МИРОВОЗЗРЕНИЕ — это… Что такое МИРОВОЗЗРЕНИЕ?
система взглядов на объективный мир и место в нём человека, на отношение человека к окружающей era действительности и самому себе, а также обусловленные этими взглядами осн. жизненные позиции людей, их убеждения, идеалы, принципы познания и деятельности, ценностные ориентации. М.— это далеко не все взгляды и представления об окружающем мире, а только их предельное обобщение. Содержание М. группируется вокруг того или иного решения основного вопроса философии, В качестве субъекта М. реально выступают социальная группа и личность. М. является ядром обществ. и индивидуального сознания. Выработка М.— существ. показатель зрелости не только личности, но и определ. социальной группы, общественного класса и его партии. По своей сущности М.— обществ.-политич. феномен, возникший с появлением человеч. общества. М. есть общее понимание мира, человека, общества, определяющее социальнополитич., филос., религ.
-науч. картину мира (см. Научная картина мира), а общественных — социально-историч. картину действительности. Создание общей картины мира — задача всех областей знания.
Человек утверждает себя в предметном мире не только с помощью мышления, но и посредством всех своих познават. способностей. Целостное осознание и переживание воздействующей на человека реальности в форме ощущений, восприятий, представлений и эмоций образуют мироощущение, мировосприятие и миросозерцание. Миропонимание представляет собой лишь понятийный, интеллектуальный аспект М. Для М. же характерна ещё более высокая интеграция знаний, чем в общей картине мира, и наличие не только интеллектуального, но и эмоционально-ценностного отношения человека к миру.
Будучи отражением мира и ценностным отношением к нему, М. играет и определ. регулятивнотворч. роль, выступая в качестве методологии построения общей картины мира. Ни одна конкретная наука сама по себе не есть М., хотя каждая из них с необходимостью содержит в себе мировоззренч.
Важнейший компонент М. составляют идеалы как решающие жизненные цели. Характер представлений о мире способствует постановке определ. целей, из обобщения которых образуется общий жизненный план, формируются идеалы, придающие М. действенную силу. Содержание сознания превращается в М. тогда, когда оно приобретает характер убеждений, полной и непоколебимой уверенности человека в правоте своих идей, «…которые овладевают нашей мыслью, подчиняют себе наши убеждения и к которым разум приковывает нашу совесть,— это узы, из которых нельзя вырваться, не разорвав своего сердца, это демоны, которых человек может победить лишь подчинившись им» 
Идейная убеждённость помогает человеку в минуту смертельной опасности преодолеть инстинкт самосохранения, жертвовать жизнью и совершать подвиги во имя определ. идеалов.
В классово антагонистич. обществе нет и не может быть единого М., ибо каждый класс (напр., в капиталистич. обществе — рабочий класс, буржуазия, мелкая буржуазия) имеет своё специфич. М. В таком обществе происходит борьба М. Носителями передового М. являются те классы, которые оказываются носителями наиболее прогрессивного способа производства. В зависимости от того, совпадают ли интересы данного класса с объективной тенденцией историч. развития, с данными науки и обществ. практики или нет, его М. по своему содержанию, обществ. значимости может быть последовательно научным или ненаучным, материалистическим или идеалистическим, атеистическим или религиозным, революционным или реакционным. Феодально-религ. М. открыто защищало классовое неравенство. М. буржуазии, когда она как восходящий класс противостояла феодализму, было прогрессивным.
Вместе с тем её М. и тогда носило классово и исторически ограниченный характер. После утверждения буржуазии у власти её М. становится консервативным и реакционным. Бурж. М., будучи крайне противоречивым, в целом даёт искажённое отражение действительности, тормозит развитие общества. В нём господствуют иррационализм, апология капитализма, культ наживы, насилия, которые сосуществуют с либеральными и неолиберальными концепциями и мелкобурж. анархически-бунтарскими идеями.
В противоположность 
— коммунистического и буржуазного, в ходе которой растёт влияние марксизма-ленинизма, побеждающего силой правды, достоверностью своих последовательно науч. положений.
В социалистич. обществе марксистско-ленинское М. стало господствующим. Формирование у широчайших масс трудящихся коммунистич. М. составляет сердцевину всей идейновоспитат. работы партии. Коммунистич. партия стремится к тому, чтобы каждый человек видел смысл своей жизни в борьбе за практич. воплощение идеалов коммунизма, ясно понимал ход и перспективы развития мировых событий, правильно разбирался в социально-политич. явлениях, сознательно строил новое общество. Важнейшей задачей является воспитание коммунистич. отношения к труду, коммунистич. нравственности, подлинного гуманизма, патриотизма и интернационализма.
Программа КПСС (Принята XXII съездом КПСС), М., 1976; Материалы XXVI съезда КПСС, М., 1981; Ермолов А. Я., Роль философии в формировании M., M., 1964; Черноволенко В.
А. Г. Спиркин.
Философский энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. 1983.
Философия и мировоззрение | Политическое образование
1. В преддверии философии
2. Понятие мировоззрения, сущность и структура
3. Предфилософские типы мировоззрений
Философия — одна из древних и увлекательнейших областей человеческого знания, духовной культуры. Зародившись в VII—VI веках до н.э. в Индии, Китае, Древней Греции, она стала устойчивой формой общественного сознания на все последующие века. Призванием философов сделались постановка мировоззренческих вопросов и поиск ответов на них.
Приступая к изучению философии, многие уже имеют об этом предмете некоторое представление: могут с большим или меньшим успехом припомнить имена прославленных философов, а может быть, даже объяснить в первом приближении, что такое философия, выделив из ряда вопросов — житейских, производственных, научных, политических, художественных и других — те, что носят философский характер. Откуда же у людей это предпонимание?
Впервые приступающий к изучению философии почти всегда оказывается на распутье, сталкиваясь со своеобразным парадоксом: ведь он уже слышал сам термин, возможно, ему известен перевод этого термина с греческого языка — любовь к мудрости, любомудрие, как говорили на Руси.
У известного югославского писателя Б. Нушича есть пьеса с многоговорящим названием: “Доктор философии”. Один из ее героев так прямо и заявляет: “Философия — это когда ты не понимаешь то, что я говорю, а я не понимаю то, что ты говоришь”. А в романе Н. Островского “Как закалялась сталь” совсем другой герой из другого уже времени высказывается куда как радикальнее: “Философия — это одно пустобрехство и наводка теней. Я, товарищи, этой бузой заниматься не имею никакой охоты”. Иногда в простой житейской ситуации можно услышать высказывание “Да перестань ты философствовать”, адресованное болтуну и краснобаю.
Но также легко вообразить и противоположную ситуацию, когда говорят “Да ты брат философ!” человеку умеющему высказывать свои мысли кратко, ясно, афористично. Но что же такое философия?
Обычно подчеркивают, что это наука. Философия и в самом деле имеет выраженные черты научности. Она систематична, логична, доказательна, хотя эта доказательность особого рода. Философию объединяет с наукой четко выраженное стремление к истине.
Первоначально между научной деятельностью и философствованием не проводилось никакой грани. Сказать в отношении древнего грека, что ему были известны начала математики и астрономии, как и основы медицины, что он задумывался над тем, как устроен мир и как развивается живая природа, что его волновало все: от устройства государства до тайн человеческой души, как и сказать, что он, древний грек, знал и рассуждал понемногу обо всем, или утверждать, что он философ — это по сути одно и тоже.
Но постепенно отдельные науки, развиваясь, приобретали самостоятельное значение и “отпочковывались” от философии, хотя еще долго сохранялась и реально, и в сознании ученых, представлявших конкретную науку, связь между ней и философией.
Те же теории и открытия Коперника, Галилея и Ньютона рассматривались в XVII — XVIII вв. не только в границах механики, математики, астрономии, но шире. С их помощью, при опоре на них делались попытки осмыслить гораздо более емкий круг проблем, потенциально — мироздание в целом, все, что интересовало и волновало человека.
Философия, другими словами, претендовала на роль своего рода науки наук, а конкретная наука не возражала против такого рода претензий. Показательно: сочинение И. Ньютона по теоретической механике озаглавлено “Математические начала натуральной философии”.
Но подобное положение не могло продолжаться вечно. По мере развития все более углубляется “разрыв”, увеличивается дистанция между конкретными науками и философией. Наука осталась союзницей философии или встала в оппозицию к ней, но она (наука) обрела-таки самостоятельность. Что же осталось на долю философии, что изучает она сегодня? В. Виндельбанд задался даже вопросом: “Не оказалась ли философия в положении шекспировского короля Лира, который раздал все свое имущество дочерям и сам был выброшен за ненадобностью?” И хоть нашлись философы, которые, по сути, утвердительно ответили на этот вопрос, жизнь показала: вопрос-то почти риторический.
Утвердительный ответ на него противоречит запросам науки.
Что изучает любая конкретная наука — та же педагогика, лингвистика или физика? Их иногда называют частными науками за то, что каждая исследует лишь какую-то сторону реального мира в каких-то более или менее частных отношениях. Даже математика, к услугам которой прибегают многие науки, видит мир в его количественных характеристиках. Качественное многообразие действительности математика оставляет как бы в стороне. Науки к тому же постоянно дробятся. Ими охватывается все более узкий спектр действительности. Правда, набирает силу обратный процесс — синтеза отдельных наук. Но главное — сохраняется и даже растет потребность в едином взгляде на мир и законы его развития. Этот единый взгляд на мир не может быть получен путем механического объединения разнородных данных всех наук. Даже если предположить, что кому-то удалось практически невозможное и в одной голове уместились все достижения всех частных наук, этот кто-то оказался бы перед необходимостью, прежде всего, упорядочить гигантскую совокупность знаний.
Он мучительно нуждался бы в едином, целостном взгляде на мир и законы его развития. Это естественное условие приведения в определенную систему весьма пестрой мозаики сведений, составляющих современное знание. Такой целостный взгляд на мир всегда давала и дает сегодня именно философия.
Правомерна аналогия. Взобравшись на вершину горы, трудно рассмотреть отдельные детали того, что находится внизу, зато отчетливо видна картина в целом.
Нельзя не заметить — картина мира, предлагаемая философией, не статична. Она постоянно развивается, углубляется и обогащается. Возникают разные философские школы и течения. Внешне это может представляться как чуть ли не случайная смена разнообразных и малосвязанных одно с другим учений.
Каждая великая философия, однако, именно потому и велика, что представляет собою необходимую ступень в интеллектуальном развитии человечества. Не все там безошибочно. Но именно в борьбе мнений, столкновении позиций философ постепенно приближается к истине.
Нельзя не заметить и другое: в каждой великой философии есть вечное, общечеловеческое содержание. Оно передается от эпохи к эпохе как непреходящая ценность.
Самое же главное, что здесь следует выделить, состоит в том, что философия как целостная картина мира не сводима к основанию науки, науке в целом. Уже то обстоятельство, что речь идет о едином взгляде на мир, позволяет определить философию как мировоззрение. Ведь мировоззрение, прежде всего, предполагает ответ на вопрос: что собой представляет действительность, мир, окружающий человека. Но мировоззрение не сводится к ответу на этот вопрос. Оно не самоцель. В конечном итоге всякое мировоззрение имеет смысл только в связи с ответом на другой вопрос: если мир таков, каким его рисует философ, то, как человек должен действовать, желая достичь тех или иных целей?
Потребность в определенном воззрении на мир, потребность, иначе, в философии, значительно больше, чем мы думаем.
Конечно, есть люди, и их не так уж мало, которые живут и даже преуспевают, хотя они не держали в руках ни одной философской книги и не могли бы вспомнить имени ни одного философа.
Но, как ни парадоксально на первый взгляд, и эти люди тоже… философы. Каждый мыслящий человек уже потому, что он мыслит, не может не иметь определенного представления о мире, не сформировать своего к нему отношения, не сформировать отношения к другим людям; в своем реальном поведении не проявить принятие или непринятие тех или иных жизненных норм и ценностей. Другой вопрос, на каком это делается уровне, в каких формах. Философия может быть продуктом самодеятельности, будучи основана на той информации, которую человек получает в обычной жизни. Но ограниченность и противоречивость подобной информации, сложность ее интерпретации, узкие рамки личного опыта делают самостоятельную философию ограниченной и противоречивой. Оказавшись перед необходимостью самоопределиться в этом мире, человек нередко просто теряется.
Поистине: какую бы позицию ни занимал человек, над ним властвует философия. Это вновь и вновь ставит вопрос о необходимости овладения высшими достижениями философской мысли.
Оно не только позволяет избежать многих ошибок, облегчить поиски. Обладание четким, поднимающимся на уровень науки мировоззрением позволяет человеку мыслить, выходя далеко за рамки личного опыта, опираясь на ту или иную обоснованную точку зрения. В свою очередь это благотворно влияет на эмоциональный и творческий климат, в котором человек живет и который делается частью его внутренней жизни.
В одном из мифов Древнего Египта повествуется о смерти Осириса и о том, как Исида, его возлюбленная, желая воскресить его, дает Осирису проглотить глаз сокола — Гора. С тех пор глаз появляется на всех священных картинах египетской цивилизации, символизируя первое свойство разумной жизни: смотреть и стремиться познать себя. Далеко не случайно и мудрому Сократу приписывается заповедь: “Познай самого себя!”
Как средство самопознания философия перерастает рамки не только собственно науки, но и мировоззрения. Она становится органической частью культуры личности. Если я смог постичь самого себя, то живу, думаю и действую во многом иначе.
Жизнь явно зависит не только от того, каков окружающий нас мир, но и от того, каковы мы сами, как, насколько верно мы оцениваем себя, свои поступки.
Философия — естественная, органическая часть общечеловеческой культуры. “Желающим заниматься философией, — советовал древний Плутарх молодым людям, — следует не избегать поэзии, а учиться философствовать уже при изучении поэтических произведений”. Не только поэзия, художественное произведение до предела насыщено философской мыслью. Трудно вообще представить писателя, драматурга, поэта, который не занимал бы той или иной философской позиции и не проводил бы ее в своем творчестве. Даже отрицая значимость философских знаний, как писатель, так и человек, далекий от писательской деятельности, творят свою философию — от противного. Ведь отрицание философии — тоже своего рода философия, подобно тому, как отрицание политики становится политикой, отрицание религии превращается в своеобразную веру.
Хотелось бы подчеркнуть: рассматривая философию как неотъемлемую часть культуры человека и человечества, саму культуру следует понимать не как художественную культуру только, а предельно широко.
Она, философия, зримо присутствует в политической и правовой культуре, самым тесным образом связана с нравственностью. Даже религия стремится опереться на философию. Другой вопрос: на какую философию, и с какой целью.
Что касается религии, то, хоть она и базируется на бездоказательной вере в сверхьестественное и в этом противоположна философской мысли, философия, и религиозная догматика всякий раз выступали и выступают в довольно тесном, правда, весьма причудливом переплетении. И это неудивительно. Ведь обе они пытаются решить, хотя и по-разному, во многом сходные проблемы, прежде всего такие, как смысл бытия, цель человеческого существования. Показательно, что древние греки и римляне называли христианство философией.
Религия охотно использует философию в своих целях, пытаясь найти в ней дополнительное обоснование и оправдание своих догматов. По сути, не было и нет такой религии, такой веры, которые не искали бы поддержки у философии.
Вся культура человечества, таким образом, насквозь пропитана философской мыслью.
Даже в музыке, во всяком случае, в наиболее значительных и глубоких музыкальных творениях, очевидна философская подоплека. Оратории и фуги Баха, симфонии и сонаты Бетховена, оперы Вагнера или Чайковского — что это в большем или меньшем масштабе как ни музыкальное повествование о сущности мира и смысле бытия? Философия при этом — сердцевина культуры, ее смысловой стержень, своего рода ключ к ее богатствам. Это, понятно, не универсальная отмычка; каждый раз философия отражает (точнее, должна отражать, если она хочет быть действенной) реальные запросы личности, дух и смысл эпохи. Еще Гегель заметил, что “философия — это эпоха, постигнутая в мысли”.
С раннего детства, приобщаясь к разнообразным конкретным знаниям и утверждаясь в мире, все мы время от времени с волнением думаем о тайнах мироздания, о судьбах человечества, о жизни и смерти, горе и счастье людей. В сознании каждого из нас постепенно складываются, пусть еще не четкие, не вполне последовательные представления, взгляды, позиции по тем вопросам, над которыми издавна размышляли многие поколения философов.
