача проанализировать аристократизм как экзистенциальный феномен. Для этого нам придется найти философско-антропологическое ядро аристократического типа личности, исторически менявшей свои контуры,  дожившей до наших времен не только на  Балканах или на Кавказе. Эту личность можно встретить и в толпе большого индустриального города. Она даст о себе знать специфическими чертами  дружелюбного, но не амикошонского демократического аристократизма. Ее ядро — аристократическую ментальность: исторически устойчивый   склад автономных установок, ценностей, которые направлены извне как к обществу, так и к природной среде. Автономная позиция к обществу при навыках периодической жизни в природных условиях (охота или военная обстановка) создает ту консервативную основу личности, которую надо признать исходным аристократизмом.

Общественное сознание современности слишком редко касается проблемы аристократии и

аристократизма вообще. Сказывается то, что по словам одного философа, «после ХIV века Европу покинул дух рыцарства, освободив место для капиталистической экономики, инквизиции и Реформации»1. Но если последовательно проследить концепцию автора приведенного мнения  А. М. Пятигорского, буддолога, изрядно потрудившегося на ниве методологии и философии, то аристократизм окажется в оппозиции не к тем или иным формам хозяйствования и локальным условиям конкретной страны,  а в оппозиции к истории как таковой. У названного автора аристократизм выступает как форма  антиисторизма и даже бунта против истории2.

 На позиции А. М. Пятигорского явно сказались  взгляды Ф. Ницше, который уделил проблеме аристократизма достаточно внимания в «По ту сторону добра и зла» и  в «Веселой науке». Аристократизм для Ницше заключался в благодарности жизни,  тогда как страх перед жизнью, по Ницше, характерен для черни.   Уместно здесь отметить неоднократные заметки Ницше, что горы выпрямляют дух человека, что они создают благоприятные условия для того, чтобы доброта возрастала до уровня благородства.

После Ницше хочется назвать еще одного немца-страдальца, тоже философа, но богослова, повешенного фашистами в апреле  1945 года — Дитриха Банхоффера. Сидя в тюрьме, он задумывался о том, что полюсами исторического процесса является единообразие (под этим он явно подразумевал тоталитаризм) и «отбор лучших, т.е. аристократизм».3

Общий метод, который я намереваюсь использовать в применении к личностному аристократизму, можно назвать антропологической герменевтикой. Ее преимущества в изучении интимных сторон достоинства человека безусловны, хотя на деле привлечены будут разные герменевтики, способные дать целостную картину только в совокупности. Попытка дать такую картину может быть оправдана тем, что представленный текст резюмирует не только размышления над фактами об  изначальном личностном аристократизме у разных народов, но также исследовательскую работу, проведенную среди народов Кавказа  на протяжении  30  лет.

Тайна  гостеприимства и родильный принцип

В кавказском восприятии аристократизм тесно связан с институтом  гостеприимства. Можно сказать, что это чуть ли не взаимозаменяемые понятия. «Зайди, пожалуйста, в дом, чтобы я человеком был», — сказал мне незнакомый абхазский крестьянин в 1980-м году, останавливая меня на улице села Куланурхва. Гостеприимство находится в противоположной парадигме к войне. В Адыгее мной была записана пословица: «Враг приходит один раз, а гость столько, сколько захочет». Появление гостя в кавказской нормальной семье сразу перестраивает ее в самоорганизованную аристократическую систему. Мы не случайно начинаем разбор кавказского аристократизма с семейного уровня. Дело в том, что  семья это тот механизм, где происходит непременная редукция гостя к детскому состоянию. Гость, особенно в абхазском быту, воспринимается как ребенок, которого всячески опекают женщины, вплоть до того, что в старину они укладывали его в постель.

Недаром в германских языках  king и koеning («король») этимологически интерпретируются Эмилем Бенвенистом как «тот, кто рожден». 4 В своей редукции к моменту рождения гость как бы теряет признаки пола. Именно поэтому герой Ахилл в детстве был одет как девочка.

Архетипическая связь   аристократизма с женским принципом глубоко укоренена в данном институте.  В этом суть распространенных, но мало понятных кавказских обычаев.  Проиллюстрируем это институтом линтурали у грузин. Суть его по описаниям второй половины ХIХ века состоит в том,  что претендент на рыцарство должен вступить в квазиродственные отношения с женщиной, которую он будет опекать. Если он «коснется зубом её груди», он становится этой женщине отцом. Если она коснется его груди, она становится его матерью. Рыцарь же в этом случае, чтобы стать «сыном» дамы, расстегивает ее платье, посыпает грудь солью и прикладывается зубами, трижды произнося «Ты мать, я сын». После обряда линтурали мужчина мог даже спать  с этой женщиной в одном помещении — никто не сомневался в нравственности их отношений. Аналогичные обычаи в Дадиановской Сванетии назывались ликрисд («христианство»), в Раче и в Лечхуме ликерцлашур. 5 Обычай линтурали имеет некоторые черты сходства с обычаем цацлоба у пшавов (дружба юноши с девушкой).

Подобные идеализированные отношения рыцаря с дамой в других регионах могут превратиться в реальные любовные связи, считавшимися чуть ли не обязательными в аристократической среде. Так было у адыгов, у которых женские комнаты становились чуть ли не настоящими политическими салонами. В среде карачаевских аристократов наличие любовника  у женщины называлось «иметь березовую кору».  У кабардинцев в женских помещениях мужчины собирались перед военным походом. В прошлом своей активностью была известна княгиня Дандукова (мои записи 1980-х гг).

Рассмотренные обычаи вторично помещают мужчину в родильную стихию, он становится как бы дважды  рожденным.  Намек на суть такого порождения аристократизма слышится также в вайнахской героической песне: «Кто не родился, пусть родиться…».  У вайнахов мальчика-первенца  называют «князь-ребенок» (боча бер). Как у многих других народов Кавказа первенец  несет с собой благодать, распространяющуюся на следующих за ним детей.   Первые волосы такого ребенка хранят в семье как талисман.  В описанном обычае с княжеством ассоциировано порождение жизни как таковой. Этот же смысл материально в другом обличии выступает в  славянском свадебном обряде, где жениха и невесту величают «князем и княгиней». В адыгских языках женская аристократическая линия совершенно четко связана с родильным принципом. Так, по мнению лингвиста А. Абдокова, этимология адыгского названия княгини (гуаша) происходит от корня «ша», означающего «рожать».

Отцовские генеалогии и язык крови

Теперь мы можем по-новому взглянуть на этнические или аристократические генеалогии на Кавказе.  Мы имеем в виду сохранение в генеалогиях  отцовского родильного начала. Об этом говорит распространенный на Кавказе обычай именоваться «отцом такого-то» и самые разнообразные генеалогии. В качестве примера приведем  легенду, зафиксированную в позапрошлом веке Ф.И. Леонтовичем  о приходе на Кавказ трех братьев из далекой южной страны Мислуга, очевидно Египта, трех братьев  — Оса, Картула и Лека. От них по легенде пошли осетины, картлийцы и лезгины.6 Такова же осетинская легенда о тагаурцах, происходящих якобы от наследника армянского престола и согласно  легенде поэтому обладающих высоким умственным развитием и сдержанностью.7 Подобные генеалогии  с указанием иного этнического происхождения пронизывают всю структуру карачаевского и балкарского общества. Здесь мы находим аристократические (княжеские) фамилии сванского, дигорского, абадзекского, маджарского (мадьярского или тюркского?) происхождения, как  и потомков легендарной династии Басият.8  

Обращаем внимание на то, что строгая этническая приуроченность аристократических фамилий (Абаевы и Айдеболовы из сванов, Келембетовы — дигорцы, Шакмановы — евреи, Шахановы, Урусбиевы, Сююнчевы, Кучуковы — от Басият и т.д.) свидетельствует прежде всего о родильном отцовском принципе. Недаром в эпосе разных народов так подчеркивается идентификация отца и  сына: «Я и отец — одно», —  на что обращает внимание такой прекрасный историк мировой мифологии как  М. Кэмпбелл. 9

Выражением мужского родильного принципа  надо считать то, что одной из целей воинских походов была добыча детей из «хороших семей». Ставши взрослыми, такие дети должны были дать новый род. В карачаево-балкарском обществе люди такого рода получали социальный статус узденей и считались сообразительными и физически красивыми. 10  Эта информация относится именно к тюркской среде, к военным походам жортуулам. Именно в этой среде в большей мере, чем в исконно кавказской метафора крови связана с наследованием физических и психических качеств.  Эта генетическая культура, в частности, породила такое любопытное явление: в абхазском языке тюркское слово кровь (къан) закрепилось не как обозначение наследуемой генетики, а как описание хорошего облика (и къан бзиоуп — хорошо выглядишь). В исконно кавказской парадигме понятие крови в большей мере нагружено семантикой личного достоинства. Так, для кабардинского воина было бы недостойным не иметь ранений.

