Мировоззрение в философии и его структура: Понятие мировоззрения, его структура и основные функции. Исторические типы мировоззрения.

4 90 Newtonian WorldView 164

Новая Наука 164

Три закона движения 165

Универсальные гравитации 165

Обзор Ньютонов Мировоззрение 166

Философские размышления: инструменталист и реалистичные отношения к концепции Gravity 168

170

21 Философская интерлюдия: что такое научный закон? 171

Научные законы 171

Общие характеристики, связанные с научными законами 172

Исключенные закономерности 174

контрактфакты 174

Контекстная зависимость 174

Контекстная зависимость 176

CEREIS PAYIBUS CELUSES 177

Заключительные замечания 178

22 Развитие ньютоновских WorldView, 1700-1900 179

Заметки о разработке основных филиалов науки, 1700-1900 179

Химия 180

Биология 181

Электромагнитная теория 182

Общие комментарии 182

Общие комментарии 184

Незначительные облака 184

Эксперимент Мишельсона-Морли 184

Черное излучение тела 187

Другие вопросы 188

Другие проблемы 188

Заключительные замечания 190

Часть III: Недавние события в науке и мировоззрениях 191

23 Специальная теория относительности 193

Абсолют e Пространство и абсолютное время 193

Обзор специальной теории относительности 195

Непреодолимое Почему вопрос 201

Противоречит ли специальная теория относительности? 201

Как насчет их разногласий по поводу показаний других часов? 204

от точки зрения Джо 205

от точки зрения Сары 205

Спаклетена, инварианты и геометрический подход к относительности 206

Заключительные замечания 210

24 Общая теория относительности 211

Основные принципы 211

Уравнения поля Эйнштейна и предсказания общей теории относительности 213

Философские размышления: общая теория относительности и гравитация 217

Заключительные замечания 218

219

Предварительные соображения 219 20004

Изучение несоответствия 221

терминология несоответствия 222

методологическая несоразмерность 224

различные миры несомощностью 226

разные обсуждения: несоизмеримость и научный прогресс 227

Заключительные замечания 229

26 Введение в квантовую теорию : Основные эмпирические факты и математика квантовой теории 230

факты, теория и интерпретация 230

квантовые факты 231

сама квантовая теория 231

Интерпретация квантовой теории 232

Некоторые квантовые факты 232

экскурс в проблему реальности 233

Четыре эксперимента 235

Обзор математики квантовой теории 239

Описательный обзор математики квантовой теории 239

Если математика квантовой теории Квантовая теория — это знакомый вид волновой математики, почему мы часто слышим, что квантовая теория — такая необычная теория? 240

Несколько более подробный, но все же описательный обзор математики квантовой теории 242

Эволюция состояний во времени 247

Заключительные замечания 247

248

Проблема измерения 248

Что такое измерение? 248

Роль измерения в ньютоновской науке 250

Роль измерения в квантовой теории 250

Кот Шредингера 253

Проблема измерения 255

Субъективность vs. объективность 255

Контексты измерения и контексты, не связанные с измерением 256

Система и аппаратура; Macroscopic против микроскопических уровней 256

Универсальность 257

Заключительные мысли о проблеме измерения 258

Интерпретация интерпретаций квантовой теории 258

Свернуть интерпретации 259

Мягкая измерениевисимая реальность 261

умеренная измерение Реальность 262

Ориентированная на измерении реальность (зависимая от сознания реальность) 262

интерпретации невыражений 263

реализма Эйнштейна 263

реализм Бом 265

УСЛУЖДЕНИЯ МНОГО МОЛАЙСЯ 267

Наблюдения на интерпретациях квантовой теории 268

Заключительные замечания 271

28 Квантовая теория и локальность: ЭПР, теорема Белла и эксперименты с аспектами 272

Исходная информация 272

Мысленный эксперимент ЭПР 273

Аргумент в пользу (1) 9002 Теорема Белла 275

4

Эксперименты об аспектах 280

Месторасположение, нелокальность и жуткие действия на расстоянии 281

Заключительные замечания 285

29 Обзор теории эволюции 286

Обзор оснований эволюционной теории 286

Darwin и Уоллес открытие : Эволюция путем естественного отбора 286

Краткий обзор эволюционной теории со времен Дарвина и Уоллеса 288

Предостережение 292

Пути Дарвина и Уоллеса к естественному отбору 293

Развитие взглядов Дарвина 293

Развитие взглядов Уоллеса Виды 296

Дарвин по происхождению видов 297

Прием происхождения видов 299

Заключительные замечания 299

30 Отражения на эволюцию 300

Последствия для религии 300

Dennett, Dawkins, Weinberg и другие: «нет» 301

Хау GHT, философия процесса и технологии процесса 302

дискуссия 305

мораль 305

мораль и этика 307

эмпирические исследования 310

Итализатор дилемма заключенного 310

Ultimatum Game 313

Дополнительные ноты о сотрудничестве и альтруизме 315

доверие Игра 316

Заключительные замечания 318

31 WorldViews: заключительные мысли 320

Обзор 320

Отражения на теории относительности 322

Отражения на квантовой теории 324

Отражения на эволюционную теорию 325

Метафоры 326

и Рекомендуемая литература 329

Список литературы 349

Алфавитный указатель 357

Философские основы христианского мировоззрения (Книга, 2017) [WorldCat.

Философия. Сложная тема. Но в «Философских основаниях христианского мировоззрения» два наиболее одаренных христианских учителя философии дают нам всеобъемлющее и хорошо составленное руководство. В обширном обзоре Дж. П. Морленда и Уильяма Лейна Крейга они знакомят читателей с основными разделами философии, включая эпистемологию, метафизику, этику, философию науки и философию религии. И они делают это с ясностью и проницательностью, представляя соперничающие теории честно и точно.Это второе издание широко используемого и получившего признание учебника предлагает многочисленные и важные исправления, а также новые главы об искуплении и проблеме разума и тела. Морленд и Крейг предлагают современное введение для всех, кто хочет исследовать философскую архитектуру реальности. —! С задней обложки.

Что реально? Что такое правда? Что мы можем знать? Во что мы должны верить? Что нам делать и почему? Есть ли Бог? Можем ли мы его узнать? Имеют ли смысл христианские доктрины? Можем ли мы верить в Бога перед лицом зла? Это фундаментальные вопросы, на которые любой мыслящий человек хочет получить ответы. Эти вопросы решает философия. И ответы, которые мы даем на такого рода вопросы, служат краеугольным камнем для построения любого мировоззрения. В книге «Философские основы христианского мировоззрения» Дж. П. Морленд и Уильям Лейн Крейг предлагают всеобъемлющее введение в философию с христианской точки зрения. В своем широком охвате они стремятся познакомить читателей с основными разделами философии, включая эпистемологию, метафизику, философию науки, этику и философию религии.Они делают это с характерной ясностью и проницательностью. Аргументы четко изложены, а соперничающие теории представлены честно и точно. Философия, утверждают они, помогает христианам в задачах апологетики, полемики и систематического богословия. Это отражает то, что мы были созданы по образу Божьему, помогает нам распространять библейское учение на области, прямо не затронутые в Писании, облегчает духовную дисциплину изучения, укрепляет смелость и самооценку христианской общины и является необходимым условием для важнейшая задача интеграции веры и обучения. Вот живое и подробное введение в философию для всех, кто хочет познать реальность. —! Из описания издателя.

Введение в историю и философию науки Ричарда ДеВитта

Но если вы хорошо разбираетесь в физике, вы быстро заметите все места, где ДеВитт допускает ошибки в объяснении или описании физических понятий. Например, ДеВитт утверждает, что базовая квантовая теория не предполагает многих миров. У ДеВитта здесь есть ряд хороших идей, и он адекватно вводит некоторые философские понятия (от проблем с определением истины до вопросов фальсифицируемости), а также кое-что из физики и ее истории.

Но если вы хорошо разбираетесь в физике, вы быстро заметите все места, где ДеВитт допускает ошибки в объяснении или описании физических понятий. Например, ДеВитт утверждает, что базовая квантовая теория не предполагает много миров, но это абсолютно так (другие формулировки квантовой механики, от копенгагенской интерпретации до теории GRW, требуют дополнений к базовой квантовой механике). И ДеВитт предлагает нам быть реалистами в отношении теории относительности и инструменталистами в отношении ньютоновской механики, если мы вообще склонны к реализму, но ни один хороший физик почти за столетие не станет реалистом в отношении того, что не подчиняется квантовым законам.

ДеВитт также дает в этой книге несколько очень плохих объяснений философии. Например, «парадокс ворона» Гемпеля кажется вовсе не парадоксом. Для любого ученого со знанием статистики очевидно то, что Википедия говорит мне, что это «стандартное байесовское решение» этого «парадокса». Сам Гемпель предложил решение парадокса, но ДеВитт создает впечатление, что правдоподобного решения нет, называя это «глубоко загадочным». Одним из недостатков слабых объяснений философии ДеВитта является то, что оно убеждает читателей-ученых в том, что философы — идиоты, что на самом деле не соответствует действительности (хотя такой вывод иногда кажется ученым заманчивым).

Я оценивал эту книгу на предмет пригодности для чтения для вводного курса истории науки. Мои маркеры «это чушь» намного перевешивают маркеры «это хороший момент» к концу (особенно когда он углубляется в физику 20-го века… вздох), но, возможно, есть один раздел, который я возьму из него. Следовательно, 3 звезды вместо 2. Но все, что вам дорого, пожалуйста, отводите студентов от заключительных мыслей ДеВитта. Все, от Куна до ДеВитта, хотят видеть уникальный, уникальный исторический сдвиг (Научную революцию) в качестве модели для многих событий на протяжении всей истории, когда это не так.

Читателей, не являющихся первокурсниками, может раздражать снисходительный педагогический подход этой книги, но можно представить, что резюме и т. д. действительно ценятся такими студентами.

Как бы то ни было, у меня, по-видимому, первое издание, так что отнеситесь к этому с некоторой долей скептицизма. В основном то, что я вижу в третьем издании, — это очень ненужный раздел об эволюции и религии в наше время. Я не понимаю, как это может быть хорошим дополнением. Эволюция была важна с точки зрения истории науки, но все, что она сделала, это, наконец, привела биологию в истинное научное русло.Это имеет незначительные философские последствия в областях эпистемологии и онтологии по сравнению с любым из достижений физики.