Это вопросы следующего типа: Как устроен мир? Как соотнесены в нем материальное и духовное? Хаотичен он или упорядочен? Какое место занимают в нем закономерность и случай, устойчивость и изменение? Что такое покой и движение, развитие, прогресс и каковы критерии прогресса? Что есть истина и как отличить ее от заблуждений или преднамеренных искажений, лжи? Что такое совесть, честь, долг, ответственность, справедливость, добро и зло, красота? Что такое человеческая личность и каковы ее место и роль в общественной жизни, истории? В чем смысл человеческой жизни?
Подобные вопросы, а их перечень может быть достаточно большим, квалифицируются как “вечные” мировоззренческие вопросы. К давним, “вечным” вопросам сегодня добавляются все новые, весьма серьезные и напряженные. Какова общая картина, трудности, противоречия, тенденции, перспективы развития нашего общества, нашей страны на нынешнем столь ответственном этапе истории? Как оценить в целом современную эпоху, социальное, духовное, экологическое состояние нашей планеты сегодня? Как предотвратить нависшие над человечеством смертельно опасные угрозы? Как защитить, отстоять великие гуманистические идеалы, ценности? И так далее.
Тематика этих раздумий задана потребностью в общей ориентации, самоопределении человека в мире. Отсюда и чувство давнего знакомства с философией: философская мысль, начиная с глубокой древности и до сегодняшнего дня, стремится компетентно разобраться в тех вопросах мировоззрения, что волнуют людей и вне занятий философией. Вступив в “теоретический мир” философии, осваивая его, люди всякий раз отталкиваются от ранее сложившихся у них представлений, от продуманного, пережитого. Но философские аргументы помогают более строго обосновывать свои убеждения.
Надо, однако, приготовиться и к тому, что философский анализ выявит наивность, ошибочность тех или иных, казавшихся верными позиций, подтолкнет к их переосмыслению. Изучение философии призвано помочь преобразовать стихийно сложившиеся у человека взгляды в более тщательно продуманное, обоснованное миропонимание. Сознательное отношение к проблемам мировоззрения — необходимое условие формирования личности, ставшее сегодня насущным требованием времени.
Представителей разных профессий философия может волновать, как минимум, с двух точек зрения. Она нужна для лучшей ориентации в своей специальности, но главное — необходима для понимания жизни во всей ее полноте и сложности. В первом случае в фокус внимания попадают философские вопросы физики, математики, технического знания, биологической науки, медицины, педагогики, художественного творчества и многие другие. Такие вопросы встают перед специалистами и настойчиво требуют своего изучения. Они очень важны, но все же составляют лишь часть обширного поля философских проблем. Если ограничиться только ими, это обеднило бы, сузило область философии, свело на нет ее интереснейшую и важную проблематику, волнующую нас уже не просто как специалистов, а как граждан. А это ничуть не менее важно, чем первое.
В дополнение к профессиональным навыкам, знаниям, эрудиции, так необходимым при решении конкретных задач, каждому из нас нужно и нечто большее. Конечно, интеллигентный человек, должен уметь “отличать Гегеля от Бебеля” и ссылаться на них, как говорится в старом анекдоте, “с ученым видом знатока”.
Но такое использование глубин духа в целях поверхностного самоутверждения столь же глупо, как хранить картофель в беккеровском рояле. Философия дает значительно больше тем, кто открыт раздумьям и сомнениям, кто не боится самостоятельного духовного труда. Современному человеку требуется широкий кругозор, умение видеть тенденции, перспективы развития мира, понимать суть всего, что с нами происходит. Важно также понимать смысл и цели наших действий, нашей жизни: зачем мы делаем то или это, к чему стремимся, что это даст людям. Такого рода представления о мире и месте в нем человека, если их удается как-то осознать или даже сформулировать, называют мировоззрением.
Явление это многомерно, оно формируется в различных областях человеческой жизни, практики, культуры. К духовным образованиям, причисляемым к мировоззрению, относится и философия. Ее роль в решении мировоззренческих проблем столь велика, что часто философию отождествляют с мировоззрением. Такое приравнивание ошибочно, ибо мировоззрение значительно шире философии, не сводится только к философии.
Вот почему для ответа на вопрос, что такое философия, нужно, хотя бы в общем виде, прояснить, что такое мировоззрение.
2. Философский энциклопедический словарь определяет мировоззрение как “систему взглядов на объективный мир и место в нем человека, на отношение человека к окружающей действительности и самому себе, а также обусловленные этими взглядами основные жизненные позиции людей, их убеждения, идеалы, принципы познания и деятельности, ценностные ориентации».
По своей сущности мировоззрение — это такая форма общественного сознания, которая необходима индивиду для повседневной ориентации в жизнедеятельности. Мировоззрение нельзя приравнивать к сумме наших знаний о мире, оно является только их предельным обобщением. Мировоззрение выступает ядром, интегрирующим началом сознания, это как бы духовная призма, сквозь которую человеком воспринимается мир. Мировоззрение — образование интегральное, в нем принципиально важна связь его структурных компонентов.
Главную роль в составе мировоззрения играют обобщенные знания — и обыденные, и профессиональные, и научные.
Знания становятся мировоззренческими, если они способны выступать средством понимания и объяснения широкого спектра действительности, быть ориентиром в деятельности людей. Отношение мышления к бытию, сущность и движущие силы природного мира, закономерности развития жизни, внутренний мир человека и его отношение к действительности — вот основные группы знаний, относящихся к любой мировоззренческой системе.
Содержание мировоззрения имеет конкретно-исторический характер, оно подвижно, подвержено переменам, меняется роль отдельных компонентов. Круг мировоззренческих вопросов постоянно пополняется новыми проблемами. В то же время имеются и неизменные элементы, общие для всех эпох и систем. К ним относятся основные правила человеческого общежития, общечеловеческие ценности. Знания — исходное звено мировоззрения. Но для того, чтобы знания, говоря словами Белинского, не остались для человека мертвым капиталом, они должны быть проведены им «через собственную натуру», получить отпечаток личности, стать убеждениями.
Убеждения — это твердая уверенность человека в правоте и истинности разделяемых им взглядов. Они оказывают мощное воздействие на жизненную позицию и поступки людей, выступают важнейшим элементом мировоззрения. Знания не всегда превращаются в убеждения, а убеждения не всегда опираются на истинные знания. Если знания — это результат интеллектуальной деятельности человека, то убеждения — сплав рационального и эмоционального.
Убеждения людей неотделимы от оценки. Убеждения одновременно есть знания и оценка этого знания, полная и непоколебимая уверенность в истинности и правоте своих знаний. Именно поэтому убеждения это “узы, из которых нельзя вырваться, не разорвав своего сердца, это демоны, которых человек может победить лишь подчинившись им”.
Нет мировоззрения, которое было бы лишено идеалов. Идеал возникает как образ будущего, «дремлющего в настоящем», и вместе с тем как норма долженствования для настоящего. В идеале знания и ценности слиты воедино. Идеалы и убеждения, возвышаясь над обыденностью, являются мощными стимулами деятельности.
Бывают случаи, когда и искренне убежденный в чем-то человек не всегда действует в соответствии со своими идеалами и убеждениями, «пасует» перед препятствиями.
Человек воплощает свои идеалы, убеждения, принципы в реальные действия тогда, когда у него выработаны необходимые качества, черты характера: воля, готовность к действию. Воля как переживание типа «надо», «я должен», как промежуточное звено между сознанием субъекта и практикой проявляется в способности выбрать цель деятельности и концентрировать усилия на ее осуществлении.
Анализ мировоззрения показывает, что это не простая совокупность идей и представлений о явлениях материального и духовного порядка, это и обязательная оценка конкретных явлений с точки зрения добра и зла, прекрасного или безобразного, справедливого или несправедливого и вместе с тем жизненные позиции, программы поведения, действий людей. Таким образом, в мировоззрении представлении во взаимосвязи познавательная, ценностная и поведенческая подсистемы.
Итак, мировоззрение — это сложное, синтетическое, интегральное образование общественного и индивидуального сознания.
В структуре мировоззрения можно выделить четыре основных компонента:
1) Познавательный компонент. Базируется на обобщенных знаниях — повседневных, профессиональных, научных и т. д. Он представляет конкретно-научную и универсальную картину мира, систематизирующие и обобщающие результаты индивидуального и общественного познания, стили мышления того или иного сообщества, народа или эпохи.
2) Ценностно-нормативный компонент. Включает в себя ценности, идеалы, убеждения, верования, нормы, директивные действия и т. д. Одно из главных назначений мировоззрения состоит не только в том, чтобы человек опирался на какие-то общественные знания, но и в том, чтобы он мог руководствоваться определенными общественными регуляторами. Ценность — это свойство какого-то предмета, явления удовлетворять потребности, желания людей. Ценностное отношение человека к миру и к самому себе формируется в определенную иерархию ценностей, на вершине которой располагаются своего рода абсолютные ценности, зафиксированные в тех или иных общественных идеалах.
Следствием устойчивой, повторяющейся оценки человеком своих отношений с другими людьми являются социальные нормы: моральные, религиозные, правовые и т. п. регулирующие повседневную жизнь, как отдельного человека, так и всего общества.
3) Эмоционально-волевой компонент. Для того чтобы знания, ценности и нормы реализовывались в практических поступках и действиях, необходимо их эмоционально-волевое освоение, превращение в личные взгляды, убеждения, верования, а также выработка определенной психологической установки на готовность действовать. Формирование этой установки и осуществляется в эмоционально-волевой составляющей мировоззренческого компонента.
4) Практический компонент. Мировоззрение — это не просто обобщение знания, ценности, убеждения, установки, а реальная готовность человека к определенному типу поведения в конкретных обстоятельствах. Без практической составляющей мировоззрение носило бы крайне абстрактный, отвлеченный характер. Даже если это мировоззрение ориентирует человека не на участие в жизни, не на действенную, а на созерцательную позицию, оно все равно проектирует, стимулирует определенный тип поведения.
Приведенные компоненты не исчерпывают всей структуры мировоззрения. В нем можно выделить и ряд уровней. По характеру формирования и способу функционирования выделяются жизненно-практический и теоретический уровни мировоззрения. Они реально различимы — по степени познавательной глубины, логической последовательности и интеллектуальной силе аргументов.
Жизненно-практический уровень мировоззрения складывается стихийно и базируется на здравом смысле, обширном и многообразном повседневном опыте. Этот уровень мировоззрения нередко называют жизненной философией. Жизненно-практическое мировоззрение крайне неоднородно, так как неоднородны по характеру образования и воспитания его носители. На формирование этого уровня мировоззрения существенное влияние оказывают национальные, религиозные традиции, уровни образования, интеллектуальной и духовной культуры, характер профессиональной деятельности и многое другое.
Более высоким уровнем мировоззрения является теоретический уровень.
К этому уровню решения мировоззренческих проблем, наряду с наукой, принадлежит и философия. В отличие от всех других форм и типов мировоззрения, философия претендует на теоретическую обоснованность, как содержания, так и способов достижения обобщенных знаний о действительности. В ней устанавливаются также нормы, ценности и идеалы, определяющие цели, средства и характер деятельности людей. Философ, в буквальном значении этого слова, является не только творцом мировоззренческих систем. Он еще видит свою задачу в том, чтобы сделать мировоззрение предметом теоретического анализа, специального изучения, подвергнув его критическому суду разума.
Мировоззрение — это не просто система рациональных взглядов на мир. Оно предполагает также и эмоционально выраженную реакцию человека на окружающую действительность и, следовательно, представляет собой единство интеллектуальных и эмоциональных компонентов сознания. Эмоционально-психологическую сторону мировоззрения, переживание воздействующей на человека реальности в форме ощущений, восприятии, представлений и эмоций образуют мироощущение, мировосприятие, миросозерцание.
Понятийный, интеллектуальный аспект мировоззрения составляет миропонимание. Коэффициент интеллектуальности и степень эмоциональной насыщенности мировоззрений различен. Но мировоззрение обязательно включает в себя оба эти «полюса».
И, наконец, абстрактного, внесубъектного мировоззрения не бывает. Речь может идти о мировоззрении личности или определенной общности людей. Наиболее масштабное деление по этому признаку лежит в плоскости «общественное мировоззрение» — «индивидуальное мировоззрения». Мировоззрение может быть подвергнуто анализу и с точки зрения принадлежности тех или иных систем к различным историческим эпохам, когда носителем убеждений и ценностей рассматривается определенный период человеческой истории. Скажем, античное мировоззрение, средневековое мировоззрение, современное мировоззрение и т.д. Исторические типы мировоззрения рассматриваются как следующий вопрос нашей лекции.
3. Для понимания сути философии нам необходимо проследить путь, по которому когда-то пришло к философии человечество, выявить истоки философского мышления, а также выявить специфику мифологического и религиозного мировоззрений как предфилософских типов мировоззрения.
Что такое исторический тип мировоззрения. Это сравнительно устойчивая мировоззренческая система, обусловленная уровнем развития практики и отличающаяся специфической трактовкой явлений окружающего мира и места человека в нем. Основными историческими типами мировоззрения являются: мифологическое, религиозное и философское.
Исторически первой формой мировоззрения была мифология. Она возникала на самой ранней стадии общественного развития. Тогда человечество в форме мифов, то есть сказаний, преданий, пыталось дать ответ на такие глобальные вопросы как происхождение и устройство мироздания в целом, возникновение наиболее важных явлений природы, животных и людей. Значительную часть мифологии составляли космологические мифы, посвященные устройству природы. Вместе с тем, большое внимание в мифах уделялось различным стадиям жизни людей, тайнам рождения и смерти, всевозможным испытаниям, которые подстерегают человека на его жизненном пути. Особое место занимали мифы о достижениях людей: добывании огня, изобретении ремесел, развитии земледелия, приручении диких животных.
В первобытном обществе мифология — основной способ понимания и объяснения действительности, это — господствующее мировоззрение. Происхождение мира, Вселенной, человека, вопросы социального устройства, отношения между людьми и другие проблемы миропонимания — вот характерный круг вопросов, которые находят свое специфическое отражение в мифах. И хотя миф (в переводе с греч.- повествование, сказание) по форме являлся рассказом, фантастическим повествованием, по содержанию он отражал определенное представление древних о мире.
Возникновение мифологического мировоззрения — результат попыток первобытного человека осмыслить мир, привести разрозненные сведения о нем в определенную систему. Мифы родились на той стадии первобытного строя, когда человеку более были понятны общинно родовые отношения, которые и переносились им на всю окружающую действительность. Природа наделялась чисто человеческими свойствами, она объяснялась по аналогии с человеком и первобытным родом, племенем. Антропоморфизм и социоморфизм — вот главные характерные черты данного мировоззрения.
Известный английский этнограф Б. Малиновский отмечал, что миф, как он существовал в первобытной общине, то есть в его живой первозданной форме — это не история, которую рассказывают, а реальность, которой живут. Это не интеллектуальное упражнение или художественное творчество, а практическое руководство к действиям первобытного коллектива. Задача мифа не состоит в том, чтобы дать человеку какое-то знание или объяснение. Миф служит для оправдания определенных общественных установок, для санкционирования определенного типа верований и поведения. В период господства мифологического мышления еще не возникла потребность в получении специальных знаний.
Таким образом, миф — это не первоначальная форма звания, а особый вид мировоззрения, специфическое образное синкретическое представление о явлениях природы и коллективной жизни. В мифе как наиболее ранней форме человеческой культуры объединялись зачатки знаний, религиозных верований, нравственная, эстетическая и эмоциональная оценка ситуации. Если применительно к мифу можно говорить о познании, то слово “познание” здесь имеет смысл не традиционного добывания знания, а мироощущения, чувственного сопереживания (так мы употребляем этот термин в высказываниях “сердце дает о себе знать”, “познать женщину” и т.д.).
Для первобытного человека как было невозможно зафиксировать свое знание, так и убедиться в своем незнании. Для него знание не существовало как нечто объективное, не зависящее от его внутреннего мира. В первобытном сознании мыслимое должно совпадать с переживаемым, действующее с тем, что действует. В мифологии человек растворяется в природе, сливается с ней как ее неотделимая частица.
Основным принципом решения мировоззренческих вопросов в мифологии был генетический. Объяснения по поводу первоначала мира, происхождения природных и общественных явлений сводились к рассказу о том, кто кого породил. Так, в знаменитой “Теогонии” Гесиода и в “Илиаде” и “Одиссее” Гомера, процесс творения мира представлялся следующим образом. В начале существовал лишь вечный, безграничный, темный Хаос. В нем заключался источник жизни мира. Все возникло из безграничного Хаоса — весь мир и бессмертные боги. Из Хаоса произошла и богиня Земля — Гея. Из Хаоса, источника жизни, поднялась и могучая, все оживляющая любовь — Эрос. Безграничный Хаос породил Мрак — Эреба и темную Ночь — Нюкту. А от Ночи и Мрака произошли вечный Свет — Эфир и радостный светлый День — Гемера. Свет разлился по миру, и стали сменять друг друга ночь и день.
