Примеры коммуникативной функции – Коммуникативная функция языка | PSYERA

Коммуникативная функция языка | PSYERA

Важнейшей функцией языка является коммуникативная. Коммуникация — значит общение, обмен информацией. Иными словами, язык возник и существует прежде всего для того, чтобы люди могли общаться.

Вспомним два приводившихся выше определения языка как системы знаков и как средства общения. Нет смысла противопоставлять их друг другу: это, можно сказать, две стороны одной медали. Язцк и осуществляет свою коммуникативную функцию благодаря тому, что является системой знаков: по-другому просто нельзя общаться. А знаки, в свою очередь, и предназначены для того, чтобы передавать информацию от человека к человеку.

Собственно, а что значит — информация? Любой ли текст (напомним: это реализация языковой системы в виде последовательности знаков) несет в себе информацию? Очевидно, нет. Вот я, проходя мимо людей в белых халатах, случайно слышу: «Давление упало до трех атмосфер». Ну и что? Три атмосферы — это много или мало? Радоваться надо или, образно говоря, бежать куда подальше? Другой пример. Открыв книгу, мы наталкиваемся, положим, на следующий пассаж: «Деструкция гипоталамуса и верхней части стебля гипофиза в результате неопластической или гранулематозной инфильтрации может обусловить развитие клинической картины НД… При патологоанатомическом исследовании недостаточность развития супраоптических нейронов гипоталамуса встречалась реже, чем паравентрикулярных; был выявлен также уменьшенный нейрогипофиз». Будто на иностранном языке, не правда ли? Пожалуй, единственное, что мы из данного текста вынесем, — это то, что сия книга не про нас, а для специалистов в соответствующей области знания. Для нас же она информации не несет.

Третий пример. Является ли информативным для меня, взрослого человека, высказывание: «Лошади кушают овес и сено»? Нет. Я это хорошо знаю, это всем хорошо известно, никто в этом не сомневается. Не случайно данное высказывание служит примером банальных, тривиальных, избитых истин: оно никому не интересно. Оно неинформативно.

Таким образом, информация — это сведения, доступные для понимания и важные для поведения того, кому они адресованы. Текст будет информативным для меня только тогда, когда я буду готов к его восприятию и когда содержащиеся в нем сведения каким-то образом подействуют на мое поведение. (Это не значит, конечно, что я немедленно куда-то побегу или начну перестраивать в корне свою жизнь. Но, может быть, скажу что-то в ответ или просто задумаюсь о чем-то, заинтересуюсь чем-то, захочу поделиться услышанным с другим человеком и т.д.).

Информация передается в пространстве и во времени. В пространстве — это значит от меня к вам, от человека к человеку, от одного народа к другому… Во времени — значит от вчерашнего дня к сегодняшнему, от сегодняшнего к завтрашнему. .. И «день» здесь надо понимать не буквально, а фигурально, обобщенно: информация сохраняется и передается из века в век, из тысячелетия в тысячелетие. (Изобретение письма, книгопечатания, а теперь и компьютера совершило в этом деле революцию.) Благодаря языку осуществляется преемственность человеческой культуры, происходит накопление и усвоение опыта, выработанного предшествующими поколениями. Об этом еще пойдет речь ниже. А пока заметим: человек может общаться во времени и… с самим собой. В самом деле: зачем вам записная книжка — с именами, адресами, днями рождения? Это вы «вчерашний» направили себе «сегодняшнему» послание в завтра. А конспекты, дневники? Не надеясь на свою память, человек отдает информацию «на сохранение» языку, а точнее сказать, его представителю — тексту. Он общается с самим собой во времени. Подчеркну: для того чтобы сохранить себя как личность, человек обязательно должен общаться — это форма его самоутверждения. Вот как образно выражает эту мысль писательница Лидия Гинзбург: «Разговор макет страстей и эмоций; любовь и тщеславие, надежда и злоба находят в нем призрачное осуществление. Разговор — исполнение желаний… В своем диалоге с ближним человек утверждает себя прямо и косвенно, лобовыми и обходными путями — от прямолинейного хвастовства и наивного разговора о себе и своих делах до тайного любования своими суждениями о науке, искусстве, политике, своим остроумием и красноречием, своей властью над вниманием слушателя».

Если же собеседника в наличии не имеется, то человек должен общаться хотя бы с самим собой. (Данная ситуация знакома людям, на долгое время оказавшимся оторванными от общества: заключенным, путешественникам, отшельникам, космонавтам.) Робинзон в известном романе Д. Дефо, пока не встречает Пятницу, начинает разговаривать с попугаем — это лучше, чем сойти с ума от одиночества. А у современного писателя Андрея Битова в повести «Жизнь в ветреную погоду» один персонаж всегда говорит «не из потребности, а для разговора», стремясь таким образом «за неимением общения сохранить хотя бы символ его»…

Мысль о том, что слово в каком-то смысле есть дело, можно теперь уточнить применительно к коммуникативной функции языка. Возьмем простейший случай — элементарный акт общения. Один человек что-то говорит другому: просит его, приказывает, советует, предостерегает… Чем продиктованы эти речевые действия? Заботой о благе ближнего? Не только. Или не всегда. Обычно говорящий имеет в виду какие-то собственные интересы, и это совершенно естественно, такова человеческая природа. Например, он просит собеседника сделать что-то, вместо того чтобы делать это самому. Для него тем самым дело как бы превращается в слово, в речь. Нейропсихологи утверждают: говорящий человек должен прежде всего подавить, затормозить возбуждение каких-то центров в своем мозгу, отвечающих за движения, за поступки (Б.Ф. Поршнев). Речь оказывается заместителем действия. Ну а второму человеку — собеседнику (или, по-другому, слушающему, адресату), может быть, и не нужно то, что он будет делать по просьбе говорящего (или не вполне ясны причины и основания этого действия), и тем не менее просьбу он выполнит, воплотит слово в реальное дело. А ведь в этом можно увидеть зачатки разделения труда, первоосновы человеческого общества! Именно так характеризует использование языка крупнейший американский лингвист Леонард Блумфилд.

Он приводит в своей книге «Язык» следующий пример. Предположим, юноша и девушка идут по дороге и девушке хочется есть, она голодна. Взгляд ее падает на яблоню, растущую за забором. Она что-то говорит своему спутнику. Тот перелезает через ограду, срывает яблоко, приносит его девушке, и она утоляет голод. Что для нас интересно в этой немудреной ситуации? У девушки был стимул, потребность в совершении какого-то действия (поступка, реакции). Но она сама ничего не сделала, только сказала. Поступок же (перелезание через ограду и т.д.) совершил юноша, который (сам по себе) оснований, мотивации для него не имел. Речевой акт позволил перекинуть мост между двумя индивидами, между двумя нервными системами. И ученый приходит к выводу: «Язык позволяет одному человеку осуществить реакцию, когда другой человек имеет стимул».

Итак, стоит согласиться с мыслью: коммуникация, общение с помощью языка — один из важнейших факторов, «сотворивших» человечество.

psyera.ru

Коммуникативная функция культуры: что это такое?

Общество, в котором мы живем, постоянно оперирует понятием «культура». Современная жизнь практически неотделима от этого понятия. Однако обывателю бывает достаточно сложно дать ему точное определение. Одним на ум сразу приходит выражение «садоводческие культуры», другие связывают его с театром и музыкой, третьи заговорят про «культуру речи». Давайте разберемся, что такое культура и какие функции она выполняет в обществе.

Термин и его определение

Сам термин «культура» происходит от латинского colere и возник около 2000 лет назад. Сперва это слово обозначало обработку почвы и всевозможные сельскохозяйственные работы. До сих пор отголоском прошлого звучат понятия «агрокультура», «садоводческая культура», «сельскохозяйственная культура» и другие.

В первом веке до нашей эры Цицерон впервые употребил этот термин по отношению к человеку, обозначив им воспитание, образование и ценности гражданина и индивида. С тех пор это культурологическое понятие стало развиваться в новом направлении.

Так как воспитание и образование немыслимы без выделения мира человека из окружающей среды, очень скоро культура стала означать этот круг особых ценностей и занятий, превращающих просто человека в человека разумного, а со временем и в человека привелегированного — имеющего доступ к знаниям, книгам, театру или науке.

Со временем термин обрастал новыми значениями. С развитием науки слово «культура» стали относить к различным временным вехам — «культура древнего Рима». Использовали его для выделения определенных социальных групп — «культура хиппи» или сфер жизни — «городская культура».

В повседневности этим культурологическим термином стали обозначать некий гипотетически идеальный моральный облик человека в качестве синонима «воспитанности».

На сегодняшний день насчитывается около 1000 определений понятия «культура», в большей или меньшей степени перекликающихся между собой.

Функции культуры

Основываясь на вышесказанном, можно сделать вывод, что культура играет важнейшую роль в жизни каждого отдельного общества и всего человечества в целом. Она является своеобразным средством сбора, хранения и передачи всего человеческого опыта будущим поколениям.

Познавательную, адаптивную, воспитательную, нормативную, развлекательную, знаковую и коммуникативную функцию культуры изучает культурология. Все эти функции вытекают друг из друга или служат основой одна для другой.

Неоспоримо одно: культура является базисом, фундаментом человечества, и аккумулирует в себе весь когда-либо полученный опыт и знания в систему, регулирующую жизнь общества на всех его уровнях.

Любой индивид существует в определенном культурном пространстве. Человек неотделим от культуры и на протяжении всей жизни они взаимодействуют, изменяя и дополняя друг друга.

Изначально установки, ценности, взгляды и интересы ребенка формируются под воздействием среды, в которую он помещен и в которой вынужден функционировать. Человек растет, и со временем уже на основе сформированных представлений он, в свою очередь, уже сам изменяет и формирует среду, в которой растут новые будущие индивиды.

Реализация этого взаимодействия невозможна без коммуникативной функции культуры.

Коммуникация как единственный продуктивный вид взаимодействия

Возникновение и существование любого общества невозможно без коммуникации. Словарь культурологических понятий определяет коммуникацию как процесс взаимодействия, основная цель которого — передача информации.

В рамках одной статьи невозможно охватить всю полноту, виды и особенности всех видов коммуникаций, возможных в обществе. Поэтому остановимся подробнее на некоторых из них.

По способу передачи информации коммуникацию можно разделить на вербальную и невербальную. Система «культура-человек» использует оба вида коммуникации для реализации одной из важнейших своих функций — к первой относятся все виды языков, когда-либо созданных человеком, ко второй — жесты, мимика, телодвижения, тембр голоса и другие паравербальные средства.

Коммуникативная функция культуры подразумевает межличностное взаимодействие людей. Так сложилось, что человек силен именно в обществе — в одиночку он не в состоянии справиться с какой-либо трудной проблемой.

В большинстве случаев без общения человек выпадает из общества, не ощущает себя полноценным индивидом, а длительная изоляция, как правило, приводит к моральной деградации. Только через коммуникацию люди становятся членами общества, а потом, в свою очередь, общаясь и взаимодействуя, они создают и развивают это самое общество. Таким образом реализуется коммуникативная функция культуры.

История о вавилонской башне

Как мы уже выяснили, коммуникативная функция культуры состоит в том, что она обеспечивает общение людей в процессе любой деятельности. В первую очередь необходимость подобного взаимодействия возникает во время совместного труда.

Очень наглядным примером коммуникативной функции культуры является библейская история о вавилонской башне.

После потопа у сыновей Ноя и их жен родилось много детей, а потом и внуков. Людей было много, и говорили они все на одном языке. И тогда они решили воздвигнуть огромную башню высотой до Бога и тем самым «сделать себе имя, нежели рассеяться по всей земле».

Люди с энтузиазмом принялись за дело — одни из них делали кирпичи, другие месили глину, третьи возили материалы к подножью башни. Постройка росла на глазах. Богу не понравились их честолюбие и планы, и потому он спустился с небес и смешал языки всех людей.

Наутро они проснулись и не смогли понять друг друга — братья и сестры, родители и дети говорили на разных языках. Строительство сильно замедлилось, а потом и вовсе остановилось. Люди разбрелись по всей земле и основали свои города и страны.

Если отбросить религиозную и моральную составляющую библейской притчи, эта история очень ценна с культурологической точки зрения. Она наглядно показывает, что коммуникативная функция культуры обеспечивает эффективное взаимодействие между людьми, без которого невозможно достижение совместных целей.

Процесс осуществления коммуникации

Мы уже выяснили, что коммуникативная функция культуры — это обеспечение беспрепятственного общения между отдельно взятыми индивидами, а также между обществом и индивидом.