Вильгельм Дилтей (Стэнфордская философская энциклопедия)

1. Жизнь и мысли Дильтея

1.1 Краткий обзор философского развития Дильтея

Вильгельм Дильтей родился в Бибрихе на Рейне в 1833 году, в два года после смерти Гегеля. двойственное отношение Дильтея к Гегель может дать некоторые начальные сведения о своей собственной философской подход.Он восхищался признанием Гегелем исторической измерение философской мысли, но отвергал спекулятивное и метафизическими путями он развил это отношение. Подобно неокантианцам, Дильтей предлагал вернуться к более целенаправленной точке зрения Канта, но не без учета и высших освободительных устремлений и более широкие взгляды более поздних мыслителей, таких как Фихте, Гердер и Гегель.

Дильтей охарактеризовал свой собственный экспансивный взгляд на философию как один из установление целостных отношений со всеми теоретическими дисциплинами и исторические практики, которые пытаются осмыслить мир.Вместо демаркации границ, отделяющих философию от других способов увлечь жизнь, Дильтей понимает ее важнейшую задачу как артикулируя общие структуры, которые определяют человеческий дух в Общее. Относительно рано в его карьере философия определяется как «эмпирическая наука о духовных явлениях», которая стремится «познать законы, управляющие социальными, интеллектуальными и нравственные явления» (1867/ГС.В, 27). Философия должна стремиться сохранить масштаб, который идеалисты, такие как Фихте, Шеллинг и Гегель дало его, но оно должно сделать это, вернув кантианскую строгость, были потеряны и действовали эмпирически.

Эти цели, сформулированные во вступительной лекции Дильтея в 1867 г., получив свою первую профессуру в Базеле, уже были прообразом в его ранних журналах. Так, в 1859 г. Дильтей писал, что новая критика разума должна основываться на психологическом законы и импульсы, из которых происходят искусство, религия и наука. Все интеллектуальные системы — это просто кристаллизация более общих схемы, уходящие корнями в жизнь (JD, 80).

Ранний Дилтей видел своей целью расширение критического проект, который обосновал гуманитарные науки, как Кант обосновал естественные науки.Тогда он надеялся, что гуманитарные науки способны приходить к законопослушным объяснениям так же, как и естественные науки. По крайней мере, до 1887 года, когда он опубликовал свою «Поэтику », Дильтей был уверен, что внутренние объяснения человеческого творчества можно было прийти. Он сам сформулировал три закона творческие метаморфозы, чтобы объяснить возвышающий эффект, который поэты могут иметь на нас. Дильтей резюмирует их как законы исключение, усиление и завершение. Даже в обычном образы опыта трансформируются путем исключения того, что больше не является интерес и усиление того, что остается на основе наших нынешних интересов. Но что отличает поэтическую образность, так это то, что она дополняется еще и общие жизненные заботы мощной психики.

Благодаря его усилиям выработать своего рода гештальтиста психология, которая могла бы сформулировать этот третий закон завершения воображения, Дильтей изменил некоторые из своих основных предположений. Он пришел к осознать, что общая психическая связь индивидуума не была достаточную контекстуальную основу для объяснения человеческого опыта. Наш опыт может быть понят, только описывая его как континуум, который постепенно приобретается с течением времени.То, что он называет «приобретенная психическая связь» сама по себе исторически укоренилась в социальном мире. Это означает, что наш доступ к истории намного шире. прямой, чем наш доступ к природе. Мы чувствуем себя частью истории в то время как природа стала все больше отделяться от нас. Несмотря на то что Дильтей по-прежнему готов признать, что объекты внешнего опыта феноменальны, он больше не принимает тезис Канта о том, что Содержание внутреннего опыта также феноменально. Внутренний опыт переосмысливается как жизненный опыт (Erlebnis) то есть реальный и время, которое относит нас к истории, есть не просто идеальная форма которую Кант изложил для природы.

Эта вторая фаза мысли Дильтея характеризуется акцент на реальности жизненного опыта и на непосредственном понимания человеческой жизни, что это делает возможным. это в «Идеи описательной и аналитической психологии» 1894 г. что Дильтей вырабатывает свое различие между объяснением и пониманием. «Мы объясняем с помощью чисто интеллектуальных процессов, но мы понять через сотрудничество всех сил разума активируется опасением» (1894/SW.II, 147).Науки о человеке отныне будет восприниматься как прежде всего связанное с пониманием значение человеческого действия и взаимодействия. Также центральное место в этом второй фазой мысли Дильтея является эссе «Происхождение нашей веры в реальность внешнего мира и его Оправдание» 1890 г. Наш первоначальный доступ к внешнему миру не выводится, а ощущается как сопротивление воле. Мир жизненного опыта является не только теоретическим представлением, но и непосредственно представляются нам как воплощение ценностей, которые имеют отношение к нашей целей.Акцент на ощущении и непосредственности в этой второй фазе означает отказ от диалектического подхода Гегеля.

Если первая фаза характеризовалась поиском внутреннего объяснениями и второй фазой непосредственным пониманием, третьей фаза может быть охарактеризована потребностью в интерпретации. Этот финал можно сказать, что эта фаза охватывает последнее десятилетие жизни Дильтея. вплоть до своей смерти в 1911 году. Она начинается с осознания в эссе «Возвышение герменевтики» 1900 г., что внутреннее осмысленность переживаемого опыта еще не составляет полной понимание.Самопонимание также должно быть опосредовано извне. То, как мы выражаем себя, будь то в общении или в действии, является важнейшим посредником в определении самих себя. Понимание может быть надежным только в том случае, если оно происходит через интерпретацию человеческого объективации. Таким образом, мы правильно понимаем себя не через интроспекции, а через историческую контекстуализацию. Именно в этом последней фазе его мысли о том, что Дилтей, который теперь сидел в кресле которую Гегель когда-то провел в Берлине, возрождает теория объективного духа как посредника, связывающего нас с прошлым.В В 1906 году Дильтей опубликовал основополагающую работу о молодом Гегеле. Die Jugendgeschichte Hegels – недавно использованный обнаружены богословские и политические фрагменты. Эти неизвестные ранние фрагменты раскрывали историческую гениальность Гегеля до его были связаны диалектической систематизацией, которую Дильтей всегда возражал. Ученик Дильтея Герман Ноль помогал в расшифровав некоторые из этих фрагментов и опубликовав их. Ноль редактировал том сочинений Дильтея по истории Немецкий идеализм восходит к Канту, Беку и Фихте и ведет к такие современники Гегеля, как Шеллинг, Шлейермахер, Шопенгауэр и Фрайс.

1.2 Религиозная подоплека философии Дильтея

Дильтей последовал семейной традиции, начав учебу в университете. в Гейдельберге по богословию. Там же он познакомился с философские системы идеалистов Куно Фишера. Так как Фишера обвинили в пантеизме, его право преподавать отозван в 1853 году. Затем Дильтей перешел в Берлинский университет, куда попал под влияние двух Фридрихов Ученики Шлейермахера Фридрих Адольф Тренделенбург и Август Бёк.Все чаще Шлейермахер становился центром внимания интересы Дильтея. В 1859 году ему было предложено завершить редактирование писем Шлейермахера. В том же году Общество Шлейермахера также организовало конкурс эссе. Представление Дильтея, озаглавленное «Шлейермахерская Герменевтическая система по отношению к ранней протестантской Герменевтика» (1860, SW.IV, 33–227), был удостоен первой приз и привел ко второму поручению, а именно к написанию Биография Шлейермахера. Первый том этой биографии была опубликована в 1870 г.Это ставит Шлейермахера не только в теологической обстановке, но и в контексте литературной и философские движения зашевелились в Берлине с 1796 по 1807 год. отражает растущий интерес самого Дильтея к эстетическим и философские вопросы. Он также написал диссертацию о Этика Шлейермахера.

Будучи студентом богословия, Дильтей начал изучать многие ранние формулировки христианского мировоззрения, которые, хотя и не были завершены, продолжал оказывать влияние на его последующие произведения.В 1860 году Дильтей пишет что

это мое призвание постичь сокровенную природу религиозной жизни в истории и обратить на это внимание нашего времени, которое движимы исключительно делами государства и науки. (ЖД, 140)

Это означает искать религиозность не столько в ее институциональной практики и его теологические доктрины, как в тайниках человеческого опыт. В том же духе он утверждает, что необходимо восстановить «религиозно-философское мировоззрение, похороненное под руинами нашей теологии и философии» (JD, 140).

Дильтей понимает религиозный опыт как продолжение Чувство абсолютной зависимости Шлейермахера. это всего опыт, в котором чувство зависимости переплетается с осознанием способности поднять себя. Религиозный опыт рассматривается как прочный фон и сопровождение человеческой интеллектуальной жизни. Религия проявлялась во многих формах, таких как мифические представления, мистические идеи откровения и человеческого искупления, теологические доктрины и метафизические теории.Из-за его акцент на метеорологических явлениях (1883/SW I, 450), Дильтей видел миф как примитивная научная теория, скомпрометировавшая подлинную религиозность мистических чувств.

Позднее, размышляя о природе мировоззрений, Дильтей изредка возвращаются к проблеме религии. Что отличает религиозное мировоззрение от художественно-философского мировоззрения состоит в том, что оно связывает видимое с невидимым, жизнь с нашим осознанием смерть. В поразительном позднем отрывке Дильтей пишет, что, когда жизнь испытал религиозно и

в соответствии со своей истинной природой — полной лишений и необычайной смесь страдания и счастья во всем — <мы> указал на что-то странное и незнакомое, как будто это исходило от невидимые источники, что-то <давящее> на жизнь извне, но исходящий из его собственных глубин. (ок. 1910/SW.III, 285)

Такой же нетрансцендентный взгляд на религию можно найти в Последнее сочинение Дильтея, написанное в последние дни его жизни в 1911 году, когда он отдыхал в Доломитовых Альпах. Это эссе о «Проблема религии» указывает на то, что Просвещение сделало все более трудным признание мистические аспекты религиозного опыта. Мыслители Просвещения считал мистический опыт иррациональным. Но, по мнению Дильтея, Шлейермахеру удалось избежать этого обвинения в иррационализме благодаря соотнесение основных аспектов религиозного опыта с прозрениями трансцендентальная философия.Вместо интерпретации мистического чувство общения как эзотерического союза с трансцендентным Богом, Шлейермахер объясняет это как общее осознание, настроенное на невидимая связь вещей здесь внизу (1911/SW.VI, 304–05). Он дает трансцендентальное прочтение того, что интуитивно ощущается и ощущается в религиозное настроение, превращая его в творческий жизненный принцип. В то время как традиционно мистицизм имел тенденцию обесценивать нашу жизнь в этом мир, мистицизм Шлейермахера рассматривается как его утверждение.