Могучая, благодатная Земля породила голубое беспредельное Небо — Урана, и раскинулось Небо над Землей. Гордо поднялись к нему высокие Горы, рожденные Землей, и широко разлилось вечно шумящее Море. Небо, Горы и Море рождены матерью Землей, у них нет отца. Дальнейшая история порождения мира связана с браком Земли и Урана — Неба и их потомков. Аналогичная схема присутствует в мифологии других народов мира. Например, можем познакомиться с такими же представлениями древних евреев по Библии — Книга Бытия.
Миф обычно совмещает в себе два аспекта — диахронический (рассказ о прошлом) и синхронический (объяснение настоящего и будущего). Таким образом, с помощью мифа прошлое связывалось с будущим, и это обеспечивало духовную связь поколений. Содержание мифа представлялось первобытному человеку в высшей степени реальным, заслуживающим абсолютного доверия.
Мифология играла огромную роль в жизни людей на ранних стадиях их развития. Мифы, как уже отмечалось раньше, утверждали принятую в данном обществе систему ценностей, поддерживали и санкционировали определенные нормы поведения. И в этом смысле они были важными стабилизаторами общественной жизни. Этим не исчерпывается стабилизирующая роль мифологии. Главное значение мифов состоит в том, что они устанавливали гармонию между миром и человеком, природой и обществом, обществом и индивидом и, таким образом, обеспечивали внутреннее согласие человеческой жизни.
Мифологическое мировоззрение — весьма своеобразная система взглядов. Для него характерны: подмена объяснения вещей и мира в целом повествованием об их происхождении, неспособность провести четкое различие между идеальным и реальным, формой и сущностью явления и четко выраженная образность, метафоричность, иносказательность. Миф также объединяет в себе зачатки разнообразных знаний, верований, разных видов искусств. Он носит нерасчлененный, синкретический характер.
Социальными предпосылками возникновения мифов были: примитивность социальной практики, бессилие древних перед природой, неподвластная им социальная стихий. Все это вело к тому, что земные силы приобретали форму сверхъестественных, неземных, фантастически отражаясь в головах людей. Гносеологические корни — односторонность, абсолютизация, субъективное раздувание одной стороны познания, что вытекает из способности к мышлению и абстрагированию, возможности отлета мысли от действительности.
На ранней стадии человеческой истории мифология не была единственной мировоззренческой формой. В этот же период существовала и религия. А каковы были взаимоотношения мифологии и религии и, в чем состоит их специфика при разрешении мировоззренческих вопросов?
Прежде всего, следует отметить, что воплощенные в мифах представления тесно переплетались с обрядами, служили предметом веры. На самых ранних стадиях развития общества мифология и религия составляли единое целое. С содержательной стороны, т. е. с точки зрения мировоззренческих конструкций, мифология и религия неразделимы. Нельзя сказать, что одни мифы являются “религиозными”, а другие — “мифологическими”. И хотя мифология находилась в тесной связи с религией, все же было бы неправильным однозначно утверждать их неразделенность. Религия существовала отдельно от мифологии как самостоятельная, относительно независимая форма общественного сознания. Она имела свою ярко выраженную специфику. И эта специфика заключается не в особого типа мировоззренческих конструкциях (например, таких, в которых преобладает разделение мира на естественный и сверхъестественный). Разделение мира на два уровня присуще и мифологии на довольно высокой стадии развития.
Специфика религии обусловливается тем, что основным элементом религии является культовая система, т. е. система обрядовых действий, направленных на установление определенных отношений с сверхъестественным. И поэтому всякий миф становится религиозным в той мере, в какой он включается в культовую систему, выступает в качестве ее содержательной стороны.
Мировоззренческие конструкции, включаясь в культовую систему, приобретают характер вероучения. И это придает религиозному мировоззрению особый духовно-практический характер. Мировоззренческие конструкции становятся основой формальной регуляции и регламентации, упорядочения и сохранения нравов, обычаев, традиций. С помощью обрядности религия культивирует человеческие чувства любви, доброты, терпимости, сострадания, милосердия, долга, справедливости и т. д., придавая им особую ценность, связывая их присутствие со священным, сверхъестественным.
Мифологию и религию сближает фантастическая форма отражения действительности, вера в сверхъестественное. Вместе с тем есть и существенные отличительные черты. Важнейший признак религии — вера в сверхчувственный, сверхъестественный мир, в потусторонние силы и их главенствующую роль в мироздании и жизни людей. И в мифологическом сознании присутствует особое отношении к этим мировоззренческим конструкциям (отношение веры), но здесь нет еще безусловного поклонения перед ними как перед главенствующими силами.
Религия отличает идею вещи от самой вещи, изображение от изображаемого, чувственное от сверхчувственного. Она стремиться к различению идеального и реального, к противопоставлению естественного и сверхъестественного. Религиозные верования зародились и формировались в мифологической форме и постепенно сложились в систему взглядов на мир. На основе архаичных форм религии (фетишизма, магии, тотемизма: анимизма) и мифологического мировосприятия сформировалось развитое религиозное мировоззрение.
Религия создает свою картину мира, по своему объясняет социальную действительность, вырабатывает моральные нормы, политические и идеологические ориентации, регулирует поведение людей, предлагает свое решение вопроса об отношении индивида к окружающему миру. Религия — социально организованная вера общества, форма поклонения человека «высшим силам», а тем самым и воплощенным в них наиболее почитаемым данным обществом ценностям. Религия развивалась на почве сознания зависимости людей от таких неподконтрольных сил как рок, судьба (высшие силы) и как иллюзорное восполнение слабости общества перед ними. Поклонение таким силам постепенно приводит к образу верховного существа — бога, достойного поклонения. Идея бога побеждает все демоническое, является носителем совершенства и добра, владыкой мира, заступником и спасителем человека. Он блюститель духовных ценностей общества.
Религия имеет сложную социальную природу и выполняет ряд социально значимых функций. Среди них функция познавательная, направленная на формирование религиозного мировосприятия; аксиологическая, формирования положительного или отрицательного отношения человека к ценностям; регулятивная; коммуникативная; педагогическая, эстетическая и т.д. Не менее характерной функцией религии является и иллюзорно-компенсаторная, «наркотическая», о которой много говорилось и которая выпячивалась в Советский период истории нашего общества.
Все же, основная функция религии состоит в том, чтобы помочь человеку преодолевать исторически изменчивые, преходящие, относительные аспекты его бытия и возвысить человека до чего-то абсолютного, вечного. Выражаясь философским языком, религия призвана “укоренить” человека в трансцендентное. В духовно-нравственной сфере это проявляется в придании нормам, ценностям и идеалам характера абсолютного, неизменного, не зависящего от конъюнктуры пространственно-временных координат человеческого бытия, социальных институтов и т.д. Таким образом, религия придает смысл и значение, а значит, и устойчивость человеческому бытию, помогает ему преодолевать житейские трудности.
И все же роль религии в обществе противоречива. Она может вести к фанатизму, ненависти, порождать вражду между людьми разной веры, пытаться осуществить монополию на духовную жизнь, служить средством социально-политического гнета. В то же время, религия способна вносить весомый вклад в прогрессивные демократические движения, развивать духовность человека, культивировать лучшие человеческие качества. Историческая миссия религии — формировать сознание единства человеческого рода, значимости нравственных общечеловеческих норм и других ценностей. Религия нормирует образы мыслей, чувств, поведения людей и благодаря этому выступает средством социальной регламентации и регуляции, упорядочения и сохранения традиций, обычаев, нравов. Это важная культурно-историческая роль религии.
3. Философия как особая мировоззренческая форма
Об отличии философии от не философских форм знания написано достаточно много, и поэтому нет необходимости повторяться. Мы остановимся главным образом на двух вопросах: 1) чем отличается новое видение мира от мифологического; 2) что представляет собой философия как теоретическое мировоззрение.
Отвечая на первый вопрос, еще раз подчеркнем, что философия рождается не из того или иного элемента и не из частного научного знания, появившегося вне мифологии. Философия появляется в результате синтеза различных форм, типов знания и превращения нефилософских проблем в философские в результате специфического подхода к ним. Свой синтез философия осуществила, как бы идя навстречу человеческой потребности в целостном знании, в целостной картине мира. Ранее эту потребность удовлетворяла мифология.
Сравнивая две мировоззренческие формы, как правило, в первую очередь указывают на системность и рационально-логическую упорядоченность философского мировоззрения. Другой отличительной особенностью философского сознания является его исключительная самокритичность: свобода от завышенных самооценок, самомнения, постоянное сомнение. Оно может сомневаться даже тогда, когда нет и тени скепсиса у здравого смысла или науки. Знаменитое сократовское «Я знаю, что ничего не знаю» как нельзя лучше передает эту специфическую черту нового мировоззрения по сравнению с мифологией. Разумеется, речь идет не о незнании в привычном смысле. Имеется в виду устремленность философии к всеобщему, абсолютному, целому. Откуда и произрастает это вечное сомнение в достигнутом, которое на пути к Абсолюту всегда кажется не окончательно решенным. С этой точки зрения, мифологическое сознание не испытывало сомнений в абсолютной достоверности своих представлений: в мире мифологии ничего непонятного и недостоверного не существовало. Не случайно Аристотель говорит, что «и теперь и прежде удивление побуждает людей философствовать, причем вначале они удивлялись тому, что непосредственно вызывало недоумение, а затем мало-помалу… они задавались вопросом о более значительном…»[1]. Философское познание в отличие от мифологического никогда не является завершенным, окончательным, поскольку философия в отличие от мифологии имеет дело не только с непонятным и непознанным – с этим имеют дело и частные науки, – но философия в каком-то смысле и сама творит «непонятное». Так, например, Сократ учил сомнению, своеобразному незнанию. Так как философия – это не только знание о мире, но еще и знание о знании, то как говорил Сократ, есть и такие, которые «не знают, что они не знают».
Именно потому, что философия ставит предельные и запредельные вопросы, она неизбежно выходит за границы эмпирического, частно-научного знания, с одной стороны, и за пределы мифологического мировоззрения, с другой, т.к. стремится найти начала и причины рационально понятые и объяснимые.
Специфика философского мировоззрения связана также с решением ею целого комплекса смысложизненных проблем, сочетающих в себе повседневный и умопостигаемый мир, сущее и должное. Мифология решала эти вопросы через их антропоморфизацию, как выразился А.С. Богомолов, «объясняя одно непонятное через другое, не менее непонятное». Философская рефлексия этого не допускает. Мифология довольно безразлично относится к существующим внутри нее противоречиям. Философия стремится быть логичной, по терминологии того времени, «диалектичной». Конечно, античная философия не освободилась полностью от мифа, но ему отводится в ней особая роль, и это другой миф, например, у Платона. В философии переходного периода миф выполнял в основном иллюстративную роль. Философское знание этого времени амбивалентно, дуалистично, но в отличие от мифологического оно перестало быть синкретическим.
Философское мировоззрение, будучи системным, включало в себя разные формы знания, но цель свою видело в том, чтобы ответить на предельные вопросы, касающиеся проблем первоначал, первопричин и смысла бытия. Поэтому философское знание – это теоретическое знание, какие бы элементы знания оно не систематизировало. Скажем, у Пифагора математическое знание служило лишь средством обоснования его концепции первоначала, каковым он считал число. И у Фалеса, Демокрита и других древнегреческих философов нас интересуют не их специальные знания, а как они решают главные мировоззренческие вопросы. Безусловно, интересна теорема Пифагора или атомистическая теория Демокрита, но это как бы специальный интерес, не это интересует у них историю философии. Ее интересует, как из атомизма Демокрита вытекает его решение проблемы первоначала, свободы и ответственности личности, познания мира и т.п. Или, скажем, историю философии не столько волнует, почему атомы у Эпикура способны отклоняться, сколько вытекающие из этого явления следствия, принципиально меняющие представления людей о счастье и смысле жизни. Знание о такого рода проблемах не может не быть теоретическим, поскольку оно выходит за пределы единичного чувственного опыта. Чтобы постигнуть единство противоречивого мира, требуются усилия разума. Чувства этого не сделают: они видят многообразие, но не видят единства. Это «видит», постигает разум.
И, наконец, укажем еще на одну черту античного философского мировоззрения. Как мы уже говорили, миф безымянен, у него нет автора, имени. Философское знание стало возможным в связи с появлением особой группы людей, занимающихся его продуцированием, теоретической деятельностью, разновидностью духовной деятельности. И это делает философское знание личностным. «Философия в отличие от мифа, – по словам М. Мамардашвили, – уже датируется, она индивидуальна…»[2]. Мы действительно знаем, когда возникла та или иная философская концепция, кто ввел то или иное понятие, кто автор философского изречения или афоризма и т.д..
Жизнь философа-мудреца – это жизнь «созерцателя», «теоретика», отделенная от практической. Сократ не случайно говорил, что философу нет места на агоре. Философ, разумеется, не может быть вне общественной жизни, и жизнь Сократа, Гераклита и других – свидетельство этому. Однако главный интерес философа заключается в познании смысла бытия.
После этого мы перейдем к общей характеристике философии как мировоззрения безотносительно к историческим формам ее бытия.
Проблема «философия – мировоззрение» неоднократно обсуждалась в нашей литературе, и существует много вариантов ее решения. Перечислим основные из них: философия есть мировоззрение; философия выполняет мировоззренческую функцию, но содержание и назначение философии иное; мировоззрение является совокупностью всех форм общественного сознания, в формировании его участвуют многие науки, участвует и философия в качестве «ядра» мировоззрения; мировоззрение есть особое теоретическое образование, у которого есть свой предмет, свои функции и оно не сводимо ни к философии, ни к простой сумме знаний о мире, получаемых всей совокупностью форм общественного сознания.
Разнобой в понимании соотношения философии и мировоззрения отражает тот факт, что действительно были периоды, когда их отождествляли: философию понимали как мировоззрение, и само слово «философия» было синонимом «мировоззрения», так как философия в качестве метафизики или натурфилософии претендовала на то, чтобы выступать воззрением на мир в целом, быть универсальным миропониманием.
Развитие науки показало, что философия не может быть наукой наук, она не может осуществить синтез всего научного знания. Уже в конце 70-х гг. XIX века у Энгельса были основания заявить, что философия не является «особой наукой наук».
Философия и мировоззрение как теоретические системы близки, но тем не менее они полностью не совпадают. Мировоззрение есть особая форма систематизации знаний и обобщения жизненно-практического опыта. Мировоззрение в отличие от философии не носит исключительно теоретического характера. Мировоззрение – это обобщенные взгляды и представления, основанные как на теоретических знаниях, так и на личном, пережитом субъектом опыте, и поэтому ставшими убеждениями, приближающимися по своей форме к вере. По мировоззрению всегда можно судить о практическом отношении человека к миру, поскольку мировоззренческие взгляды и представления содержат оценки действительности с позиций определенных социальных интересов и идеалов. Мировоззренческие взгляды, ставшие убеждениями, служат устойчивым ориентиром не только в вопросах миропонимания, но и в повседневной жизни. Утрата их сопровождается кризисом личности. Следовательно, мировоззрение есть системное обоснование смысла жизни и практическое его осуществление. В мировоззрении наиболее полно и глубоко выражен смысл жизни. Поэтому можно сделать вывод о практической природе мировоззрения. В русской философии мировоззрение называли «практической философией», «жизнеощущением»[3]. Мировоззрение соединяет повседневность и теоретический идеал, оно определяет наше отношение к практическим вопросам.
У философии и мировоззрения есть объединяющие их элементы и есть существенные отличия. Объединяет философию и мировоззрение общность трех проблем: практика, человек, познание. Общность проблематики позволяет иногда говорить о философии как о мировоззрении. Но отличаются они уровнями обобщения и своей практической направленностью: в мировоззрении сильнее выражен личностно-практический элемент. Проявляется это, в частности, и в том, что мировоззрение формируется стихийно, нередко спонтанно, под влиянием как бы случайных и незначительных факторов, неожиданных жизненных ситуаций.
Проиллюстрируем известную общность и различие философии и мировоззрения на примере проблемы человека, роли и места ее в этих теоретических системах.
Основной мировоззренческий вопрос в отличие от основного вопроса философии не имеет такого многообразия модификаций, он всегда один и тот же – это отношение человека к преобразовываемому им миру. И ставится он всегда практически: какие из него вытекают смысложизненные решения, как это повлияет на жизненные ориентации, какая жизненная программа выстраивается из этих решений. Решающую роль в обосновании его играет сама жизнь.