Для коммуникации люди используют всевозможные виды языков. Сюда относятся не только естественные, исторически сформированные наречия, но и всевозможные виды искусственных языков — коды, математические и физические формулы, знаки и символы.

Все искусственные языки можно разделить условно на две большие группы. В первую входят созданные для замещения естественного языка, и самым ярким примером может служить эсперанто, составленный из слов латинского и греческого происхождения. Сюда относится также азбука Морзе и всевозможные жестовые системы.

Ко второй группе причисляются языки, созданные для решения различных задач. Сюда в первую очередь относится язык математики и физики, компьютерный язык кодирования и различные алгоритмы.

Процесс коммуникации можно условно разделить на три части:

• кодирование информации;
• передача информации;
• раскодирование сообщения.

На всех трех этапах возможна потеря или искажение сведений. Почему это происходит? Совершенно очевидно, что коммуникативная функция культуры реализуется неравномерно по всему земному шару.

Различные природные условия, историческая подоплека, культурологические процессы формируют совершенно разные человеческие общества. В каждом из них развивается совершенно индивидуальный язык, перевести который на другие языки без потери какой-либо части информации практически невозможно.

Этому способствует наличие так называемых языковых лакун — отсутствие в лексической системе одного языка понятия для обозначения какого-либо явления или предмета.

Это достаточно легко проиллюстрировать русским словом «рука», для которого отсутствует подходящее определение в английском, где собственно рука разделяется на две составляющие — hand (рука от кисти до локтя) и arm (рука от локтя и выше).

Казалось бы, такое простое слово едва ли может создать существенные проблемы в коммуникации, но изучающие иностранный язык легко докажут вам обратное. Как вы держите ребенка? На руках. Использовать для этого hand или arm?

И если затруднения возникают в таких простых случаях, то что говорить о более сложных лакунах, когда не только слово, но целое явление или понятие отсутствует в языке-реципиенте или языке-источнике?

Подобные языковые дилеммы наносят большой ущерб коммуникативной функции культуры, но одновременно рождают интересные явления вроде переключения кодов. Об этом поговорим далее.

Переключение кодов в языковой культуре

Что же такое переключение кодов? Это понятие, появившееся на стыке языкознания и культурологии. Оно получило свое широкое распространение в среде иммигрантов. Это спонтанное переключение с одного языка на другой и обратно.

Существует внутреннее (вставка в одного слова) и внешнее (вставка фразы или предложения) переключение. Практически всегда подобное явление возникает на месте языковой лакуны.

Рассмотрим эффект переключения кодов на примере русских немцев. В немецком языке есть достаточно емкое слово Termin, означающее определенное назначенное время, встречу. Это и запись к врачу или парикмахеру, и запланированная встреча с друзьями. Совершенно определенно в русском языке нет точного эквивалента этого слова, поэтому большинство иммигрантов уже через несколько месяцев жизни в Германии перестают искать подходящее к каждому определенному случаю русское слово, заменяя его немецким.

Коммуникативная культура: понятие, особенности, структура, функции

Эффект переключения кодов неразрывно связан с коммуникативной культурой говорящего. Что означает это явление? Рассмотрим понятие, особенности, структуру и функции коммуникативной культуры подробнее.

Коммуникативная культура — это совокупность знаний и навыков личности, которые обеспечивают доброжелательное общение с другими индивидами. Ее структуру составляют базовые коммуникативные навыки — общая грамотность, доступность речи для собеседника, адекватность употребления слов и выражений, уместность выбранного тона беседы, контроль над психоэмоциональным состоянием.

Коммуникативная культура является связующим звеном, компонентом всех видов культур. Без нее просто невозможно эффективное взаимодействие. Ребенок начинает постигать коммуникативную культуру буквально с самого рождения — с песнями и потешками, с первыми стихами и песенками, копируя и калькируя тон, фразы и реакции близких ему людей.

Человек в системе «коммуникативная культура — индивид» является одновременно и реципиентом, и донором. Формирование коммуникативной культуры личности предполагает:

• развитие ряда психологических и мыслительных свойств;
• овладение средствами коммуникации;
• формирование социальных установок;
• развитие коммуникативных умений.

Таким образом можно сделать вывод, что к основной функции коммуникативной культуры относится формирование мышления человека и поиск наиболее эффективных способов взаимодействия с другими людьми. Развитие навыков эффективной коммуникации позволит чувствовать себя уверенно в любой компании и в любых условиях, а также научиться влиять на развитие ситуации в собственных интересах.

Роль коммуникативной функции в художественной культуре

Основная задача искусства, как и языка, это сохранение и передача последующим поколениям определенных знаний, умений и всевозможной информации. Вне зависимости от того, имеет ли художник, актер, музыкант или иной деятель культуры в планах передать некую информацию другим людям или же рассматривает ее лишь как способ самовыражения — искусство несет в себе отпечаток личности творца и духа времени, и потому по сути своей является средством коммуникации.

Что такое коммуникативная функция культуры и искусства? Весь смысл существования последнего заключается в том, чтобы аккумулировать и передавать другим людям духовный опыт. А значит, искусство само по себе и является своеобразным средством коммуникации не только между отдельными людьми, но и между различными поколениями.

Являясь, однако, достаточно своеобразным средством коммуникации, искусство имеет свои специфические особенности:

1. Стирание границ. Коммуникативные возможности любого языка ограничены обществом людей, которые его понимают. Искусство стирает границы между людьми, являясь универсальным и доступным всем средством коммуникации.
2. Специфичность задачи. Если целью любой вербальной коммуникации является передача максимально возможной достоверной информации, то задача искусства — наполнять людей своим идейным содержимым, воспитывать их духовно.
3. Уникальность. Если информацию, закодированную на одном языке, еще можно перекодировать в другой, то произведение искусства уникально по своей природе — его ценность заключается не только в содержании, но и форме. Так, волшебство танца невозможно передать через живопись, а глубину живописи никаким образом не выразить через театральные постановки.

Спорт и коммуникация: точки взаимодействия

Спорт играет одну из главных ролей в жизни общества. Без него невозможно формирование здорового социума. Причем здесь идет речь не только о физическом, но и о духовном здоровье нации.

Каким же образом спорт влияет на духовность, и какое отношение он имеет к процессу коммуникации?

Физическая культура — это общественное явление, тесно связанное со всеми аспектами жизни современного человека — политикой, экономикой, воспитанием и другими.

Спорт может изменять и формировать тело человека, одновременно изменяя его самооценку, настроение, представление о собственных возможностях. Эти изменения не могут не повлиять и на другие сферы предметной деятельности человека.

Коммуникативная функция физической культуры состоит в формировании деловых и личностных контактов людей, их общении и сближении благодаря совместной спортивной деятельности. Кроме того, физкультура является одной из главнейших сфер международного общения, ярким примером чего могут служить Олимпийские игры.

Точки пересечения функций культуры

Культура выполняет в жизни общества множество различных функций, которые изучает культурология. Как и большинство наук, культурология не стоит в стороне, а находится в тесном взаимодействии с другими областями гуманитарных знаний. Кроме культурологии, например, знаковую и коммуникативную функцию культуры изучает лингвистика.

Для постижения любого культурного наследия человеку необходимо овладеть определенной знаковой системой. Язык как средство межличностного взаимодействия является объектом изучения языкознания.

Ученые-лингвисты исследуют язык с точки зрения его природы, функций, исторического развития, внутренней структуры. В свою очередь, культурологи, основываясь на исследованиях языковедов, строят свои теории о влиянии языка на развитие культуры и общества.

Накопление и приумножение информации как отправная точка функции культуры

Как мы уже выяснили выше, одной из важнейших функций культуры является аккумуляция и передача будущим поколениям опыта, знаний и информации. Без знания своего прошлого, без осознания ошибок и их адекватной оценки невозможно сформировать полноценную личность, которая способна адекватно прогнозировать будущее.

Для передачи этого опыта были придуманы знаковые системы — языки, коды, искусство. Люди использовали все доступные им способы сохранить знания о прошлом для детей. Таким образом реализуется информационно-коммуникативная функция культуры.

В качестве средства хранения этих данных до последнего момента выступали естественная индивидуальная и коллективная память народа, речь, вещественные средства — книги, фотографии, альбомы. В настоящее время все большая часть коллективной культуры хранится на электронных носителях.

fb.ru

Что такое коммуникативные функции

Знаете, какой сюрприз поджидает некоторых изучающих английский? Они ходят-ходят в языковую школу, учат-учат грамматику и лексику, совершенствуют свое произношение, учатся понимать речь на слух…

А потом — бац! Едут за границу и… не могут сделать простейшие вещи. Не знают, что ответить на ‘For here or to go?’; не знают, как спросить «Здесь занято?».

Почему? Потому что забыли про коммуникативные функции.

Итак, что такое коммуникативные функции в английском и каково их место в изучении языка? Зачем нужно знать десять способов сказать «спасибо» и сколько всего выражает старый-добрый

will? Можно ли учить английский по разговорникам, и чем обернется этот «разговорник-стайл» на практике?

Что такое коммуникативные функции

Если вы когда-нибудь занимались по современным учебникам английского, вы наверняка видели в них разделы Practical English или Functional English, или что-то подобное. В них могут быть разнообразные видео, сценки, диалоги и прочие образцы для подражания, а также фразы для практических целей:

• как сделать приглашение
  
• как отказаться
• как сделать комплимент
• как сделать заказ в ресторан
• как спросить дорогу
• как попросить об услуге или помощи
  

…и многие другие.

Это все и есть коммуникативные функции. Это практические задачи и разнообразные «как».

Вопрос на засыпку. А зачем изучать еще какие-то коммуникативные функции, если есть лексика и грамматика?

Знать грамматику и лексику, конечно, полезно и приятно, но не всегда это знание поможет “выжить” в языковой среде. Нужно знать те самые, принятые в этой ситуации клише и формулировки. Знать, например, что в кафе или ресторане в ответ на:

Anything else?

…носители языка часто говорят:

I’m good.

…и имеют в виду совсем не то, что кажется на первый взгляд. I’m good = I don’t want or need anything else / I don’t need any help (в зависимости от контекста).

Или, например, что:

What’s up?

— это стандартное приветствие, после которого чаще всего отвечают:

Nothing much.

…а не “Что сверху?”.

Или что:

Thanks for having me.

…это не какой-то трэш и пошлятина, а стандартное же клише, используемое гостем или приглашенным спикером в таком контексте:

— Thanks for coming

— Thanks for having me

Связь между коммуникативными функциями и конструкциями

Интересно, что между конструкциями и функциями / задачами нет однозначной линейной связи. Одну и ту же задачу можно выполнить разными языковыми средствами. Так, например, есть множество разных способов сделать приглашение:

• Let’s go to the cinema
• How about going to the cinema?
• What about going to the cinema?
• Do you feel like going to the cinema?
• Would you like to go to the cinema?
• Want to go to the cinema?

…и другие.

Поблагодарить тоже можно разными способами:

• Thank you / Thanks / Many thanks / Thanks a million / Thank you so much
• I can’t thank you enough
• I appreciate it
• Couldn’t have done it without you

Зачем знать 10 способов сказать “спасибо”?

Иногда по этому поводу ученики говорят, мол, зачем мне 10 разных способов сказать “спасибо”, если вообще-то достаточно одного? На это я обычно отвечаю, что да, действительно, для самовыражения достаточно одной-двух формулировок.

А вот для того, чтобы понимать окружающих, нужно как минимум знать (хотя бы смутно и примерно) все те другие “бесполезные” формулировки. Мы же сюда пришли не только чтобы самовыражаться? А еще и чтобы понимать окружающих и с ними взаимодействовать. И вот однажды вам говорят неочевидное:

I appreciate it

… а вы ни в зуб ногой, потому что “а зачем мне 10 способов сказать спасибо?” Что ответить на это, вы, соответственно, тоже не знаете. Разговор окончен. Да еще и репутацию хама можно ненароком приобрести, как в примере выше. Потому что на благодарность принято как-то отвечать:

I appreciate it.

My pleasure.

Одна функция — несколько конструкций

На этой оптимистичной ноте продолжим разговор о несоответствии функций и конструкций. Так, например, когда изучают глагол should, говорят, что он используется для советов. Таких, как:

• You should stay in a hotel.

Но для советов есть и другие устойчивые клише и конструкции:

• If I were you, I’d stay in a hotel
• Why don’t you stay in a hotel?
• You’re better off staying in a hotel.

У одной функции (дать совет) — несколько способов выражения.