В этом случае антропологическая интерпретация крови должна быть такова: ее обнаружение  через героическое ранение говорит о наличии у человека, претендующего на аристократизм как бы особого внутреннего тела, которое обнаруживается только при ранении.   В этом случае мы имеем дело не с обычным мужским телом, которое состоит из ритуально отделяющихся органов или их следов,  а  перед нами предстает цельное тело, тело-сосуд.  Типологически это женское тело — сосуд, в этом случае наполненное молоком, которое в народных эмбриологиях при створаживании порождает зародыш плода. Следовательно, в ритуальном смысле аристократическое израненное тело является редукцией к женскому телу.

Здесь нет ничего удивительного, ибо история военных мужских доспехов  на Кавказе  показывает их генетическую связь с женским костюмом: приталенную одежду всадника, латы-корсет, юбку-броню, защищающую его ноги и т.д.

 В кавказском охотничьем мифе родильную редукцию проходит мужчина охотник. Попадая во владения  Богини охоты, он должен забыть о своей реальной семье, о своем потомстве, т.е. он лишается статуса взрослого человека.  В опасных ситуациях Богиня  охоты спасает охотника, практически как своего ребенка: грузинская богиня Дали опустила свои косы в пропасть для спасения провалившегося туда охотника.

Наблюдатель и аскеза

Наша реконструкция аристократического генезиса через редукцию к родильному принципу, взрослого человека к ребенку, важна  прежде всего тем, что дает всему явлению аристократизма не утилитарное и не морфологическое обоснование. Но аристократизм оказывается в зоне совершенно свободного человеческого действия. Аристократическая редукция — это освобождение души. Тем самым, аристократ не деянием, а просто своим присутствием в обществе и наблюдением строит особый мир чисто человеческих отношений.

Подобные сюжеты рисуют нам генетическую сущность аристократа не как зрелого мужчину, т.е. Деятеля,  а как Наблюдателя, устраняющегося от действия. Состояние Наблюдателя — находиться в аскезе. Всяческие воздержания являются доминантой аристократической культуры на Кавказе: в еде, в половой жизни, в неприхотливом быту, даже в длительности жизни. Кабардинские князья когда-то должны были погибнуть в  бою к 25 — 30 годам. Гораздо позже, чем у крестьян, у аристократов в старину начиналась брачная жизнь. Первые стремились как можно раньше, лет в 15, устроить браки своих детей, чтобы как можно раньше получить дополнительные рабочие руки в виде их потомства. Браки аристократов были сдвинуты лет на 10 позже. Их потомство было немногочисленно.

Целая система аскетического поведения пронизывала жизнь кавказских аристократов.  Так. в Карачае княжеский этикет требовал, чтобы аристократ посещал туалет до восхода солнца и после захода. Удивительно, что сходные обычаи описывает у хантов и манси Юван Шесталов: князья не многословны, деликатны в еде и они воюют из-за женщин. 11

Женский вопрос для темы аристократизма принципиален.  В средневековой Европе он создаст тему рыцарской куртуазности. Но генезис этого вопроса не так уж прост. Генетические линии аристократизма, сближаясь с женской родильной сферой, порождают трагические сюжеты. Таков чеченский миф о Пхармате (местная версия мифа о Прометее). Его Великая Мать в преисподней рождала бесчисленных сыновей. Чтобы они ее не покинули, она ломала им ноги в бедрах. Только одна она обладала мировым огнем.  Но героический Пхармат с помощью орла, захватив частицу этого огня, поднимается на верхние уровни Вселенной, оставляя этот огонь и в нашем мире. 12  В вайнахском эпосе  смерть героя Сосруко наступает от  злых происков женщины — ведьмы. Трагедия греческого Эдипа («Имеющего распухшую ногу») из того же ряда — раненым в ногу героем нельзя действовать в породившей их женской сфере.

 Глубокая древность? Но ведь до сих пор во многих обществах на Кавказе зять вообще не имеет права когда-либо в жизни увидеть мать своей жены. Уже одно это  говорит о социальной аскетичности аристократа, выталкивает его из микросоциальных ячеек на максимально широкий социальный уровень служения всему обществу. Тем самым аристократ исходно оказывался максимально в зоне риска, в зоне духа. В этой близости к духу он обязан был  обрести мудрость, способность к ориентации в сфере неопределенности. Сфера определенности — семья. Сфера неопределенности — все более широкие общности. Поэтому в абхазской культуре чертами рыцарского поведения наделен не «муж жены», а «муж среди мужей» (ахаца и хаца). В одной осетинской сказке есть сходный сюжет. Всадник, подъехавший к похоронной процессии, спрашивает:  «Мужем одного дома ли был умерший или мужем целого селения?». В других вариантах — села или ущелья. 13

Одно из проявлений  мудрости как способности ориентироваться в неопределенности состоит в способности через отождествление с другим человеком, к состраданию.14

Аристократизм любой  культуры Н.А. Бердяев видел  в преодолении жадности к жизни, в аскезе духа. Бердяев считал, что культура всегда аристократична. А для отца П.А. Флоренского аскетика выступала синонимом культуры. Аристократизм, по  Г.Ф. Гегелю,  способность  к  риску, то есть к действию в сфере неопределенности.  Иначе, аристократизм — избранничество и одиночество, позиция скорее Наблюдателя, чем Деятеля, скорее охотника и скотовода, чем земледельца.  В конце концов, это внешняя позиция по отношению к культуре, позиция рефлексивной задержки, подавление влечений, накопление знаний и достоинства, получаемого вне общественной легитимации.   Аристократизм антиисторичен и обречен, но претерпевания Гильгамеша  и Одиссея не пропали даром. Кавказский материал показывает, что аристократизм там, где маркирована индивидуальность, а не общественные или земельные отношения.  Аристократизм здесь порождается  в индивиде как структура личности в результате рефлексивных самоограничений еще на уровне охоты и эйлажного скотоводства.  Гендерные вопросы, как мы уже убедились,  сыграли в генезисе аристократизма  не последнюю роль.

Риск и нравственность

В позиции риска действует скорее ребенок, чем живущий по строгим канонам взрослый. Эта позиция риска позволяет человеку критически относиться к своему и чужому опыту. Вот почему мои дневники с записями проблемы в странах Закавказья и на Северном Кавказе полны народных сентенций о том, что роль аристократа состоит в накапливании нравственности. Народ отдает отчет в том, что среди «неаристократического» по происхождению населения есть аристократия ума, таланта и личных заслуг.   Вот запись из моего балкарского дневника 1992 года: «Бий — не столько власть и богатство, сколько знание народных обычаев, умение трудиться и вести себя».

Рассмотрим подробнее балкарский аристократизм. Вот три непременные черты аристократа: 1) авторитет (сийлалыкъ), 2) симпатичность (чрайлы),  3) физическая сила (кюч).  Авторитет слагается из: 1) ненадуманных суждений, 2) исполнения долга, 3) достижения целей. Вот пример, как обычный человек может обрести черты такого аристократического авторитета, связанного с властью, но полученного скорее противоположным путем. На горном пастбище — коше старик посылает такого избранника за чем-то, например, за бурдюком с айраном. На его пути подкидывают палку,  человек обращает внимание на эту палку и несет ее для костра. Принеся бурдюк, он сам не садится, а передает старшему по возрасту. Такого человека, даже молодого, лет 30, могут сделать   тамадой, то есть руководителем коша. Теперь он будет планировать, когда и какую работу делать: когда устраивать трапезу, а когда спать. (Записано от Далхата Таумурзаева, 1992 г.).

Молодой возраст избранника в аристократы предполагает, что в этом человеке еще будут накапливаться другие достоинства, которые в данный момент у него могут и не быть.

Очевидно, таков был и сам генезис аристократизма. Ведь царь Одиссей сам построил для себя кровать. 15    Этому эпизоду вполне соответствует современная сентенция, записанная в Кабарде в 1982 году:  «Дворянство состоит в том, что человек живет на заработанное своим трудом».  Но при этом в дворянстве вовсе не предполагается предопределенность, скованность поступков и мышления. В кабардинском этикете для дворянина — ворка  характерно тонкое умение интерпретировать любую ситуацию, что  порождает адыгскую спонтанность поведения.