В философии указанные вопросы содержатся лишь в форме актуальной возможности. Для перевода их в плоскость принятия практических решений требуется определенная опосредованность. Философия все-таки больше миропонимания. Мироощущение выражено в ней не столь явно. Все вопросы «философии человека» имеют в ней гносеологическую направленность. Философия видит свое предназначение в теоретическом обосновании тех смысложизненных вопросов, которые в мировоззрении носят практический характер. Следовательно, по отношению к мировоззрению философия оказывается его теоретическим обоснованием. Если мировоззрение является духовно-практическим образованием, то философия занимается осмыслением и систематизацией мировоззрения человека. Сама по себе философия не ставит перед человеком каких-либо практических жизненных целей, т.к. мировоззренческое ориентирование человеческой жизнедеятельности осуществляется и обыденным, жизненным сознанием. Но философия предоставляет человеку теоретический инструментарий для обоснования и поиска наиболее оптимальных вариантов достижения поставленных целей.
Воздействие философии на мировоззрение проявляется двояко. Во-первых, философия влияет непосредственно на тех, кто ее изучает, читает, проявляет интерес к ней. Во-вторых, осмысливая стихийно формирующуюся мировоззренческую картину мира, философия корректирует ее. Философия как теория мировоззрения по отношению к практическому мировоззрению выполняет критико-верификационную функцию. В чем состоит эта функция философии?
Мировоззрение имеет сложную структуру, состоящую из обобщений разного уровня (мировоззрение иерархично). Оно включает в себя также знания разных форм – от научного до обыденного, здравого смысла и верования, различного рода установки, иногда противоречащие друг другу (научно-теоретические и религиозные, правовые и моральные). Мировоззрение включает в себя не только разные уровни обобщения, но и разные грани, аспекты, в зависимости от того, какие отношения своей практической жизни человек проецирует на мир. То есть каждое практическое, теоретическое или ценностно-смысловое отношение человека к миру является выделением в мире определенной стороны, грани. Человек тем самым познает и себя с разных сторон.
В мировоззрении принято выделять следующие аспекты: онтологический (природно-бытийственный), антропологический и ценностно-гносеологический. В этом обнаруживается предметная общность мировоззрения и философии, что образует объективную основу их взаимовлияния и дает иногда повод считать философию мировоззрением. На самом же деле полного предметного совпадения их нет: в мировоззрении много элементов, формирующихся в процессе реальной обыденной жизни и не всегда выдерживающих теоретическую проверку на истинность.
Философское знание, будучи научно обоснованным, рационально-логически выстроенное и сориентированное на весь контекст культуры, оказывает своеобразное давление на мировоззрение личности, помогая освободиться ей от наивных представлений, иллюзий. Философия как бы подталкивает индивида подвергнуть сомнению абсолютность своих убеждений, отнестись к ним самокритично, попробовать еще и еще раз перепроверить свои жизненные ориентиры, сопоставить их с философски обоснованными в течение многовековой истории образцами, моделями поведения, картинами мира, универсальными ценностями человеческой культуры. Специально подчеркнем, что при этом философия отнюдь не стремится к тому, чтобы своей очистительной, критической работой по отношению к мировоззрению освободить его от жизненного опыта, практических интересов и потребностей. Наоборот, философия видит свое предназначение в том, чтобы придать всем элементам мировоззрения цельность, четкость, направленность в соответствии с центральной идеей смысла человеческого бытия и жизни. И сделать это таким образом, чтобы мировоззрение в целом представляло программу реализации жизненного идеала, не позволяя мировоззрению стать односторонним, впасть в какую-либо крайность.
Философии удается осуществить это через теоретическое обоснование онтологических, гносеологических, аксиологических и праксеологических основ человеческого бытия.
Так, в онтологическом аспекте философия видит свою роль в том, чтобы выяснить суть бытия вообще, логику развития и связь его разных уровней.
При анализе антропологического аспекта философия ставит вопрос о родовой сущности человека, взаимосвязи личности и общества, человеческой свободе.
Гносеологический аспект – познавательное отношение человека к миру – для философии есть часть общего вопроса, поскольку познание человеком мира есть лишь момент жизни, познание вплетено в практику повседневного существования человека. Жизнь человеческая не сводится к познанию. Наоборот, познание выступает частью жизни.
Философия выясняет предельные основания каждого из мировоззренческих аспектов, синтезирует и систематизирует их в единую картину бытия человека. Этот синтез осуществляется не путем чистой рефлексии, а через обнаружение в самом бытии и человеке нерасторжимых связей, которые сохраняют мир в его целостности, тотальности. Какой бы аспект мировоззрения мы ни взяли, он оказывается всегда внутри мировоззренческого отношения «человек-мир». Следовательно, философия, как бы ее ни интерпретировали, остается обоснованием центрального мировоззренческого вопроса, что позволяет сделать вывод: философия является теорией – теоретическим обоснованием – мировоззрения. И наш лекционный курс строится на таком понимании философии, что определяет его содержание, структуру, проблематику и методологию изучения.
[1] Метафизика. I. 2. 982 в.
[2] Мамардашвили М.К. Необходимость себя. С. 12.
[3] См.: Франк С.Л. Духовные основы общества. М., 1992. С. 489.
Мировоззрение (философия) | Encyclopedia.com
Термин Weltanschauung , буквально «взгляд на мир», имел очень специфическое значение для Фрейда, который определил его в Новой вводной лекции следующим образом: « Weltanschauung — это интеллектуальная конструкция, которая решает все проблемы нашего существования единообразно основаны на одной доминирующей гипотезе, которая, соответственно, не оставляет вопросов без ответа и в которой все, что нас интересует, находит свое фиксированное место »(1933a [1932], p.158).
Действительно, Фрейд уже использовал эту концепцию в качестве палки, с помощью которой отбивал философии и религии — обе критиковались, например, в его Future of an Illusion (1927c). Однако в 1933 году он расширил это понятие, взяв под его эгиду и науку; это, однако, с оговоркой, что « Weltanschauung науки уже заметно отклоняется от нашего определения. Верно, что оно тоже предполагает единообразие объяснения Вселенной; но оно делает это только как программу, выполнение который отнесен к будущему.»(стр. 158-159). Дело в том, что понятие Weltanschauung полезно дополнило понятие культуры, поскольку это помогло определить различные сферы культуры и выявить лежащие в их основе эмоциональные причины существования.
Фрейд превозносил и защищал достоинства нетерпимости, которая отказывалась во имя «истины» рассматривать все области интеллектуальной деятельности человека как равноценные: «Это просто факт, что истина не может быть терпимой, что он не допускает никаких компромиссов или ограничений, что исследования рассматривают каждую сферу человеческой деятельности как принадлежащую ей и что оно должно быть безжалостно критичным, если какая-либо другая сила попытается завладеть какой-либо ее частью »(стр.160). Следовательно, следует сказать, что взгляды Фрейда на религию и особенно на философию были довольно узкими — судя, как и он, они полностью закрыты для сомнений. С другой стороны, его оппозицию догматизму гораздо легче понять, если принять во внимание, что догматизм представляет собой главное искушение для любого теоретика и, без сомнения, для самого Фрейда в отношении психоанализа. И определенно ради психоанализа он защищал идеал научной аскезы.
По поводу религиозного Weltanschauung , в 1933 году Фрейд сформулировал идеи, которые он выразил в Тотем и табу (1912-13a) о формировании религий, повторяя, по сути, некоторые темы из Будущее иллюзии о том, как религия способствует «стремлению человечества к знаниям» и его инфантильной потребности в защите. Чтобы подчеркнуть, насколько опасен религиозный взгляд на мир для мышления, которое оно ограничивает своими запретами, он также пересмотрел идеи, выраженные в «Цивилизованной сексуальной морали и современных нервных болезнях» (1908d).Большинство наблюдений Фрейда над понятием Weltanschauung на самом деле касалось религии, но он также упоминал искусство, которое для него «почти всегда было безвредным и благотворным; оно не стремится быть ничем иным, как иллюзией» (1933a [ 1932], стр. 160), и философия, о которой он писал: «Философия не противостоит науке, она ведет себя как наука и работает частично теми же методами; однако она отходит от нее, цепляясь за иллюзию. способности представить картину Вселенной без пробелов и связную »(стр.160).
Другой разновидностью Weltanschauung , о которой Фрейд обычно мало что говорил, за исключением своих соображений о войне, была политика, и в частности марксизм, которому он выступал против концепции эволюции обществ, столь же материалистической, как и материалистической. Маркса, но без какого-либо реального обсуждения теорий Маркса, которые, как ему казалось, произошли от «темной гегелевской философии, школу которой окончил Маркс» (стр. 177). Нигилизм анархической разновидности он назвал чистой софистикой; тем не менее, он представляет собой атаку на самую суть научных идеалов, поскольку отменяет критерий истины.
Наконец, размышления Фрейда о понятии Weltanschauung обычно смешивались с искренней и яркой аргументацией в пользу науки, как, например, когда он сказал о простом человеке: «Истина кажется ему не более способной к сравнительной степени, чем смерть. «(стр. 172). Его вывод был настоящим объединяющим кличем: « Weltanschauung , воздвигнутое на науке, имеет, помимо акцента на реальном внешнем мире, в основном отрицательные черты, такие как подчинение истине и отказ от иллюзий.Любой из наших собратьев, который недоволен таким положением вещей, кто требует большего, чем это, для своего сиюминутного утешения, может искать это там, где он может это найти. Мы не будем обижать его, мы не сможем ему помочь, но мы не можем из-за него мыслить иначе »(стр. 182).
Софи де Михолла-Меллор
См. Также: Идеология; Иллюзия; Лингвистика и психоанализ; Новые вводные лекции по психоанализу ; Психоаналитические исследования; Наука и психоанализ; Истина.
Библиография
Фрейд, Зигмунд. (1908d). «Цивилизованная» сексуальная мораль и современные нервные болезни. SE , 9: 177-204.
——. (1912-13а). Тотем и табу. SE , 13.
——. (1927c). Будущее иллюзии. SE , 21: 1-56.
——. (1933a [1932]). Новые вводные лекции по психоанализу. SE , 22: 1-182.
Дж. П. Морленд, Уильям Лейн Крейг: 9780830826940: Amazon.com: Книги
Дж. П.Морленд (доктор философии, Университет Южной Калифорнии) — заслуженный профессор философии богословской школы Талбота Университета Биола в Ла-Мираде, Калифорния. Он является автором, соавтором или соавтором более девяноста пяти книг, в том числе ли существует Бог? , Universals , Blackwell Companion to Natural Theology , Сознание и существование Бога , Философские основы христианского мировоззрения , В поисках твердой веры , Любите своего Бога всем разумом , Вопрос о Боге и Обсуждение христианского теизма .За свою выдающуюся карьеру Морленд был одним из основателей трех церквей, выступал и обсуждал более чем в 175 университетских городках по всей стране и служил в Campus Crusade for Christ в течение десяти лет. Основатель и директор христианского центра Eidos, он также ранее работал специалистом по биоэтике в PersonaCare Nursing Homes, Inc. со штаб-квартирой в Балтиморе, штат Мэриленд. Идеи Морленда освещались как популярными религиозными, так и нерелигиозными изданиями, включая New Scientist , Christianity Today , PBS «Ближе к истине» и журнал WORLD .В 2016 году Морленд был выбран The Best Schools как один из «50 самых влиятельных ныне живущих философов».Уильям Лейн Крейг (доктор философии, Бирмингемский университет, Англия; DTheol, Ludwig-Maximilians-Universität München, Германия), профессор философии в Теологической школе Талбота и Хьюстонском баптистском университете. В 2016 году он был назван The Best Schools одним из 50 самых влиятельных ныне живущих философов. Крейг является автором или редактором более сорока книг, в том числе Космологический аргумент Калама ; Божественное предвидение и свобода человека ; Бог, время и вечность ; и Бог и абстрактные объекты , а также более 150 статей в профессиональных публикациях по философии и теологии, в том числе The Journal of Philosophy , New Testament Studies , Journal for the Study of the New Testament , American Philosophical Ежеквартально , Philosophical Studies , Philosophy и British Journal for Philosophy of Science .
Философов, которых нужно знать, часть II
Фридрих Ницше (1844–1900) был немецким философом, классиком и культурным критиком, чьи весьма оригинальные и проницательные нападки на традиционную западную философию, религию и мораль оказали глубокое влияние на развитие европейской философии в России. 20-го века и оказал влияние на важных фигур во многих других интеллектуальных и художественных областях, включая теологию, психологию, историю, литературу и музыку. Его афористический, романтический и часто поэтический стиль письма и неоспоримые художественные достоинства его немецкой прозы способствовали в конечном итоге популярности и влиянию его мысли.Но его характерные бессистемные и фрагментарные философские размышления были легко неправильно поняты или упрощены. После его смерти аспекты его философии, особенно его понятие «воли к власти», были искажены в сильно искаженных текстах, опубликованных его сестрой Элизабет Фёрстер-Ницше, которая в своих собственных целях попыталась представить своего брата пророком мира. Немецкий национализм и антисемитизм — карикатура, которую с энтузиазмом восприняли деятели культуры нацистского режима в 1930-х годах.На самом деле Ницше ненавидел как национализм, так и антисемитизм. Ницше запомнился многими другими провокационными, но часто неправильно понимаемыми доктринами, включая «мораль рабов», смерть Бога и «сверхчеловека» или Übermensch .
* В начале своей академической карьеры Ницше был признан блестящим филологом-классиком. Он получил докторскую степень в Лейпцигском университете без диссертации или экзамена и был назначен на кафедру Базельского университета, когда ему было всего 24 года.
* В 1870 году, работая санитаром во время франко-германской войны, Ницше заразился дифтерией и дизентерией. После этого у него было постоянное недомогание, мигрень, рвота и проблемы со зрением, которые вынудили его навсегда уйти с преподавания в 1879 году.
* После обрушения на улице в Турине, Италия, в 1889 году, Ницше полностью и навсегда сошел с ума. Последние 10 лет своей жизни он провел в душевной тьме, сначала в приюте, а затем на попечении матери и сестры.Были предложены различные причины его расстройства, включая третичный сифилис и ретроорбитальную менингиому, опухоль на поверхности его мозга за правым глазом.
Аристотелевско-средневековое мировоззрение — Введение в историю и философию науки
Введение
До сих пор мы изучали некоторые из центральных философских вопросов о науке: можем ли мы знать что-нибудь с абсолютной уверенностью? Есть ли универсальный и неизменный метод оценки теории? Каков механизм научных изменений? Есть ли научный прогресс? В чем разница между наукой и лженаукой? Теперь мы переходим к истории науки и сосредоточимся на некоторых примерах основных научных мировоззрений в истории.
Но зачем кому-то беспокоиться об изучении научного мировоззрения прошлого? В конце концов, с точки зрения современной науки, большинство элементов мозаики прошлого было бы просто неприемлемо. Итак, какой смысл изучать теории и методы, которые были отвергнуты так давно? Для этого есть как минимум две причины — историческая и философская.
Причина исторической для изучения мировоззрений прошлого заключается в том, что это помогает нам лучше понять события прошлого.В настоящее время ценится то, что невозможно правильно понять прошлые события, если они не рассматриваются в их собственном историческом контексте . Любой исторический контекст включает в себя не только определенную социальную организацию, экономическую и политическую структуру, но также — и что немаловажно — определенный набор общепринятых представлений о мире. В главе 4 мы уже видели, что невозможно разобраться в случае с Галилеем, не зная общепринятых теорий и не применяя методов аристотелевско-средневековой мозаики его времени.Это можно обобщить: понимание определенного исторического перехода требует знания соответствующего исторического контекста, включая мозаику или мозаику того времени.
Кроме того, существует важная философская причина для изучения мировоззрений прошлого: это помогает нам улучшить нашу картину науки за счет лучшего понимания процесса научных изменений. Представьте себе, какая картина науки возникнет, если мы проигнорируем науку до восемнадцатого века.Нам не нужно гадать. До 1960-х или даже 1970-х было принято отвергать всю доньютоновскую / догалилеевскую науку как не принадлежащую на самом деле истории науки: сотни лет аристотелевской-средневековой науки были отброшены в сторону! В результате наиболее известные философы того времени пришли к выводу, что существует один фиксированный и универсальный метод науки. Хотя мы больше не принимаем идею фиксированного и универсального метода науки, даже в наши дни некоторые философы, тем не менее, все еще верят, что существует один универсальный метод науки.Обычно это неудачный результат их решения пренебречь всей историей знания до 17, -го, века. Если мы отбросим науку прошлого просто потому, что в ней использовался другой метод оценки теории, тогда мы должны быть готовы к тому, что наша наука будет отклонена, как только наши нынешние методы, такие как метод HD, будут заменены каким-то новым методом. Более разумный вариант — признать важность прошлых мозаик и изучить их с особой тщательностью.