Одна конструкция — несколько функций

Несоответствие работает и в обратную сторону. Возьмем для примера will. Одна из его функций — сделать прогноз на будущее (make a prediction):

• If it’s sunny tomorrow, we’ll have a picnic in the garden.

Но помимо этого, will выполняет ряд других функций. Например, с его помощью можно сделать угрозу:

• (If you’re late again,) I’ll fire you.

И предложить помощь:

• Hold on a second, I’ll open the door for you

И пообещать:

• You can trust me. I won’t tell anyone.

С этим примером получилось наоборот: одна грамматическая конструкция (will) — несколько функций.

Итак, как бы ни хотелось упростить себе жизнь, нет такого, чтобы одной конструкции соответствовала одна функция, а одну функцию можно было выразить одним-единственным способом. Чаще всего языковая реальность будет выглядеть примерно так:

• одна функция — несколько конструкций, несколько способов выражения
• одна конструкция — несколько функций, несколько способов применения

Разговорник-стайл

Со связью между функциями и конструкциями разобрались. Теперь другой вопрос на засыпку. Может, тогда ну их, эту лексику и грамматику, а также listening, reading, writing и что там еще входит в обучение английскому? Раз они сами по себе не очень помогают выживать в языковых джунглях, то какой от них толк? Может, тогда достаточно заниматься только функциями и учить обиходные фразы “разговорник-стайл”?

На вопрос отвечу совсем скоро, а начну с предыстории. У меня однажды была  задумка провести эксперимент: каждый раз, когда я буду отправляться в новую страну, я буду покупать разговорник и пытаться пользоваться фразами оттуда уже на местности. Очень хорошо, что свой эксперимент я начала с эксперимента мысленного. Я просто представила, как всё это будет происходить.

Вот я еду, скажем, в Венгрию и покупаю русско-венгерский разговорник. Слева — фраза на русском, справа — фраза на венгерском, посередине — произношение, наверняка русскими буквами.

Гуляя по Будапешту, я внезапно захочу попасть в библиотеку и отловлю на улице местного жителя, чтобы спросить, как туда попасть.

Даже если я смогу быстро найти нужную фразу… Или ладно, я же могу подготовиться и найти нужную фразу заранее! В любом случае, скорее всего, я произнесу ее так, что ни один носитель не поймет свой родной язык в таком чудовищном исполнении. А оно только чудовищным и может быть, когда совсем не знаешь и не учитываешь родное произношение. А откуда мне его знать, если у меня разговорник-стайл и произношение русскими буквами?

Хорошо, допустим, я произнесла фразу более-менее понятно (или носитель не вытерпел и просто посмотрел, как фраза выглядит в печатном виде). Что произойдет дальше? Дальше носитель станет отвечать на мой вопрос “Как пройти в библиотеку?” и… я НИЧЕГО не пойму. Ну а как понять, если я ни дня не занималась языком, не слушала аудио, не изучала лексику? Никак.

То есть, даже если я исхитрюсь и как-то СКАЖУ нужную фразу, я не ПОЙМУ, что мне ответят. А если каким-то чудом все же пойму (может, носитель жестами объяснит или станцует мне об этом) и у меня возникнет новый или уточняющий вопрос, где мне его искать? По всему разговорнику? Нееет, это уже не коммуникация, а сплошная профанация.

Так мой маленький мысленный эксперимент уберег меня от большого эпик фейла. И так будет с каждым, кто будет учить одни только функциональные фразы в стиле разговорника))

Коммуникативные функции в большой картине

Коммуникативные функции не существуют в вакууме. Они неизбежно связаны и с другими функциями, и со всей системой и аспектами языка.

Функции + функции

Коммуникативная функция “поблагодарить”:

I appreciate it.

…связана с коммуникативной функцией “ответить на благодарность”:

My pleasure.

А “преподнести плохие новости”:

There’s something I have to tell you.

…связано с “отреагировать на плохие новости”:

Oh no. That’s a bummer.

“Сделать приглашение”:

Want to go to the movies with me tonight?

…связано с  “согласиться / отказаться”:

I’d love to!

I’m sorry but I can’t. Maybe some other time?

Из этого следует мысль о том, что функции лучше изучать в связке с другими, связанными функциями.

Функции + язык

В большой картине изучения языка коммуникативные функции встраиваются и дополняют все остальные системы и аспекты. Например, коммуникативные функции связаны с:

• грамматикой (фразы-клише используют определенную грамматику и конструкции)
  

• лексикой (любая повседневная ситуация связана с определенным набором слов и выражений; лексика вокруг идеи “сделать заказ в кафе” будет отличаться от лексики “дайте мне скидку на эту шубу”)
  

• пониманием на слух (мы реализуем коммуникативные функции не в вакууме, а во взаимодействии с окружающими, которых нам нужно понимать)
  

…и остальными аспектами

Еще по теме:

А вы когда-нибудь пробовали общаться с помощью разговорника? Что получилось?

Какое место отводите обучению коммуникативным функциям?

Какие еще примеры вспомните, где у коммуникативной функции может быть несколько способов выражения? И наоборот — у одной «грамматики» — несколько разных функций?

Автор: Дарья Масловская

anglofeel.ru

Коммуникативная функция языка

<…> Язык как коммуникативная система представляет со­бой в материальном плане довольно ограниченный меха­низм — и по объему лексикона и по грамматическим фор­мам, — на основе которого строятся речевые высказыва­ния. В содержательном плане, однако, язык позволяет практически выразить бесконечное количество мыслей, идей, используя каждый раз минимальный набор слов, словоформ и грамматических средств. Реальные отноше­ния любого языкового высказывания покрывают собою всю сеть познанных человеком предметов, процессов и явлений — всего многообразия окружающего мира.

Коммуникация представляет собой не простой физи­ческий процесс передачи некоторого сообщения, а про­цесс, благодаря которому эта передача из индивидуаль­ного одновременно становится общественно осознанным продуктом, порождаемым гносеологической установкой человеческого сознания.

Коммуникация опосредует индивидуальное содержание через индивидуальную речь и превращается в социальное явление, демонстрируя тем самым абсолютное единство коммуникативной гносеологической и социальной функций языка.

Языковой знак в этом аспекте не есть знак или мет­ка вещи или явления, а есть лишь элемент, входящий как составная часть в вербальную коммуникативную си­стему. Коммуникация есть процесс порождения языковых единиц, и в целом он представляет собой не сумму зна­ков, а средство реализации мыслительного содержания. Объяснение этой способности языка должно основываться не на строении самого знака, а на той когнитивной пред­посылке, которая образует информативную основу самой коммуникации.

Строение знака, его материальная организация является внешним признаком, или, можно сказать, физиче­ским параметром коммуникации и, следовательно, второ­степенным для её функционирования. Объяснение способности словесной коммуникации передавать идеальное содержание должно основываться на объяснении способ­ностей материальных, физических, акустических единиц и всей языковой структуры закреплять идеальную сущ­ность вощи, представлять ее в сознании и превращать в интерсубъективный общественный феномен. Другими сло­вами, языковая структура должна быть рассмотрена под углом зрения ее способности в субъективной человеческой материальной форме передавать адекватно саму реаль­ность. Нельзя избежать той прямой презумпции, что язы­ковая структура в ее форме, совершенно отличной от фор­мы самой вещи, все-таки репрезентирует эту вещь и дает возможность человеку оперировать ею и практическом и теоретическом познании.

Элементы этой языковой структуры должны быть и данном случае пригодны для того, чтобы вне самой вещи представлять ее в человеческом общении и познании, т.е. создавать в своей организации второй мир — идеальный мир, к котором существуют зафиксированные в языковой структуре сами реальные предметы. Указан­ная способность языкового элемента (в этом смысле мож­но сказать языкового знака) реализуется только благода­ря тому обстоятельству, что в языковом знаке воспроизво­дится не сама вещь, а те отличительные признаки, на­именованием которых становится языковой знак.

Языковое означивание, представленное в отдельном языковом элементе — знаке — и осуществляемое по зако­нам номинации, есть вторичное существование вещи, по своему существу адекватное отражение этой вещи, объяс­няющее, таким образом, вторичный характер человече­ского познания. Именно в языковом знаке и осуществля­ется предпосылка познания вощи как отражение ее в субъективной человеческой форме. Языковой знак, таким образом, является человеческой формой гносеологического освоения вещи, ее отчуждения и, следовательно, ее при­своения в сознании и одновременно практического овла­дения ею. Языковой знак может быть определен поэтому как человеческий способ отчуждения вещи, включаемой в со идеальной сущности в систему взаимоотношений в языковой структуре сообразно тем реальным соотноше­ниям, которые свойственны каждой конкретной вещи, яв­лению, процессу в реальной картине мира.

Роль языкового знака состоит не в том, чтобы быть просто меткой вещи, а в том, чтобы представлять её в сознании, замещать её в качестве отчужденной вещи и участвовать во всей познавательной мыслительной дея­тельности человека <…>.

Исходным пунктом коммуникации в принципе должна рассматриваться такая единица, которая структурно орга­низована и способна выражать сущность явлений в их ми­нимальных отношениях с другими явлениями. Основой структуры такого высказывания является отношение эле­ментов, а не сами элементы, составляющие лишь детали, из которых строится цельное высказывание.

Реальной единицей языка должна быть фраза — выска­зывание, — а не слово как только ее часть. Лексический знак действительно выступает в качестве элементарном номинативной единицы, но номинация сама по себе не составляет содержания высказывания, если под номина­цией иметь в виду то ее свойство, что она только обозна­чает некоторую вещь или явление. Высказывание не обо­значает отдельную вещь, а обнаруживает в адекватной субъективной форме истину существования вещи, т.е. ее бытие в отношении к другим вещам.

Естественно, чтобы выразить некоторое отношение, нужно располагать теми элементами, между которыми устанавливаются данные отношения. В высказывании устанавливаются отношения между словами как элемен­тарными номинативными единицами, представляющими отдельные вещи и явления, но обнаруживающими свою истинную природу только на уровне высказывания, в структуре которого реализуются условия для выражения объективных закономерностей взаимосвязей реальных ве­щей и явлений. Поэтому высказывание может составлять основной элемент коммуникации, так как только на ос­нове высказывания человек может ориентироваться в ис­тинности или ложности его определенных суждений, оце­нок.

Языковой знак, имеющий в качестве второй стороны некоторые значения, реализует их как конкретное значение непосредственно в речевом произведении. Все учение о многозначности слова, таким образом, опиралось на категорию языкового значения и его реализацию в речи. Такой подход в какой-то степени изменил известное положение о языке, а именно о языке, существующем толь­ко в коммуникации, представив результаты лингвисти­ческого описания языкового знака, например вокабуляра, в качестве второго уровня самого языка. Если же пред­ставлять себе функцию языкового знака не как простое наименование предметов, а как участие в образовании реального высказывания, то необходимо признать первич­ным для языкового знака не уровень языкового значения, а уровень реального конкретного значения в составе ком­муникативного отрезка. В этом смысле значение и значи­мость любого языкового знака создают неразрывное един­ство, поскольку сам знак является не принадлежностью словаря, а принадлежностью конкретного высказывания.

Абстрактный характер отражательной сущности знака (его значения) позволяет ему участвовать в бесчисленных вариациях высказываний только при том условии, что во всех этих высказываниях сохраняется основное свой­ство знака — в отчужденной форме представлять саму реальную вещь (явление), в каких бы аспектах и ситуа­циях они ни раскрывались в коммуникативном акте.

Высказывание, как было уже отмечено выше, может быть признано однозначным молекулярным элементом коммуникации на том основании, что только оно в своей структуре раскрывает истинную сущность бытия вещи, а именно ее существование в взаимосвязях с другими предметами. Субъектно-предикативная структура выска­зывания для того и предназначена, чтобы отразить в ка­честве минимального звена эту взаимосвязь. Можно ска­зать, что только, что минимальное звено способно обнаруживать смысл сообщения, заключающегося в том, что коммуникант формирует в нем свое понимание конкретного кусочка действительности и передает его в процессе коммуникации. Смысл высказывания можно определить, таким образом, как отражение относительной самостоя­тельности существования вещи, в котором обнаружива­ется «смысл» вещи как ее истинное место в цепи вещных взаимосвязей. Если для лексического знака характерно лишь обозначение, именование вещи, то для высказывания существенно не само именование, а установление связей между обозначаемыми вещами. Естественно, что лексический знак и все ему подобные языковые обозначения типа номинативных словосочетаний обеспечивают лишь статический элемент бытия, те. ту или иную вещь или его свойства в качестве признака вещи (денотат) в то время как высказывание обеспечивает отражение связи денотатов (ситуация) в качестве предмета своего содержания. Реальность расчлененности и одновременно взаимосвязанности элементов получает свое идеальное существование в языке в коммуникативных единицах высказывания, передающих каждый раз конкретную истину — ситуацию бытия, создавая тем самым предпосылка для общения людей, в процессе которого передаются добытые знания о мире и формируется общественное сознание.