Жречество и аристократизм

Примечательно, что  соматически женская и детская редукция аристократизма может получить медицинский, но ни в коем случае не колдовской аспект.  Например, на Кавказе адыгские княгини славились тем, что их слюна могла излечивать определенные болезни. То же самое относится к некоторым фамилиям в Абхазии (например, Ацанба)..  Чтобы дальше не вдаваться в эту тему отметим, что антитезу аристократизма колдовству на африканском материале установила английский антрополог Мэри Дуглас: князья у азанде  не могли стать колдунами.16  Аристократизм повсюду в мире связан со знанием  конкретных полезных обществу навыков.  Так, у американских индейцев цимшиан и квакиютлей  аристократы были плавильщиками меди, у бирманского народа шанов они являются серебряных дел мастерами.  Заметим, что в технологических процессах аристократия  скорее контролирует необходимую культурную среду, нежели  власть над людьми.  Функция власти у аристократии появляется первоначально тогда, когда  требуется вмешательство для устранения неопределенности. Это тоже культурологическая миссия, скорее коммуникативная, дополнительная, чем тотальная. Скажем, участие в миротворческом процессе является именно коммуникативно-дополнительной властью, где функция Наблюдателя неизмеримо важнее функции Деятеля. Коммуникативно-дополнительная власть публична. Тогда как жреческая власть эзотерична. Функции  аристократической власти порождаются неполнотой или нарушением окружающего мира, которые восстанавливаются снизу: необходимостью обороны, ликвидацией внутреннего (например, земельного) конфликта. В противоположность этому жреческая власть исходит из  полноты картины мира, ритуально в виде сакрального образца переносимого на земной уровень. Если в жреческом случае  сакральный образец всегда наготове, то иначе в аристократическом случае. Участие аристократа  в решении какого-либо конфликта необходимо для  создания не образца, а прецедента. Этот прецедент должен соответствовать высоким нравственным критериям. Поэтому в состав такого прецедента-экземплификата вводятся аристократические нормы воздержания, а не действия. Имеются в виду  этикетные переложения конфликтной ситуации на вербальный язык.  Принципы справедливости, совести, которая дается человеку как бы извне,  щедрости (в карачаево-балкарском языке так и называющийся узденством — «узденликъ»  приходят в конфликтную ситуацию извне. Это  важнейшая функция аристократизма.

Крестьянство и аристократизм

Отношения  аристократии и крестьянства  в историографии советских лет были представлены как классово-антагонистические. Но даже при всех фактах изгнания князей (как у чеченцев князей-иноплеменников к ХVIII в., отдельных княжеских фамилий у балкарцев и т.д.) отношения крестьян и наследственной аристократии нельзя рассматривать для исторического прошлого в качестве классовых — это явная модернизация. Столь резкие формы социальных противоречий в адыгской среде как восстание 1767 г. и знаменитая Бзеюкская битва явно были связаны с воздействиями совсем других миров, решавших свои противоречия. Речь должна идти здесь о России, Крымском  ханстве, Турецкой империи. Внутреннее устройство Кавказа предполагало иные — взаимодополнительные сословные отношения. Иначе не удалось бы мне в наше время (в 1980-е годы) записывать в  Балкарии слова о том, что «бий не столько человек власти, сколько держатель народных обычаев, умения трудиться и себя вести». В те же годы в Абхазии удалось зафиксировать пословицу: «Маан (княжеская фамилия) не стал бы Мааном, если бы с ним рядом не было бы Амичба (крестьянская фамилия, этимология которой идет от слова амч, т.е. «сила»). Эту пословицу можно толковать через оппозицию силы и разума. Последний, как известно, воплощается в слове.

 Ментальность изгоев

С термином «абрек» российская общественность познакомилась в самом начале Х1Х века, когда в политике все большее значение начал приобретать Кавказ. Это слово ближе всего к осетинскому абрег. Сходно оно звучит и других северокавказских языках: эбарг по-ингушски, обург по-чеченски. Примечательно, что в абхазском абырг стало означать мужчину деятельного возраста, мужа по-русски. Понимание института абречества менялось с каждой последовавшей эпохой эпохой. Сходное содержание можно увидеть в древнерусском  термине изгой. Это отверженный, человек в маргинальном статусе.

Очень трудно обнаружить исторически первоначальное значение абрека. Люди «порогового» (лиминального, по теории английского антрополога-африканиста Виктора Тэрнера) – это все лица от юноши до претендента на королевский престол, которые проходят посвятительную церемонию и на время бывают выключены из общества, в ритуальном смысле «мертвые». Если идти от такой позиции, то бродяга-изгой уже трансформация древнего института. Такую стадию и отражает термин абрек, родственный индийскому абара – бродяга. Институт изгоев известен древним цивилизациям. В раннем иудаизме существовали назареи, люди, отстранившиеся от общества и давшие обеты по религиозным причинам. Изгоями  в древней Греции были фармаки, в древнем Риме хомо сацери. Это люди, совершившие преступление против божественных сил. Таким homo sacer в Риме становился  мужчина, обидевший жрицу-весталку. Категория изгоев  отражена в «Русской  Правде». Скандинавские викинги первоначально тоже изгои. Изгои во всех обществах находятся в особом отношении к божественным силам – эти люди уже как бы умерли. Статусно они ни живые, ни мертвые. Поэтому в архаических обществах их не  убивали, но изгоняли. Тем самым община увеличивала свою сплоченность. У чукчей изгоняли ворчливых или вспыльчивых людей, ибо считалось, что в таковых вселяются злые духи. У эскимосов должен был покинуть стойбище тот, кто не выдерживал насмешек[24].

Как тут не вспомнить один из фрагментов Гераклита, где он отождествлял Логос и общину. Община – это неравновесная, неустойчивая открытая система. Она организована топично и поэтому открыта: она не выдерживает единичного, включая все то, что подвергается сомнению. Поэтому потребность самоидентификации  в замкнутой общине  сосредоточена в смерти как в предельной точке жизни. Не случайно, что вообще в архаических обществах так значима смерть, включая добровольную. У чукчей она была сведена к ритуалу, когда старик просил близкого человека, например, племянника, его убить (снаружи копьем через покрышку чума). В трансформированной форме ритуал смерти сохранился в более развитых обществах. У древних германцев и на Руси воин-всадник частично уже пребывал «на том свете». Он ждал ее прихода от коня, как это было с князем Олегом. Смерть порождает не только вечность, но и целостность личности. Человеку традиционного общества было бы легко принять рассуждения  М. Хайдеггера,  который, начиная с «Бытия и времени», развивал понимание смерти как того, что положено «впереди себя» и что открывает  временность и наличность «вот-бытия».

В генезисе институт изгоев органически переплетается с институтом героических защитников. Напомним, что античный герой первоначально это погибший человек, могила которого стала защитой-палладиумом местности. Характерно, что за право иметь могилу Эдипа, типичного изгоя и святотатца, боролись несколько местностей. От такой могилы ожидали благодати. Из всего изложенного следует, что изгой – это святотатец, который обречен на скорую смерть, но от нее община ожидает для себя блага.

 Ментальность героических защитников

Между культурами Кавказа и Балкан имеется в историко-этнологическом плане много параллелей, происхождение которых остается загадочным. Есть одно надежное основание для сходств: значение горного, очень подвижного скотоводства (трансхьюманс в специальной литературе: это сезонные перегоны скота с горных пастбищ на равнинные).  Вовлеченные в такое хозяйствование люди всегда вооружены для охраны стад. Но они не прочь их увеличить за счет соседей. В условиях многовекового господства Османской империи эти скотоводы были для нее постоянно беспокоящим элементом, защитниками своих народов. Так родился тот тип личности, то исчезающий, то сглаженный, но в сменившихся условиях появляющийся вновь. Понятное всем на Кавказе наименование этой личности абрек.

На Балканах личности, идентичные абреческой, стали известны, по крайней мере, с начала турецкой экспансии, т.е. этой истории уже несколько сот лет[25]. О них сложен целый эпос – юнацкий, гайдуцкий циклы,  множество баллад. Народы Балкан в устном творчестве провели нравственную и эстетическую оценку героических защитников от иностранного угнетения. Эти герои у славянских народов получили наименовании юнаки (добрые молодцы), у венгров гайдуки (по-венгерски погонщики), что стало хорошо известным в ряде европейских стран.

Отметим идеально выделенные черты гайдуков периода их сопротивления Османской империи. На первом месте должна стоять их героическая роль защитников. Не случайно, что турецкие власти пойманного гайдука наказывали самой мучительной казнью путем сажания на кол. Бросается в глаза религиозная окрашенность их подвижничества, которое мыслилось как защита христианства: оно простиралась вплоть до принятия обета безбрачия. Но защита женщин и девичьей чести было них первейшей обязанностью. Обидеть девицу считалось таким же позором, как и ограбление церкви. Гайдуки выполняли роль самостоятельных судей и исполнителей приговоров в отношении коллаборационистов. Деятельность гайдуков оживлялась весной, у сербов и болгар с Юрьева дня, когда они отправлялись в походы отрядами до 30 человек. В позднейшей Австро-Венгрии гайдуки получили некоторые дворянские права.

Ментальность гайдуков, юнаков и близких к ним типажей балканской реальности  более оптимистична, чем ментальность изгоев. Но и там, и там мы находим общую черту – религиозно-сакральную легитимизацию, отрицательную или положительную.

       Данный тип личности, беспокойной, анархистской внешне, но, по своему, героической и нормированной принятыми ценностями и обязательствами прекрасно описал М. Ю. Лермонтов в образе Казбича. Изображение Казбича этнографически точно: бешмет его в заплатах, но оружие в серебре, у него прекрасный конь. Казбич по слухам «ходил с абреками за Терек», т.е.  воровал скот на левом берегу Терека, т. е. на мирной, освоенной Россией, стороне. По поводу истории с Бэлой и мести Казбича за кражу сыном князя его коня Максим Максимович говорит: «Конечно, по-ихнему он был совершенно прав». Лермонтов всем этим заявляет, что  Казбич сам по существу абрек, автономная личность, добывающая средства к существованию не всегда законным путем, но верная нормам своего общества. Судя по всему, этнически Казбич чеченец. Ниже мы обратимся к общей характеристике абреческого  типа личности у этого народа.