2. Основные философские труды Дильтея

2.1 1880-е годы: расширение критических рамок

Первая крупная теоретическая работа Дильтея — «Введение ». к гуманитарным наукам от 1883 г. Гуманитарные науки ( Geisteswissenschaften ) охватывают как гуманитарные, так и социальные науки. Они варьируются от таких дисциплин, как филология, и культурологии, религии и психологии, к политологии и экономика. Дильтей настаивает на том, чтобы гуманитарные науки были связаны не какой-нибудь логической конструкцией порядка Огюста Конта или Ж.С. Милль, а посредством рефлексивных соображений, которые берут свое историческое с учетом генезиса. Дильтей пишет, что

гуманитарные науки, как они существуют и как они практикуются в соответствии с к причине вещей, которые были активны в их истории… содержат три класса утверждений. (1883/SW.I, 78)

Это 1) описательно-исторические утверждения, 2) теоретические обобщения о частичном содержании и 3) оценочные суждения и практические правила. Гуманитарные науки более явно нормативны в природы, чем естественные науки, для которых формальные нормы, связанные с достаточно объективного расследования. Тот факт, что гуманитарные науки вынуждены противостоять существенным нормативным вопросам, налагает ограничения на вид теоретические закономерности, которые можно установить в человеческом наук. Учитывая ту ключевую роль, которую люди играют в социально-историческом мире понимание индивидуальности важны в гуманитарных науках, как и объяснения, которые можно найти через обобщения.

Но гуманитарная наука психологии, которая имеет дело с отдельными человеческими существа не могут исследовать их вне взаимодействия с обществом. «Человек как факт, предшествующий истории и обществу, есть фикция» (1883/SW.I, 83). Это означает, что психология может быть фундаментальной наука о человеке только в том случае, если она понимается как преимущественно описательная. Психологические объяснения еще могут быть возможны, но только если начать с негипотетической основой, которая описывает, как наш опыт усваивает социальные и культурные особенности. Многие черты человеческого характера не являются чисто психологическими. Таким образом, когда мы говорим о человеке как экономные мы сочетаем экономические и психологические черты.

Отдельные люди важны для понимания истории, но вместо того, чтобы сделать их монадическими строительными блоками истории, их следует рассматривать как точки пересечения многих силы. Это может сделать только мультидисциплинарный подход к истории человечества. справедливость. Qua сознательные живые существа, индивидуумы носители истории, но они в такой же степени продукты история.Индивиды не являются самодостаточными атомами. Но ни один из них их следует рассматривать как поглощенные охватывающими сообществами, такими как нации или народы. Понятия, которые постулируют душу народа «используются в истории не более, чем понятие жизненной силы». по физиологии» (1883/SW.I, 92). Подозрение тех, кто полагает преобладание над самодостаточными образованиями, такими как нации и народы, возглавляемые Дильтей дистанцировался от национализма своего современника. Генрих фон Трейчке и присоединиться к политическому реформизму напоминает Канта и Вильгельма фон Гумбольдта.

Дильтей рассматривает большинство гуманитарных наук как анализ человеческого взаимодействия на уровне, который может быть посредником между индивидуальной инициативой и общинная традиция. Эти науки имеют дело с тем, что он называет «культурные системы» и «внешние организации общество». Культурные системы – это ассоциации, которые люди присоединяются добровольно для определенных целей, которых они могут достичь только через сотрудничество. Эти системы являются культурными в самом широком смысле. смысл и охватывают все стороны нашей общественной жизни.Они могут быть политический, экономический, художественный, научный или религиозный характер и обычно не связаны национальными или другими всеобъемлющими интересами. Внешние организации общества, напротив, являются теми более контролирующие институциональные структуры, такие как семья и государство, которые мы рождаются в. Здесь «постоянные причины связывают волю многих в единое целое» (1883/SW. I, 94), внутри которого отношения власти, зависимость и собственность могут быть установлены. Это важно перекрестные ссылки культурных систем и институциональных организаций.Мыслители эпохи Просвещения сосредоточились на таких культурных системах, как научных академий и их потенциального универсального размаха, в то время как упуская из виду, что большинство учебных заведений контролируются местными органы власти. Хотя Дильтей обучался у членов исторической школы, он признал, что многие из них были в равной степени однобоко, подчеркивая отличительные институциональные организации, которые разделяют разные народы, игнорируя роль обобщений, ставших возможными благодаря анализу культурных системы.

Дильтей стремится объединить эти два подхода для либерализации историцистской точки зрения и придать ей методологическую строгость. К понять роль закона в исторической жизни, мы должны рассмотреть его как культурная система, которая формулирует юридические вопросы в универсальных терминах и как внешняя организация общества, рассматривающая их с точки зрения позитивных законов отдельных институтов. Историческая школа было неверным рассматривать отдельных лиц как полностью подчиненных узам семьи и государства и думать, что положительные законы институты определяют всю реальность жизни.Полномочия государство «охватывает лишь определенную часть… коллективная власть населения» и даже когда государственная власть имеет определенный перевес, он может сделать это только «через кооперация психических импульсов» (1883/SW.I, 132).

В предисловии к Введение в гуманитарные науки , Дильтей называет свой проект «Критикой исторического разума». Мы Теперь мы можем видеть, что это прежде всего критика метафизического тезис о том, что может существовать всеобъемлющее «универсальное объяснительное рамки для всех исторических фактов» (1883/SW.I, 141). Если универсальные объяснения должны быть возможны как для истории, так и для природы, то мы должны признать, что они возможны только для соотнесение частичных содержаний с действительностью. Причина того, что естественный науки были настолько успешны в открытии причинных законов природы заключается в том, что они абстрагируются от всего объема внешнего мира.

Условия искомые механистическим объяснением природы объясняют лишь часть содержимого внешних реальность .Этот умопостигаемый мир атомов, эфира, вибраций есть только рассчитанная и весьма искусственная абстракция от того, что дано во внешнем и жизненном опыте. (1883/SW.I, 203)

Науки о человеке не могут аналогичным образом построить абстрактное феноменальное мир, который фокусируется на физических и химических процессах и обращается к гипотетические атомарные или даже субатомные элементы. Он возложен на гуманитарных наук, чтобы иметь дело с более сложными сетями исторический мир и действительные данные человека.Пояснения адекватные историческому миру, потребуют анализа множественное частичное содержание, относящееся к конкретному контекст. Согласно Дильтею, гуманитарные науки должны заменить абстрактная методология естественных наук с аналитическим аналог.

Абстракция отличается от анализа тем, что прежние единичные из один факт и игнорирует другие, тогда как последний стремится постичь большинство фактов, составляющих факторы сложного целого. (ок. 1880–1893/SW.I, 433)

Чем больше фактов пытается соотнести объяснение, тем более ограниченным их объем должен быть. Таким образом, законы, которые предстоит открыть в человеческом науки будут применяться не к истории вообще, а только к конкретным культурные системы или институциональные организации. Возможно, прийти к причинно-следственным законам экономического роста, научного прогресса или литературного развития, а не на всеобъемлющие исторические законы человеческого прогресс.

До сих пор Дильтей выступал за относительную независимость человеческого наук 90 274 по сравнению с 90 275 более развитыми естественными наук.Однако с трансцендентальной точки зрения, условия, которые наше сознание привносит в опыт, человеческое науки должны претендовать на рефлексивный приоритет. Осознание того, что гуманитарные науки не только выясняют, что есть, как это делают естественные наук, но и выносить оценочные суждения, устанавливать цели и предписывать правила, раскрывает, что они гораздо более непосредственно связаны с полная реальность жизненного опыта. Кантианское я-думаю, что это основа понятийного познания ( Erkenntnis ) естественного Науки действительно вытекают из прямого познания ( Wissen ), укорененного в в более инклюзивном мышлении-чувстве-желании Дильтея опыт (см. 1883/SW.I, 228, и ок. 1880–93/SW.I, 263–68). Естественные науки просто конструируют феноменальное или идеальный мир, который абстрагируется от реальной связи жизненного опыта. Мир, созданный гуманитарными науками, историко-социальная реальность, в которой участвует человек. Это реальный мир, которым непосредственно владеют или который присутствует в том, что Дилтей называет Инневерден . Этот термин иногда переводят как «внутреннее осознание», но лучше перевести его как «рефлексивное осознание», чтобы указать, как обстоят дела там-для-нас.Рефлексивное осознание — это дорефлексивный, индексальный режим. сознания, которое «не противопоставляет содержание субъект сознания (не репрезентирует его)» (ок. 1880–93/SW.I, 253). Это прямое ноу-хау, что реальность настоящее для меня до любого содержания рефлексивного акта, внутренние-внешние или субъектно-объектные различия, которые характеризуют репрезентативный мир понятийного познания.

Гуманитарные науки должны держаться за изначальное присутствие этого непосредственно известную реальность, даже когда они продолжают использовать интеллектуальное инструменты концептуального познания в их анализе парциального содержания.То, как исторический мир представляется и анализируется, должно в какой-то степени пути до сих пор отражают то, как история была прожита. Финал понимание ( Verstehen ), направленное человеческим науки должны опираться на все наши способности и должны отличаться из простого интеллектуального и абстрактного понимания ( Verstand ) естественных наук Канта.

Пытаясь передать богатство и глубину жизненного опыта, гуманитарные науки также должны учитывать вклад искусства.Эстетика представляет собой важную культурную систему, поскольку она может дать представление о том, как искусство может способствовать человеческому пониманию в целом. « Поэтика » Дильтея 1887 года представляет собой усилия по разработке определенных психологических концепций для объяснения работы поэтического воображения. Даже в обычной жизни образы мы извлекаем из опыта, подвержены метаморфозам. Со временем все наши образы трансформируются, ибо «один и тот же образ уже не может возврат, чем тот же самый лист может снова вырасти на дереве следующим весна» (1887/SW.В, 102). Первый закон метаморфозы предполагает исключение тех составляющих образов, которые не ценны для нас. Не каждая задержанная составляющая стоит вспоминая. Согласно Дильтею, мы не просто пассивно поглощаем каждое впечатление, которое приходит к нам. Мы отфильтровываем то, что не стоит восприятие в процессе апперцепции. Это восприятие направляется благодаря тому, что называется «приобретенной связью душевной жизни». Поскольку эта постепенно приобретаемая связь различна для каждого субъекта, процесс исключения никогда не приводит к одному и тому же результату.