Отдельные высказывания о ситуациях связываются затем в процессе коммуникации в закономерные тематиче­ские фрагменты, из которых в итоге создается ткань человеческого знания, зафиксированного в языковых знаках. Язык действительно фиксирует в своих формах мир таким, каким его отобразил человек, однако это не озна­чает, что нарисованная языком картина мира представляет собой новый мир по сравнению с объективным миром в том смысле, что закономерности языкового мира свойственны только языку и человеку, который как бы не познает мир, а накладывает на него свои внутренние знания, свою сетку отношений и таким образом создает новый, языковой мир. На самом деле знание, фиксируемое в языке, представляет собой лишь вторичный мир закономерности которого адекватны исходному, хотя субъективны по форме своего существования. Вторичность же не означает нового мира, а говорит лишь о том, что конструкции этого вторичного мира есть подлинное отражение первичного и реального, доказательством чего служит практика человека, овладевающего закономерностями мира и доказывающего тем самым адекватность своего познания. Вербальный мир есть, собственно, не мир, а способ человеческого представления реального мира, детерминированный в итоге его законами.

Если рассматривать язык как систему, которая при­звана адекватно реализовывать человеческое знание, то в этом случае контекстуальные условия, будь они экстра- или интралингвистические, полностью согласуются с объ­ективной реальностью в содержании информации и в ито­ге не могут преобразовываться в особые языковые фак­торы, свойственные только языку. Гипотеза о влиянии языка на восприятие мира представлена, как известно, в науке ко многих разновидностях, причем некоторые философы, опирающиеся на теорию отражения, считают, что эта гипотеза имеет основания в том смысле, что «язык оставляет свой специфический след на знании» и что «…результат отражения окружающей нас действитель­ности преломляется через призму языка».

Задача лингвистического исследования при таких ис­ходных позициях в соответствии с такой концепцией должна состоять в том, чтобы попытаться скорректиро­вать специфический, а следовательно, и искажающий ис­тину объекта «языковой эффект», другими словами, по­пытаться найти тот коэффициент поправки, который сни­мал бы собственный языковой момент и корректировал, таким образом, отношение языка к действительности. Од­ним из способов такой корректировки и может рассматри­ваться, по мнению представителей этой точки зрения, контекст, подтекст и другие моменты.

Надо прямо сказать, что несостоятельность подобного подхода к языку объясняется прежде всего тем, что за­ставляет признать в том или ином виде существование третьего мира — языкового сознания как промежуточного сознания, своего рода звена, а это нарушает основопола­гающий принцип материалистической теории — принцип адекватности отражения в сознании объективной действи­тельности.

Диалектическая природа языка пронизывает весь его механизм и требует поэтому учета всех его противоречи­вых сторон. Сущность языкового знака, с одной стороны, состоит именно в том, что он в качестве отчужденной ма­терии реализует абстрактную сущность реальных предме­тов через идеальное содержание, с другой стороны, сам знак в широком смысле привязан к конкретному явле­нию, а следовательно, и к конкретному отрезку комму­никации. Если в животном мире всевозможные сигналы, определяемые поведением особей или сообществ, построе­ны на рефлекторной основе и жестко привязаны к конк­ретной ситуации, вследствие чего они имеют значения только в период сохранения или действия определенной ситуации, то языковой знак, наоборот, вследствие своей обобщенности свободно передвигается в любой конкрет­ной ситуации, так как вобрал в себя наиболее общие свой­ства тех или иных реальных условий. Однако примеча­тельно, что, несмотря на абстрактный характер языкового знака, связанного с абстрагирующей деятельностью чело­веческого познания, в реальной коммуникации вновь объединяются конкретность и абстрактность содержания вербальных актов вследствие привязанности любой ком­муникации к конкретным условиям общения, другими словами, вследствие неизбежного включения любого ком­муникативного акта в контекст общения. На этом основании контекст надо рассматривать не только как необходи­мое условие существования коммуникативного процесса, но и как сущностную характеристику языка и его внут­реннее качество, благодаря которому реализуется адек­ватность познания.

Естественно, что функционирование языка практически было бы невозможно в случае, если бы речевой аппарат не мог быть однозначно соотнесен каждый данный раз с соответствующим конкретным предметом — «разовым» объектом и т.д. Такое явление могло бы создать ситуа­цию, при которой человек действовал бы лишь в сфере абстракции и не мог ориентироваться в мире конкретных вещей (что практически означает, естественно, парадокс). Соединение обобщающего, абстрактного и одновременно конкретного значения любой языковой формы, как лексической, так и грамматической, и должно образовывать тот механизм языка, который выступает в качестве противовеса изолированной отвлеченности и многозначности языковых единиц и который можно называть контекст­ным механизмом. Если бы язык представлял собой набор изолированных слои или грамматических форм (в виде, например, перечисления слов, даваемых в обычном сло­варе), то коммуникация не была бы возможной не только в силу того, что она состояла бы из хаоса знаков, но и по­тому, что многозначная единица не могла бы быть соотне­сена с конкретным реальным предметом. Вполне естест­венно для языка, например, употреблять слово машина для огромного ряда технических устройств. Так же впол­не естественно для языка информативно однозначное со­держание высказываний одного грамматического типа: Я встретил на улице студента; Я увидел друга на улице; Я написал письмо и т.д.

Так называемое явление многозначности, присущее всем языкам, не может рассматриваться как ущербность языка, порожденная каким-либо случайным обстоятель­ством, которое язык как бы должен стремиться постоянно устранять. Наоборот, необходимо признать, что многознач­ность как в сфере лексики, так и в сфере грамматики является необходимым качеством языка, обусловливаемым самой сущностью его материального устройства, а также биологическими предпосылками мышления человека.

Необходимость ограниченного объема лексикона и на­бора правил связана, с одной стороны, с качественными особенностями физиологического механизма человеческого мозга (память), а с другой стороны, с самой природой человеческого языка, а именно с обобщающим характе­ром языкового знака — слова и абстрактной сущностью грамматических категорий. Особенностью словесного знака является прежде всего то, что он всегда приложим к ряду однотипных, однородных или аналогичных явле­ний.

Неизбежность полисемии в языке можно объяснить антиномией непредельности /предельности в языке: с одной стороны, бесконечность содержания сознания и, с дру­гой — ограниченность языковых знаков, в силу чего один и тот же звуковой комплекс (фиксированная единица тек­ста от пробела до пробела), обладающий достаточно развернутой семантической структурой, оказывается многофункциональным. Отдельные элементы его семантической структуры попеременно участвуют в акте коммуникации, а выбор их определяется речевой ситуацией.

Так называемое прямое значение слова (дом, стол, путь и т.д.) обозначает непосредственно класс соответст­вующих предметов, а переносное значение маркирует класс аналогичных предметов по какому-либо признаку (смежность, часть, целое, функция; например, путь — жизненный путь).

Этот факт, естественно, давно отмечен в лингвистике, признавшей взаимосвязанность всех элементов языка как на формальном, так и на содержательном уровне. Взаи­мосвязанность единиц языка в семантическом плане и определяет контекст как необходимое условие организа­ции и функционирования языка <…>.

Употребление любой языковой единицы немыслимо вне связи с другими единицами или формами. Так, Ю.Найда считает, что если говорить о практическом (поисковом) контексте, то в данном случае важно знать, какие обстоятельства сопоставляются в коммуникации (другими словами, что является стимулом), какие отно­шения существуют между коммуникантами и т.д. Од­нако имеется и чисто лингвистический контекст. Боль­шинство семантических единиц находится в связи с дру­гими единицами, и поэтому значения этих единиц часто могут раскрываться только благодаря связи с другими единицами.

Сущность языка и состоит именно в том, что он пред­ставляет собою не простой набор единиц, а систему, су­ществующую реально только в виде множества высказы­ваний, другими словами, язык есть прежде всего процесс коммуникации, бесконечный процесс построения фраз. Например, отдельное слово как таковое никогда не может быть соотнесено с каким-либо конкретным предметом, если оно не будет включено в коммуникативный акт, ко­торый заранее предполагает построение и передачу неко­торого сообщения.

Само же по себе сообщение есть уже сложная еди­ница, в которой как минимум существуют две категории: то, о чем сообщается, и то, что сообщается. Эта универ­сальная конструкция любой коммуникации является пер­вым условием обмена мыслями в человеческом коллекти­ве, и оно есть первое условие, которое квалифицирует положение и семантику языковой единицы как момент некоторой цепи, контекста. В этом смысле понятия «ком­муникация» и «контекст» совпадают, если учитывать дискретный характер как самой коммуникации, так, сле­довательно, и контекста. Если коммуникация создается только на основе относительно законченных в смысловом и формальном отношении отрезков речи, то функциони­рование каждой единицы в этом отрезке определяется именно тем контекстом, который устанавливает однознач­ность соответствующей единицы, например слова или словосочетания, или целого предложения. «…Общий смысл высказывания — результат действия некоего целого, в которое входят и слова и, в конечном счете, собеседники. Это целое, „общая ситуация», в которой осуществляется коммуникация и где значения вступают в контакт с част­ными случаями и превращаются в „смысл»; это целое, это и есть контекст».

В связи с тем, что контекстно-коммуникативный ас­пект возникает лишь тогда, когда наличествует некото­рый отрезок связанных каким-либо образом единиц (на­пример, словосочетание), становится ясным, что контекст но своей природе всегда может быть реализован только в системе, что вполне закономерно, так как любая реаль­ная коммуникативная единица представляет собой нераз­ложимое единство лексики и грамматики.

Одно из кардинальных положений современного язы­кознания заключается в том, что язык представляет со­бою не простую совокупность форм и категорий, а дей­ствительную систему, в которой по вертикали и горизонтали скреплены все звенья, хотя и с определенной сте­пенью свободы их взаимоотношений.

Любая языковая единица в этом плане имеет свое определенное место в этой системе, например, слово как элемент класса, слово как элемент типа словосочетаний, как элемент семантического поля, как элемент определен­ного жанра, как синтагматический и парадигматический член в координатах речевого акта и т.д. — грамматиче­ская форма как элемент определенной оппозиции в син­хронном и диахронном разрезе, как элемент грамматиче­ской и иерархической структуры и т.д. Естественно ожи­дать поэтому, что любая изоляция или сепаратизация языковой единицы не может разрывать все эти связи, а, наоборот, должна фиксировать эти отношения. Наиболее доступными для такого анализа, безусловно, являются не­посредственно наблюдаемые формы (грамматическая ка­тегория, морфологические показатели и т.д.). Более сложными явлениями оказываются семантические связи, проистекающие из характера лексического или грамма­тического значения языковой единицы. Трудность этого явления заключается в том, что содержание языковой единицы не всегда поддается точному определению, на­пример значение многозначного слова вo всех семанти­ческих пересечениях весьма сложной картины связей значений единиц в высказываниях в текстах.

Однако при всей трудности разрешения этой пробле­мы в качестве категорического императива для лингви­стики сохраняется установка на то, чтобы элементы язы­ка в формальном и семантическом планах пребывали в определенной системе, не допускающей никакого иска­жения, ибо в этом случае адекватность описания поведе­ния языковых единиц в коммуникации немедленно раз­рушается. В связи с этим необходимо еще раз указать на то, что прямым проявлением системных связей в се­мантике является контекст как мера, вывешивающая и балансирующая минимально необходимое, относительно определенное звено в общей семантической системе языка.