Но сейчас нам нужно сделать такое наблюдение. Все отмеченные персонажи на Балканах и на Кавказе проявляют себя с оружием в руках, они всадники, нападение которых также стремительно, как и исчезновение в лесах и горах. На Балканах они были стойкими борцами против турецкого ига. Но вот неожиданная параллель – аналогичная личность описана в Турции. Причем это сделал турецкий писатель курдского происхождения Яшар Кемаль. (Курды практикуют отмеченный способ скотоводства). За свой роман «Мемед, мой коршун» он был даже номинирован на Нобелевскую премию в 1973 г. В романе он критикует современное промышленное общество с позиций патриархальных укладов, где была высока степень семейной и общинной сплоченности. Его герой Мемед – типичный курдский абрек, борец за права униженных[26].    

 О философии традиционных культур

Выше были  представлены два варианта абреческого типа личности. Вряд ли было бы оправданным  считать один из них генетически более ранним. Они оба сводятся к антропологической доминанте человеческого достоинства, которое служит интересам общины, но легитимизируются сакральным образом и поэтому легко переплетаются.

Возвращение к истокам явления не такой уж безопасный метод философской и научной рефлексии. Ведь в этой эволюционистской мысли  действует все тот же субъективный фактор в виде убеждения относительно того, что считать истоком.  О такой опасности предупреждает вся история изучения традиционных и первобытных культур, в ходе которой образ дикаря, независимо от того, каким он нарисован – злонамеренным или  благодушным – совершенно размылся  и стал чем-то вроде призрака.

При всем том, надо отметить, что  до сих пор сама методология, и, прежде всего, философского изучения традиционных культур, разработана слабо. Не в последнюю очередь это связано с правилами общего антропологического подхода, в котором первейшим дисциплинарным требованием остается необходимость личного соприкосновения с изучаемой реальностью. Это требование этнографического изучения («увидь сам») равно гиппократовскому обращению к врачу «не навреди». Известно, что К. Леви-Строс, фигура номер один в современной теоретической антропологии, имел за плечами огромный опыт собственной работы среди туземцев Америки.

С философской точки зрения такие специалисты  «полевых исследований» как Н.Н. Миклухо-Маклай, Б. Малиновский, Э. Эванс-Причард и К. Леви-Строс занимались антропологической герменевтикой. Ее специфика в личном соприкосновении с полнотой человеческого бытия. Эта целостность предмета принуждает исследовательски идти от развитой, внедренной в жизнь формы, к более «ранним», архетипически исходным. Процесс, обратный типично эволюционистскому.  Но тут надо отметить, что «развитость» в приложении к традиционной культуре часто означает вариативную разработанность, а вовсе не иерархичность. Так, тот же Леви-Строс в серии «Мифологичных» рассматривает сотни версий одного мифа, до неузнаваемости измененного в разных концах Северной и Южной Америки. Леви-Строс опознает единый культурогенный миф именно через антропологическую герменевтику. В ходе  герменевтической процедуры  Леви-Строс открывает вид трасдуктивной логики, названный им «мышлением отскоком» (бриколаж), а в результате  соприкасается  с мышлением туземцев по поводу основных человеческих ценностей.

 Оценивая  вклад великого французского антрополога, можно констатировать, что все предложенные им герменевтические операции направлены на раскрытие человеческого потенциала изучаемых им обществ. Концепция человеческого потенциала, как известно, была выдвинута для характеристики современных обществ. Для традиционных  обществ эта характеристика должна быть сведена к антропологической доминанте, выраженной в человеческом достоинстве. У горских скотоводов всегда были средства поддержать свое достоинство на высоком уровне.

Case Study:

 Личность в традиционной культуре чеченцев и ингушей

Времена идут, жизнь меняется. И не может не меняться система этнических  ценностей. Обратим внимание на то, что традиционная система ценностей была основана у чеченцев на четкой дифференциации ролей внутри домохозяйства. Неслучайно, что  положение мужчины, большую часть времени проводящего вне дома,  метафорически характеризовалось арбой, стоящей во дворе и всегда готовой двинуться в какой-то путь. Именно женщина у чеченцев во вновь построенном доме приглашала своего мужа войти внутрь.  Не от тех ли древних времен сохранилось то умонастроение, которое я несколько лет назад услышал на одном женском собрании в Грозном: оно было выражено в терминах тоталитаристской идеологии и прозвучало так: «Мужчины — наши классовые враги». В чем тут дело?

Ответ может дать антропологический анализ возрастных структур чеченской личности.  Пожалуй, нигде на Кавказе  так не выражено  трехчастная возрастная линия у мужчины как в Чечне.  Данной культурой нормативно предполагается, что у человека в течение его жизни два раза должен поменяться характер: при переходе от молодежного возраста к зрелому и от зрелого к пожилому. Эта трехчастность   времени человеческой жизни соответствует трехчастности годичных сезонов у чеченцев, трёхчастному делению дневного времени. В чеченской модели очень выражена интенсивность ощущения стадий жизни. Считается, что молодой человек должен быть отчаянно храбрым, человек в зрелых годах — тружеником («пахарский возраст»), а в пожилом возрасте от человека ожидают проявлений мудрости. Ценностные различения, довольно резкие, безусловно, сказывались и сказываются  на обособлении  интересов возрастных групп населения.  Пожилые депутаты одной из царских Дум как-то жаловались, что главы семейств сами страдают  от набегов  молодежной вольницы.

Абреческий тип личности, безусловно, связан с институтом возрастных инициаций. Старики, с кем мне приходилось беседовать,   сохранили память об  обычае отправлять подростков вместе с их конями на все лето в Терские плавни. Этим парням не давали никакого пропитания — они должны были сами его добывать  где угодно и как угодно.  Этот молодежный тип личности, вызванный горской демократией, послужил основой для психотипа абрека.

По идее абреческий тип личности  должен был уступить место следующему возрастному психотипу семьянина. Но условия Кавказской войны  Х1Х века и современных пертурбаций, стимулированные вовсе не внутренним нормальным развитием чеченского общества,  привели к тому,  что  возрастная граница этого типа личности расширилась.

 Зато тогда стало все больше актуализироваться представление об идеальной личности рыцарского типа. Человек, наполненный высоким личностным содержанием, у вайнахов называется конах. У лингвистов можно встретить утверждение о тюркском происхождении этого термина. Мы не в праве дискутировать этот вопрос. Но должно отметить, что в вайнахской традиции это слово четко осознают по связи с обозначением молодого человека: «къона» значит «молодой». Рыцарские характеристики конаха, очевидно, восприняты частично из арабского мира, в котором в свою очередь, особенно на ранней стадии, было много черт, воспринятых из Ирана и от горцев вместе с всадническим комплексом. Напомним, что рыцарство Саладина (Салах ал-Дина) послужило примером для крестоносцев (Х11 в.). Сам Саладин был курдом из Тикрита на севере Ирака. Он стал султаном Сирии и Египта.

В современном быту вайнахов в очень редких случаях слово конах могут отнести к конкретному человеку. Обычно это герой прошлого. В реальном быту в разных речениях, направленных на воспитание в молодых мужества и благородства, называют ту или иную сторону образа конаха, к которой следует стремиться. Важно отметить, что конахство считается у вайнахов присущим как мужчинам, так и женщинам. Это аристократическое по характеру и универсальное качество, проявляющееся в людях разных полов и разных возрастов.

Каковы же те поведенческие идеалы, которые сосредоточены в образе конаха? Из всех черт на первое место ставится скромность, аскетизм, не кичливость конаха.  Остальные черты как бы следствие этой главной. Так, конах — человек, не поддающийся эмоциям. Он поборол всякие страхи. Например, черту конаха может проявить человек, взявший на себя ответственность за чужое убийство и тем самым ради общих интересов сделавший себя объектом кровной мести. Конах защищает слабых. Его чертой считается особое уважение друзей отца, он ставит их на более высокое место, чем своих собственных друзей. Конах не привязан к собственности. Эта черта характеризуется преданием о древнем правиле, по которому конах перед смертью делит свое имущество на 4 части, из которых три четверти отдает обществу и только одну четверть своим детям. Считалось, что только в этом случае его дети смогут унаследовать духовные качества отца. Вообще в разных ситуациях конах выступает раздатчиком имущества для бедных и сирот или же он — распределитель пищи.

В старину конахом становился человек, добровольно избравший этот нелегкий путь. Он давал себе зарок (нигат) что-то делать обязательно, от чего-то воздерживаться. Давший себе зарок становился «опоясавшимся» (юкъйихкина). Таким образом, поведение конаха религиозно детерминировано.