Кое-что из того, что не было исключено первым законом воображения метаморфозы могут стать предметом особого внимания. Согласно второму закону метаморфозы воображения Дильтея «Образы трансформируются, когда они расширяются или сжимаются, когда интенсивность ощущений, из которых они состоят, повышена или уменьшилось» (1887/SW. V, 102). Такое изменение интенсивности может относятся либо к репродуктивному воображению обычной памяти, либо к продуктивное воображение поэтов или романистов.В прежнем случае памяти увеличение интенсивности, как правило, является функцией представляют практический интерес по мере приобретения опыта. В последнем случае воображения поэтов увеличение интенсивности более скорее всего, в первую очередь регулируется их общим приобретенным психическим связь. Чем отличается воображение великих поэтов по мнению Дильтей — это их способность не обращать внимания на постоянные отвлекающие факторы и мирские интересы повседневной жизни. Только они могут разворачивать образы таким образом, что отражает наши общие человеческие ценности.

Третий закон метаморфоз воображения предполагает их завершение, под которым Дильтей понимает процесс, «посредством которого нечто внешнее оживляется чем-то внутренним или что-то внутреннее делается видимым и интуитивно чем-то внешним» (1887/SW.V, 104). В завершение существует взаимопроникновение между внутренним чувством и внешним восприятия, так что само ядро ​​образа может символизировать общая приобретенная психическая связь. Дильтей пишет,

Только тогда, когда вся приобретенная психическая связь станет активной , можно образы трансформируются на его основе: бесчисленных, неизмеримые, почти незаметные изменения происходят в их ядро.Таким образом, происходит завершение частного. от полноты душевной жизни. (1887/ЮВ.В, 104)

Этот последний закон завершения воображения применим только к художникам и позволяет им сформулировать основной смысл жизненные ситуации — через них мы приходим к пониманию того, что типично в жизнь. Эти законы метаморфозы задуманы как объясняющие степени, в которой они апеллируют к общей приобретенной психической связи как к своей конечный контекст. Но более полный описательный отчет показывает эти законы довольно схематичны и не в состоянии охватить все качественные изменения, которые приводят к нашему пониманию мира в более общем смысле.И по этой причине Дильтей отступает от чистого психологические объяснения после 1887 г. В очерке «Три Эпохи современной эстетики» 1892 года он переописывает образное метаморфоза более структурная. Говорят, художник-портретист заказывает структура того, что объективно воспринимается

вокруг одной особенно заметной точки, которую я назову эстетический момент впечатления. Каждое внимательно наблюдаемое лицо понимается на основе такого господствующего впечатления… На в основе этого впечатления и повторяющейся памяти лежат индифферентные черты. исключены, а характерные черты являются ударными и рефрактерными обесценен.Оставшееся целое объединяется все более решительно. (1892/ЮВ.В, 217)

Теперь понятно исключение, усиление и объединяющее завершение. как часть процесса артикуляции структуры нашего опыта реальности.

2.2 1890-е годы: понимание как структурная артикуляция

Этот новый, более описательный структурный подход был введен в эссе «Происхождение нашей веры в реальность внешнего Мир и его оправдание» 1890 года. Вот Дильтей пишет, что структура всей душевной жизни состоит из впечатлений «вызывая целенаправленные реакции в системе наших влечений и связанные с ними чувства» (1890a/SW.II, 14). Скорее, чем основывая наше первоначальное ощущение внешнего мира на теоретических выводов от следствий к причинам, он коренится в чувственном сопротивлении воля. Но сопротивление должно быть интернализовано как ограничение волевое намерение для того, чтобы обозначить существование чего-либо независимый. Таким образом, Дильтей не просто заменяет репрезентативное феноменализм с прямым перцептивным реализмом.Каждое перцептивное процесс имеет «внутреннюю сторону», которая включает в себя «энергетическую и аффективный тон, происходящий от внутренних стремлений, связывающих его с нашей собственной жизни» (1890a/SW.II, 14). Все стороны нашей собственной жизни вступают в игру, когда мы реагируем на мир.

В 1894 году Дильтей опубликовал свои «Идеи для описательного и Аналитическая психология» и установил, чем она отличается от традиционной объяснительной психологии. Он признает, что даже описательная психология будет стремиться объяснить причинно-следственные связи жизни, но что она должна отличаться от объяснительной психологии не пытаясь «получить всестороннее и прозрачное познание психические явления из ограниченного числа однозначно определенных элементы» (1894/SW.II, 116). В отличие от ассоциатов, Дильтей не будет создавать простых, устойчивых впечатлений, которые затем объединяются в более сложные идеи. Они вводят ненужные гипотетические элементы в основу психологии.

В психологии именно связанность является изначально и постоянно дается в жизненном опыте: жизнь проявляется повсюду только как континуум или связь. (1894/SW.II, 119–20)

Задачей описательной и аналитической психологии является объяснение как различные процессы сходятся в нексусе сознания.Этот связь проживается, и ее следует отличать от общего приобретенного психическая связь обсуждалась ранее. Живой нексус доступен для рефлексивное осознание и может быть описано как непрерывный процесс. Затем анализ показывает, что этот процесс имеет довольно однородный характер. структура поперечного сечения. Почти каждое мгновенное состояние можно видеть, что сознание «одновременно содержит в себе какой-то вид представления, чувства и воли» (1894/SW.II, 173).

Если бы мы были просто репрезентативными существами, условия психического жизнь была бы просто причинной.Но при этом мы оцениваем ценность того, что мы представляем через чувство.

Как только внешние условия вызывают чувство давления или усиления в сфере чувства возникает стремление либо сохранить, либо изменить заданное состояние. (1894/SW.II, 177)

Интерес чувства, связанный с аспектами того, что опыт позволяет оценить их как благоприятные или неблагоприятные. к нашему существованию и готовит почву для воли, возможно, действовать на их основа.

В той мере, в какой части [эмпирической связи] связаны структурно, чтобы связать удовлетворение влечений и счастья и отвергнуть страдание, мы называем эту связь целеустремленной. это только в психической структуре заложен характер целесообразности. изначально дано, и когда мы приписываем это организму или мир, это понятие только переносится из внутреннего жизненного опыта. Всякое отношение частей к целому приобретает характер целеустремленность от той ценности, которая в ней реализуется.Это значение испытал только в жизни чувства и влечения. (1894/SW.II, 178)

Психическая жизнь не строится синтетически из отдельных элементов, но всегда уже континуум, который постоянно дифференцируется себя изнутри. Описывая и анализируя этот континуум, Дилтей выявляет широту и глубину своего охвата и артикулирует его как структурная связь. И поскольку он рассматривает временное развитие этого nexus, далее он определяет ее целесообразность.Хотя познавательный и волевые подсистемы психической жизни могут ставить внешние цели, аффективная и общая психическая связь обнаруживает то, что Кант называл целеустремленность без определенной цели. Общее количество приобретенных психическая связь демонстрирует телеологию, которая не постулирует никакого конечного телос , к которому должны быть отнесены все предыдущие этапы. То целенаправленность психической жизни имманентна и адаптивна, а не внешние и предопределенные. Каждый этап нашей жизни можно понять как эпоха со своим самобытным значением.

Нет ничего более ошибочного, чем рассматривать зрелость как цель развитие, которое составляет жизнь и, таким образом, преобразует раннее лет в простые средства. Как эти годы могли служить средством для достижения цели что в каждом случае так неопределенно? Напротив, это часть природы. жизни, чтобы стремиться наполнить каждое мгновение богатством ценности. (1894/SW.II, 189)

Дальнейшая задача описательной и аналитической психологии Дильтея состоит в том, чтобы показать, как развитие психической связи производит индивидуализация человеческой жизни.Индивидуальность не мыслится в терминах уникальных качеств, которыми мы наделены, а как то, что каждый из нас приобретает исторически. Он воплощен в том, что было упомянуто ранее как приобретенная психическая связь субъекта и является только постепенно артикулируется. Даже если люди обладают одними и теми же качествами, их относительная интенсивность будет разной. Иногда качества присутствуют в в такой малой степени, чтобы быть, по сути, незаметным. Видный качества, однако, имеют тенденцию усиливать определенные родственные качества и подавлять других.Таким образом, каждого человека можно понимать как структурная конфигурация набора доминирующих качеств при растяжении с некоторыми второстепенными качествами. Это напряжение может оставаться неразрешенным в течение долгое время, пока, наконец, какая-то артикуляция или гештальт не будет достигается то, что определяет характер человека. Дильтей дает пример сильных амбиций, ведущих к постепенному преодолению застенчивость на публике. Как только человек признает, что низкая уверенность в себе при выступлении на публике стоит на пути достижения важной цели выполнено, этот человек может начать культивировать необходимое качества.

Первоначальной реакцией на описательную психологию Дильтея было смешанный. Герман Эббингауз написал расширенный обзор, в котором утверждалось, что Дильтей по-прежнему опирается на гипотезы и на то, что различия между объяснительная и описательная психология минимальны. Дильтей защищали свою позицию, показав, что он никогда не собирался отказываться от объяснительных гипотезы из психологии вообще, просто из ее описательных фонды. Позже Гуссерль выразил сожаление по поводу того, что Эббингауз обзор отвлек его от чтения этого «гениального» предвосхищение феноменологии гораздо позже.

Другой вид критики исходил от неокантианцев, большинство из которых хотел полностью отделить философию от психологии. В 1894 г. В Баденской школе неокантианец Вильгельм Виндельбанд прочитал лекцию в который он утверждал, что психология не имеет реального отношения к исторические науки и должны рассматриваться как естественные науки, а чем наука о человеке. Виндельбанд рассматривает психологию как поиск законов. точно так же, как это делают естественные науки и исторические исследования, заинтересованные в уникальных узорах. Таким образом, он предположил, что естественные науки номотетические и исторические или культурологические науки идеографические. Дильтей, в свою очередь, отверг различие Виндельбанда, показав что многие естественные науки имеют идеографические элементы, а многие человеческие такие науки, как лингвистика и экономика, преследуют номотетические цели. Более того, Дильтей утверждал, что описание единичных исторических данные становятся значимыми только в том случае, если они понимаются в рамках закономерности: «Что наиболее характерно для систематического гуманитарных наук есть связь общего и индивидуал » (1895-6/SW.II, 227). Это не только тот случай, когда универсальные соображения так же важны, как идеографические специфика, но и понимание индивидуальности не возможно без привязки к какому-то более широкому контексту.