Контекст не может рассматриваться как способ по­рождения или преобразования значений тех или иных единиц. Контекст есть свойство этой системы и форма ее существования. В этом смысле контекст не может высту­пать в роли, отличающейся от роли самой языковой си­стемы, и не может находиться поэтому вне самой систе­мы. Фактором, который может рассматриваться как по­рождающее начало для любого текста в глобальном ас­пекте, является поэтому не контекст, а сама система. Нельзя говорить о том, что контекст порождает некоторое содержание в определенном речевом отрезке, так же как нельзя говорить и о том, что этот отрезок формирует сам контекст, ибо в такой интерпретации контекста кроется опасность того, что контекст может быть превращен в чисто имманентное начало языка, граничащее с таким уже явлением, которое не поддается рациональному уп­равлению, другими словами, превращается в «вещь в се­бе». Единственно возможным объяснением истинной роли и сущности контекста может быть только указание на его диалектический характер, имеющий две взаимосвя­занные стороны: существование его как свойства всей си­стемы языка и реализация его в конкретном речевом фрагменте, в котором проявляется одно из звеньев этой системы; другими словами, само построение какого-либо высказывания одновременно реализует и общесистемные связи и конкретные связи наличествующих в этом вы­сказывании единиц и форм. Именно эта вторая сторона и представляет интерес прежде всего для языковедческих исследований, поскольку анализ контекста всегда имеет определенные границы и привязан к конкретным комму­никативным актам — от единичного высказывания до це­лого текста.

Реализация тех или иных значений отдельных единиц и рамках относительно законченных коммуникативных актов есть, следовательно, одно из звеньев реализации всей языковой системы, а специально для состава данно­го акта — материальный минимум контекстуальных свя­зей, строго фиксирующих семантику единиц и создающих необходимую однозначность речевого акта. В конечном итоге контекстуальные реализации суть лишь те действи­тельные реальные связи, которые отображаются в том или ином высказывании. Только в этом смысле контекст детерминирован, но уже не языковой системой, а, как и все познавательное содержание человеческого мышления, объективным миром. При всей свободе и «фантазии» кон­текста он всегда удерживается в границах, доступных пониманию здравого смысла, другими словами, определен­ной «разумностью» реального мира.

Одной из задач лингвистики и является поэтому воз­можно полное представление, семантики любой языковой единицы — от слова до высказывания — во всех их се­мантических контекстуальных связях, обнимающих в ито­ге весь объем так называемой многозначности языковых явлений как обобщенной категории реальных контексту­альных проявлений. В итоге лингвистика может получить определенный набор типизированных контекстов, встре­чающихся в речевом употреблении, и определить даже те довольно свободные границы контекста, которые вы­ходят за рамки типовых и становятся индивидуальными. Типизированные контексты могут быть увязаны с типи­зированными номинативными ситуациями для слова и высказывания и могут быть вследствие этого даже нор­мированы, а индивидуальные контексты могут быть опи­саны как пример использования многозначных ситуаций в авторской речи. Если первый вид контекстов окажется свойственным так называемому общему языку, то второй вид может оказаться лишь характеристикой языка худо­жественной литературы. Понятия жесткости контекста и свободы вряд ли могут быть строго ограничены одной линией, так как переход из контекста одного типа в дру­гой может иметь тончайшие связи и их сканирование для языкознания практически невозможно, однако эта трудность не снимает действенности общего тезиса о том, что контекст, реализующий всю семантическую систему язы­ка в ее конкретных фрагментах, может быть в опреде­ленной степени типизирован к категориальном и индиви­дуальном плане. Например, для обычных слов типа конъюнктура, положение всегда возможно определение через типичный контекст, как экономическая конъюнкту­ра, международное, внутреннее положение и т.д. В прин­ципе вопрос о типовых номинативных ситуациях реша­ется выбором словосочетаний как минимального звена контекста, что отражается, как правило, в толковых сло­варях или в специальных словарях словосочетаний. К со­жалению, типовые контексты при статистическом или словарном обследовании весьма ограниченны, так как рас­пространяются максимум на высказывание, а главным образом — на словосочетание и не выходят в микро- и макротекст. Однако даже фиксация в пределах предло­жения дает большой материал как грамматического, так и лексического порядка, поскольку этот способ представ­ляет по меньшей мере словарный состав языка не как элементарную совокупность, а как закономерную систе­му связей слов, имеющих коммуникативную значимость. Это обстоятельство особенно важно для практического использования типовых контекстов (ситуаций) в учебных материалах при преподавании родного и иностранных языков.

Следует еще раз подчеркнуть, что цельность коммуникативного акта, а следовательно, и его структуры, его контекстуальной обусловленности не уничтожает той са­мостоятельности входящих в каждый коммуникативный фрагмент элементов — слов и словосочетаний, — на суб­станции которых и строятся лексические и грамматиче­ские отношения, В данном случае при соблюдении прин­ципа диалектического подхода к указанным выше явле­ниям нет никакой опасности растворить субстанциональ­ные элементы контекстной структуры и лишить их номи­нативной самостоятельности, именно самостоятельности, а также одновременно и взаимосвязи с другими такими же самостоятельными элементами (словами).

Система языка, складывающаяся из всей совокуп­ности синтагматических и парадигматических отношений, является потому системой, что она скреплена отношения­ми между субстанциональными единицами, каждое звено которых — пучок конкретных отношений и можно опре­делить как контекст.

Все значимые единицы языка, начиная от слова и кончая группой предложений, входят как составные эле­менты в ту или иную структуру высказывания, опреде­ляемую коммуникативным заданием, в котором место и смысл единицы заранее предопределены общим замыс­лом сообщения. Контекст поэтому необходимо рассматри­вать как реальный языковой статус вербального общения людей, без которого немыслима однозначная коммуника­ция как предпосылка прагматического эффекта словес­ного высказывания. В этом плане правомерно говорить не только о коммуникативной грамматике, но и о коммуни­кативной лексике, поскольку все единицы этих уровней подчинены законам образования словесных единиц, фор­мируемых не на основе линейного сцепления слов и предложений, а на основе выбора единиц, значение ко­торых задается не реестровым местом в системе языка, а каждый раз семантическими параметрами конкретного коммуникативного отрезка. Именно эта существенная осо­бенность естественного языка как четко организованной системы и обусловливает контекстное функционирование языковых единиц <…>.

В языке не существует ни одной единицы независимо от уровня, на котором она функционирует, которая была бы абсолютно изолированной как в формальном, так и в содержательном плане. Как минимальная семантиче­ская единица, из которых составляется слово (корни и аффиксы), так и максимальная языковая единица — текст, характеризующийся сочетанием множества выска­зываний, непременно входит в состав некоторого опреде­ленного семантического микрополя, создающего условия для однозначного формирования той или иной информации в семантически законченном отрезке коммуникации (от предложения и выше). Семантическая подсистема (сфера поля) способна разрешить любую многозначность языковых единиц на основе корректировки значения атомных единиц, складывающихся в организованную, так на­зываемую молекулярную семантическую единицу.

<…> Место каждой семемы, безусловно, определено в этой молекулярной структуре языка, отражающей в конечном итоге упорядоченный характер самих вещных отношений. Эта семантическая инфраструктура образует, в свою оче­редь, базу, на которой строится связь более высокого по­рядка вплоть до общей семантической системы всего язы­ка. Совершенно очевидно, что эта общая семантическая система есть уже не что иное, как совокупность всех по­нятийных элементов человеческого знания, отражающих реальный мир. Упорядоченный характер семантической системы зиждется поэтому на закономерностях существо­вания объективного мира, исключающих хаос в своем действительном бытии. Аналогично этому и язык функционирует как форма выражения системных знаний че­ловека о реальности, в которых, следовательно, все со­держательные единицы занимают строго определенное ме­сто (включая и варианты), обусловленное всей семанти­ческой системой языка.

<…> Контекстная семантика и есть та категория, которая связывает воедино все поля и сферы различных уровней языка и должна рассматриваться как предварительное условие содержательной интерпретации коммуникатив­ных единиц. Связь каждой единицы с целым текстом по иерархии, от первой ступени до целой семантическойсистемы, представляет собой закон семантической орга­низации языка, который можно назвать законом семан­тической комплементарности системы языка.

Понимание коммуникации как общения, использую­щего не только чисто нереальные, но и те подсобные сред­ства, которые подключаются в реальном общении людей к чисто языковым факторам (так называемые паралингвистические средства), логически требует включения в контекстную семантику всех условий коммуникации и интерпретации, таким образом, контекста как глобального явления, другими словами, как комплекса языковых и не­языковых знаний, получающих свое выражение на вер­бальном и невербальном уровнях. Адекватное описание языка в силу этого может быть достигнуто при условии, когда учитывается не только языковой закон семантиче­ской комплементарности, но и существо глобального кон­текста, сопровождающего коммуникативный акт.

studfiles.net

Информационно – коммуникативная функция

Раскрывается в процессах передачи и приема информации партнерами по общению.

• Не просто передается – принимается, но и формируется, что является важным моментом для творческого продуктивного общения.

• Выравнивание различий в исходной информированности партнеров.

• Стремление понять взгляды и установки друг друга, сопоставить их.

• Выразить свое согласие или несогласие.

• Прийти к определенным согласованным или новым результатам.

Регулятивно – управляющая функция

Проявляется в воздействии на поведение партнеров в процессе их общения, может быть представлена как возможность:

• регулировать не только собственное поведение, но и поведение других людей;

• взаимной “подстройки” действий;

• оказывать управляющее воздействие на человека, глубина которого зависит от индивидуальных свойств партнеров общения.

Эмоционально – коммуникативная функция

Оказывает большое воздействие на эмоциональное состояние человека.

• Весь спектр человеческих эмоций возникает и развивается в процессе общения людей.

• Потребность в общении часто возникает в связи с необходимостью изменить свое эмоциональное состояние.

• В процессе общения людей может измениться интенсивность эмоциональных состояний партнеров: происходит либо сближение этих состояний, либо их поляризация, взаимное усиление или ослабление.

• Человек в общении может эмоционально разрядиться или, наоборот, усилить эмоциональную напряженность.

Аутокоммуникация

Аутокоммуникация – естественное условие психологической активности человека, постоянное общение с самим собой, приводящее при определенных обстоятельствах к внутриличностному конфликту.

Общение с самим собой – механизм осуществления самосознания. Общение с другими тесно связано с возможностями и формами общения человека с самим собой. Аутокоммуникация при некоторых психологических ситуациях может резко ослабиться. Общение с самим собой – механизм осуществления самосознания

36. Коммуникативные революции.

В докладе аргументируются три тезиса, альтернативных нынешнему пониманию сущности информатизации и ее генезиса:

1) Так наз. «информационные» революции, — трактуемые сегодня как источник и основа «информатизации», — по своей природе и общественно значимым последствиям были прежде всего коммуникативными. Объектом революционизации в них были средства передачи, хранения, тиражирования информации, а не сама информация, не ее содержание. Об этом свидетельствует, в частности, отсутствие заметной динамики в улучшении знаний о человеке и обществе по сравнению с уровнем 15-го века, рост, а не снижение уровня проблемности и конфликтности развития цивилизации.

2) Следствием односторонне коммуникативного характера этих революций стали глубокие био-психо-физиологические изменения в человеке и психо-социальные — в обществе, в цивилизационном развитии человечества, содержание, смысл и перспективы которых не осознаны и не оценены, как и «размер» и соотношение утрат и приобретений, вызванных этими революциями. Можно только предполагать, что они оказали траекторное влияние на развитие цивилизации и народов мира, по разному участвующих в её формировании.

3) Общество и государство, каждый гражданин страны в своем сознании обязаны в регламентном, нормативном порядке оценивать и прогнозировать последствия внедрения коммуникативных и информационных нововведений и, тем более, революций, — для себя и для потомков, — на предмет их негативных влияний и возникновения угроз основам национального образа жизни и национальной психологии, системы управления, хозяйственно-экономического уклада и т.д.

Практика показывает, что вследствие глобальности и психологической интимности воздействия информационно-коммуникативных инноваций, суб-сознательного характера их проникновения и влияний на состав, глубинные, функциональные свойства социально-психологической «ткани» общественной жизни, негативные последствия некритического (безоценочного и безпрогнозного) их внедрения в практику могут иметь фундаментально деструктивный характер, а по психологически «расщепляющей» силе они могут на порядки превышать разрушительную мощь ядерного и биологического оружия.

К примеру, если читатель почувствовал дискомфорт и трудность в восприятии смысла предыдущего абзаца, и не дочитал его до конца, то эти ощущения могут служить однозначным индикатором того, что в его мышлении уже созданы (средствами массовой информации и т.п.) определенные «психологические барьеры» восприятию и пониманию «длинных» мыслей, что отчасти деформирована интеллектуальная способность к самостоятельному расщеплению ее на короткие составляющие в собственном сознании, и что уже отчасти сформирована «защите от сложных умозаключений — даже о собственной психологической безопасности.

Информационные технологии вне критики? До настоящего времени, — несмотря на обилие тревожной информации о техногенных экологических катастрофах и других угрозах от внедрения непроверенных технологических нововведений, — возможность экологических катастроф как следствия информатизации, внедрения непроверенных информационных или коммуникативных технологий и просто ложной информации даже не рассматривается.