В конахстве по данным крупнейшего чеченского этнографа С.-М. А. Хасиева выделяются три вида, три возрастающих этапа. Начальный характеризовался строгим соблюдением всех норм обыденной жизни, т. е. Конах оставался членом своей семьи, но давал при этом зарок защищать еще лиц определенной категории: детей, женщин, стариков. Следующая ступень состояла в обязательстве защищать целый коллектив: село, общину. Последняя ступень конахства состояла в отказе от методов прямой защиты пострадавших лиц или всего коллектива и в действиях, побуждающих виновных осознать свою вину. По народным представлениям, конах высшего статуса действует не оружием, но пробуждает в преступнике или в человеке, совершившем ошибку, осознание содеянного, что считалось как бы внесением божественной искры. Статус такого конаха требовал максимального развития сдержанности, подавления собственных эмоций. Сдержанность в словах, пище и других биологических побуждениях характеризует главного эпического конаха, любимого вайнахами, Калоя (Калой канта).

В составе образе конаха обнаруживаются не только черты предка, но в то же самое время и прямо противоположные: он не только юн, почти ребенок, но даже зародыш, эмбрион. Эту характеристику можно вывести из нахождения  эпического конаха возле очага, который ковыряется  в пепле. В данном случае для пепла в вайнахском эпосе используется слово юкъ, которое имеет также значение «середина», «пояс». Факт очень важный не только потому, что затрагивает проблему «опоясывания » как момента взятия на себя обязанностей конаха. Дело в том, что связь конаха с очагом, с  очажной ямой вводит конаха в круг «зольных» героев вроде славянского Пепла, западноевропейской Золушки и т.д. Зольные герои происходят от цепочки эмбрионов, выходящих из места, где расположен домашний очаг. Это говорит о том, что развитой и идеальный образ конаха включил в себя очень ранние представления о порождении человеческой жизни. 

Итак, в конахе выражено единение разных полюсов биологической непрерывности: предков и потомков. Иначе говоря, идеальный герой замкнут на  целостное родовое тело этноса. Это должно иметь важнейшее последствие для раскрытия базовой (модельной) личности в вайнахской культуре. В народе говорят с грустью, что «сейчас конахов не стало». Но это указывает на образность, идеальность понятия базовой личности. Многие скрыто надеются, что в них есть хоть что-то от конаха. Есть представление, что в древности конахов было много, а затем их становилось все меньше. Это прогрессирующее сокращение числа конахов старики выражают таким утверждением: «В лучшие времена конахом был каждый седьмой. Потом каждый девятый. Потом каждый сороковой. Сейчас конаха не найдешь среди тысячи».

Личность конаха помещена в начало линейного времени. Она дает отсчет человеческой истории, цивилизации. В этой личности есть черты страстотерптца. Прометей, вайнахский Пхармат[27] и Иисус  Христос воплощают одно и то же качество — самопожертвование ради нравственного прогресса человеческого общества. Все они дают особое направление истории. Они доказывают, что личности не возникают сами собой, что для порождения в нас качеств личности нужен импульс от другой личности. Прометей, Пхармат и Христос есть такие концентрации психической энергии, которые этой энергией способны заряжать других людей.

Заключение:

Биотехнология пассионарности

Мераб Мамардашвили, сам бывший носителем лучших черт аристократического характера, отметил, что наши человеческие установления  покоятся именно на способности личности воспроизводить мораль и закон[28]. Один из  отечественных специалистов по Кавказу приводит такое наблюдение: «Быть удальцом в горах – значит быть аристократом»[29]. Мое  собственное исследование проблемы генезиса аристократизма привело к выводу об исходности понятий достоинства и раннего «демократического», т.е. личностного аристократизма. Земельная и имущественная аристократия – плод исторически поздних эпох, где вырастают государственно-управленческие структуры. Внутри них ментально-поведенческое и кастово-брачное обособление привело к тому хорошо известному по учебникам (но только западного феодализма) аристократизму, который учеными был обоснован земельно-собственническими основаниями и  распространен на все явление. Но это было лишь одной из составляющих, значение которой  всячески  раздувалось в недавнем прошлом сторонниками феодальной общественной формации.

Конечно, в истории аристократия подобного типа наличествовала и против нее изпокон веков шла борьба. Так было в древней Греции (реформы Солона). Тоже самое в          истории более поздней Европы и России.

Любопытные аспекты, связанные с кризисом наследственной знати развернулись на Кавказе. Так, в Дагестане к моменту его вхождения в состав России крестьянские демократические общества включили в себя общества аристократические. Западные адыги в начале ХVIII в. смогли сбросить княжескую зависимость и стать самостоятельными. Полностью освободиться от князей к Х1Х веку удалось только чеченцам и ингушам.

Что может дать нам этот краткий историко-политический обзор для  заключительной констатации сути личностного аристократизма и в частности абреческих типов личности?

Во-первых, в процессах  горской демократизации периодически происходило возвращение к устоям той личности, о которой говорил Мамардашвили.

Во-вторых, в ходе истории стала выкристаллизовываться пассионарная черта  этнической личности. Концепт недоступного  совершенного человека  стал почти осязаемым путем слияния этоса с бытием человека. Именно это слияние, породившее образ благородного кавказца, при его аскетизме  стало основанием огромного трудолюбия у многих кавказских крестьян и  накопительства совершенно веберовского толка.

В-третьих, произошла идеализация  абреческой личности защитника в рыцаря-конаха. Последний сделался идеалом. Идеал слабо персонифицируется, зато укоренен этически. Идеальный образ конаха стал регулятором реального поведения, вытеснив спонтанные проявления нрава, что характерно как для изгоя, так и для героического защитника.

Ясно, что эта сторона конахства заслуживает положительного внимания  в условиях современной распущенности и вседозволенности. Не случайно, что  интеллигенция Чеченской республики очень внимательно относится к нравственной основе конахского кодекс[30].                                                                                                                                                                                                                       

Важная сторона личного аристократизма в том, что он публичен и  скреплен словом. Слово в кавказстве – связь жреческого ритуала с  аристократизмом.  Оно должно быть сдержанным, аскетичным. Но и должно обязательно прозвучать в уместной ситуации. Человека, который в застолье, даже самом скромном, не произнесет благословения перед тем, как начать трапезу, могут заподозрить в рабском происхождении. Правильно произнесенное слово надолго запоминается окружающими. Словесная информация о поведении человека (в разных кавказских языках часто именуемая «хабар») разносится далеко.  Передатчиками молвы — «хабара», прежде всего, выступают женщины.  Именно среда молвы «хабара» порождает в мужчинах благородную состязательность, в нахских языках именуемую яхь.

 Еще раз подчеркнем, что  аристократическая модель на Кавказе межэтнична. Конечно, это вовсе не говорит о том, что Кавказ  это некий суперэтнос, как об этом заявлял А. Авторханов[31], и считают  некоторые современные исследователи[32].   Кавказ это целые этнические миры.  Но они в прошлом находили средство взаимопонимания и толерантности именно благодаря аристократизму. Вот почему  грузины могли назвать воспитанного мужчину «абхази вашкаци» (абхазский мужчина),  а слово «абхазоба» (абхазство) означало «благородство».  Такие примеры можно привести из северокавказских языков. Таково, например, «черкес  номус» (черкесский этикет) в языках тюрков Северного Кавказа).

 Молва, распространившаяся в межэтнической среде, и является  аристократической славой. Это концентрация общественного опыта и памяти. Как сказал бы М. Хайдеггер, это нахождение внутри самого бытия, а не просто познавательный акт. Соответственно, и предложенная антропологическая герменевтика – не только способ понимания явления, но  и различие общественных позиций (видов герменевтик), между которыми происходит общение. Личный аристократизм тогда —  это  выработанные человечеством навыки взаимопонимания, экзистенции. В архаике это искусство ставилось на первое место. Так, эскимосы Гренландии когда-то сочли, что европейцы  приплыли к ним с целью научиться хорошим манерам. Изредка бывая на Западе, я замечал, что у кого-то многие европейцы этому самому демократическому аристократизму однако научились.

Библиография

1.     Пятигорский А.М. Вспомнить странного человека. М., 1999.

2.     Пятигорский А.М. Избранные труды. М., 1995.

3.     Банхоффер  Д. Сопротивление и покорность. М., 1992.

4.     Бенвенист Э. Этимологический словарь индоевропейского языка. М., 1992.

5.     Газета «Иверия». Январь 1889.

6.     Леонтович Ф.И. Адаты кавказских горцев. //В сборнике сведений о кавказских горцах. т. I — Х, Тифлис 1868—81. Вып.2.

7.     Миллер Ф. Археологическая экспедиция в Северную Осетию// Материалы по археологии Кавказа. М., 1888   Вып. 1.

8.     Полевые материалы Я.В. Чеснова, полученные вместе с аспирантом Б.Х. Кучмезовым в экспедиции 1992 года.

9.     Кэмпбелл М. Тысячеликий герой. М., 1996.

10. Шесталов Ю. Крик журавля. М., 1970.

11. Сюжеты записаны чеченскими исследователями Сулеймановым Ахмадом и Кати Чокаевым.

12. Газданова В.С.  Традиционные и социальные структуры в общественном сознании осетин XIX века. Дисс. на соискание ученой степени канд. ист. наук.  М., 1994.

13. Леви-Строс К. Первобытное мышление. М., 1993.

14. «Одиссея», XXIII, 189.