2.3 1900–1911: историческое понимание и герменевтика

2.3.1 Перевод извне В

Заключительный этап философии Дильтея, можно сказать, начался в рубеже двадцатого века с его эссе «Возвышение Герменевтика». В то время как раннее призовое эссе о Герменевтика Шлейермахера была больше сосредоточена на текстуальном и теологической интерпретации, новое эссе делает герменевтику связующее звено между философией и историей.Дильтей утверждает, что изучение истории может быть надежным только в том случае, если можно поднять понимание единичного до уровня всеобщего срок действия. Здесь он также приходит к пониманию того, что

внутренний опыт, благодаря которому я обретаю рефлексивное осознание своего собственное состояние никогда само по себе не может привести меня к сознанию моего собственная индивидуальность. Я переживаю последнее только через сравнение себя с другими. (1900/SW.IV, 236)

Нельзя считать других просто продолжением меня самого.Они есть доступным мне только извне. Это задача понимание придавать «внутреннее» тому, что дано сначала как «комплекс внешних чувственных признаков» (1900/SW.IV, 236).

В то время как до сих пор постижимость жизненного опыта была предполагалось дать нам понимание самих себя, теперь Дилтей утверждает, что мы можем понять себя только посредством нашего объективации. Понимание себя требует, чтобы я приблизился себя, как и другие, то есть снаружи внутрь.

Процесс понимания, поскольку он определяется общим условия и гносеологические средства должны везде иметь одни и те же характеристики. (1900/SW.IV, 237)

В той мере, в какой правила могут направлять понимание объективации жизни они делают возможной теорию интерпретация. Герменевтика – это теория толкования, которая относится ко всем человеческим объективациям, т. е. не только к речи и письмо, но и визуальное художественное выражение, более случайное физические жесты, а также наблюдаемые действия или поступки.

Эта новая герменевтическая перспектива, которая приближается к внутренней стороне снаружи также изменяет концепцию Дильтея о психической структуре. В первом из трех «Исследований к основанию Науки о человеке», датируемой 1904–1909 годами, Дильтей считает, что языковые выражения могут научить нас интенциональности сознание. Уже не просто объясняя широту психических жизни через переплетения актов познания, чувствования и добровольно, Дильтей употребляет такие выражения, как «Я беспокоюсь о нечто» для раскрытия референциальной структуры прожитого опыт. Психические акты имеют содержание, связанное с объектами мира с помощью того, что Дильтей называет поведенческими установками. Эти осуждающее отношение к миру

неопределенное число. Спрашивая, веря, предполагая, утверждая, принимая удовольствие, одобрение, симпатия и его противоположность, желание, желание, и желательны такие модификации психической установки. (1904–9/SW.III, 43)

Эти установки и суждения являются не только когнитивными, но и предопределить нечто более объемлющее, что можно назвать «рефлексивное знание», чтобы отличить его от прямого знание жизненного опыта и рефлексивное осознавание.Этот осуждающий рефлексивное знание ( Wissen ) дополняет концептуальное познание ( Erkenntnis ) реальности есть «полагание ценности» и «определение целей и установление правил». (1904–9/SW.III, 25)

В то время как вид эпистемологии ( Erkenntnistheorie ) установленного Кантом и другими, достаточно для естественных наук, гуманитарные науки требуют более полнокровной теории познания ( Теория мудрости ). Знание должно быть «отличается от простого представления, презумпции, вопрос или предположение тем фактом, что содержание появляется здесь с чувство объективной необходимости» (1904–1909/SW.III, 27–28). Эта объективная необходимость должна находиться в очевидность, сопровождающая мышление, правильно оформленное и достигает своей цели через самоданную реальность прожитого опыт или «данность, которая привязывает нас к внешнему восприятия» (1904–1909/SW.III, 28).

Для гуманитарных наук вещи в мире не просто когнитивно воспринимаются как феноменальные объекты, но известны как реальные для нашего жизненные заботы ( Lebensbezüge ). Думая о незавершенном рукописей в своем кабинете, — пишет Дилтей во втором «Этюде к Фонд гуманитарных наук:

я устал от переутомления; просмотрев свои файлы, я беспокоюсь о их незаконченное содержание, завершение которого требует неизмеримо большего работа от меня.Все эти «про», «из» и т. «в сторону», все эти отсылки к тому, что запоминается то, что переживается, короче говоря, все эти структурные внутренние отношения, должно быть постигнуто мною, так как теперь я хочу постичь полноту пережитого опыта исчерпывающе. И именно для того, чтобы исчерпать его, я должен регрессировать дальше по структурной сети к воспоминания о других переживаниях. (1904–9/SW.III, 50)

Всякая попытка охарактеризовать жизненный опыт ведет за его пределы к другие структурно связанные переживания, которые обосновывают его.Это включает в себя не только наблюдательный процесс произвольного внимания, но и непроизвольное «увлечение за собой состоянием дел» себя» (1904–9/SW.III, 51) к другим составным частям связующее звено человеческих знаний.

Некоторые из этих усовершенствований включены в схему Дильтея. описательная программа были вдохновлены чтением Гуссерля Логические исследования (1900–01). Дильтей конкретно следует Гуссерлю в его описании того, как язык способствует «значимое опасение» (1904–1909/SW.III, 60). В читая слова, мы представляем их не просто наборами букв, а выполняют свое значение, представляя свои объекты. Eсть тройственное структурное отношение между интуитивным содержанием языковое выражение, действие, придающее ему значение, и объект что воплощает это значение как то, что выражается. Но тогда как Феноменология Гуссерля сосредоточилась на концептуальных структурах объективное восприятие, Дильтей уделяет одинаковое внимание чувству структуры того, что он называет «объективным обладанием». (1904-9/SW.III, 66). В объективном восприятии мы продвигаемся от отношение к объектам, в объективном отношении мы регрессируем от объектов к отношение. Этот регрессивный поворот от внешнего к внутреннему в зависимости от того, как следует интерпретировать чувства. » Ли мы чувствуем свое состояние или какой-то предмет, оно предполагает только состояние быть как своего рода отношение…. То, как это состояние бытия зависит от внешних объектов или от состояния субъекта скрыто через обратную установку, которая теряется в глубине предмет» (1904–1909/SW.III, 69). Вместо того, чтобы рассматривать чувства просто как субъективные состояния, такие как удовольствие или неудовольствие, их можно интерпретировать как установки, оценивающие то, что дается в сознание либо способствует, либо ослабляет свое состояние находясь в мире. Чувства могут быть добавлены к нашему предыдущему списку отношения.

Чувства как установки позволяют нам оценивать мир. Наши ценности выражать оценочные установки, основанные на чувствах. Хотя установка целей основывается на жизненном опыте ценностей, жизни чувства обладают имманентной телеологией, которая не требует, чтобы они проходили через в желании действовать.Таким образом, структурная связь воли отличается от чувства. Есть много чувств, которые вызывают дальнейшие чувства, а не импульс сделать что-то в ответ им. Чувство страдания может, например, вызвать своего рода жалость к себе, которая распространяет страдание и вызывает «отчетливо мягкое» (1904–1909/SW.III, 76) настроение, которое обездвиживает.

Окончательная общая установка, относящаяся к структурной связи знание есть желание. В жизненном опыте желания «у нас есть рефлексивное осознание намерения реализовать положение дел» (1904–1909/SW.III, 82). Если мы назовем это положение дел для реализации «цели», то что от этой цели ожидается некоторое удовлетворение.

2.3.2 Переосмысление целеустремленности и различение элементарного понимания и высшего понимания.

Самая важная работа Дильтея — «: Формирование». ( Aufbau ) Исторического мира в гуманитарных науках 1910 г. Здесь Дильтей применяет тот же вид структурного анализа что мы видели, как он развивался на жизненном опыте до понимания история.Науки о человеке придают форму историческому миру, анализ структурных систем, с точки зрения которых люди участвовать в истории. В выпуске Введение в человека Науки Дильтей представлял себе психическую связь, культурную системы и внешние организации общества как целевые системы. Теперь для захвата всех путей используется более нейтральная концепция покрытия. силы жизни могут сойтись. Это концепция «производственная связь или система» ( Wirkungszusammenhang ).Теперь эффективность жизни и исторический мир следует понимать с точки зрения производительности, прежде чем применяется любой каузальный или телеологический анализ. Перевозчики истории, будь то личности, культуры, институты или сообщества, являются продуктивными системами, способными производить стоимость, смысл, а в ряде случаев и реализующие цели. Каждый должен быть структурно рассматривается как центрированная сама по себе.

Индивиды могут изучаться как психические продуктивные системы по своей сути. связаны друг с другом, а также с более инклюзивными производственными системами которые также работают в истории.Эти более крупные продуктивные системы приходят из-за потребности в общении, взаимодействии и сотрудничество между отдельными лицами. Но они также могут взять на себя жизнь свои собственные и выживают индивидуумы, которые сформировали и сформировали их. Категория Дильтея Wirkung или производительность находится на корень теории Гадамера о продуктивной истории ( Wirkungsgeschichte ) произведений искусства, которые наделяют их новыми значения с течением времени, которые превышают задуманные их создателями. В Введение в гуманитарные науки , Дилтей был нежелание рассматривать целеустремленные социальные системы как субъекты или носители истории. В г. Формирование исторического мира в человеческом наук , он квалифицирует свою оппозицию к идее трансперсональный субъект, такой как душа народа, путем его де-материализации как дух народа, который следует рассматривать как логическое, а не чем реальный предмет. Кооператив можно считать продуктивным системы как логические субъекты, выходящие за пределы индивидуумов без постулируя их как сверхэмпирические реальные субъекты.

Несмотря на это повышенное значение, придаваемое более всеобъемлющим культурных систем и организаций общества, Дильтей продолжает настаивают на том, что лица, участвующие в них, никогда полностью затоплены ими.Это потому, что любая такая производительная система только затрагивает некоторые аспекты личности. Более того, отдельные лица активны в культурной системе, часто накладывают свой отпечаток на способ ее существования. производительности, чтобы не только рационально согласованная функция система достигается. Суммируя эти два пункта, Дильтей усматривает трудность в концептуализации наук об этих культурных системах только с точки зрения идеи целей:

Лица, которые сотрудничают в такой функции, принадлежат к культурной системы только через те процессы, посредством которых они вносят свой вклад к реализации функции. Тем не менее они участвуют в эти процессы всем своим существом, а значит, домен исходя исключительно из функционального назначения системы никогда не может быть построен. Скорее, другие аспекты человеческой природы также постоянно в работе в этой области, дополняя энергию, посвященную функции системы. (1910/SW.III, 208)

Люди отдают только часть себя этим более инклюзивным системы, но они могут выражать все свое существо через эту часть. Нет культурная система будет воплощать только те цели, для которых она предназначена. выполнить.Вот почему крайне важно переосмыслить целевые системы как продуктивные системы. Производственная связь или система могут быть целеустремленными в общий смысл без достижения определенной цели. это должно быть понимается в более общем смысле как создание объективаций, выражающих человеческие ценности, а также цели, оставляя открытой степень какие конкретные цели достигаются. Главное, насколько человек ценности и цели выражаются в производственных системах и в том, как их смысл надо понимать.