Прежде чем мы продолжим, необходимо сделать несколько важных пояснений.Во-первых, любое мировоззрение — это сложный объект с тысячами различных общепринятых теорий и широким спектром методов оценки теорий. Таким образом, исчерпывающее изложение единого мировоззрения может занять объемы. Однако в нашем обсуждении мы сосредотачиваемся на небольшом подмножестве общепринятых теорий и применяем методы, чтобы дать беглый снимок некоторых ключевых элементов мировоззрения.
Во-вторых, на протяжении всей истории существовало множество различных эпистемических сообществ с различными мировоззрениями; из них мы сосредоточимся только на четырех мировоззрениях, которые составляют историческую последовательность — аристотелевско-средневековое, картезианское, ньютоновское и современное.Этот отбор преследует две цели: он дает снимок некоторых из самых влиятельных научных мировоззрений всех времен и помогает проиллюстрировать, как теории, методы и мировоззрение в целом меняются с течением времени.
В-третьих, научные мозаики не статичны. Они постоянно развиваются; теории и даже методы все время меняются. Таким образом, независимо от того, какой год и какое эпистемологическое сообщество мы выберем, мы неизбежно получим снимок мозаики этого сообщества в то конкретное время.История науки — это гораздо больше, чем эти четыре мировоззрения.
В-четвертых, наши реконструкции этих четырех мировоззрений сделаны с высоты птичьего полета: они пропускают любое упоминание о конкретных эпистемических сообществах, несущих эти мозаики. Хотя это приемлемо для вводного учебника, надлежащее историческое исследование должно начинаться с выявления эпистемических сообществ того времени, которые находились под пристальным вниманием, а затем переходить к извлечению содержания их мозаик.
В этой главе мы рассмотрим первое из наших четырех мировоззрений — аристотелевско-средневековую мозаику.Каковы были некоторые из ключевых элементов аристотелевско-средневековой мозаики? Как и любая другая мозаика, аристотелевско-средневековая мозаика включала в себя огромное количество различных теорий и методов. Среди них аристотелевская натурфилософия (физика) одного небесного и четырех земных элементов, гуморальная физиология и медицина, геоцентрическая космология концентрических сферических оболочек, естественная история (биология) и математика, а также аристотелевско-средневековый метод интуиции. обучены опытом.В дополнение к этим элементам мы также находим ряд удивительных включений, таких как астрология, изучение влияния небесных тел на земные события, и богословие, изучение Бога. И астрология, и теология считались законными темами научных исследований, а их теории были частью мозаики того времени. Фактически, разные средневековые общины часто принимали разные богословия, такие как христианство (католическое, ортодоксальное, протестантское и т. Д.), Ислам или иудаизм. В любом случае богословие практически всегда было незаменимым компонентом любой аристотелевско-средневековой мозаики.
Хотя существовало много различных разновидностей аристотелевско-средневековой мозаики, все они разделяли ряд ключевых элементов. В той или иной форме эти центральные элементы оставались принятыми различными эпистемическими сообществами до ок. 1700. Именно на этих элементах мы сосредоточимся в этой главе.
Аристотелевская физика / Натурфилософия
Одним из ключевых элементов этой мозаики была аристотелевская физика или натурфилософия, как ее часто называли в то время.Неявно в этой физике была идея о том, что Вселенная состоит из двух отдельных областей — земной (или подлунной) и небесной. Считалось, что все в пределах земного региона состоит из четырех земных элементов — земля , вода , воздух и огонь . Как мы уже знаем, два из этих элементов — земля и вода — считались тяжелыми , а два других элемента — воздух и огонь — считались легкими .Также считалось, что земля тяжелее воды, а огонь легче воздуха.
Считалось, что все эти элементы занимают естественное положение во Вселенной, и считалось, что каждый элемент имеет естественную тенденцию попадать в это естественное положение и оставаться там. Считалось, что естественное положение тяжелых элементов — земли и воды — это центр Вселенной, и, таким образом, считалось, что они имеют естественную тенденцию опускаться к центру Вселенной. Что касается легких элементов воздуха и огня, то считалось, что их естественное положение — периферия подлунной (земной) области.Следовательно, считалось, что они имеют естественную тенденцию подниматься по радиусу Вселенной к периферии земной области. Основные аристотелевские законы естественного движения можно сформулировать следующим образом:
Эти, казалось бы, основные законы позволили аристотелистам объяснить широкий спектр земных явлений. Почему при подъеме огонь проникает сквозь воздух? Потому что огонь имеет естественную тенденцию подниматься к периферии подлунной области и потому, что огонь легче воздуха, через который он проникает.Почему камень тонет в воде? Это потому, что камень в основном состоит из элемента земли и потому что земля тяжелее воды.
Одним из прямых следствий этой физики была идея о том, что земля, вода, воздух и огонь должны располагаться в том же самом порядке, начиная от центра Вселенной и заканчивая краем земной области. Как самый тяжелый элемент, Земля естественным образом должна собираться в центре Вселенной, а поверх нее — слой воды.После этого идет слой воздуха, за которым следует слой огня в небе; слой, который мы обычно не видим, но знаем, что он есть, потому что именно там поднимается весь горящий огонь. Таким образом, идея геоцентризма подразумевается в этой теории: Земля, которая представляет собой комбинацию элементов земли и воды, обязательно должна быть расположена в центре Вселенной. Важно отметить, что геоцентризм не был результатом случайного выбора, а был продиктован принятой в то время физикой.
Теперь, почему они признали существование именно этих четырех земных элементов? Как мы уже знаем из предыдущих глав, аристотелевско-средневековая наука была наукой здравого смысла ; теория считалась приемлемой, если эксперт понимал интуитивно .Но что же такого интуитивно понятного в идее четырех элементов? Если мы посмотрим вокруг, то увидим, что одни вещи твердые, другие жидкие, а третьи газообразные. Мы также замечаем, что есть огонь, отличный от предыдущих трех. Таким образом, кажется интуитивно понятным предположение, что все вещи сделаны из земли (твердое тело), воды (жидкости), воздуха (газа) и огня. Так что, возможно, именно по этой причине многие различные эпистемологические сообщества в разных географических регионах, включая Японию, Индию и Египет, пришли к схожей идее.Хотя мы больше не принимаем идею четырех элементов, в настоящее время мы принимаем, что твердое тело , жидкое , газ и плазма являются четырьмя состояниями материи. Мы легко можем понять, почему идея четырех элементов казалась интуитивно верной.
В аристотелевско-средневековом мировоззрении также было принято, что четыре земных элемента характеризуются парой чувственных качеств холод / жар и влажность / сухость. Таким образом, огонь горячий и сухой, воздух горячий и влажный, вода холодная и влажная, а земля холодная и сухая.
Поскольку считалось, что элементы обладают определенной парой этих чувственных качеств, и поскольку было известно, что эти качества могут трансформироваться друг в друга, было также принято, что сами элементы могут преобразовывать друг в друга. Такая трансформация потребует изменения по крайней мере одного из основных чувственных качеств. Например, поскольку вода холодная и мокрая, если бы мы превратили ее качество холода в горячее, мы, таким образом, превратили бы воду в пар, т.е.е. воздух. Согласно аристотелевской физике, именно это и происходит при нагревании воды. Идея трансформируемости также объясняет процесс горения древесины. Поскольку дерево падает при падении, можно сделать вывод, что оно состоит преимущественно из тяжелых элементов — земли и воды. Оба эти элемента обладают ощущением холода. При горении это качество холода превращается в горячее, в результате чего части земли превращаются в огонь (горячие и сухие), а водянистые части — в воздух (горячие и влажные).
Эта идея трансформируемости элементов легитимировала изучение этих трансформаций, алхимии. Поскольку четыре элемента трансформируются друг в друга, имеет смысл только изучить, как именно они это делают. В то время как алхимия занималась преобразованиями всех видов, она была особенно заинтересована в получении так называемого философского камня и эликсира жизни — двух неуловимых, но потенциально возможных веществ. Считалось, что философский камень представляет собой алхимическое вещество — камень или порошок, — которое может помочь превратить любой неблагородный металл в золото или серебро.Что касается эликсира жизни, считалось, что это зелье, которое восстановит идеальный баланс телесных жидкостей и, возможно, даст вечную жизнь. Возможность создания как философского камня, так и эликсира жизни основывалась на идее, что металлы, а также телесные жидкости, состоящие из различных комбинаций земных элементов, могут преобразовываться в другие металлы и жидкости. Излишне говорить, что алхимики не смогли произвести ни одно из этих веществ. Это все еще очень открытый вопрос, была ли какая-либо алхимическая теория на самом деле принятой частью аристотелевско-средневековой мозаики, или же алхимические теории были просто исследованы .Хорошо известно, что сама возможность алхимии не подлежала сомнению.
Гуморальная физиология и медицина
В отсутствие каких-либо чудесных эликсиров средневековым врачам приходилось полагаться на более простые средства для восстановления баланса телесных жидкостей. Но что это за баланс и почему было так важно его восстановить? Ответ связан с гуморальной физиологией и медициной, которые были разработаны, среди прочего, Гиппократом и Галеном и были неотъемлемой частью аристотелевско-средневековой мозаики.
Согласно гуморальной теории, человеческое тело состоит из четырех телесных жидкостей, так называемых жидкостей : крови , желтой желчи , черной желчи и мокроты . Почему юморов было ровно четыре? Причина в том, что все в земном регионе, включая юмор в человеческом теле, как полагали, состоит из различных комбинаций четырех элементов. Таким образом, одно важное различие между любыми двумя юморами должно заключаться в тех конкретных комбинациях элементов, которые составляют эти юморы.Естественно, четыре элемента могут сочетаться по-разному, и, следовательно, у разных юморов будет разный преобладающий элемент. В крови преобладающий элемент — воздух. Преобладающий элемент желтой желчи — огонь. В черной желчи преобладающий элемент — земля. Наконец, преобладающим элементом мокроты является вода.
Благодаря преобладающему элементу каждый из этих четырех юморов также характеризовался парой чувственных качеств горячего / холодного и сухого / влажного. Таким образом, желтая желчь считалась горячей и сухой, а кровь — горячей и влажной.Мокрота характеризовалась как холодная и влажная, а черная желчь — как холодная и сухая.
Важно отметить, что как составные части человеческого тела, эти жидкости считались ответственными за здоровье и болезни. Здоровье понималось как состояние идеального баланса между четырьмя составляющими юморами; когда жидкости в правильной пропорции, тогда тело здоровое. Таким образом, болезнь возникает, когда это естественное равновесие нарушается из-за избытка или недостатка определенного юмора. Этот дисбаланс может быть вызван множеством различных факторов, таких как нездоровый режим (недостаток сна, физические упражнения, секс, купание и т. Д.), факторов окружающей среды, (плохая погода, испорченный воздух и т. Д.) Или нездоровое питание.
Но если болезнь — это состояние дисбаланса юмора, то лечение сводится к восстановлению естественного баланса юмора в организме. Было признано, что человеческое тело обладает природной целебной способностью, то есть способностью генерировать в организме жидкости и приводить их в состояние естественного баланса. Таким образом, чтобы вылечить пациента, средневековый врач должен был помочь организму восстановить баланс юмора.Врачу был доступен широкий спектр лечебных средств. Во-первых, считалось, что различная еда определенным образом влияет на баланс юмора. В зависимости от характера заболевания врач может порекомендовать определенную диету. Например, если был диагностирован дефицит крови, врач мог бы посоветовать есть зеленые овощи. Точно так же умеренное потребление вина может быть предписано для нормализации уровня черной желчи, так же как диета из свежих фруктов может быть рекомендована в случае дефицита мокроты.Вдобавок считалось, что многие природные вещества обладают терапевтическими свойствами и часто используются в качестве лекарств для восстановления гуморального баланса. Например, опиум иногда прописывали для уменьшения избытка крови. Также было признано, что человеческое тело обладает естественной способностью к исцелению, поэтому правильный режим часто считался лучшим лечением. Считалось, что упражнения, сон и купание обладают способностью увеличивать или уменьшать соответствующий юмор. Например, считалось, что умеренные упражнения способствуют наращиванию крови, а холодные ванны способствуют выделению мокроты.В крайних случаях, если необходимо немедленно уменьшить специфический юмор, врач может выбрать для очищения тела различные методы очищения организма, такие как слабительные, мочегонные, отхаркивающие средства (кашель), рвотные средства (рвота), клизма, прижигание. (нанесение горячего утюга), а также самый любимый всеми — кровопускание.
Помимо естественных причин болезней, в аристотелевско-средневековой мозаике было принято, что болезнь также может быть вызвана сверхъестественными причинами, то есть может быть божественным наказанием за грех или стимулом для духовного роста.Точно так же, в дополнение к разнообразным естественным методам лечения, исцеление может быть достигнуто сверхъестественными средствами, такими как прямое вмешательство Бога. Таким образом, молитва об исцелении пациента считалась важным дополнением к назначению определенных очищающих организм терапий или предписанию определенной диеты и режима.
Важно отметить, что считалось, что здоровый естественный баланс юмора у разных людей разный. Естественный баланс одного человека — баланс, с которым он родился — может легко отличаться от естественного баланса другого человека.Таким образом, у разных людей будет индивидуальный баланс, в котором преобладает различный юмор. Для некоторых людей кровь будет преобладающим юмором их естественного баланса. Для других — желтая желчь, черная желчь или мокрота. Было принято, что каждый человек рождается с определенным балансом юмора.
Считалось, что особый баланс юмора человека определяет его темперамент или темперамент . Считалось, что существует четыре основных темперамента, каждый из которых характеризовался преобладающим юмором. Холерик Темперамент был результатом преобладания желтой желчи и характеризовался как раздражительный, дерзкий и конфронтационный. Напротив, темперамент сангвиник, , как полагали, был обусловлен преобладанием крови в балансе человека; этот темперамент описывался как оптимистичный, восторженный и общительный. Флегматик Темперамент был результатом преобладания мокроты и изображался как сострадательный, чувствительный и пассивный. Наконец, преобладание черной желчи, как полагали, привело к меланхоличному темпераменту , который изображался как практичный, серьезный и пессимистический.
Поскольку считалось, что разные люди рождаются с разным балансом юмора, то есть с разным темпераментом, врачу было важно уметь определять темперамент пациента, чтобы поставить правильный диагноз, назначить эффективное лечение и рекомендовать определенная диета. Например, поскольку считалось, что сангвиники страдают от избыточного тепла и влаги, они также считались склонными к перееданию и чрезмерному питью. Таким образом, им обычно советуют воздерживаться от жирной пищи, сладостей, а также чрезмерного употребления алкоголя.Напротив, считалось, что меланхолики страдают от чрезмерного холода и сухости, что приводит к кашлю, чувствительной коже и артриту суставов. Поэтому меланхоликам рекомендуется воздерживаться от сухой пищи, потреблять достаточно полезных жиров и пить достаточное количество воды. Точно так же считалось, что холерики предрасположены к чрезмерному нагреванию и сухости, что приводит к головным болям, перенапряжению и травмам. Итак, рекомендуемый режим для холерика будет включать ограничение жирной, соленой и горячей пищи, а также умеренную физическую активность.Наконец, считалось, что флегматики страдают от избыточного холода и влаги, что проявляется в простуде, аллергии и анемии. Следовательно, флегматику рекомендуется употреблять в пищу продукты, способствующие нагреванию и сухости, то есть регулярно есть мясо, а не исключительно вегетарианскую пищу.
Но почему разные люди рождаются с разными темпераментами? От чего зависит, с каким именно темпераментом рождается человек? Конечно, это не может быть случайным и должно от чего-то зависеть. Итак, что будет определять темперамент человека? Короткий ответ: их натальный гороскоп .
Космология и астрология
Чтобы понять, каким образом считается, что натальный гороскоп человека определяет его темперамент, мы должны сделать шаг назад и оценить аристотелевско-средневековые взгляды на структуру Вселенной — их космологию.
Как мы уже знаем, в аристотелевско-средневековой мозаике было принято, что Вселенная имеет две отдельные области — земную и небесную. В то время как земная область, как полагали, состояла из четырех земных элементов: земли, воды, воздуха и огня, небесная область, как полагали, содержала только один элемент — эфир , также известный как квинтэссенция (латинское означает «пятый элемент»). »).Считалось, что небесная область заполнена эфиром, а все звезды, планеты и сферы, к которым они прикреплены, сделаны из эфира. В то время как земные элементы имели естественную тенденцию либо подниматься к периферии земного региона, либо спускаться к центру вселенной, считалось, что естественная тенденция эфира — вращаться по кругу вокруг центра вселенной.