15. Дуглас М. Чистота и опасность. М., 2000.

16. Хейзинга Й. Homo ludens. М., 1980.

17. Большой  энциклопедический словарь Брокгауза Ф. А. Ефрона И.А. http://www.cultinfo.ru/fulltext/1/001/007/121/

18. http://en.wikipedia.org/wiki/Yaşar_Kemal

19. Чеснов Я. В. Телесность человека: философско-антропологическое понимание. М.: ИФ РАН, 2007

20. Мамардашвили М. К. Философия и личность //Человек. 1994, №5

21. Карпов Ю. А. Джигит. Спб.,1999.

22. Ильясов Л. Къонахалла. Чеченский этический кодекс. М., 2008

23. Авторханов  А. Убийство чечено-ингушского народа. М., 1990.

24. Солдатова Т.У. Этничность и конфликты на Северном Кавказе (социально-психологический аспект). М., 1994.

1 Пятигорский А.М. Вспомнить странного человека. М., 1999. С. 128.

2 Пятигорский А.М. Избранные труды. М., 1995. С. 155.

3 Банхоффер  Д. Сопротивление и покорность. М., 1992. С. 227.

4 Бенвенист Э. Этимологический словарь индоевропейского языка. М., 1992. С. 292.

5 Линтурали.//Газета «Иверия». Январь 1889. С.138.

6 Леонтович Ф.И. Адаты кавказских горцев. //В сборнике сведений о кавказских горцах. т. I — Х, Тифлис 1868—81. Вып.2. С.64.

7 Миллер Ф. Археологическая экспедиция в Северную Осетию// Материалы по археологии Кавказа. М., 1888   Вып. 1. С.60

8  Мои полевые материалы, полученные вместе с аспирантом Б.Х. Кучмезовым в экспедиции 1992 года.

9 Кэмпбелл М. Тысячеликий герой. М., 1996. С. 336.

10 Материалы экспедиции 1992 года.

11 Шесталов Ю. Крик журавля. М., 1970. С. 42-43.

12 Сюжеты записаны чеченскими исследователями Сулеймановым Ахмадом и Кати Чокаевым.

13 Газданова В.С.  Традиционные и социальные структуры в общественном сознании осетин ХIХ века. Дисс. на соискание ученой степени канд. ист. наук.  М., 1994. С. 75.

14 Механизм сострадания с опорой на философию Жан-Жака Руссо великолепно раскрыл Клод Леви-Строс. См.: Леви-Строс К. Первобытное мышление. М., 1993. С. 23.

15  «Одиссея», ХХIII, 189.

16 Дуглас М. Чистота и опасность. М., 2000. С. 156.

[24] Хейзинга Й. Нomo ludens. М., 1980.   C. 103

[25] Большой  энциклопедический словарь Брокгауза Ф. А. Ефрона И.А. http://www.cultinfo.ru/fulltext/1/001/007/121/

[26] http://en.wikipedia.org/wiki/Yaşar_Kemal

[27] О вайнахском Пхармате см. Гл.7. Ментальность страдания и риска: миф о Прометее.  //Чеснов Я. В. Телесность человека: философско-антропологическое понимание. М.: ИФ РАН, 2007

[28] Мамардашвили М. К. Философия и личность //Человек. 1994, №5

[29] Карпов Ю. А. Джигит. Спб.,1999. С. 88

[30] Ильясов Л. Къонахалла. Чеченский этический кодекс. М., 2008

[31] Авторханов  А. Убийство чечено-ингушского народа. М., 1990. С. 7.

[32]    Солдатова Т.У. Этничность и конфликты на Северном Кавказе (социально-психологический аспект). М., 1994.  С.126-142.

Сериал, взорвавший общественное мнение / Эксперт.ру

Главный мировой хит начала 2021 года (кстати, он возглавляет топ сериалов по просмотрам не только у западной, но и у российской публики), ванильно-романтическое телешоу от продюсера «Анатомии страсти» Шонды Раймс стало очередным триггером в повестке Black Lives Matter. На фейсбучно-газетных баррикадах не только поклонники классической костюмной драмы (на чьих знаменах, разумеется, полощется прекрасная британская сага «Аббатство Даунтон»), но и консервативно настроенное большинство. Воюет оно, как водится, с адептами «новой этики — за свои представления о том, что такое историзм в искусстве. Спор вышел далеко за рамки «просто кино», наверняка многие из зрителей о нем уже слышали.

Соцсетевые кулачные бои

Английских аристократов в «Бриджертонах» играют чернокожие актеры, а королеву Шарлотту — мулатка.  Российские медиа немедленно заголосили о скандале, осуждая одуревших от политкорректности американских кинематографистов. Проверку на терпимость прошли, прямо скажем, не все. Писатель Татьяна Толстая выступила с презрительной отповедью и призвала свою фейсбучную аудиторию (более 225 тыс. подписчиков) не смотреть «Бриджертонов». Аргументация Татьяны Никитичны проста: не могут быть «дамы высшего общества — чернокожие, фрейлины тоже. Можно подумать, они все от Отелло народились». Кроме того, по ее мнению, в сериале категорически неверно показана мода начала XIX века, а это уже преступление.

Журналистка и общественный деятель, президент «МедиаСоюза» Елена Зелинская на страницах журнала «Сноб» называет новую социальную практику толерантности в кино запоздалым раскаянием и стыдливым «припудриванием» трагической истории народов Африки: «Хотите доказать, что все люди равны, — покажите, как страшно, когда этого равенства нет. Взмах плетки над бесправным человеком, а не обмахивание веером — вот что вызывает сопереживание».

На другой стороне ринга – журналистка Маша Кувшинова, создательница сайта kimkibabaduk, едва не выигравшего в 2020-ом премию «Сделано в России» как лучшее новое медиа. Кувшинова парирует: «Особый оттенок безумия всем этим разговорам в нашей стране придает тот факт, что они ведутся на языке, современную версию которого фактически единолично создал человек, по нынешним меркам попадающий в категорию people of color. В жизни Александра Сергеевича Пушкина не территории Российской империи первой трети XIX века возникало много проблем, но ни одна из них не была связана с его цветом кожи — параметром, несущественным в рамках российской аристократической матрицы». В США в те же самые годы человек с оттенком кожи, как у Пушкина, считался бы существом второго сорта. Но это частности. Важно, по словам Кушиновой, другое: «В понятие “человек” сегодня с нарастающей скоростью включаются ранее исключенные люди, отличные от дефолтного витрувианского исходника: чернокожие, женщины, геи. Социальный прогресс неизбежен, хотя и отстает от научно-технического. Концепции, в неизменном виде унаследованные от эпох, когда за ними стояли некие социально-экономические потребности (часто бесчеловечные), опасно перетаскивать в следующую эпоху…»

Примерно в том же ключе высказался и Роберт Моррисон, профессор английской литературы из канадского Университета Куинс в Кингстоне: «В шоу нет исторической достоверности. Но показывает ли оно мир лучше, чем тот, в котором мы живем? И полезно ли это? Да, полезно. Нет, в британской аристократии и тогда, и сейчас не могло быть темнокожих людей, но как мы можем двигаться вперед, если мы не скажем: “Почему нет?”».

Впрочем британские историки более скептичны, нежели филологи: «Заигрывая с политкорректным составом актеров, в Netflix упустили прекрасную возможность рассказать, сколь восхитительной женщиной на самом деле была королева Шарлотта», —  не без горечи замечает известный английский историк, доктор философии Эндрю Робертс.

На чьей чаше в окажется ваше мнение? И нужно ли его вообще иметь по всякому новому поводу или можно просто воспринимать произведение как таковое, без навязанной кем-то оптики? Очевидно, что с каждым новым кейсом все труднее устоять на ногах и не втянуться в вихри полемики, иной раз доходящей до соцсетевых кулачных боев. Не имеет значения, какие у вас, современные или архаичные ментально-поведенческие стереотипы. Только заикнитесь о них публично, и вы окажетесь в ситуации, когда уважительный диалог если не невозможен, то сильно затруднен. 

Дамский роман в руках экспериментаторов 

В произведениях Джулии Куинн, на чьих книгах основан сюжет «Бриджертонов», критики не раз вылавливали исторические неточности, однако писательницу это со временем перестало волновать. Как и шоураннера и сценариста сериала Криса Ван Дусена, взахлеб прочитавшего несколько ее книг и решившего снять свою сумасбродную фантазию о любовных интригах аристократического Лондона. Ван Дусен так и говорит: «Мы перепридумываем этот мир; в конце концов, тут не урок истории и не документальный фильм. Никаких Бриджертонов в 1813-м не существовало, так что мы позволили себе некоторые вольности».

Рассказ ведется от имени загадочной леди Уислдаун (закадровый голос великой Джули Эндрюс), ежедневно выпускающей печатный листок скандальной светской хроники. В центре сюжета — семья виконта Бриджертона, который ушел в мир иной, оставив титул, имение, восемь отпрысков и новоиспеченную вдову. На плечи старшего сына Энтони (Джонатан Бэйли) легла нелёгкая обязанность быть главным мужчиной в семье. Остальные — Бенедикт, Колин, Элоиза, Франческа, Гиацинта и Грегори — дружная компания индивидуальностей: каждый со своим характером и историей (для будущих сезонов материала достаточно). 