Как и в эссе «Возникновение герменевтики», понимание считалось, что он включает в себя процесс возврата от внешних сенсорных явления к реальности, которая включает внутренние процессы.Но теперь в Формирование исторического мира в науках о человеке Дильтей признает, что эта внутренняя реальность не обязательно должна быть психологической. в природе. Он использует пример того, как статуты государства выражают общая воля общества. Внутреннее содержание законов о книги есть юридическое смыслообразование. Выражения, которые мы читаем в законе книги артикулируют внутреннюю связь между юридическими императивами. Что выраженные в этих законах не психические состояния отдельных законодателей, а общий способ регулирования человеческих отношений.Дильтей делает то же самое для отдельных поэтических произведений. Что выражено в драме

не внутренние процессы в поэте; это скорее связь, созданная в их, но отделимы от них. Связующее звено драмы состоит в своеобразное соотношение материала, поэтического настроения, мотива, сюжета и средства презентации. (1910/SW.III, 107)

Интерпретация истории должна иметь дело со всеми проявлениями жизнь, а не просто выражения, предназначенные для передачи состояния ума.В разделе «Понимание других Личности и их проявления жизни», Дильтей выделяет три класса жизненных проявлений. Первый класс состоит из концепции, суждения и более крупные мыслеформы. Они предназначены сообщать о состоянии дел, а не о состоянии ума. Таким образом Предложение «два плюс два равно четырем» означает то же самое в во всех контекстах и ​​ничего не говорит о человеке, который его произносит. Действия образуют второй класс проявлений жизни. Действия как таковые не предназначены для сообщения чего-либо, но они часто раскрывают что-то о намерениях актера.Таким образом, если кто-то возьмет молоток рядом несколько гвоздей и деревянных досок, правомерно предположить, что он или она хочет собрать доски в некий артефакт. Если это происходит в большой мастерской, также правдоподобно думать, что человек плотник. Это также может рассказать нам кое-что о средства к существованию человека, но не более того. Есть третий класс жизненных проявлений, которые Дилтей называет «выражениями опыт» и которые раскрывают больше о личности произнося их. Выражения жизненного опыта могут варьироваться от эмоциональные восклицания и жесты к личным самоописаниям и размышления над произведениями искусства.Часто эти выражения более разоблачение, чем предполагалось:

Выражение жизненного опыта может содержать больше связи психической жизни, чем любая интроспекция может уловить. Он основан на глубины, не освещенные сознанием. Но в то же время это характеристика выражения жизненного опыта, что его отношение к выраженному в нем духовному или человеческому содержанию может быть доступные для понимания в определенных пределах. Такие выражения не быть оценены как истинные или ложные, но как правдивые или ложные.(ок. 1910/SW.III, 227)

Произведение искусства часто более полно раскрывает человеческую жизнь, чем конкретной жизни художника. Это может раскрыть что-то о состояние души или отношение художника, но произведение искусства будет велик только в том случае, если его «духовное содержание освободится от его создатель» (ок. 1910/SW.III, 228).

Проанализировав эти три вида проявлений жизни, которые можно назвать теоретическими, практическими и разоблачительными. соответственно, Дильтей продолжает различать различные способы понимание их.Элементарное понимание восходит к ассоциативная связь, которая обычно существует между выражением и что в нем выражено. Он ассимилирует значения, которые обычно привязаны к выражениям в сообществе, в котором мы растем. Дильтей приспосабливает гегелевскую идею «объективного духа» к для этой общности смысла. Теперь объективный дух логически охватывает «многообразные формы, в которых существующая общность среди индивидуумов объективировала себя в мире чувств», позволив прошлому стать «непрерывно непреходящий подарок для нас» (ок.1910/SW.III, 229). Тогда как Гегель ограничивал объективный дух правовыми, экономическими и политическими аспекты исторической жизни, Дильтей расширяет понятие, включив в него не только науки, но и триада искусства, религии и философии которую Гегель приписывал абсолютному духу. Но прежде всего объективно дух воплощает повседневные, приземленные аспекты жизни, которые мы растем с участием.

С самого раннего детства личность питается этим миром объективный дух. Это также среда, в которой происходит понимание других людей и их жизненных проявлений.За все, в чем объективировался дух, содержит нечто это общее для Я и Ты. Каждая площадь засажена деревьями, каждая комната, в которой расставлены стулья, понятна нам из детства, потому что человеческие склонности ставить цели, создавать порядок и определить общие ценности, назначить место каждому квадрату и каждый предмет в комнате. (ок. 1910/SW.III, 229)

Этого общего фона достаточно для элементарного понимания повседневная жизнь. Но всякий раз, когда общий смысл жизненных проявлений ставится почему-то под сомнение, высшее понимание становится необходимый.Это может произойти из-за очевидного несоответствия между делаются различные заявления или из-за двусмысленности, которую необходимо устранить. решено. В каждом случае мы обнаруживаем неожиданную сложность, которая требует, чтобы мы изменили нашу систему отсчета. Высшее понимание не может продолжать полагаться на общепринятые значения выражений, которые вытекают из общего локального фона между говорящим и слушающим, писатель и читатель. Высшее понимание должно заменить сферу общность, где достаточно вывода по аналогии, с выводом универсальность, где должен взять верх индуктивный вывод.Здесь человек науки становятся актуальными, предлагая соответствующие универсальные дисциплинарные контексты, которые могут помочь справиться с неопределенностью интерпретация. Эти универсальные систематические контексты могут быть социальными или политической, экономической или культурной, светской или религиозной. Когда можно определить, что выражения функционируют в определенном дисциплинарного контекста, то двусмысленности, как правило, исчезают. литературный ученые могут прояснить загадочный поэтический отрывок, показав содержать литературную аллюзию на классическое произведение с иностранным словарь. Или, возможно, они могут прояснить это, рассматривая это как способ с учетом определенных технических требований жанра как такового. Эти случаи более высокого понимания устанавливают более широкий контекст ссылка.

Однако более высокое понимание может также сосредоточиться на более конкретных контекстах. относящийся к произведению или его автору. Рассмотрение таких контекстов должно происходить только в конце процесса интерпретации и представляет собой переход от изучения отношения «выражения к что выражается» по отношению «того, что было производится до производительности» (ок.1910/SW.III, 233). Здесь мы движемся от значимых отношений к чему-то вроде продуктивных отношений к которым знания об авторах становятся релевантными. Но первый Здесь можно обратиться к большему количеству продуктов автора. Как подходит ли предложение к абзацу, главе, целому произведению или корпус в целом? Только если эти контексты не решают проблему мы можем рассмотреть психологические претензии к автору. То понимание индивидуальности автора должно лишь психологические факторы в крайнем случае.Дильтей пишет

мы понимаем индивидуумов посредством их сходства, их общие черты. Этот процесс предполагает связь между общечеловеческое и индивидуальное. На основании того, что есть универсальности, мы можем видеть индивидуацию, расширенную до многообразия человеческое существование. (ок. 1910/SW.III, 233)

Однако высшая форма понимания — это не реконструкция личности автора. Он включает в себя что-то, что имеет был перепутан с реконструкцией, но отличается.Что Дилтей указывает на процесс воссоздания или повторного переживания, который он контрастирует с пониманием как таковым:

Понимание как таковое есть операция, обратная ходу производство. Но полное сочувствие переживание требует, чтобы понимания идти вперед с линией самих событий. (ок. 1910/SW.III, 235)

Повторное переживание развивает понимание, завершая герменевтический процесс. круг. Если понимание возвращается «назад» к общему контексте повторное переживание идет «вперед», следуя за части, которые фокусируют внимание на целом.Повторное переживание — это не фактическая реконструкция, но дает лучшее понимание того, что уточняет оригинал. Это становится ясно из следующего примера:

Лирическое стихотворение делает возможным через последовательность своих стихов повторное переживание связи жизненного опыта — не реального то, что стимулировало поэта, но то, которое на его основе поэт места в устах идеального человека. (ок. 1910/SW.III, 235)

Принимая во внимание, что искусство может расширить горизонт нашего жизненного опыта путем средства идеального и воображаемые средства художественной литературы, история должна сделать это в процессе структурной артикуляции.Задача человека наук состоит в том, чтобы анализировать продуктивную связь истории, поскольку она демонстрирует себя в устойчивых образованиях или систематических структурах. продуктивный связь истории отличается от причинной связи природы тем, что производит ценности и достижения целей.

Носителями этого постоянного создания ценностей и товаров в мир человеческого духа – это индивидуумы, сообщества и культурные системы, в которых люди сотрудничают. Это сотрудничество определяется тем, что для реализации ценностей индивиды подчиняются себя правилам и ставить перед собой цели.Все эти режимы сотрудничество проявляет жизненную заботу, связанную с человеческой сущностью которая связывает индивидуумов друг с другом — как бы ядро, которое не может быть схвачен психологически, но обнаруживается в каждой такой системе отношений между людьми. (1910/SW.III, 175–76)

Каждую такую ​​социокультурную систему можно рассматривать как центрированную внутри себя на основе какой-либо функции, будь то экономическая, научной, политической, художественной или религиозной. Структуры, которые должны быть проанализированные здесь предоставляют различные срезы того, что происходит в история.Но есть и более сложные и стойкие социально-исторические контексты, которые мы можем очертить, такие как национальные государства и исторические периоды.

Национальное государство представляет собой сложную институциональную организацию, состоящую из и формирует многие социокультурные производственные системы, которые затем порождают определенные общие черты. Когда социокультурные системы выходят за пределы масштабы нации соприкасаются с местными производственными системами, они также начинают принимать общие черты, характерные для этой нации.В отдельные члены национального государства могут вызвать чувство солидарности. Но Дильтей также предостерегает от эксцессов в в этом отношении, когда он отмечает, что многие немцы «ставят высшая ценность… не в безмятежном миросозерцании греков, не в интеллектуально ограниченное рассмотрение цели римлян, но в грубом применении силы без каких-либо ограничений » (1910/SW.III, 196).

Национальные государства представляют собой регионально определенные исторические целостности, но мы можем также очерчивать временные составные целые, такие как исторические фазы.Что характеризует поколение, по Дильтею, так это кристаллизация движения, вызванного созреванием определенного возрастная группа. Эпоха более безлична и масштабна. Это отмечает всепроникающая «проникающая тенденция» (1910/SW.III, 198). Каждый Эпоха определяет жизненный горизонт, по которому люди ориентируются в своей жизни. «Такой горизонт помещает жизнь, жизненные заботы, жизненный опыт и мыслеформирование в определенной пропорции» (1910/SW.III, 198), что, как правило, ограничивает то, как люди могут изменять свои взгляды.Но эпоха есть лишь общая тенденция, охватывающая противоположные силы. Фактически, новая эпоха часто будет зажигаться неудовлетворенность, вызванная любой силой, которая становится слишком доминирующей и самодовольный.