Поскольку эфир вращается вокруг центра вселенной, все планеты и звезды также должны вращаться вокруг центра вселенной, т.е.е. вокруг Земли. Согласно принятой тогда теории концентрических сфер, разработанной Евдоксом, Каллиппом и Аристотелем, каждая планета вложена в твердый кристаллический шар — сферическую оболочку, которая также сделана из эфира и вращается вокруг Земли. Считалось, что вся небесная область состоит из этих плотно расположенных концентрических оболочек. Считалось, что вращение этих сферических оболочек вокруг центра Вселенной объясняет, почему все планеты вращаются вокруг Земли.Считалось, что существует семь планет — Луна, Меркурий, Венера, Солнце, Марс, Юпитер и Сатурн. Чтобы объяснить видимое движение планет вокруг Земли, теория концентрических оболочек постулировала, что каждая планета несет на себе несколько вложенных сфер, каждая из которых вращается немного по-своему. Самая внутренняя планетная сфера будет иметь планету, вложенную в нее, а ее полюса будут прикреплены к немного большей сфере. У этой немного большей сферы свои полюса будут прикреплены к еще большей сфере и так далее до самой внутренней сферы следующей планеты.Самая внешняя сфера была сферой неподвижных звезд, то есть сферой, к которой были прикреплены все звезды. В совокупности эта система вложенных концентрических сфер будет воспроизводить видимые пути планет. Эта система изображена на следующем рисунке:
Важно отметить, что считалось, что эфир небесной стихии неизменен, в том смысле, что он не может трансформироваться в какой-либо другой элемент, он не может быть сгенерирован или поврежден (кроме, конечно, самим Создателем), т.е. быть или перестать быть.Единственное изменение в небесной области было связано с вращением небесных сфер; считалось невозможным создание новой звезды, планеты или сферы. Это резко контрастирует с земным регионом, где считалось, что четыре элемента изменчивы и где генерация и разложение были обычным делом.
Итак, что бы произошло, если бы не было внешних воздействий на земную область? Какого расположения элементов можно было бы разумно ожидать, если бы на законы естественного движения тяжелых и легких элементов не влияло ничто другое? Если бы не было внешних влияний на земную область, то, согласно законам естественного движения, земные элементы были бы расположены в идеальных концентрических сферических оболочках с землей в центре, за которой следует слой воды, слой воды. воздух и слой огня.В таком гипотетическом сценарии не было бы места для континентов или островов, поскольку вся земля должна была бы быть равномерно покрыта водой. Однако мы замечаем, что не вся земля покрыта водой. Фактически, мы видим, что в земном регионе четыре элемента не расположены в идеальных слоях, а смешаны и объединены, чтобы сформировать всевозможные вещи. Но как это возможно? Казалось разумным подозревать, что на земную область каким-то образом влияет что-то внешнее по отношению к ней, то есть небесная область.Вкратце:
Вывод о том, что небесная область влияет на земную область, согласуется с несколькими хорошо известными явлениями. Во-первых, было известно, что Солнце оказывает значительное влияние на Землю, являясь основным источником тепла и света, а также причиной времен года. Точно так же считалось, что Луна — как ближайшее к Земле небесное тело — вызывает широкий спектр земных явлений. Считалось, что Луна увеличивает или уменьшает сток рек, вызывает приливы и отливы и даже влияет на некоторые биологические процессы у растений и животных.Все эти явления ясно указывали на то, что земные процессы каким-то образом зависят от процессов в небесах.
Чтобы объяснить , как , как именно движение небесных сфер влияет на земную область, было предположено, что движение самой внешней звездной сферы обусловлено самим Богом; сфера звезд вечно вращается вокруг центра вселенной из-за своей любви к Богу и в попытке имитировать вечность Бога. Движение звездной сферы приводит в движение внутренние сферы; движение, таким образом, передается каждой последующей сфере, что в конечном итоге вызывает всевозможные изменения в земной области.Хотя существовали значительные разногласия относительно того, какие небесные устройства вызывают тот или иной тип событий в земной области, само существование небесных влияний не подлежало сомнению. Считалось, что существует множество способов, которыми движение небесных тел вызывает изменения в земных регионах (например, Луна вызывает приливы, Солнце приносит тепло и свет). Поэтому было разумно изучить эти влияния и выяснить, как именно изменения в небесной области вызывают различные земные события.Войдите в науку астрологию .
Астрология
Присутствие астрологии в аристотелевско-средневековой мозаике поначалу могло показаться удивительным; в конце концов, сама идея изучения гороскопов в университете кажется абсурдной для студента 21 -го -го века. Тем не менее, к настоящему времени должно быть ясно, что не было ничего странного во включении астрологии в учебные программы средневековых университетов: существование небесных влияний на земные явления было хорошо известно, и, таким образом, не было ничего странного в том, чтобы посвятить время и усилия их изучению. влияет.
Обратите внимание, что в контексте аристотелевско-средневекового мировоззрения термины «астрология» и «астрономия» иногда использовались как синонимы: например, трактат, обозначенный как «астрологический», может легко иметь дело с астрономическими предметами, и наоборот. Однако, чтобы избежать путаницы, мы будем различать изучение движения планет (то есть астрономию) от изучения небесных влияний на земные дела (то есть астрологию).
Когда наблюдатель на Земле изучает положение небесных тел, становится ясно, что все эти тела совершают полный оборот вокруг Земли в течение дня.Дальнейшие наблюдения показывают, что, хотя относительное положение большинства этих тел — звезд — остается неизменным, есть несколько любопытных небесных тел — планет, которые меняют свое положение относительно других небесных тел. Если мы возьмем звезды в качестве фона, то мы сможем заметить, что положения планет постепенно меняются относительно этого звездного фона, то есть планеты блуждают по небу. Продолжая наши наблюдения, мы вскоре замечаем, что Солнце совершает ровно один полный оборот в год и год за годом проходит по небу один и тот же путь.Этот видимый путь Солнца в течение года называется эклиптикой и .
Эклиптика находится в центре пояса, который мы называем зодиаком . Достаточно интересно, что видимые пути всех планет расположены внутри этого пояса зодиака. Другими словами, круги, которые планеты рисуют на небе, не случайны, а находятся примерно в одной плоскости. Таким образом, кажется, что они проходят через один и тот же пояс, окружающий эклиптику — зодиак.
Еще со времен древнего Вавилона было принято делить эклиптику на 360 градусов — как и любой другой круг. Основная причина этого заключается в том, что в году 365 дней, но 365 нелегко разделить на целые числа, и, таким образом, 360 — ближайшее число, которое можно легко разделить на большое количество целых чисел, чтобы получить результат целого числа. — был выбран взамен. Он также хорошо отображается на 30-дневные синодические лунные циклы — циклы между каждой встречей Луны и Солнца.В пределах каждого 360-дневного периода, то есть двенадцати месяцев, существует двенадцать таких циклов. Это также объясняет, почему пояс Зодиака был разделен на двенадцать делений по 30 градусов; каждое деление содержит одно созвездие, то есть один астрологический знак : Овен, Телец, Близнецы, Рак, Лев, Дева, Весы, Скорпион, Стрелец, Козерог, Водолей и Рыбы.
В течение года Солнце проходит через каждый из этих двенадцати знаков, проводя в каждом из них около 30 дней. Неудивительно, что астролог принял это деление на двенадцать месяцев или двенадцать знаков при поиске корреляций между небесными и земными явлениями.Было разумно подозревать, что каждый из этих двенадцати знаков имеет свои отличительные особенности и, следовательно, свое особое влияние на земные события. Единственной оставшейся задачей было понять, как эти разные знаки могут влиять на разные типы событий в земном регионе.
Хотя у астрологии было много отцов, именно Клавдий Птолемей (около 100–170 гг. Н. Э.) Собрал астрологические знания в комплексную систему и дал рациональные объяснения многим ее принципам.Его астрологический трактат Tetrabiblos считался высшим авторитетом по астрологическим вопросам на протяжении аристотелевско-средневекового периода. Среди ключевых постулатов астрологии была идея о том, что каждый человек рождается под одним из двенадцати знаков. Считалось, что знак человека определяется положением Солнца в момент его рождения. Например, считалось, что человек родился под знаком Водолея, если Солнце находилось в созвездии Водолея в момент его рождения.Считалось, что каждый из двенадцати знаков оказывает определенное влияние как на характер человека, так и на его телосложение. Но как планеты могли оказывать такое влияние?
Поскольку считалось, что все в земном регионе состоит из четырех элементов, было разумно предположить, что небесные тела будут влиять на Землю посредством увеличения или уменьшения относительных пропорций четырех элементов в телах людей, а также в теле человека. их окружение. Считалось, что каждая планета оказывает определенное влияние на подлунную область: Солнце нагревает и сохнет, Луна увлажняет, Сатурн в основном охлаждает, Юпитер несколько нагревает и увлажняет и т. Д.Также считалось, что силы планет могут быть усилены или ослаблены в зависимости от их относительного положения. Поскольку каждая из семи планет могла оказаться в каждом из двенадцати знаков, также считалось, что эти знаки могут влиять на то, как каждая планета влияет на земные явления. Это почему? Это потому, что ожидалось, что каждый знак будет по-разному влиять на разные элементы; в результате каждый знак считался связанным с одним из четырех элементов. Овен, Лев и Стрелец считаются огненными знаками и .Близнецы, Весы и Водолей были воздушными знаками . Рак, Скорпион и Рыбы были водяными знаками . И, наконец, Телец, Дева и Козерог были земными знаками . Ожидались разные результаты в зависимости от конкретного положения разных планет в каждом из двенадцати знаков.
Считалось, что, среди прочего, положение планет в момент рождения человека формирует его темперамент. Хотя считалось, что все планеты оказывают определенное влияние на баланс юмора человека, именно положение Солнца в момент рождения человека, как полагали, играло центральную роль в определении темперамента человека.Темперамент человека существенно зависел от знака, в котором Солнце находилось при его рождении. Поскольку у каждого знака есть связанный элемент и, следовательно, связанный юмор, считалось, что один из четырех темпераментов зависит от положения Солнца:
Например, у человека, рожденного под знаком Козерога, преобладающим элементом будет земля. В результате черная желчь будет ее преобладающим юмором, и, следовательно, у нее будет меланхолический темперамент. Точно так же человек, рожденный под знаком Рака, будет иметь воду как преобладающий элемент и, таким образом, флегму как преобладающий юмор, и, следовательно, будет флегматиком.
В то время как положение Солнца, как полагали, определяло темперамент человека, положение других планет, как полагали, определяло более тонкие черты характера человека. Например, если в момент рождения человека Луна была в знаке Близнецов, он был бы беспокойным и был бы предрасположен к путешествиям и познанию нового. Если, однако, Луна находится в знаке Тельца, человек будет предрасположен к устойчивому, шаблонному образу жизни.Считалось, что другие планеты также оказывают значительное влияние на различные аспекты характера человека. Изучение этих различных эффектов было одной из основных задач астрологии.
К настоящему времени должно быть ясно, почему средневековые врачи должны были знать свою астрологию. Поскольку считалось, что на темперамент, здоровье и болезнь человека постоянно влияют небесные влияния, как напрямую, так и через окружающую среду, было бы неразумно предполагать, что медицина может практиковаться без астрологии.Для начала было важно знать темперамент пациента, чтобы понять серьезность болезни. Точно так же, чтобы назначить эффективное лечение, средневековый врач должен был принимать во внимание соответствующие положения планет. Планетарные конфигурации будут определять дозировку лекарств, а также время их приема. Также считалось, что хирургическое лечение, такое как кровопускание или прижигание, должно проводиться только в благоприятное время, продиктованное астрологией.В результате знание астрологии, а следовательно, и астрономии, было незаменимым для практикующего средневекового врача.
Аристотелевско-средневековый метод
Мы уже кое-что знаем об аристотелевско-средневековых критериях принятия теории из глав 3 и 4. В частности, мы знаем, что требование интуиции, воспитанной на опыте, было неотъемлемой частью метода, используемого в большинстве случаев. история знаний на Западе до ок. 1700.Тем не менее, требования средневековых ученых заключались не только в интуиции, воспитанной на опыте. Важно помнить, что любое эпистемологическое сообщество может использовать по крайней мере три различных типа критериев. Используется d emarcation Критерии решают, считать теорию научной или ненаучной. A Критерии приемлемости используются для определения того, принимается ли теория в мозаике. Наконец, критерии совместимости используются, чтобы решить, может ли данная пара теорий быть одновременно принята в мозаике.
Хотя дальнейшие исследования могут выявить другие типы критериев, можно с уверенностью сказать, что, как минимум, любое эпистемологическое сообщество использует эти три типа критериев. Аристотелевско-средневековое сообщество не исключение. Вспомните, что аристотелевско-средневековые критерии разграничения между наукой и ненаукой, которые мы обсуждали в главе 6, были неотъемлемой частью их неявных ожиданий. Также ясно, что они должны были иметь определенные ожидания относительно совместимости , или несовместимости различных теорий.Что касается их принятия критериев, это правда, что требование интуитивной истины было существенной частью этого. Однако были и другие важные требования, которые определяли, что можно и что нельзя допускать в средневековую мозаику. Именно на этих дополнительных требованиях принятия теории мы сосредоточимся в этом разделе.
Начнем с нашего объяснения наиболее общих критериев приемлемости аристотелевско-средневекового метода:
Как мы уже знаем из главы 4, этот метод был основан на двух предположениях о мире.Первое предположение заключалось в том, что каждая естественная вещь имеет свою природу , необходимое качество, которое делает вещь тем, чем она является. Например, неотъемлемое качество желудя, его природа — это способность вырасти в дуб, природа львенка — стать взрослым львом, а непременное качество человека — его способность рассуждать. Второе предположение заключалось в том, что природа вещи может быть интуитивно понятна опытным человеком: чем больше времени кто-то тратит на наблюдение изучаемого предмета, тем лучше он способен понять природу этого предмета.Важно не путать эти предположения с требованиями метода; требования — это те ожидания, которым должна удовлетворять теория, чтобы стать принятой, в то время как допущения — это те представления о мире, из которых эти требования дедуктивно следуют (согласно третьему закону). В случае аристотелевско-средневекового метода требования — это интуитивная истина теории или ее выводимость из того, что интуитивно верно.
Чтобы проиллюстрировать аристотелевско-средневековые требования, рассмотрим пример из геометрии:
Сумма внутренних углов треугольника равна сумме двух прямых углов.
Это утверждение верно, поскольку оно раскрывает саму природу треугольника — это то, что значит быть треугольником. Принимая это утверждение за аксиому, мы можем теперь вывести кое-что более конкретное:
Сумма внутренних углов равностороннего треугольника равна сумме двух прямых углов.
Эта теорема верна, поскольку любой равносторонний треугольник также является треугольником.
Подразумеваемая здесь идея состоит в том, что легче заметить те свойства, которые являются общими для всех объектов класса.Следовательно, любое исследование должно было начинаться с определения наиболее общих первых принципов, аксиом , из которых можно вывести остальную часть системы — теорем . Например, поскольку идея четырех земных элементов — двух тяжелых и двух легких — считалась интуитивно верной, она была принята как одна из аксиом аристотелевско-средневековой натурфилософии. Из этой аксиомы было выведено множество теорем, в том числе идея о том, что Земля, комбинация элементов земли и воды, обязательно должна находиться в центре Вселенной.Все науки аристотелевско-средневековой мозаики будут развиваться аналогичным образом: они будут пытаться уловить самые общие, незаменимые черты изучаемых вещей, а затем приступят к раскрытию более конкретных свойств вещей.
Но что значит быть интуитивно истинным? Да, аксиомы нашего знания следует воспринимать как интуитивно верные, но, конечно, не всякая интуиция является приемлемой интуицией. Согласно Аристотелю и его последователям, интуиция имеет значение, только если они воспитаны годами опыта в соответствующей области.Таким образом, если кто-то хочет знать, какова природа пчел, его следует спрашивать не у случайного человека, а только у эксперта — пчеловода, который всю жизнь наблюдал за пчелами в непосредственной близости. Точно так же, если цель — познать природу человека, он, согласно аристотелизму, должен ссылаться на интуицию философа, который годами наблюдал за людьми и размышлял над их чертами. Ключевым моментом здесь является то, что человек должен иметь жизненный опыт работы с изучаемым предметом, чтобы быть должным образом расположенным, чтобы понять природу этого предмета; поэтому учитывается только интуиция эксперта.Аристотелевско-средневековая наука была наукой здравого смысла , но здравого смысла эксперта, а не непрофессионала.