Взять хотя бы ситуацию с «коровьим бешенством». Всё внимание в ней сосредоточено на биохимических угрозе массового отравления мяса и заболевания людей. То есть, — на предотвращении материального, вещественного источника угрозы. Но в ее возникновении не меньшую роль сыграла информационная составляющая — непроверенная реклама о якобы безопасности искусственной кормовой добавки, запущенная на все страны ЕЭС. Да, физические границы государств спешно перекрываются от экспорта рискованной говядины. А информационные? Поскольку реклама — уже давно известная информационная технология и многие ее негативные стороны хорошо известны, то можно сделать вывод о ее практической «неподсудности» как источника угроз.

Полностью аналогична ситуация с присуждением недавних триллионных штрафов ряду табачных кампаний США, Их прямые соучастники — рекламно-информационные агентства, — снова и снова остаются «в тени». Уже есть законы о наказании за ложную или вредную рекламу. Однако, в силу многих причин, замыкающихся на прямом противоречии с коммерческо-политическим мифом о «свободе информации», системное решение проблемы остается без рассмотрения.

Более того, почти 95% публикаций и законов в области информационной безопасности посвящено защите информации, информационных ресурсов и самих информационных технологий, а вопросы об их собственной опасности и угрозах для человека и общества практически не обсуждаются.

Попытки выработать интегративный подход к их осознанию и оценке их последствий приводит к выводам

о контр-революционном, стагнирующем характере воздействий коммуникативных революций по отношению к «корпусу содержания» информации [1], средства распространения которой революционизировались ими,

о природной необходимости компенсаций психо-социальных и иных утрат, вызванных этими революциями, и

о том, что эти компенсации должны быть сопряжены с революционными преобразованиями и прорывами в «корпусе содержания» информации — в новых идеях, парадигмах мышления, новом гуманитарном синтезе научного познания.

Причем, начинать здесь, оказывается, надо если не «от дров»», то по хотя бы «от печки» — с самых древних информационных нововведений.

Изобретение письменности как источник угроз.

Сегодня изобретения печатного станка (Гутенберг, 15 в.), электромагнитно-волновой записи и передачи информации (Попов, Маркони, 20 в.) числятся в ряду великих достижений человеческой мысли, как и изобретение компьютерно-сетевых технологий. Они революционизировали средства хранения, передачи и тиражирования информации, Поэтому необходимо рассматривать их в одном ряду с предшествующими коммуникативными революциями, ближайшими из которых были возникновение речи и изобретение письменности.

В то же время, в отличие от большинства других открытии и изобретений (к примеру, расщепления атомного ядра, давшего людям и атомную энергию, и атомную бомбу), они всегда оценивались только положительно, без усмотрения в них каких-либо пороков и тем более угроз для безопасности человека и общества. Односторонне положительная оценка доминирует и в отношении письменности, что, в общем-то, свидетельствует об односторонности и тенденциозности развития нашего мышления и науки.

В действительности, именно изобретение письменности как мощного средства внешнего запоминания, спровоцировало и положило начало многовековой тенденции преимущественного развития вербально-визуальных функций и способностей психики, человека, соответствующих им средств коммуникаций, общения и интеллектуальной деятельности. Эта тенденция, с другой стороны, привела к системным утратам ряда «ненужных» информационных функций и способностей психики человека, в том числе, внутренней памяти (особенно аудио-, интонационной), деформировала (грамматизировала и «логизировала») функции интеллекта, деградировала эмоционально-чувственную сферу, на порядки снизила синкретичность и объемно-скоростные параметры мышления и аналитической деятельности, диапазонность и глубину межличностного и социального общения и вчувствования, потребность в которых резко упала в условиях «вербальной цивилизации».

Изобретение письменности не только создало серьезные угрозы естественному развитию человека и общества, но заложило предпосылки для усиления и углубления этих угроз (при отсутствия их компенсаций, которые обеспечивали бы безопасность естественного и гармоничного Природе развития цивилизации). Угрозы безопасности такого типа, источники которых имеют неопределенный, рассеянный, процессуальный характер, и которые трудно локализовать в виде конкретных объектов или субъектов, будем называть «распределенными» угрозами.

Весьма показательно, что прямое указание на такие угрозы именно со стороны письменности содержится в «Диалоге Федр» древнегреческого философа Платона (более 2500 лет назад) в виде небольшого фрагмента, и его обсуждения нигде ранее я не встречал.

В этом фрагменте диалога Сократ, в частности, рассказывает молодому философу Федру о боге Тевте из египетского Навкратиса, который первым изобрел число, счет, геометрию. астрономию, вдобавок игру в шашки и в кости, а также и письмена.

«Царем над всем Египтом, — рассказывает Сократ, — был тогда Тамус, богом которого был Аммон. Придя к царю, Тевт показал свои искусства и сказал, что их надо предать египтянам. Царь спросил, какую пользу приносит каждое из них. Когда разговор дошел до письмен, Тевт сказал: «Эта наука, царь, сделает египтян более мудрыми и памятливыми, так как найдено средство для памяти и мудрости».

Царь же сказал: «Искусснейший Тевт, один способен порождать предметы искусства, а другой — судить, какая в них доля вреда или выгоды для тех, кто будет ими пользоваться. Вот и сейчас ты, отец письмен, из любви к ним придал им прямо противоположное значение.

В души научившихся им они вселят забывчивость, так как будет лишена упражнения память. Припоминать станут извне, доверяясь письму, по посторонним знакам, а не изнутри сами собой. Стало быть, ты нашел средство не для памяти, а для припоминания. Ты даешь ученикам мнимую, а не истинную мудрость. Они у тебя будут много знать понаслышке, без обучения, будут казаться многознающими, оставаясь в большинстве невеждами, людьми трудными для общения; они станут мнимо мудрыми, вместо мудрых».

Продолжая эту мысль, Сократ рассказывает Федру, что первыми «прорицаниями» были «слова дуба». «Люди тех времен, — иронизирует он, — ведь не были так умны, как Вы, нынешние — было довольно, по их простоте, слушать дуб или скалу, лишь бы те говорили правду. А для тебя, наверное, важно, кто это говорит и откуда он, ведь ты смотришь не только на то, так ли всё на самом деле или иначе.

Федр соглашается с ним, и Сократ завершает: «Значит, и тот, кто расчитывает запечатлеть в письменах свое искусство и кто, в свою очередь, черпает его из письмен, потому что оно будто бы надежно и прочно сохраняется там на будущее, — оба они преисполнены простодушия и, в сущности, не знают прорицания бога Аммона, раз они записанную речь ставят выше, чем напоминание со стороны человека, сведущего в том, что записано. В этом, Федр, дурная особенность письменности, поистине сходная с живописью: её порождения стоят как живые, а спроси их — они величаво и гордо молчат.»[2]

Позиция, с которой наш далекий предок оценивает роль письменности и прочих нововведений, принципиально альтернативна позиции нынешних инноваторов-«информатизаторов». Он не только негативно оценивает изобретение письма, но вводит особое «разделение труда»: наряду с изобретателями , должны быть те, кто не изобретает, а оценивает изобретаемое с точки зрения пользы или вреда людям.

Для нас, ныне живущих, целевыми показателями новой техники и технологий, в том числе и коммуникационной, являются, как известно, объемные, скоростные, финансово-стоимостные и тому подобные параметры. Типичные рекламные клише нашего времени: — «Вы сможете еще быстрее (доехать, долететь, связаться, передать, сделать, рассчитать), или точнее (выстрелить, попасть в цель, добиться результата) или комфортнее (позвонить, приготовить еду, отдохнуть, устроиться, поесть) и т.п.[3]

Нашего древнего коллегу совершенно не волнуют параметры достижения внешних благ и комфортности внешней среды. Он акцентирует внимание на последствиях изобретения письменности для среды внутренней, психологической, интеллектуальной, — то есть, с позиций скорее психо- и социоэкологии,

Одну за другой автор перечисляет угрозы со стороны письменности и прогнозирует негативные последствия ее внедрения (приведены в графе А таблицы 1). Рядом, в графе Б, мы даем современные односторонне положительные оценки изобретения письменности человеком нашего времени, как бы ретроспективно спроецированные в то далекое прошлое — на момент ее изобретения. В третьей графе (А1) даны наши итоговые негативные оценки — психологические последствия письменности (и других коммуникативных революций как развития угроз от овладения ею).

Если кратко обобщить содержание графы А1 (пункты 1-5) как итоговые оценки последствий воздействия письменности на функционирование мозга и психику людей, то ситуация моделируется следующим образом:

представим себе человека, одну руку которого с момента рождения накрепко привязали (припеленали) к туловищу, чтобы он не мог шевелить ею. Понятно, что рука попросту «усохнет» от

Таблица 1.

Сравнение «до-письменных» (А), современных (пост-письменных) (Б) и итоговых (А1) оценок изобретения письменности и последствий ее внедрения.

Угрозы от изобретения Письменности (прогноз по Платону)	Современные положительные оценки последствий внедрения Письменности (прожективно)	Негативные психологические последствия Письменности (и других коммуникативных революций как развития угроз от овладения ею)
1. «Будет лишена упражнения память»…	1а) Так зачем ее утруждать и мучиться, если бумага помнит информацию лучше? Записал и освободил место… Это хорошо, что можно не загружать память «лишней» информацией!  Правда, «повисает» вопрос — какую информацию, знания считать «лишними»…	1а) Растет «забывчивость» людей, уменьшается объем их памяти, время хранения информации в ней. «Укорачивается» индивидуальное мышление, «длина» мысли, объем «удерживаемых» ею предметов и причинно-следственных связей, снижается аналитическая способность мышления. [17]
	1б) К тому же Письменность дает возможность накапливать внешние знания в книгах и библиотеках, организовывать разделение труда между людьми, специализировать, совершенствовать их профессиональные навыки и умения….	1б) «Лишней» оказывается аудио-, речевая и эмоциональная информа-ция, трудная для вербализации. Её объем возрастает со временем, ведя к дальнейшему снижению интегративной, обобщающей способности мышления, к доминированию «технических» знаний.
2). «Припоминать станут извне, доверяясь письму, посторонним знакам,а не изнутри сами собой.	2). И это верно! — зачем «искать в себе», если всё прописано в книгах, — в Библии, в учебниках, конституциях, кодексах?. Тут и думать не надо: «В начале было слово!… «Кто ясно мыслит, тот ясно излагает!», и вообще нужна «диктатура закона», разумеется, написанного…	2). Падает объем «внутренних опорных» знаний — по сравнению с «внешними», что резко снижает «поле внутренней активности» психики в целом, повышает ее зависимость от печатных (в т.ч. «электронных») знаний. В науке это означает возрастающий «крен» в пользу технических наук по сравнению с гуманитарными знаниями — о человеке, и человека о себе…
3. «Стало быть, ты нашел средство не для памяти, а для припоминания» /извне/.	3) И правильно, — знать всё невозможно, каждый знает сколько ему «положено», а всё остальное обеспечивается разделением труда и власти «между ветвями…».Что может быть лучше — прочел в книге или позвонил по «трубке» и выяснил всё, что нужно…	3) Системы коммуникаций и обучения (образования) все больше служат воспроизводству вербальной и визуальной информационной базы, в которой доля невербальных компонент — чувств, эмоций, звучаний, интонаций человека, — все более сокращается, отодвигается «на периферию»…
4. Люди будут много, знать понаслышке, без обучения». Ученики будут получать мнимое образование,	4) Как это «понаслышке»? Сеть школ, вузов и библиотек конце-нтрирует в себе совокупный «общественный интеллект» — выбери себе специальность и работай как все…Не нужно ни излишнее образование, ни излишнее общение. А настоящее — не-«мнимое» образование достаточно давать 5-ти процентам населения… -управляющей, интеллектуальной и творческой элите…	4). Развитие цивилизации приоб-ретает «вербально-зависимый» характер, резко сокращается поле альтернатив ее социального разви-тия. Нарастают противоречия между вербальными и невербальными (аудио- и визуальными) информаци-онными регуляторами общественной жизни. Дефицит смысловых нагрузок манипуляторно компенсируется «эмоциональными» суррогатами музыки, теле, кино и видео.
5). Люди станут «трудными для общения, мнимо мудрыми, вместо мудрости».	Справочно: термин «мудрость» отсутствует в современных словарях. В словаре С.Ожегова (1952 г.) понятие МУДРЫЙ определяется как «обладающий большим умом, основанный на знании, опыте»(с.322).[4]	5) Общение большинства людей всё более ограничивается (тусовочно-бытовыми, экономико-«деловыми», узкопрофессиональными рамками), растет его виртуализация, то есть отрыв от реальности в форме ее подмены вербально-визуальными моделями=образами.