Структурный анализ истории с точки зрения культурных систем и внешние организации общества могут руководствоваться различными наук о человеке. Но рефлективный способ суждения необходим, когда историки пытаются разобраться в более сложных структурах национальные государства и эпохи.История — это одновременно и субъективное искусство, со смыслом и наукой, занимающейся объективной истиной. Только историческое отражение может создать правильный баланс, который изменит концептуальное познание наук о человеке в адекватное исторические знания.

2.3.3 Категории исторических знаний.

Этот переход к историческим знаниям является основной темой заметок (ок. 1910) для второго тома «Становление исторического мира». в гуманитарных науках (1910), которые были опубликованы посмертно в 1927 г. как Наброски к критике исторического разума .Здесь Дильтей анализирует категории жизни, имеющие отношение к исторические знания. Он различает формальное и реальное категории. Формальные категории вытекают из элементарных логических операций. которые действуют во всех опасениях: они включают в себя процессы сравнивать, отмечать тождество, различать и соотносить. Несмотря на то что такие элементарные операции преддискурсивны, они дают основу для дискурсивного мышления. Преддискурсивное отмечание тождества подготавливает путь к объединяющим понятиям дискурсивного мышления и процесс соотнесения обеспечивает основу для синтетических процедур.Эти додискурсивный и дискурсивный способы мышления объясняют формальное категории единства, множественности, тождества, различия, степени и отношения, которые разделяют естественные и гуманитарные науки.

Но настоящие категории неодинаковы в природном и человеческом. наук. Тогда как время есть идеальная абстрактная форма естественного наук, для наук о человеке она имеет качественное содержание. это переживается как продвижение в будущее и «всегда содержит память о том, что только что было» (ок.1910/SW.III, 216). Отношение между прошлым и настоящим становится источником категории смысла, являющейся главной исторической ценностью Дильтея. категория. Настоящее никогда не просто есть в смысле бытия. наблюдаемой и может быть осмысленно понята только в той мере, в какой что прошлое утверждает в нем свое присутствие . Когда настоящее жила, «положительная или отрицательная ценность реальностей, которые заполнить его переживаются через чувство. И когда мы смотрим в будущее, категория цели возникает через проективную установку» (ок.1910/SW.III, 222). Смысл, ценность и цель — это три центральные категории гуманитарных наук, и каждая из них связана со временем в свой путь. То, что ценится чувством, фокусируется на сиюминутном настоящее, но для воли все в настоящем имеет тенденцию быть подчинено какой-то будущей цели. Только категория значения может расширить настоящее до присутствия, которое включает в себя прошлое и преодолевает простое сопоставление или подчинение различных аспекты жизни друг к другу. Понимание смысла включает объемлющее чувство рефлексивного знания, которое пытается связать от познания к оценке и постановке целей.

Дильтей проводит различие между естественными и гуманитарными науками. не метафизическое различие. По этой причине он не создает дуализм между природой как областью причинности и историей как область свободы. Существует много определяющих сил, действующих в истории, потому что она не может быть оторвана от природных условий. Но понять, как люди участвуют в истории, мы должны заменить чисто внешняя связь причины и следствия с интегралом отношение «действия и страдания, действия и противодействия» (ок.1910/SW.III, 219).

Действия и переживания, которые характеризуют участие человека в история может быть донесена домой наиболее убедительно в автобиографии.

Здесь жизненный путь выступает как внешнее явление, из которого понимание стремится обнаружить, что произвело его в пределах определенного окружающая обстановка. Тот, кто это понимает, тот же, что и тот, кто создал его. Это приводит к особой близости понимания. (ок. 1910/SW.III, 221)

Автобиография начинается с того, что память выбрала в качестве значимого. жизненные моменты, отражение которых затем придает определенную связность.Тем самым первоначальные задачи «объяснения исторической связи уже наполовину решается самой жизнью» (ca. 1910/SW.III, 221).

Но тот факт, что история приобретает особую интимность благодаря способность к автобиографии не означает, что мы должны довольствоваться понять историю только через отдельных людей. Это также становится очевидно в связи с собственной работой Дильтея как биографа Шлейермахер. Дильтею становилось все яснее, что его биография не могла решить своей задачи осмысления жизни Шлейермахер, не принимая во внимание интеллектуальную жизнь Берлина в котором он участвовал.Биография, скорее всего, будет более контекстуальной. определяющие факторы в игру, чем автобиография, но биограф должен оставаться открытым для взаимодействия этих влияний и индивидуальная инициатива. Дильтей пишет, что индивидуум

не сталкивается с безграничной игрой сил в историческом мире: он обитает в сфере государства, религии или науки — в кратко, в особой жизненной системе или в их созвездии. То внутренняя структура такого созвездия вовлекает в него индивидуума, формирует его и определяет направление его продуктивности.Исторические достижения проистекают из возможностей, присущих внутренняя структура исторического момента. (ок. 1910/SW.III, 266–67)

Личности, достойные биографии, это те, кто захватил те сиюминутные возможности.

Обращаясь к узлу всемирной истории, мы выходим дальше индивидуальные жизненные пути, на которых сосредоточены автобиография и биография. Хотя общеисторическое понимание не может игнорировать результаты автобиографии и биографии, он больше сосредоточится на истории нации, культурные системы и внешние организации общества.

Каждая из этих историй имеет свой центр, к которому обращены процессы. связаны и, следовательно, ценности, цели и значение, которые результатом этого отношения. (ок. 1910/SW.III, 291)

Антропологическая рефлексия ожидает, что история научит тому, что такое жизнь и что такое жизнь. тем не менее история зависит от жизни как прожитой. Существует герменевтический замкнутость, которой можно было бы избежать, «если бы безусловные нормы, цели или ценности [могут] установить стандарт для рассмотрения постигая историю» (ок.1910/SW.III, 281). В отличие от его Неокантианские современники, такие как Герман Коэн и Генрих Риккерт, Дильтей не желает принимать безусловные ценности, превосходящие жизнь. Духовная связь истории — это связь самой жизни. поскольку жизнь производит связанность в условиях своего природная среда» (ок. 1910/SW.III, 280). Жизнь — это окончательный контекст, за который мы не можем выйти. Это горизонт продуктивность, которая охватывает органическое и умственное, но не может определяться тем или иным.Поскольку «жизнь тесно связана с временное исполнение» (ок. 1910/SW.III, 249), историчность есть часть его сущности. Следовательно, объективная достоверность, заключающаяся в быть привязанным к какой-либо ценности, не может быть отделено от нашего временного вовлеченность в жизнь. Ценности не просто даны или навязаны высоки, но производятся как часть человеческого процесса объяснения смысл истории. В свете скептицизма Дильтея по поводу трансцендентные безусловные ценности, может показаться удивительным, что он представила этическую систему, которая предполагает, что люди безусловные обязательства, которые связывают сами себя.

В 1890 году Дильтей читал курс лекций в Берлинском университете. который был посмертно опубликован под названием Система Этика (1890b). Здесь Дильтей ставит перед собой задачу разработать «психоэтический» подход, основанный на «антрополого-исторический анализ» (1890b/SW.VI, 104). В то время как традиционная психология анализировала чувства главным образом как реакция на чувственные впечатления, приходящие извне, психоэтическое понимание чувств, которые могут мотивировать нас действие должно основываться на антропологическом анализе наших внутренних побуждений, инстинкты и желания.Вместо того, чтобы сосредоточиться на интеллектуальном процессы, посредством которых люди приспосабливаются к своему окружению, Дилтей утверждает, что большинство наших реакций в основном эмоциональны и волевой. Чувства, которые измеряют влияние мира на нас являются не только субъективным аспектом наших представлений о Мир. Эти чувства коренятся в определенных влечениях, среди которых чувство групповой солидарности занимает центральное место (1890b/SW.VI, 104).

Эта солидарность включает в себя сочувствие ( Mitgefühl )(1890b/SW.VI, 104–05), что идет глубже чем сочувствие британских моралистов. Дильтей относится к сочувствию как чувство, «перенесенное с одного живого существа на другой» (1890b/SW.VI,89). Сочувствие, сострадание и жалость режимы «страдания с» ( Mitleid ), которые производные, потому что они воздействуют на нас извне. Они связаны с внешнее «совместное движение» ( Mitbewegung ) с другие (1890b/SW.VI,89). Дильтей считает эти психологические формы симпатии или сочувствия ( Mitempfindung ) быть поверхностным по сравнению с более базовым антропологическим чувством товарищества солидарность, порождающая «внутренние отношения» (1890b/SW.VI,104)– с др.

Степень, в которой мы мотивированы чувством солидарности, функция сферы общности объективного духа, которую мы выращиваем Наше антропологическое чувство солидарности и его сочувствие обеспечивает более позитивный стимул для общительности, чем юмовский сочувствие и сострадание Шопенгауэра. Но даже общение солидарности является лишь естественным стимулом, который не становится этична до тех пор, пока она не превратится в более активную или основанную на участии побуждение к благотворительности (1890b/GS.Х, 70).

Развивая свой антропологически обоснованный подход к этике, Дильтей приводит к трем основным этическим стимулам. Одним из них является доброжелательность ( Wohlwollen ), которую мы только что связали с человеческим солидарность. Два других стимула — стремиться к тому, что правильно. ( Rechtschaffenheit ) и совершенствоваться в социальной законным способом ( Vollkommenheit ). Эти три этических стимулы уже были определены как моральные принципы в Habilitationsschrift от 1864 г. Дильтея под названием «Versuch einer Analyze des moralischen Bewußtseins» (см. 1864/GS.VI, 26–27). На самом деле, заключительный раздел ТРЕТЬЯ 12 Системы этики взят почти исключительно из эта более ранняя работа, где этические стимулы были сформулированы как три моральных долга. В связи с этим возникает вопрос, как можно перейти от антропологически выведенных этических стимулов, которые а posteriori чтобы в конечном итоге прийти к моральным обязанностям, которые а априори . Существует важный подраздел ТРИ 9.3, который готовит нас для этого перехода. Он называется « Чувство долга и Справедливость, сознание обязательства, присущее долгу делать то, что правильно или справедливо .Здесь Дильтей вполне ясно, что обязательство делать то, что правильно, требует сознание, которое не может быть понято как просто инстинктивное внутреннее связь с другими, основанная на нашем чувстве солидарности. Приверженность делать то, что правильно, теперь должно исходить изнутри на основе «уважение к другим как к самоцелям» (1890b/SW.VI, 128). Простая жизненная ценность групповой солидарности возведена в духовная ценность уважения ко всем другим как к личности концы в себе. Заменив юмовское сочувствие благожелательностью, Теперь Дильтей обращается к кантианскому долгу как к части своего анализа моральных саморефлексия.Но вместо того, чтобы призывать к уважению к закону оправдывать поступок правильно, Дильтей выводит моральный долг из обязательство, основанное как на «верности себе, так и уважение к самоценности других людей» (1890b/SW.VI, 128). Чувство долга ( Verbindlichkeit ), которое приходит с это обязательство ( Bindung ) предполагает признание взаимная человеческая связанность, а не односторонняя зависимость от высший закон.