В дополнение к требованию интуитивной истины аристотелевско-средневековый метод принятия теории включал в себя несколько других составляющих. Одним из важных ингредиентов этого метода было требование, чтобы мы полагались только на наблюдений при оценке теории, т.е. что результаты экспериментов можно эффективно игнорировать.Итак, как можно было игнорировать результаты экспериментов и полагаться исключительно на результаты наблюдений?
Ответ связан с аристотелевско-средневековым различием между естественными и искусственными . Что такое естественное? Вещь называется естественной, , если она не произведена искусственно и, таким образом, имеет внутренний источник изменений. Скала, например, является тяжелым объектом и в силу своей тяжести имеет внутреннюю тенденцию опускаться к центру вселенной.То же относится ко всем естественным вещам. Животные размножаются, потому что это их внутренняя склонность, продиктованная самой их природой. Люди занимаются изучением окружающего мира, потому что это их внутренняя склонность, продиктованная их природой — способность разума. Во всех этих случаях источником изменений является сама природа вещей.
Сравните это с чем-нибудь искусственным , скажем, компасом. Компас создан мастером, чтобы помочь с навигацией, показывая направление на север.Таким образом, он существует ради чего-то , внешнего для себя, то есть ради навигации. То же самое и с часами, которые созданы для внешней по отношению к часам цели — для хронометража. У него нет внутреннего источника изменений, поскольку он существует не ради самого себя, а как средство удержания времени. Согласно аристотелевско-средневековому образу мышления, это относится ко всем искусственным вещам, которые, по определению, созданы людьми для выполнения некоторой полезной задачи и, таким образом, имеют внешний источник изменений.
В аристотелевско-средневековой мозаике было принято, что существует строгое различие между естественным и искусственным — между вещами с их внутренним источником изменения и вещами с внешним источником изменения . Это четкое различие между естественным и искусственным, хотя и чуждое нам в 21, и годах, было принято в аристотелевско-средневековой мозаике и сыграло важную роль в формировании критериев оценки теории.В частности, из этого различия следует, что в искусственных условиях вещи не могут вести себя естественно; естественное поведение предполагает естественные условия. Но любой эксперимент по определению предполагает некую искусственную установку; именно эта искусственная установка отличает эксперимент от наблюдений. Это объясняет, почему в аристотелевско-средневековых мозаичных экспериментах не считались надежным источником знаний. Считалось, что если бы мы раскрыли природу изучаемого предмета, подвергать его экспериментам было бы бесполезно.Другими словами, нужно было изучать вещи в их естественном неизменном состоянии, поскольку эксперименты искусственны и не раскрывают природы вещей. Например, если мы хотим выяснить природу медоносных пчел, мы не должны запирать их в доме, где у них нет доступа к пыльце и нектару. Это поставило бы пчел в непривычную для них среду и, следовательно, не позволило бы нам увидеть, как они ведут себя в своей естественной среде. В результате мы не сможем понять их природу.Единственный правильный способ изучения пчел — наблюдать за ними в их естественном состоянии, когда они ведут себя в соответствии со своей природой. Вообще говоря, в то время было признано, что какие-либо эксперименты недостаточны из-за неизбежного введения искусственной установки:
Третий закон научных изменений предполагает, что эта вера должна была сформировать используемый ими метод, и, конечно же, так оно и произошло. Аристотелевско-средневековое сообщество не приняло бы теорию о природе вещей, если бы последняя в какой-то мере полагалась на эксперименты :
Это должно сделать очевидным, что средневековое отрицание экспериментов как надежного источника знаний было не результатом случайной прихоти, а основывалось на принятом тогда строгом различии между естественным и искусственным.Это ограничение сохранялось до конца 17 -го века. Он был удален с принятием декартовых и ньютоновских мозаик, которые мы обсудим в главах 8 и 9.
Теперь давайте рассмотрим еще один важный компонент аристотелевско-средневекового метода — их требование относительно ограниченной применимости математики. Чтобы понять это требование, мы должны начать с принятого тогда различия между количественных и качественных изменений.Было принято, что, хотя одни изменения касаются количества, формы или размера вещей, другие изменения касаются их качеств, и эти изменения не могут быть выражены количественно. Когда мужчина растет в росте или набирает вес, это примеры количественных изменений, которые можно выразить в числах. Однако, когда человек учится читать или писать или овладевает вторым или третьим языком, мы больше не имеем дела с случаями количественных изменений; эти изменения являются качественными, поскольку их нельзя выразить числами.Приобретение способности говорить на другом языке — это не количество запоминаемых слов, а приобретение нового качества. Точно так же, когда гусеница постепенно превращается в куколку, а затем в бабочку, она приобретает совершенно новые качества, такие как способность летать.
Поскольку качественные изменения считались не поддающимися количественной оценке, в аристотелевско-средневековой мозаике было принято строгое различие между качественными и количественными изменениями.Это не то, с чем мы соглашаемся в настоящее время, в 21, и годах. Например, мы можем утверждать, что изучение нового языка состоит, по сути, из количественных изменений силы огромного количества синаптических связей между нервными клетками в мозгу учащегося. Но в то время считалось, что качественные изменения на самом деле связаны не с изменениями формы, размера или количества, а с приобретением или потерей качеств.
Итак, что это говорит нам о применимости математики? По определению, математика применима только к феноменам , поддающимся количественной оценке, т.е.е. явления, которые можно объяснить числом, формой или размером. В самом деле, чтобы применить математику к определенному типу изменения, мы должны сначала научиться количественно оценить это изменение, то есть выразить это изменение с помощью чисел. Но если качественные изменения нельзя выразить численно, тогда никакая математика к ним не применима. Вот почему в аристотелевско-средневековой мозаике было принято, что математика неприменима к случаям качественных изменений:
Согласно третьему закону, из этого убеждения следует, что никакое математическое описание качественного изменения не может быть принято.Это требование аристотелевско-средневекового метода можно сформулировать так:
Это ограничение коснулось всех областей исследований, связанных с качественными изменениями, включая биологию (естествознание) и физику (натурфилософия). Конечно, не было причин, по которым математику нельзя было применить к тем биологическим явлениям, которые можно было измерить; никто не возражал бы против подсчета, скажем, количества конечностей или зубов определенного существа. Точно так же не было возражений против применения математики для изучения передвижения, поскольку любое изменение положения легко выражается геометрически.Однако когда дело доходило до описания примеров качественных изменений, применение математики считалось невозможным. Представьте себе львенка, который постепенно учится и, наконец, приобретает способность к охоте, или человека, который овладевает определенным ремеслом — такие изменения считались не поддающимися математической обработке. И снова мы видим, как простая линия рассуждений, вытекающая из строгого различия между количественным и качественным, имела серьезные последствия для практики науки.
Сводка
Обобщение мировоззрения — непростая задача. Возможно, лучший способ сделать это — сравнить одно мировоззрение с другим; именно этим мы и займемся в главах 8, 9 и 10, когда будем изучать картезианское, ньютоновское и современное мировоззрения соответственно. В следующих нескольких главах мы несколько раз вернемся к аристотелевско-средневековому мировоззрению и покажем, чем оно отличалось от других мировоззрений.
А пока давайте оценим, насколько взаимосвязаны были различные элементы аристотелевско-средневековой мозаики.Основываясь на требовании принимать только то, что интуитивно верно, то, что является здравым, аристотелевско-средневековая наука сумела достичь высокой степени взаимного согласия между своими различными элементами. Такая степень взаимного согласия с тех пор не повторялась.
Почему философия не торопится отвечать на важные вопросы
Философы периодически беспокоятся о явном отсутствии прогресса в их дисциплине. Тот факт, что наука — всегда компаратор в этих дискуссиях — так хорошо напевает, точно не помогает.Обнаружив его методы и объединив вокруг себя многих из нас, наука выяснила, как связать поведение человека с более крупной физической средой таким образом, чтобы получить информацию о нем, информацию, которую мы можем использовать для полета на Луну или просто принести удовольствие для нашей вечно любопытной префронтальной коры. Философии, по сравнению с этим, похоже, нечем похвастаться.
В последнее время было предпринято несколько попыток развеять беспокойство. Дэвид Папино в статье The Times Literary Supplement в июне 2017 года предполагает, что проблемы философии связаны с парадоксами, которые нам так трудно разгадать, что мы должны ожидать, что ее прогресс будет гораздо менее быстрым, чем прогресс в науке.И в книге Philosophical Progress: In Defense of the Reasonable Optimism (2017) Дэниел Столяр утверждает, что, хотя мы снова и снова возвращаемся к одним и тем же философским темам , вопросов , которые мы задаем по этим темам, меняются от одного раза к другому. , и ответы на них постепенно появляются.
Такие решения проблемы прогресса философии заслуживают внимания. Но все они — я буду другим — сталкиваются с фундаментальной критикой. Некоторые предполагают, что сама идея продвижения к истине ошибочна в философии.Скорее, задача философии — помочь нам эффективно реагировать на социальные и политические проблемы, например, связанные с расой, полом или неравенством, или усилить влияние нашей культуры, или помочь нам достичь исследуемой жизни. Возьмем, к примеру, последнюю освященную веками цель. Если это то, для чего нужна философия, то она прогрессирует по одному человеку за раз, и это возможно, даже если люди последовательно сталкиваются с одними и теми же вопросами и ответами, при этом ни один из ответов никогда не был назван «правильным».
Но не может ли философия выполнять все эти работы и как поиск истины о Больших Вопросах, как предполагают многие философы, в том числе и я? Если бы это было не так, нужно было бы послать упаковку целых способов занятия философией или снабдить их новой идентичностью. Здесь хорошо вспомнить, насколько велико и глубоко любопытство, которое бурлит у нас в голове. Как говорит Аристотель в первом предложении своей книги «Метафизика », все люди по своей природе стремятся понять.И похоже, что не все, что мы хотим понять, решается наукой. Учебники философии заполняются вопросами, весьма отличными от научных.
Теперь нам могут посоветовать взглянуть на историю, которая (так может показаться) обнаруживает небольшую преемственность в поисках ответов на вопросы философии, которые предполагаются понятием прогресса. Как отмечает Карлос Френкель в своем ответе Папино, также в The Times Literary Supplement , натуралистическое мировоззрение многих современных аналитических философов довольно сильно отличается от взглядов греков, не позволяя тем, что мы делаем, вносить прогрессивно улучшающееся расширение их тем.
Однако этот момент не является решающим, поскольку совместные интеллектуальные интересы — и, следовательно, необходимая преемственность — можно различить, перейдя к самому общему уровню исследования. Здесь мы находим то, что Столяр называет философскими темами. В онлайн-статье он упоминает три из них: «связь между разумом и телом, объем и природа человеческого знания, объективность морали». Во всяком случае, в древнегреческой философии были свои натуралисты, досократические атомисты.И идея атомистов о том, что реальность может быть не только одной, но и многих — хотя и является ответом на древние представления, которые мы могли бы считать диковинными, и хотя она частично ведет к современной физике, — может легко стать предметом обсуждения в современном курсе по физике. метафизика, учитывая интересы и условия дискуссий, которые в настоящее время встречаются в этой подполе философии.
Ссылка на современную физику напоминает нам о часто цитируемом факте — что философия возникла первой и породила науку, — который по-своему может лишить легитимности или быстро ответить на вопрос о прогрессе.Разве философия не утратила свой связанный с истиной raison d’être после этого великодушного поступка, передав эстафету науке? Не все ли вопросы из ее учебников постепенно перекочевали в научные учебники?
На самом деле не так. Как отмечает Дэвид Чалмерс в статье, вызвавшей широкое обсуждение в Интернете, «большие вопросы философии» обычно остаются позади, когда наука уходит из дома. «Психология, например, мало что сделала для решения проблемы разума и тела», — пишет он.И у сегодняшних философов остается множество других вопросов, на которые они должны попытаться ответить, даже после — да и в результате — появления науки. Философия хочет знать, является ли природа, которую исследует наука, всей реальностью, или есть что-то еще. Отслеживая с помощью науки бесчисленные причинно-следственные связи, связанные с нашим поведением, философия хочет знать, оставляют ли они для меня место на самом деле быть свободным и заслуживают ли похвалы или порицания за свое поведение. И если есть истины о том, как вещи должны быть , а также научные истины о том, как обстоят дела, что это такое и как они открываются? Могут ли вообще быть истины первого вида? В таком случае, что мы должны сказать о морали? Философия хочет знать.
Homo sapiens — все еще молодой вид и потенциально первый из многих, кто задумывается над интеллектуальными проблемами
Таким образом, трудно понять, как побуждение к достижению прогресса в решении таких вопросов могло быть исключено как незаконное. Но философы не соглашаются друг с другом по поводу них весь день — и будут делать то же самое и всю ночь, если вы дадите им угощение. Чалмерс четко определяет результат: «Не было большого коллективного сближения с истиной по большим вопросам философии.«Что мы должны сказать об этом?
Я хочу предположить, что наука может быть здесь полезной по-новому, не своим примером, а некоторыми из результатов . В частности, новое направление мысли предлагается размышлениями над крупномасштабными фактами, связанными с эволюцией и глубоким геологическим временем. Даже в возрасте около 300 000 лет Homo sapiens все еще молодой вид и потенциально первый из многих — будь то органический или неорганический — размышлял над интеллектуальными проблемами на нашей планете.Как показывает сама наука, наука и философия едва ли сделали свой первый вздох.
Это не должно быть новостью. Первые очертания истории были обнаружены более 200 лет назад. Но мы все еще приспосабливаемся. Конечно, пройдя один или два урока по естествознанию, мы можем говорить о геологических эпохах, уносящих нас на миллионы лет в прошлое: кайнозой, мезозой, палеозой. В отличие от наших предков, мы не думаем, что миру всего несколько тысяч лет. Мы также не считаем конец дней более близким, чем начало.Хотя мы не особо задумывались об этом, мы понимающе кивнем, когда скажем, что жизни, возможно, включая человеческую, осталось пройти миллионы лет — большая часть истории эволюции еще не написана. Но, как выясняется, мы, люди, не очень хорошо умеем делать наши повседневные, живые представления о месте людей в мире в ряд с этими временными фактами. Просто сказать «миллионы» вместо того, чтобы сказать «тысячи», не означает, что мы думаем миллионами.
Отчасти проблема, конечно же, в том, что научные временные рамки не поддаются пониманию.И будущее находится в сравнительно невыгодном положении, если о нем хотят, чтобы о нем знали и говорили: мы никогда там не были. Возможно, существует также связь между нашими тенденциями на макроуровне и тем, что происходит на микроуровне отдельных человеческих жизней. Недавние психологические исследования показывают, что большинство из нас, какими бы старыми или молодыми мы ни были, пребывает в иллюзии, что большие важные изменения в нашей жизни уже произошли. (Это даже называется именем, наводящим на размышления о более серьезных вещах: Иллюзия конца истории.Таким образом, хотя будущее глубокое, а наше прошлое поверхностное, и в некоторой смутной форме многие из нас теперь знают это и могут даже радоваться тому, что может принести будущее, мы все же можем изменить положение вещей в нашем фактическом поведении, обращаясь с одним или еще один человеческий проект, как будто все важное, что когда-либо произойдет, чтобы продвинуть его вперед, должно быть уже произошло .
И вот как мы, кажется, относимся к философии. Беспокойство по поводу прогресса философии со стороны ее практикующих, кажется, проистекает из предположения, что, если бы мы собирались решить поставленные перед нами Большие вопросы, мы бы уже сделали это сейчас или приближались.«Большие ответы» зримо вырисовывались перед нами, как огромные скалы Стоунхенджа. Здесь до сих пор дают о себе знать старые представления о нашем месте во времени, которые после Джеймса Хаттона, Чарльза Лайелла и Чарльза Дарвина действительно должны были стать историей. Вместо этого размышления о глубоком времени побудили бы нас более глубоко задуматься о том, не может ли наша самая наша стадия интеллектуального развития — ранняя также демонстрировать радикальную незрелость развития — и заметить характерный и доступный вид прогресса, который соответствует такой незрелости.
Как понимать такую незрелость? Повседневные примеры показывают, что это понятие можно уточнить одним или обоими способами. Если кто-то называет вас незрелым, они предполагают, что вы в каком-то отношении неразвиты. Но смысл этого зависит от того, смотрят ли они в прошлое, замечают ваши недостатки или смотрят в будущее, осознавая ваш потенциал. Первокурсник, который отвлекается от учебы вечеринками и выпивкой, делает меньше, чем можно было бы ожидать, выдает незрелость в первом смысле.С точки зрения уровня послесреднего образования даже самый трудолюбивый первокурсник демонстрирует незрелость во втором смысле. Она и близко не продвинулась так далеко, как в конечном итоге, если она будет жить и продолжать отключаться. И два вида незрелости, незрелость как недостаток и незрелость как потенциал, могут быть связаны различными способами. Например, может потребоваться избавиться от первого, чтобы сохранить второе. Это, безусловно, верно в отношении вечеринок на первом курсе бакалавриата, когда дело доходит до ее образовательных перспектив.Оба смысла незрелости могут быть с успехом применены к философии.