В первом сезоне протагонистом выступает Дафна (с ролью хорошо справляется Фиби Дайневор, новое британское дарование). Она как старшая из сестер должна выйти замуж первой, чем и озабочены ее мать и Энтони. Начинается светский сезон, то есть попросту ярмарка невест, на которой девушкам полагается ослеплять мужчин красотой и нарядами. Дафна — милое невинное создание – очаровала своей чистотой и элегантностью саму королеву Шарлотту: главным событием для любой английской аристократки (не считая свадьбы) является представление ко двору. После такого королевского знака качества девушка стала самой завидной невестой Лондона. Но вот беда: всех женихов отвергает старший брат, хорошо знающий биографии каждого из претендентов. 

Чувственная пылкая Дафна хочет встретить свою любовь и прожить с возлюбленным так же счастливо, как ее родители. Случайно столкнувшись с темнокожим герцогом Саймоном Бассетом (Реге Пейдж), девушка заключает с ним тайное соглашение о помощи друг другу. Они делают вид, что встречаются, тем самым она освобождает себя от внимания ненужных ухажеров, а он защищается от светских охотниц, намеренных поженить его на своих дочерях. Несложно догадаться, что «хитрость» заведет героев не к тем целям, которые они преследовали. Не зря же королева Шарлотта напутствовала: «Самый крепкий брак вырастает из дружбы».

Крайне незатейливый, а местами заметно проседающий сюжет «Бриджертонов», как и положено женскому любовному роману, крутится вокруг одной и той же оси (оттого и считается низким жанром). Итогом кружения должен быть предсказуемый финал: вожделенный союз двух сердец и тел. Однако авторы «Бриджертонов» завернули банальную историю в броскую обертку и, похоже, сами отлично повеселились, прежде чем потешить своим опусом публику. Судите сами. 

Дамы и господа в кричаще ярких, почти диснеевских нарядах с невообразимыми прическами танцуют под оркестровые аранжировки Билли Айлиш, Арианы Гранде, Тейлор Свифт, Шона Мендоса и Maroon 5. Герои скороговоркой общаются друг с другом на специально выдуманной версии английского языка, как будто бы стилизованной под начало XIX столетия. На самом деле это полная профанация. Здесь все, не как у людей той ампирной эпохи: белые слуги у темнокожих господ, богемные тусовки художников с голыми натурщицами, в закрытом женском клубе курящие и азартно играющие в карты дамы высшего света на время позабыли о своих мужьях. Зачем все это? Создатели телешоу объясняют, что начинили костюмную историю двухсотлетней давности актуальной современной проблематикой, чтобы стать понятными поколению младше тридцати. «Это сериал для современного зрителя, и все в нем пропущено через современную оптику. Герои говорят быстро, история развивается быстро, она забавная и очень сексуальная, что обычно редкость для костюмной драмы», — поясняет Ван Дусен.

Отверженные

Среди принципиальных критиков сериала есть не только крайние консерваторы и радикалы, что давно уже отстреливаются в окопах несгибаемых убеждений. Отвержение «Бриджертонов» связано прежде всего с решительным несоответствием исторической правде. Знающие хоть немного историю и, в частности, эпоху Регентства (1811 – 1820) воспринимают сериал как лютый трэш.

Ну что тут скажешь? Такой уж жанр избрали шоураннеры. «Бриджертоны» — это сегодняшний день, вывернутый наизнанку в XIX век как карман штанов. Из кармана высыпается актуальное содержимое: и MeToo, и феминизм, и BLM, и права меньшинств… У создателей сериала получился увлекательный карнавал, сознательно нарушающий классические каноны жанра, и они имеют право на такой финт. Вспомним, как плевались в блистательную «Фаворитку» Лантимоса: он тоже решил разорвать шаблоны гендерных стереотипов в исторической костюмной драме. И ничего страшного не произошло.

На взгляд новатора, неприятие новаторского прочтения «старых» историй коренится ни в чем ином, как в неспособности воспринимать «кавычки», видеть пространство художественной условности, сложность смыслов, одетых в постмодернистские усмешки. Все это отнюдь не проблемы идеологии оскорбленных, а вопрос стилистический. Эстетика — мать этики, как не крути. Не так ли?

«Бриджертоны»: искажение истории или аттракцион? Как сериал Netflix стал битвой за историческую правду

• Мария Корниенко
• Русская служба Би-би-си

22 января 2021

Автор фото, NETFLIX

Голда Рошевель в роли королевы Шарлотты

В российских и западных соцсетях раскритиковали сериал производства Netflix «Бриджертоны» за историческую недостоверность и излишнюю политкорректность. Уместны ли такие упреки к сериалу-фантазии на историческую тему?

«Бриджертоны» стали рождественским подарком подписчикам стримингового сервиса, увидев свет в конце декабря 2020 года. Уже к середине января сериал стал самым просматриваемым на платформе в России, опередив даже популярный «Ход королевы». Теперь стало известно, что Netflix будет снимать второй сезон.

Это эффектная костюмная драма, действие которой происходит в Британии первой половины XIX века, также известной как эпоха Регентства. Сюжет сериала основан на книгах американской писательницы Джулии Куинн, а в роли продюсера шоу выступила Шонда Раймс, известная своей работой над «Анатомией страсти».

Главные герои — семья аристократов, стремящиеся выдать замуж старшую дочь Дафну, красоту которой оценила сама королева Шарлотта.

«Бриджертоны» стали предметом бурных дискуссий в российских и англоязычных соцсетях. Мнения пользователей разделились: россиян возмутило, что роли некоторых представителей британской аристократии исполняли темнокожие актеры, в то время как англоязычные пользователи похвалили такое решение.

«Балаган эпохи Регентства»

В начале января российская писательница Татьяна Толстая написала пост в «Фейсбуке», в котором раскритиковала сериал за историческую недостоверность. Больше всего Толстую возмутило большое количество темнокожих актеров в сериале: «Дамы высшего общества — чернокожие, фрейлины тоже». Она также сочла, что в сериале неверно показана мода начала XIX века.

Автор фото, NETFLIX

Никола Кохлан (слева ) в роли Пенелопы Федерингтон, Клаудия Джесси играет Элоизу Бриджертон

На комментарий писательницы ответили многие эксперты в области кино, в том числе, кинокритик Мария Кувшинова, которая сказала: «Аутентичность в кино существует лишь до той степени, до которой мы позволяем себе в нее поверить. Рискну предположить, что Татьяна Толстая не посещала британских аристократических гостиных в 1813 году и не может в данном кейсе выступать мерилом аутентичности».

Тем не менее, комментариев, подобных высказыванию Толстой, в российских соцсетях оказалось немало.

«Создатели не то, что не имеют ни малейшего представления об истории Англии начала века, так они еще и английскую литературу не читали», — пишет одна из пользовательниц в «Фейсбуке». Другая называет сериал «балаганом вроде как эпохи Регентства, но из параллельной вселенной».

В то же время, в англоязычных соцсетях встречаются восторженные отзывы о сериале.

«После того, как это сделали в «Бриджертонах», можем ли мы ждать больше исторических произведений с более разнообразным актерским составом вне зависимости от того, является ли это «исторически точным»? Netflix говорит, что шоу станет одним из самых просматриваемых в истории. Спрос есть, и оправданий больше быть не может», — говорит одна из пользовательниц «Твиттера».

Хотя британские историки более скептичны. «Заигрывая с политкорректным составом актеров, в Netflix упустили прекрасную возможность рассказать, сколь восхитительной женщиной на самом деле была королева Шарлотта», — не без горечи замечает историк Эндрю Робертс.

Сама Джулия Куинн, на чьих книгах основан сюжет «Бриджертонов», рассказала о том, что раньше ее задевала критика об исторической неточности ее произведений, но позже она изменила отношение. «Знаете что? Это романтическая фантазия, и, мне кажется, очень важно показать, насколько это возможно, что как можно больше людей заслуживают такого же счастья и достоинства [как и герои сериала]», — так Куинн отозвалась о разнообразном выборе актеров в сериале.

Происхождение королевы Шарлотты

Некоторых русскоязычных пользователей в особенности возмутило решение создателей шоу взять темнокожих актеров на роли ключевых персонажей — королевы Шарлотты и графа Гастингса, Саймона.

Автор фото, Getty Images

Один из портретов королевы Шарлотты, гравюра середины XIX века

По словам Роберта Моррисона, профессора в области английской литературы из канадского Университета Куинс в Кингстоне, среди британской аристократии начала XIX века никак не могло быть небелых людей. Но это совершенно не значит, что выбор создателей сериала не может быть оправдан.

Профессор напоминает, что даже сегодняшний опыт показывает нам, что темнокожих людей в британской аристократии крайне мало. В частности, он упоминает опыт Меган Маркл, супруги принца Гарри, которая предпочла в итоге жизнь в Америке жизни в Британии в статусе члена королевской семьи.