не-использования ее.[5] Соответственно, без упражнения и применения атрофируются «до усыхания» те зоны мозга и нервные структуры, которые должны были бы развиваться естественно в процессе управления этой рукой. Этой «усыхающей рукой» оказывается аудио-акустико-вибрационные системы человека, ответственные за прием, анализ и генерацию аудио-информации., или, говоря сверх-упрощенно, — слух и звуковоспроизведение человека.

studfiles.net

Коммуникативная функция общения

⇐ ПредыдущаяСтр 43 из 56Следующая ⇒

Общение выполняет многообразные функции[448]. Существует несколько подходов к их классификации. Можно выделить следующие самые общие функции общения в организационном поведении: коммуникативную, регулятивную и перцептивную.

Коммуникативная функция общения состоит в обмене информацией между индивидами.

Регулятивная функция выражается в том, что в процессе общения индивид регулирует (изменяет) как свое собственное поведение, так и поведение партнера по общению.

Перцептивная функция реализуется в том, что общение включает в себя взаимное восприятие партнерами друг друга, которое во многом обеспечивает или затрудняет понимание общающихся.

Существуют и другие подходы к классификации и обозначению функции общения. Например, информационно-коммуникативная, регуляционно-коммуникативная, аффективно-коммуникативная функции[449].

Перед тем, как дать анализ коммуникативной функции общения, необходимо уточнить различия между понятиями «общение» и «коммуникация». Коммуникация — связь, в ходе которой осуществляется обмен информацией. Коммуникацию также определяют как «использование слов, букв, символов или аналогичных средств для получения общей или разделенной информации об объекте или событии»[450]. На первый взгляд, общение и коммуникация выглядят почти синонимами. Однако это оправданно только в том случае, если общение рассматривать исключительно в контексте коммуникативной функции. Но даже в этом смысле эти понятия хотя и близки по смыслу, но не тождественны.

Широкую популярность понятие «коммуникация» приобрело сравнительно недавно — с развитием техники связи и исследованиями информационных процессов. Созданные учеными и инженерами схемы анализа информационных процессов первоначально относились лишь к общению, опосредствованному техническими устройствами. Позднее ими стали пользоваться и при изучении непосредственного общения людей. Однако оценка информационных характеристик технических устройств важна не сама по себе, а лишь постольку, поскольку они являются средствами общения между людьми. Ведь в конце концов определение потоков информации, передаваемых по техническим каналам связи, их скорость, точность и т. д. нужны для того, чтобы обеспечить своевременную и точную передачу информации от человека к человеку[451].

Разумеется, в деятельности люди обмениваются между собой различными представлениями, идеями, интересами, настроениями, чувствами, установками и пр. Все это можно рассматривать как информацию, и тогда сам процесс общения может быть представлен как процесс передачи-приема сообщений, процесс обмена информацией. Отсюда у многих исследователей появляется искушение интерпретировать весь процесс человеческой коммуникации в терминах теории информации, что и делается в ряде психологических и поведенческих подходов.

Подобное отождествление общения и коммуникации, думается, вряд ли правомерно. В то же время описание коммуникативной функции в информационно-технических терминах является вполне оправданным и полезным. Однако необходимо помнить, что и эта функция общения может быть лишь частично раскрыта в свете теории информации, поскольку при ее использовании неизбежно опускаются некоторые важнейшие характеристики именно человеческой коммуникации, которая не может быть сведена к чисто техническому процессу передачи информации [452].

При всяком рассмотрении человеческой коммуникации с точки зрения теории информации фиксируется лишь формальная сторона дела — факт передачи информации и ее формальные характеристики. В условиях человеческого общения информация не только передается, но и формируется, уточняется, развивается.

В процессе общения происходит не просто «движение информации» между двумя приемо-передающими устройствами, а возникает отношение двух индивидов, каждый из которых, являясь активным субъектом, ориентируется на партнера, т.е. исходит не только из своих собственных целей, мотивов, установок, но и анализирует мотивы, цели, установки собеседника, ожидая от него определенной реакции. Поэтому в общении важен не просто обмен информацией, а выработка общего смысла[453], что возможно только в том случае, если информация не просто принята, но и понята, осмыслена. Поэтому в каждом процессе общения в единстве представлены и деятельность, и общение, и познание.

«Для того чтобы общаться, надо иметь то, чем можно общаться, т.е. прежде всего свои собственные переживания, чувства, мысли»[454]. По меткому замечанию И. Канта, в общении человек «публично пользуется своим разумом».

Таким образом, особенности человеческой коммуникации не позволяют рассматривать ее только в терминах теории информации, а некоторые понятия, заимствованные из этой теории и употребляемые для описания общения, требуют известного переосмысления, или, как минимум, тех поправок, о которых речь шла выше. Однако все это не исключает возможности заимствовать ряд понятий из теории информации для описания процесса человеческого общения.

Реализация коммуникативной функции общения включает несколько уровней. На первом из них осуществляется выравнивание различий в исходной информированности, имеющейся у индивидов, которые вступают в контакт. Второй связан с передачей и принятием значений. В этом случае общение выступает как информирование, обучение, инструктаж и т. д. Наконец, третий уровень связан со стремлением индивидов понять взгляды и установки друг друга. Общение здесь направлено на получение обратной связи о результатах собственных действий (согласие, несогласие, сопоставление взглядов и т. д.)[455].

Структура коммуникативного акта. В каждом акте общения можно идентифицировать несколько его элементов:

1. Адресант— лицо, посылающее сообщение (субъект общения).

2. Адресат — лицо, которому направлено сообщение. В организациях источниками и адресатами общения выступают сотрудники организации с их целями, мотивами, знаниями, идеями и т. д.

3. Сообщение — содержание коммуникативного акта.

4. Код — форма, в которой идеи и цели могут быть выражены как «сообщение». Код может включать вербальные средства (т.е. средства естественного языка), математические символы, диаграммы, жесты и т. д.

5. Цель — зачем, ради чего послано сообщение.

6. Канал связи — среда, обеспечивающая связь адресанта с его адресатом. Каналом связи может быть голос, текст, проводная связь, связь через эфир, информационные табло и др.

7. Результат — то достигнуто в итоге общения.

Схема коммуникативного процесса представлена на рис. 10.1.

Рис. 10.1. Схема коммуникативного акта

С точки зрения передачи и восприятия смысла сообщения схема «адресант—сообщение—адресат» асимметрична. Для адресанта смысл информации предшествует процессу кодирования (высказыванию), так как он сначала имеет определенный замысел, а затем воплощает его в систему знаков. Для адресата смысл принимаемого сообщения раскрывается одновременно с декодированием. В этом последнем случае особенно отчетливо проявляется значение ситуации совместной деятельности: ее осознание включено в сам процесс декодирования, раскрытие смысла сообщения немыслимо вне этой ситуации[456].

Точность понимания адресатом смысла высказывания может стать очевидной для адресанта лишь тогда, когда произойдет смена коммуникативных ролей, т.е. когда адресат превратится в адресанта и своим высказыванием сообщит о том, как он раскрыл смысл принятой информации. Диалог, или диалогическая речь, как специфический вид «разговора» представляет собой последовательную смену коммуникативных ролей, в ходе которой выявляется смысл речевого сообщения и происходит обогащение, развитие информации. Мера известной согласованности действий адресанта и адресата в ситуации попеременного принятия ими этих ролей в большей степени зависит от их включенности в общий организационный контекст.

Таким образом, коммуникативный процесс можно разбить на пять

этапов:

I этап — начало обмена информацией, когда адресант должен ясно представить, что именно (какую идею и в какой форме), с какой целью он хочет передать и какую ответную реакцию получить.

II этап — кодирование или перевод идей адресанта в систематический набор символов. Кодирование обеспечивает форму, в которой идеи и цели могут быть переданы адресату.

III этап — выбор и передача информации через определенный канал связи: голос, жесты, мимика, текст, электронные средства связи: (компьютерные сети, электронная почта) и т. д. Теперь цель адресанта выражена в форме сигнала, которая зависит от используемого канала.

IV этап — декодирование-прием. Адресат «переводит» вербальные (словесные) и невербальные сигналы и символы в свои мысли. Он интерпретирует (декодирует) сигнал на основе своего предыдущего опыта. Чем полнее достигнута цель адресанта, тем более эффективно общение.

V этап — этап обратной связи или оценки реакции адресата на полученную информацию. На всех этапах процесса общения могут возникать помехи, искажающие смысл передаваемой информации. Контур обратной связи обеспечивает канал для реакции адресата, позволяющий адресанту определить, был ли получен сигнал, как он был понят и достигнута ли цель общения.

Особое внимание следует обратить на цели общения. Каждый акт общения обязательно имеет некоторую цель. Она может состоять в том, чтобы что-то сообщить адресату, воздействовать на его отношение к чему- или кому-либо, заручиться его поддержкой или повлиять на его поведение (например, выполнить указание, предоставить нужную информацию). Как правило, реальное содержит одновременной комбинацию сразу нескольких целей.

Эффективность сообщения, посланного адресантом, может быть оценена по тому, в какой мере были достигнуты цели общения. Первое условие успешного общения — это внимание со стороны адресата. Если сообщение передано, но адресат пропустил его мимо ушей, ценность такого общения невелика. Эффективность общения также зависит от понимания содержания сообщения. Если адресат не понял сообщения, то какой бы ни была цель общения, она вряд ли будет достигнута. И, наконец, еще одно условие состоит в принятии сообщения адресатом. Даже если сообщение привлекло внимание адресата и было им понято, он может не принять его, считая ложным, несправедливым или неинтересным для себя.

Только в том случае, если обеспечено внимание, понимание и принятие сообщения адресатом, вероятность достижения целей общения будет достаточно большой.

Общение почти всегда имеет двусторонний характер, и у адресанта есть возможность получить информацию о результатах своего сообщения. Таким образом, источник общения может оценить, обратил ли адресат внимание на его сообщение, понятно ли ему его содержание и принимает ли он его. Самым сложным для источника общения является определение степени принятия его сообщения: адресат не всегда заинтересован в том, чтобы демонстрировать свое действительное отношение к сообщению.

Средства коммуникации. Передача любой информации возможна лишь посредством знаков, точнее, знаковых систем. Существует несколько знаковых систем, которые используются в процессе общения.

Различают вербальную коммуникацию, при которой в качестве знаковой системы используется речь, и невербальную коммуникацию, для осуществления которой используются различные формы неречевых знаковых систем.

Вербальное общение. Вербальное общение использует в качестве знаковой системы человеческую речь, естественный язык. Речь является самым универсальным средством коммуникации, поскольку при передаче информации при помощи речи менее всего теряется смысл сообщения. При помощи речи осуществляются кодирование и декодирование информации: коммуникатор в процессе говорения кодирует, а реципиент в процессе слушания декодирует эту информацию.

Когда двое людей общаются друг с другом, происходит обмен не только информацией об идеях, но и обмен чувствами и эмоциями. Эта эмоциональная информация передается и тем, что человек говорит, т.е. языковыми, вербальными средствами, и тем, как он говорит, т.е. невербальными средствами. Значение слов источника сообщения может изменяться в зависимости от интонации, пауз, громкости, темпа или манеры речи. Чувства также передаются разнообразным набором невербальных средств. В непосредственной беседе человек сообщает чувства и настроения через жесты, выражения лица, движения тела, позы, прикосновения и зрительный контакт.

Среди невербальных средств коммуникации можно выделить следующие знаковые системы: оптико-кинестетическую, паралингвистическую, экстралингвистическую, проксемическую, визуальное общение.

Оптико-кинестетическая система знаков — это использование общей моторики различных частей тела для выражения эмоциональных реакций. Она включает в себя движения рук (жестикуляцию), движения головы и мышц лица (мимику) и использование различных поз и движений тела (пантомимику), что придает общению дополнительные нюансы, которые нередко имеют различный смысл в различных сообществах. В настоящее время сформировалась специальная область знания — кинесика, исследующая этот вид общения.

Паралингвистическая и экстралингвистическая системы знаков также представляют собой дополнения к вербальной коммуникации. Паралингвистические знаки охватывают собой систему вокализации, т.е. качество голоса, его диапазон, тональность. Экстралингвистические знаки — паузы, покашливание, плач, смех, вариации речевого темпа и т.п.