Формально Дильтей еще больше сближается с Кантом в конце лекций. признав, что в конечном счете мы должны сделать «моральное суждения», которые являются «безусловными» и «синтетика априори » (1890b/GS.Х, 108). Несмотря на то что Дильтей отверг возможность синтетического априори теоретических суждений о внешнем опыте, теперь он готов говорить синтетических априорных практических суждений для внутреннего опыт. Если бы Дильтей сам опубликовал свои лекции 1890 года, он бы вероятно, умерили язык, который был импортирован из его раннего сочинение. Но он явно по-прежнему думает, что мораль требует осуждения. согласие с обязанностями, которые являются безусловно самообязывающими.

Нормативные последствия антропологической рефлексии о жизни и история также побудила Дильтея обратиться к ценности мировоззрений.Просто поскольку природа всеобщей истории заставляет нас понимать историю как больше, чем наука о человеке, поэтому мировоззрения имеют более широкую основу попытки обрести единый взгляд на жизнь. Науки по своей природе частичны и не могут дать всеобъемлющего мировоззрения. Мировоззрение пытается дать не только познавательную картину мир, но и оценка того, что в жизни ценно и ценно сохранение и, наконец, как мы можем стремиться улучшить реальность. Мировоззрения развивались в литературных, религиозных и философские произведения.Философы создали метафизические формулировки мировоззрений, пытающиеся придать им универсальную понятийная определенность. Дильтей анализирует три повторяющихся типа таких метафизические формулировки: натурализм, идеализм свободы и объективный идеализм. Натурализм Демокрита, Гоббса и др. выводит все из того, что может быть познано, и плюралистично в структура; идеализм свободы у Платона, Канта и др. настаивает на суверенитете воли и дуалистична; цель идеализм, который можно найти у Гераклита, Лейбница и Гегеля, утверждает реальность как воплощение гармоничного набора ценностей и может считаться монистический.Три типа метафизических мировоззрений: несоизмеримы в том, что каждый расставляет свои приоритеты по-разному. Дильтей находит натурализм слишком редуктивным; его этические взгляды склоняют его к идеализм свободы; эстетически он чувствовал влечение к объективный идеализм. Никакая метафизическая формулировка не может иметь более относительной валидности, потому что он пытается прийти к суммированию, которое превосходит опыт. Литературно-поэтические выражения мировоззрений имеют тенденцию быть более успешными, потому что они не претендуют на то, чтобы быть тотализирующими.Все, что в человеческих силах, — это исследовать реальность на основе жизненный опыт и довольствоваться более ограниченными философскими взглядами основано на историческом понимании. В конечном счете, наша рефлексия понимание жизни и истории должно оставаться определенный-неопределенный.

Мы можем видеть определенные параллели с попыткой Дильтея заменить метафизические системы с более неформальными жизненными «метафизическая рефлексия» или мировоззрения в молодости Рудольф Карнап, учившийся в Йене у ученика Дильтея Германа Ноля до переезда в Вену.Статья Карнапа «The Устранение метафизики посредством логического анализа языка». ссылается на Дильтея и его учеников как на позитивные контрпримеры разновидности бессмысленных метафизических систем, найденных у Фихте, Гегель и Хайдеггер. Другое эссе Карнапа под названием «Метафизика как выражение отношения к жизни». признает важность понятия Дильтея о « Lebensgefuehl ». Аналог Карнапа для « Weltanschauung » Дильтея — это « Weltauffassung .Карнап также включил более или менее дильтейская концепция наук о человеке в его Der logische Aufbau der Welt от 1928 г. Карнап ссылается на Дильтея Введение в гуманитарные науки , но заменяет свой язык «фактов сознания» на что из «элементарных переживаний». Он не относится к Последняя основная работа Дильтея Der Aufbau der geschichtlichen Welt в den Geisteswissenschaften , но он читал Ганса Фрейера. Theorie des objektiven Geistes , работа, находящаяся под сильным влиянием Aufbau Дильтея и его переосмысление объективного дух как средство интерсубъективного общения.Карнап пишет в своем собственном Aufbau :

только новейшая история философии (начиная с Дильтея) называла внимание на методологическое и предметно-теоретическое своеобразие область гуманитарных наук ( Geisteswissenschaften ). (Карнап 1928: 23)

Карнап признает независимую природу духовного ( geistigen ) или интерсубъективные объекты, такие как политические государств и общественных обычаев. Они отличаются от психических и физических объектов в том, что они могут «выжить» даже в качестве исходных субъекты, породившие их, «гибнут, а другие субъекты их место» (Carnap 1928: 23).Непонятно почему Рефлексивный анализ Дильтеем отличительных методов различные науки и его эмпирический подход к жизненному опыту не заслужить его более серьезного внимания со стороны Венского кружка как целом и других аналитически ориентированных философов. Но что такое очевидно, что его теория понимания ( Verstehen ) широко ошибочно истолковывается как своего рода эмпатия. Хотя у Дилььтея резкое различие между пониманием как процессом суждения и сопереживание как простое чувство, Карнап предположил, что понимание других является интуитивным актом, который включает в себя некоторую эмпатию, но которые могут быть когнитивно проверены частично посредством анализа объективные проявления, начиная от жестов, языковых выражений к практическим действиям (Carnap 1928: 55, 143).Это предложение Карнапа могло негативно повлиять на последующие обсуждения теория Дильтея о 90 274 Verstehen 90 275 аналитических философов, заставив Теодора Абеля, Эрнеста Нагеля и Артура Данто пойти даже далее, сведя его к «эмпатической идентификации». Позже Данто признал, что это не так, и признал, что « Verstehen — очень блестящая идея, совершенно до сих пор неверно истолковывался грубыми философскими критиками, я сам включены» (Данто 1970: 215). Verstehen не какой-то непосредственная проекция себя на других, а означает преднамеренный процесс, который находит надлежащий контекст, чтобы связать других и их объективации к тому, что нам уже знакомо.Это рефлексивный способ исследования, который обеспечивает основу для более конкретные объяснения, будь то причинные или рациональные.

Что такое мировоззрение?: Часть 2

Эта статья является частью книги Что такое мировоззрение? ряд.

Важность мировоззрения-осведомленности

В своей вводной статье я представил понятие мировоззрения и роль, которую мировоззрение играет в нашей жизни. В этом посте я хочу выделить пять причин, по которым важно осознавать мировоззрение.

1. Мировоззрение служит необходимой основой и каркасом для наших мыслей и действий.

Вы когда-нибудь наблюдали за строительством дома? Вы наверняка заметили, что дом состоит из двух основных компонентов: фундамента и каркаса. Эти два компонента придают дому его базовую стабильность, форму и структуру. Аналогичный принцип применим и к вашей мыслительной жизни: ей нужны основополагающие предположения и структура руководящих принципов, чтобы придать вашему мышлению базовую стабильность, форму и структуру.Например, вы не можете осмысленно рассуждать о своих переживаниях без некоторых основных предпосылок о том, каковы ваши переживания, откуда они берутся и какие принципы разума вы можете применить к ним — даже если вы принимаете эти предпосылки как данность и не анализируете их сознательно. на них.

Как христиане мы призваны подчинить всю свою жизнь — включая наше мышление — Богу и Его открытому слову.

2. Наше мировоззрение оказывает наибольшее влияние на то, как мы интерпретируем наш опыт и реагируем на него.

Как получилось, что люди, живущие в одном районе, с очень похожим опытом окружающего мира, могут прийти к таким радикально разным выводам о мире и о том, как нам следует в нем жить? Основная причина в том, что у этих людей разных мировоззрения .

Возьмем хотя бы один пример. Есть много людей, которые думают, что научные доказательства, подтверждающие дарвиновскую теорию эволюции, неопровержимы и бесспорны, так что любой, кто сомневается в этой теории, должен быть (если использовать памятные слова Ричарда Докинза) невежественным, глупым, сумасшедшим или злым.Однако столько же людей — я один из них — считают, что научное изучение органической жизни указывает совсем на другое, а именно на существование Разумного Творца, стоящего за миром природы. В чем причина этого резкого разногласия? Не потому ли, что у одной стороны есть доступ к массе доказательств, которых нет у другой? Не потому ли, что одна группа лучше знакома с научными данными, чем другая?

Нет, это не может быть причиной. Научные доказательства находятся в открытом доступе.Это доступно каждому для изучения и оценки. По обе стороны дебатов есть очень умные и хорошо информированные ученые. Объяснение острого несогласия лежит не в самих свидетельствах, а скорее в интерпретации свидетельств, и эта интерпретация определяется более всего мировоззрениями людей, интерпретирующих свидетельства (в частности, допускает ли их мировоззрение разумные сверхъестественные причины).

3.Христиане призваны думать

Как христиане мы призваны подчинить всю свою жизнь — включая наше мышление — Богу и Его открытому слову (Мф. 22:37-38; Луки 11:28; Рим. 12:1-2; Нав. 1:8). Мы должны использовать свой разум отчетливо христианским образом, стремясь мыслить Божьими мыслями вслед за Ним и интерпретировать наши переживания мира Божия в соответствии со словом Божьим (Иоанна 17:17; 2 Кор. 10:4-5; Кол. 2:6-8). Один важный способ, которым мы можем исполнить это призвание, — сознательно принять и развить библейское христианское мировоззрение, стремясь последовательно применять его ко всем аспектам нашей жизни.

4. Каждая религия отражает мировоззрение, и каждая светская идеология отражает мировоззрение.

Сегодня в мире представлено ошеломляющее количество религий (по большинству оценок исчисляется тысячами), и различия между ними могут быть очень разительными. Но у всех этих религий есть по крайней мере одна общая черта: каждая представляет особый взгляд на реальность — особый взгляд на вселенную и наше место в ней. Короче говоря, каждая религия отражает определенное мировоззрение .