«В шоу нет исторической достоверности. Но показывает ли оно мир лучше, чем тот, в котором мы живем? И полезно ли это? Да, полезно. Нет, в британской аристократии и тогда, и сейчас, не могло быть темнокожих людей, но как мы можем двигаться вперед, если мы не скажем: «Почему нет?», — говорит Моррисон.

Выбор темнокожей актрисы на роль королевы Шарлотты вызвал в англоязычных СМИ волну обсуждений о возможном африканском происхождении королевы. В частности, по словам некоторых комментаторов, один из портретов королевы Шарлотты позволяет предположить, что в ней есть африканская кровь, если обратить внимание на форму ее носа и рта.

Профессор Роберт Моррисон объясняет, что достоверных доказательств этой теории все же нет. «Существует один портрет королевы, который явно указывает на возможность такого происхождения. Однако, есть еще около 19 портретов, на которых королева Шарлотта изображена категорически и бесспорно белой», — объясняет он.

Шарлотта Мекленбург-Стрелицкая родилась в небольшом померанском городке Мирове в семье герцога Мекленбургского в 1744 году. Ее родители — бедные немецкие дворяне, которые скорее жили как английские джентри, а не аристократия. Исторических свидетельств того, что в роду герцогов могли быть темнокожие, нет. В 17 лет Шарлотта вышла замуж за британского монарха Георга III, которому на тот момент было 22 года, а умерла в ноябре 1818 года.

Женский вопрос

Многие отметили внимание создателей сериала к вопросу о правах женщин. Например, Настя Красильникова, автор Телеграм-канала «Дочь разбойника», посвященного проявлениям сексизма в российских СМИ, считает, что в сериале есть несколько героинь, которые активно сопротивляются существующему миропорядку.

Автор фото, NETFLIX

Аджоа Андо в роли Леди Данбери и Реге Пейдж в роли Саймона Бассета

«Сестра главной героини Дафны постоянно подчеркивает, как несправедлив гендерный уклад в обществе, в котором она живет. В этом смысле приятно видеть таких героинь, которые с этим активно не соглашаются», — говорит она.

Роберт Моррисон объясняет, что отражение конфликта женщин с обществом в сериале можно считать вполне точным с исторической точки зрения. Моррисон считает, что дата, обозначающая начало событий сериала — 1813 год, — неслучайно совпадает с годом выхода романа Джейн Остин «Гордость и предубеждение», в котором автор в особенности уделяет внимание позиции женщины в обществе XIX века.

«Женщины сыты по горло обращением с ними как с собственностью, которая нужна только для продвижения семейной чести», — говорит он.

«На Дафне в возрасте 18 или 19 лет лежит огромная ответственность выйти замуж, потому что, если женщина в свои 20 с чем-то лет не замужем, для нее существует огромная угроза — остаться старой девой. Это худшее, что может случиться с женщиной в таком обществе, потому что для нее это означает одиночество, изоляцию и, скорее всего, бедность», — объясняет Моррисон.

Британский историк Эндрю Робертс считает, что именно образ королевы Шарлотты и мог бы стать воплощением конфликта женщин с обществом, но создатели сериала выбрали иное видение: «В отличие от комичного образа в сериале скучающей, вульгарной и гротескной королевы, которая кормит собак с ложки… Шарлотта была умной, образованной и артистичной женщиной, чья свобода была несколько скована тем обстоятельством, что в первые 20 лет своей замужней жизни, она была беременна 15-тью детьми», — пишет историк.

Корсеты, бокс и историческая достоверность

В своем комментарии, Татьяна Толстая также раскритиковала костюмы в сериале, сказав: «Чернокожая английская знать — это еще мелкие плевки в лицо зрителя; гораздо хуже — бессмысленное затягивание корсетов при моде на платья ампир».

Автор фото, NETFLIX

Актриса Фиби Дайневор рассказывала, что для съемок сериала ей вручную сшили 104 платья

Ирина Жигмунд, художник по костюмам и автор блога «Кино и образ», обращает внимание на отражение моды в сериале: «Художник по костюмам Эллен Мирожник конечно изучала крой и стиль того времени, но, зная эстетику сериалов «Шондалэнд», адаптировала его под современного зрителя, создав микс из подлинного и позаимствованного в моде более позднего времени».

Жигмунд объясняет: «то, что «нагая мода» начала XIX века не предполагала ношения нижнего белья, и тем более корсета — всеобщее заблуждение». Она цитирует коллекционера старинного дамского белья Антона Приймака, который рассказывает: «Это было время, когда линия талии в женском костюме находилась очень высоко под грудью, которую для этого приподнимали корсетом. Существовало два вида корсетов: короткий — для тех, у кого фигура соответствовала эстетическому эталону, но требовалось приподнять грудь, и длинный — для тех, чей корпус нуждался в корректировке».

Автор фото, Антон Приймак

Фото подлинного корсета 1810-х гг из коллекции Антона Приймака

Жигмунд заключает, что «кино — это не музейная реконструкция, а художественное произведение», где костюмы соответствуют визуальному стилю и служат для раскрытия характеров персонажей.

Например, она отмечает, что в сериале «семья Фезерингтонов одета в яркие, броские цвета фруктового сорбета, подчеркивающие отсутствие вкуса и присутствие больших амбиций. А у благородной семьи Бриджертонов костюмы решены в прохладных пастельных тонах, напоминающих нежные печенья-макаруны и элегантный фарфор от «Веджвуд».

Красильникова также говорит, что «смысл здесь все-таки не в исторической точности, смысл в том, что это — сериал-аттракцион, сериал-развлечение».

В целом, эксперты считают, что в «Бриджертонах» реалистично показаны многие элементы британской культуры и общества начала XIX века.

Моррисон замечает, что в сериале есть «различные элементы, которые имеют прямое отношение к эпохе Регентства». Он подчеркивает два важнейших культурных аспекта того времени, подробно показанных в сериале, — бокс на голых кулаках и азартные игры.

По его словам, бокс на голых кулаках, крайне жестокий вид спорта, которым занимается главный герой, можно по праву назвать «спортивным помешательством эпохи Регентства», а азартные игры — настоящей манией того времени.

Теперь, похоже, споры любителей истории и ценителей художественности возобновятся с новой силой в следующем году. Создатели второго сезона признают, что из-за пандемии вряд ли удастся завершить работу раньше.

Simple English Wikipedia, бесплатная энциклопедия

Аристократия — это своего рода правительство, которое передает власть в руки небольшого привилегированного правящего класса. ^[1] На древнегреческом языке слово «аристократия» означает власть лучших , но теперь оно стало связано с правлением знати.

Существуют разные виды аристократии с разными способами организации правительства. Исторически сложилось так, что большинство аристократии являются наследственными. Члены правящей группы передали власть своему старшему выжившему Ребенку.В большинстве случаев это был их сын. Дочерей часто исключали из этого. Аристократия может сочетаться с другими видами правления. Были небольшие группы людей, которые управляли страной. Людей называли аристократами, и они часто имели такие титулы, как герцог, герцогиня, барон и баронесса.

В соответствии с аристократией [изменить | изменить источник]

• монархия — (унаследованное правление одним человеком) Монарх и его или ее родственники обычно являются аристократией. Кроме того, у монарха есть власть сделать любого, кого он выберет, частью правящей группы.Иногда нынешнего монарха заменяют другой аристократ и его семья.
• автократия — (вся власть в одном лице) Аристократии в автократическом обществе, как правило, очень малочисленны, обычно только семья автократа или его близкие друзья.
• плутократия — (правление богатых) Аристократия обычно состоит из самых богатых людей. Иногда недостаточно просто быть богатым, нужно еще быть из особой семьи или этнической группы.
• олигархия — (правление немногих) Вся аристократия тоже олигархия.

Не аристократии [изменить | изменить источник]

• Меритократия — (правление тех, кто больше всего заслуживает правления) Правители — это люди с особыми полномочиями или те, кто ходил в определенную школу или сдал специальный экзамен. Можно потерять место в правящей группе из-за того, что вас заменил кто-то с лучшими навыками.
• Технократия — правление экспертов
• демократия — (правление народа) В демократии обычно нет официальных групп аристократов.Однако иногда богатые и известные люди неформально образуют группы людей, к которым обращаются с особым вниманием.

аристократии | Определение, примеры и факты

Аристократия , правительство относительно небольшого привилегированного класса или меньшинства, состоящего из тех, кто считается наиболее подходящим для правления.

Подробнее по этой теме

Китай: Упадок аристократии

К концу периода Тан началась серия социальных изменений, которые достигли своей кульминации только в 11 веке.Самое главное …

Согласно пониманию греческого философа Аристотеля (384–322 гг. До н. Э.), Аристократия означает правление немногих — морально и интеллектуально превосходящих — правление в интересах всех. Такая форма правления отличается от правления одного в интересах всех ( монархия ) и правления многих в интересах всех (форма правления, которую Аристотель назвал политикой ). Правление одного или нескольких в собственных интересах правителей — это тирании, или олигархии, (или тимократии, ), соответственно, а правление анархической толпы — это демократия, , как использовал этот термин Аристотель.