В процессе общения смысловую нагрузку нередко несут пространственные и временные характеристики коммуникативного процесса. Так, например, размещение боком к партнеру по общению не способствует возникновению контакта, символизируя невнимание или желание поскорее закончить разговор. Экспериментально доказано преимущество некоторых пространственных форм и временных характеристик в организации общения[457].

Своевременный приход на встречу с партнером косвенно выражает уважение и вежливость, даже обоснованное опоздание выглядит как проявление неуважения.

Нормами пространственной и временной организации общения занимается проксемика, которую ее основатель Э. Холл рассматривал в качестве «пространственной психологии». Им была предложена методика оценки интимности общения на основе анализа ее пространственных характеристик.

Специфические наборы пространственных и временных констант в ситуациях общения получили название «хронотопов». Так, например, выделены хронотопы «больничной палаты», «вагонного попутчика» и др. Специфика ситуации общения создает здесь иногда неожиданные эффекты: например, неоправданную откровенность по отношению к первому встречному.

Необходимым «сопровождением» непосредственного вербального общения выступает визуальное взаимодействие или «контакт глаз». «Контакт глаз» — атрибут прежде всего интимного общения. Достаточно вспомнить идиомы: «масляный взгляд» или «ест глазами». В психологии была даже предпринята попытка разработать «формулу интимности», исходя из различий в дистанции общения, в разной мере позволяющей использовать «контакт глаз». В этом контексте представляет интерес визуальное общение ребенка. Едва появившись на свет, младенец способен фиксировать внимание прежде всего на человеческом лице. Как и все невербальные средства, «контакт глаз» имеет значение дополнения к вербальной коммуникации.

В процессе невербальной коммуникации человек использует некоторый код. Но если в случае с речью система кодирования-декодирования в достаточной мере формализована и однозначна, то при невербальной коммуникации такая ясность отсутствует. Что можно здесь считать кодом и как обеспечить адекватное понимание элементов этого кода партнером по общению?

Несмотря на трудность выделения единиц внутри систем невербальных знаков по аналогии с единицами в системе речи, ученые попытались решить эту проблему. Так, была предпринята попытка создания своеобразного алфавита телодвижений, из «букв» которого затем составлялись более сложные «фразы». Наиболее мелкой семантической единицей предложено считать кип или кинему (по аналогии с фонемой в лингвистике). Из кинем образуются кинеморфы (нечто подобное фразам), которые и используются в общении. Были даже созданы «словари» телодвижений и подсчитано «количество» кинов в разных национальных культурах. Однако даже в более систематичном и формализованном виде язык телодвижений не может достичь того совершенства в передаче информации, которой обладает естественный язык.

Анализ систем невербальной коммуникации показывает, что они, несомненно, играют большую, но в основном вспомогательную роль в процессе общения. Обладая способностью не только усиливать или ослаблять вербальное воздействие, системы невербальной коммуникации помогают выявить такой существенный параметр коммуникативного процесса, как намерение его участников.

Невербальные сигналы человеком не осознаются или почти не осознаются, поэтому часто оказываются более правдивым источником информации о собеседнике или аудитории. Например, когда работник избегает зрительного контакта с менеджером и старательно делает вид, что полностью поглощен работой, он, сам того не желая, может сообщить своему шефу о своих недоработках или просчетах. Человек очень часто чувствителен к таким неуловимым моментам невербального общения, как продолжительность зрительного контакта («Ты на меня даже не посмотришь!»), дистанция, сохраняемая во время разговора («Что ты от меня шарахаешься!? Я ведь не кусаюсь!»), энергичность рукопожатия, присутствие или отсутствие улыбки.

Частота и выразительность невербальных сигналов зависит от возраста человека (у детей, например, они читаются легче), пола, национальности (сравните жестикуляцию южных и северных народов), типа темперамента, социального статуса, уровня профессионализма (чем выше статус и профессионализм человека, тем сдержаннее его мимика и жестикуляция, скупее телодвижения).

Чтобы не ошибиться в трактовке невербальных сигналов, можно руководствоваться некоторыми правилами:

1) Судить следует не по отдельным жестам (они, как и некоторые слова, могут иметь несколько значений), а по их совокупности.

2) Жесты нельзя трактовать в отрыве от контекста их проявления. Один и тот же жест (к примеру, скрещенные на груди руки) на переговорах может означать скованность, нежелание участвовать в обсуждении проблемы, возможно, недоверие, а человек, стоящий со скрещенными руками зимой на автобусной остановке, наверняка попросту замерз.

3) Следует учитывать национальные и региональные особенности невербальной коммуникации. Один и тот же жест у разных народов может иметь совершенно разные значения. Известно, например, что болгары свое согласие выражают «отрицательным» (с нашей точки зрения) покачиванием головы. И, наоборот, не соглашаясь, они кивают головой (в нашей культуре это знак согласия).

4) Трактуя жесты, старайтесь не приписывать свой опыт или эмоциональное состояние собеседнику.

5) Помните о «маске», которую в той или иной степени носит каждый человек. Иногда с ее помощью индивид пытается скрыть свое истинное лицо, маскирует недостатки или негативные качества. Так, высокомерный взгляд и презрительная улыбка на деле может скрывать неуверенность или даже боязнь человека. Важно отличать эту «маску» от истинного лица.

6) Важно принимайте во внимание и другие факторы, способные искажать интерпретацию жестов. К примеру, у близоруких зрачки всегда расширены, а у дальнозорких — сужены. Больные полиартритом предпочитают избегать рукопожатия, опасаясь боли в суставах. Кроме того, на ширину зрачка также влияет яркость света, а на стремление избежать рукопожатия — профессия. Последнее касается художников, музыкантов, хирургов и людей других профессий, где требуются чуткие пальцы.

Вместе с вербальной системой коммуникации невербальное общение обеспечивает обмен той полнотой информации, которая необходима для организации совместной деятельности[458].

Явный и скрытый смысл. Обычно человек использует свои наблюдения о манере речи и других невербальных аспектах общения для того, чтобы правильно интерпретировать то, что ему хотят сказать. Эта экстралингвистическая информация дополняет вербальное сообщение и обеспечивает лучшее понимание его действительного значения. Однако «скрытый смысл», переданный такими средствами, не всегда совпадает с явным, формальным смыслом сообщения. Иногда человек говорит одно, но тон его голоса, выражение лица или жесты «говорят» совсем об ином. Например, одобрительное по своему прямому смыслу восклицание: «Прекрасно!» — при определенной интонации и выражении лица вполне может выражать подчеркнутое неодобрение. Проблем в общении будет меньше, если источник сообщения хорошо владеет как вербальными, так и невербальными способами коммуникации и тщательно следит за их соответствием[459]. Однако, если адресант не осознает противоречивости явного и скрытого смыслов своего сообщения, то может неосторожно выдать те чувства, которые он хотел бы скрыть от адресата. Так, человека, старающегося изо всех сил выглядеть спокойным и уверенным, может «выдать» напряженная поза, скованность в движениях или срывающийся голос. Иногда скрытый смысл невербальных сигналов может отражать те чувства, которые говорящий пытается скрыть даже от самого себя, стыдясь и отвергая их в себе.

Рекомендуемые страницы:

lektsia.com

Коммуникативная функция речи и основные модели вербальной коммуникации

Эта функция проявляется в том, что речь служит средством передачи информации от человека к человеку. Данная функция речи, в свою очередь, становится возможной для реализации потому, что в речи, в используемых в ней словах может храниться определенная информация. Обмениваясь друг с другом словами, воспринимая их как понятия, несущие в себе соответствующую информацию, люди тем самим обмениваются и соответствующими, содержащимися в этих понятиях, знаниями.

Коммуникативная функция речи — это ее главная функция. Данное утверждение следует понимать так. Во-первых, язык и речь исторически возникли и преимущественно развивались в филогенезе у людей для обеспечения их общения или обмена информацией друг с другом. Во-вторых, у детей раннего возраста речь появляется и долгое время преимущественно используется именно как средство обмена информацией. В-третьих, больше всего времени, пользуясь речью, люди тратят на то, чтобы с ее помощью общаться друг с другом, и чаще всего используют речь именно для этой цели. Когда говорят о коммуникативной функции речи, то также имеют в виду, что речь применяется людьми в различных видах их совместной деятельности и является средством организации соответствующей деятельности как совместной. Именно так пользуются речью люди, которым предстоит, например, непрерывно обмениваясь информацией, найти устное решение какой-либо задачи.

Вербальная коммуникация представляет собой словесное взаимодействие сторон и осуществляется с помощью знаковых систем, главной среди которых является язык. Язык как знаковая система является оптимальным средством выражения человеческого мышления и средством общения. Система языка находит свою реализацию в речи, т.е. язык присутствует в нас постоянно в состоянии возможности. Термин «речь» используется в двух значениях. Во-первых, речью называется один из видов коммуникативной деятельности человека: использование языка для общения с другими людьми. В этом смысле речь — это конкретная деятельность человека, выражающаяся либо в устной, либо в письменной форме. Во-вторых, речью называется результат деятельности в зависимости от условий и целей коммуникации (деловая речь, официальная речь и т.д.)Винокур Т.Г. Говорящий и слушающий: варианты речевого поведения.- М., 1993 — С.158..

Отличия речи от языка состоят в следующем. Во-первых, речь конкретна, неповторима, актуальна, развертывается во времени, реализуется в пространстве. Во-вторых, речь активна, в отличие от языка менее консервативна, более динамична, подвижна. В-третьих, речь отражает опыт говорящего человека, обусловлена контекстом и ситуацией, вариативна, может быть спонтанна и неупорядочена. Каждое высказывание в процессе коммуникации выполняет ту или иную функцию (установление контакта, привлечение внимания, передача информации и др.). Частные функции конкретных высказываний могут быть объединены в более общие, которые и называются функциями речи. Обычно выделяют следующие функции речи:

1) Коммуникативную, или репрезентативную (репрезентация — представление, изображение), которая является доминирующей;

2) Аппелятивная (аппеляция — призыв, обращение, т. е. воздействие), которая грамматически выражается в основном в повелительном наклонении и звательной форме;

3) Экспрессивная — выражение выразительности речи;

4) Фатическая, т.е. контактоустанавливающая. Затрагивает область речевого этикета и осуществляется посредством обмена ритуальными формулами;

общение вербальный коммуникация речь

5) Метаязыковая, т.е. функция толкования, когда говорящему или слушающему необходимо проверить, пользуются ли они при общении одним и тем же кодом;

6) Волюнтативная, т. е. функция волеизъявления Ковалёв А.Г. Психология личности. изд 3 переработ. и доп. М.; «Просвеще-ние», 1969, 391с..

Итак, функции, которые выполняет речь в каждой конкретной ситуации общения, определяют внешний вид высказывания, в первую очередь отбор слов и синтаксических конструкций. Мы отметили, что доминирующей функцией речи является коммуникативная функция, т.е. обслуживание процесса коммуникации. Коммуникационный процесс можно рассматривать как обмен информацией между людьми, а его целью считать осознание и понимание передаваемой и получаемой информации. Информация, содержащаяся в речи, определяется как вербализованная передача уже добытых, осмысленных и организованных фактов объективной действительности.

Рассмотрим особенности основной модели передачи информации с точки зрения вербальной коммуникации. Источником информации в вербальной коммуникации выступает говорящий или пишущий субъект. Каналом информации может быть голосовой аппарат создателя сообщения, а также технические средства распространения информации. Код в случае речевого общения — это сама речь. При этом, кодирование определяется как перевод информации в языковые единицы, а декодирование — как обратный ему процесс восприятия и понимания высказывания. Выбор кода при передаче вербальной коммуникации, как правило, происходит автоматически. Обычно кодом является родной язык говорящего. Однако, код можно рассматривать и как средство зашифровки сообщения. Помехи и искажения — следующий важный элемент рассматриваемой модели вербальной коммуникации. В данном случае искажения могут быть обусловлены лингвистическими, экстралингвистическими и акустико-произносительными причинами или графическим обликом сообщения в письменной речи. Лингвистические искажения связаны с недостаточной отточенностью фразы, чрезмерной усложненностью сообщения, неправильным синтаксическим оформлением и т.д. Экстралингвистические помехи обусловлены запасом знаний получателя сообщения. Также психологи замечают, что защитные механизмы человеческой психики выбирают ту информацию, которая соответствует предрасположениям индивида и не воспринимают то, что противоречит взглядам и убеждениям человека. Чтобы придать сообщению помехоустойчивость, любая информация должна обладать некоторой долей избыточности.

megaobuchalka.ru