Вот аналогия, которая поможет нам увидеть в этой незрелости потенциал. Предположим, я никогда не сталкивался с фортепиано и у меня нет музыкальных способностей. Хотя я все еще могу добиться отличных успехов в игре на фортепиано, прогресс будет особенно подходящим для начинающих. Прежде всего, конечно, мне нужно отодвинуть платформу, обратить внимание на клавиши и перестать толкать или тянуть другие части пианино. И многие другие виды непригодного физического поведения могут проявиться даже после того, как я найду клавиши пианино.Мне придется кропотливо отучиться и заменить это поведение. Я буду много практиковаться на более низких уровнях, соединяя вместе элементарные звуки, прежде чем я буду готов перейти к более высоким. Если я еще ребенок, когда начинаю, я могу добиться определенного прогресса, просто ожидая: физическая зрелость, постепенно приближающаяся, позволит мне играть сложные пьесы, требующие более длинных пальцев.
Точно так же мы могли бы сказать, что хорошая философия ранней стадии предполагает знакомство с отличительными видами умственной деятельности и другими соответствующими движениями, индивидуальными и коллективными, которые философия имеет в своем распоряжении (поиск ключей).Это означает использование их для разработки некоторых основных аргументов, мысленных экспериментов, различий и теорий, обнаружение ошибок на этом пути (получение элементарных звуков из клавиш и исправление элементарных ошибок). И для этого нужно делать это множеством разных способов в течение значительного периода времени (практика, практика, практика).
Если то, что у нас есть до сих пор, верно, то мы уже можем заметить кое-что интересное: беспокойство по поводу прогресса философии должно прекратиться, поскольку значительная часть того, что мы уже сделали и делаем в этом предмете, — это просто билет для достижения прогресса. на ранней стадии.В самом деле, именно то, что философы, занимающиеся вопросом прогресса, иногда называют достигнутыми, но находят, что другие не впечатляют, теперь трансформируется в поразительный прогресс и — не случайно — в еще одно свидетельство того, что философия действительно довольно незрела.
Отличный прогресс происходит прямо у нас под носом.
нужно изменить только в нашей системе координат.Чалмерс отмечает обнаружение ошибок: «Произошла большая конвергенция различных более мелких тезисов: например, тезис о том, что знание не является оправданием истинной веры….[Мы] мы особенно хороши в сходстве с отрицательными тезисами, которые исключают определенные конкретные взгляды. «С Сократом мы, кажется, находимся на предварительной стадии исследования, на котором, что вполне уместно, мы все еще часто обнаруживаем то, что мы не делаем». не знаю.
И там, где мы приобрели знания, они скромные, чего можно было ожидать на ранней стадии. Рассмотрим акцент Гэри Гаттинга в его книге What Philosophers Know (2009) на знании, которое достигли философы о различиях — например, различиях между причинностью и принуждением, знанием и истинным мнением, логической и эпистемической возможностью, а также значением и ссылкой. .Здесь есть прекрасные элементарные фортепианные мелодии! То же самое и с нашими знаниями некоторых основных вариантов философии. Мы выделили и сделали пригодными для использования категориальные, пропозициональные, количественные и модальные формы логики. Мы опробовали различные методы и подходы — диалектический, трансцендентальный, скептический, экзистенциалистский, феноменологический, аналитический и так далее. У нас также есть некоторые базовые теории, такие как теория принятия решений и утилитаризм в этике, а также множество тщательно продуманных аргументов — все они являются предметом очень навязчиво точного обсуждения, которое сделало их пригодными для передачи тем, кто придет после нас.Короче говоря: если мы философы на ранней стадии, то отличный прогресс происходит прямо у нас под носом. Необходимо изменить только нашу систему взглядов.
Что требуется, так это умственная ориентация на ранней стадии, которая заставит нас думать о нашей работе как о настройке более поздних стадий. Могут быть прорывные методы и прочное понимание серьезных проблем, но на ранней стадии мы определенно не можем их ожидать. Нам следует искать новаторские установки и элементарные открытия, такие как важные заблуждения и методологические тупики, которые помогут нам расчистить путь для более продвинутой работы философов в будущих поколениях.Это наша ответственность. На ранней стадии философии мы действительно не знаем, куда мы идем, даже зная, что то, куда другие могут пойти в будущем, будет зависеть от того, где мы окажемся. Философия, созданная в этих обстоятельствах, — это первый акт драмы, которая создается на лету (я обязан этим образом философу Хаду Хадсону из Университета Западного Вашингтона).
Здесь, что касается получения системы координат ранней стадии, мы не можем сказать, что философия уже добилась необходимого прогресса.Но нетрудно понять, как это могло случиться. В самом деле, сами наши несоответствия указывают путь, делая явно применимым второе понятие незрелости, упомянутое ранее, понятие незрелости как недостатка. Чтобы реализовать свой потенциал на такой ранней стадии, необходимо избавиться от всего, что нас все еще сдерживает, — например, от склонности отстаивать частную уверенность или замкнутости в той или иной группе, обращаясь в основном к другим, придерживающимся единого мнения и защита взглядов нашей группы на Большие вопросы от всех желающих.Наше легкое предположение о зрелости, которое проявляется в этих вещах, также относится к этой категории. Здесь мы имеем дело с дополнительными ошибками мышления, которые необходимо обнаружить и искоренить, а также с примитивным поведением, сравнимым с теми привычными движениями за фортепиано, которые ученик должен отучить и заменить. Эти вещи сигнализируют о ранней стадии развития; если мы не будем осторожны, они могут сговориться, чтобы удержать нас там.
Конечно, даже на ранней стадии философии мы можем соответствующим образом сформировать позиции, основываясь на том, что, кажется, показывают имеющиеся свидетельства.Это не значит, что мы должны просто замолчать. Напротив: пусть начнется бабель! Для правильной ориентации потребуется привести наши позиции в дружеский диалог с позициями несогласия с другими в как можно большем количестве человеческих конфигураций. Несогласие можно заставить работать на нас: его цель — расширить наше воображение, а также расширить и улучшить для всех совокупность имеющихся свидетельств. Границы расы, пола и стиля должны быть сознательно пересечены с целью постоянного увеличения внушительности этого тела, а также силы и тонкости действий, которые оно позволяет.Удивительно, что кто-то подумал, что философия может очень далеко продвинуться до этого.
Проекты, направленные на такие вещи, как увеличение количества женских голосов, которые можно услышать в философии, на более глубокие разговоры между западной и незападной философией, а также на улучшение отношений между аналитической и континентальной философией на Западе, поэтому получают отличительное обоснование от незрелости философии. . Даже работа защитников окружающей среды и другие усилия, демонстрирующие заботу о будущем человечества, могут быть связаны здесь, поскольку за ранними стадиями философии должны будут последовать более поздние, если философия хочет достичь своей высшей цели.Связывая свою тележку более явно с этими другими аспектами культурной эволюции в наше время под знаменем исправления недостатков, философия расширит и углубит свою совокупность имеющихся свидетельств и, таким образом, добьется того прогресса, который мы хотели бы видеть в настоящее время.
С общепринятой точки зрения, и наука, и философия приближаются к пределу своих возможностей, а с точки зрения того, сколько на самом деле было достигнуто, философия сильно отстает. Но если человеческому разуму еще предстоит пройти немало времени, прежде чем он уснет, тогда, как ребенок, обучающийся на фортепиано, философия также добивается некоторого прогресса, просто ожидая — ожидая, пока ее эмпирическая база данных будет постепенно обогащаться наукой.
Еще 250000 лет у нашего вида будет лишь на полпути к средней продолжительности жизни видов млекопитающих
В своей книге Behave: The Biology of Humans at Our Best and Worst (2017) Роберт Сапольски подчеркивает множество новых связей между биологией и нашим социальным поведением, которые были обнаружены совсем недавно. По его словам, большинство сил, формирующих наше поведение, «связано с биологией, о существовании которой еще не так давно мы даже не подозревали». Интересно, сколько еще информации мы получим по таким вопросам через сто или тысячу лет, и какая новая поддержка позиций (или новых должностей) по свободной воле или по более широким вопросам социальной и политической философии или философии? ума будет подсказано им.Подобные вопросы легко возникают о связях между метафизикой и физикой будущего, между этикой и будущими работами по культурной эволюции или между эпистемологией и будущим искусственного интеллекта (ИИ).
Если он в корне незрелый, тогда философия может позволить себе подождать и посмотреть. И преимущество готовности ждать, стремления выполнить наиболее сложную и далеко идущую работу философии с результатами науки в зеркале заднего вида состоит в том, что деятельность самой науки может рассматриваться как принадлежащая к прогрессу философии , нынешнему .Наука, с этой точки зрения, никогда не покидала своей прародины и продолжает функционировать как рука философии. По крайней мере, его можно было уговорить прийти домой и помочь на выходных.
Конечно, любой из этих человеческих проектов или оба могут быть преобразованы способами, которые мы в настоящее время не можем себе представить, поскольку — если повезет — 2500 лет систематических исследований превратятся в 25000 или 250 000. Даже еще 250 000 лет у нашего вида займет примерно половину средней продолжительности жизни видов млекопитающих на нашей планете.
И, может быть, все это время нам и не понадобится. В книге Homo Deus: Краткая история завтрашнего дня (2015) Юваль Ноа Харари размышляет о том, как будущие версии ИИ, такие как IBM Watson или программы, разработанные Google, могут дать нам системы, которые знают нас и наши проблемы намного лучше, чем мы сами: «Со временем базы данных будут расти, статистика станет более точной, алгоритмы улучшатся, а решения станут еще лучше». В том же ключе мы могли бы представить, скажем, систему, которая в мгновение ока конструирует каждый аргумент. что может быть сделано для существования Бога или нереальности свободы воли, применяя известные правила логического вывода (возможно, вместе с некоторыми ограничениями правдоподобия).Кто знает, насколько таким образом можно сделать большой шаг вперед? Возможно, это млекопитающее скоро найдет средства поддержки своих проектов, которые позволят философскому развитию не по годам.
Но опять же, может и нет. Хотя мы торопимся, Вселенная не торопится. И даже Google в ближайшее время может не разгадать самые глубокие головоломки. Так ли это, полностью зависит от природы реальности, о которой мы определенно не можем судить. Ясно то, что философия еще не , но достигла зрелости, превышающей свои годы, и что нас сдерживало то, что мы этого не видели.Когда мы действительно увидим это, мы будем искать философские занятия, которые подходят нашему незрелому состоянию, стремясь сделать возможной более полную зрелость в будущем. Мы согласимся быть Моисеем в надежде, что Иисус Навин однажды войдет в обетованную землю.
О времени: почему западная философия может нас так многому научить | Философия
Одно из величайших необъяснимых чудес человеческой истории состоит в том, что письменная философия впервые расцвела совершенно раздельно в разных частях земного шара примерно в одно и то же время.Истоки индийской, китайской и древнегреческой философии, а также буддизма можно проследить примерно до 300-летнего периода, начиная с 8 века до нашей эры.
Эти ранние философии сформировали различные способы, которыми люди поклоняются, живут и думают над важными вопросами, которые волнуют всех нас. Большинство людей не формулируют сознательно философские предположения, которые они усвоили, и часто даже не осознают, что они есть, но предположения о природе личности, этике, источниках знаний и целях жизни глубоко укоренились в наших культурах и формируют наши представления. думает, не зная о них.
Тем не менее, несмотря на все разнообразие и богатство философских традиций по всему миру, западная философия, которую я изучал более 30 лет — полностью основанная на канонических западных текстах — представлена как универсальная философия, окончательное исследование человеческого понимания. Сравнительная философия — изучение двух или более философских традиций — почти полностью предоставляется людям, занимающимся антропологией или культурологией. Этот отказ от интереса предполагает, что сравнительная философия может помочь нам понять интеллектуальную культуру Индии, Китая или мусульманского мира, но не условия человеческого существования.
Меня это смутило. Еще несколько лет назад я практически ничего не знал ни о чем, кроме западной философии, традиции, которая простирается от древних греков до великих университетов Европы и США. Тем не менее, если вы посмотрите на мой диплом доктора философии или названия факультетов университета, где я учился, есть только одно, безоговорочное, слово: философия. Недавно и с опозданием я изучаю великие классические философии остального мира, путешествуя по континентам, чтобы познакомиться с ними из первых рук.Это было самое плодотворное интеллектуальное путешествие в моей жизни.
Мое философское путешествие убедило меня в том, что мы не можем понять себя, если не понимаем других. Чтобы узнать других, нужно избегать двойной опасности переоценки либо того, что у нас общего, либо того, что нас разделяет. Наша общая человечность и извечные жизненные проблемы означают, что мы всегда можем учиться и отождествлять себя с мыслями и практиками других, какими бы чуждыми они ни казались на первый взгляд.В то же время различия в способах мышления могут быть как глубокими, так и тонкими. Если мы слишком охотно предполагаем, что можем видеть вещи с точки зрения других, мы в конечном итоге видим их просто с нашей собственной вариации.
Путешествовать по мировым философиям — это возможность бросить вызов убеждениям и способам мышления, которые мы принимаем как должное. Получая больше знаний о том, как думают другие, мы можем стать менее уверенными в знаниях, которые, как мы думаем, у нас есть, что всегда является первым шагом к большему пониманию.
Возьмем для примера время. Сегодня во всем мире время линейно, упорядочено в прошлом, настоящем и будущем. Наши дни организованы по ходу часов, в краткосрочной и среднесрочной перспективе — по календарям и дневникам, история — по хронологии, уходящей корнями в тысячелетия. У всех культур есть ощущение прошлого, настоящего и будущего, но на протяжении большей части истории человечества это основывалось на более фундаментальном понимании времени как цикличности. Прошлое — это тоже будущее, будущее — это тоже прошлое, начало и конец.
Преобладание линейного времени согласуется с эсхатологическим мировоззрением, в котором вся человеческая история строится на окончательном приговоре. Возможно, поэтому со временем это стало здравым смыслом для взгляда на время на западе, в основном христианском. Когда Бог создал мир, он начал рассказ с начала, середины и конца. Как сказано в Откровении, пророчествуя о конце времен, Иисус является эпосом «Альфа и Омега, начало и конец, первое и последнее».
Но есть и другие способы думать о времени.Многие философские школы считают, что начало и конец всегда были одним и тем же, потому что время по своей сути циклично. Это наиболее интуитивно правдоподобный способ размышления о вечности. Когда мы представляем время в виде линии, мы в конечном итоге недоумеваем: что произошло до того, как время началось? Как может линия продолжаться без конца? Круг позволяет нам визуализировать движение назад или вперед навсегда, ни разу не сталкиваясь с окончательным началом или концом.
Циклическое мышление времени особенно имело смысл в досовременных обществах, где было мало нововведений из поколения в поколение, и люди жили очень похожей на жизнь своих бабушек и дедушек, их прадедов и прадедушек на многие поколения.Без изменений прогресс был немыслим. Следовательно, смысл можно было найти только в том, чтобы принять цикл жизни и смерти и сыграть в нем свою роль, насколько это возможно.
Конфуций (551-479 до н.э.). Фотография: GettyВозможно, именно поэтому циклическое время, по-видимому, использовалось людьми по умолчанию. Так считали время майя, инки и хопи. Многие незападные традиции содержат элементы циклического мышления о времени, возможно, наиболее очевидные в классической индийской философии. Индийский философ и государственный деятель Сарвепалли Радхакришнан писал: «Все [ортодоксальные] системы принимают точку зрения на великий мировой ритм.Обширные периоды созидания, поддержания и распада следуют друг за другом в бесконечной последовательности ». Например, отрывок из Ригведы, обращающийся к Дьяусу и Притхви (небесам и земле), гласит: «Что было первым, а какое из них вторым? Как родился? О мудрецы, кто различает? Они несут на себе все сущее. День и ночь вращаются, как на колесе ».
Восточноазиатская философия глубоко уходит корнями в цикл времен года, часть большого цикла существования. Это особенно очевидно в даосизме и ярко иллюстрируется удивительной жизнерадостностью даосского философа 4 века до н.э. Чжуанцзы, когда все думали, что ему следовало оплакивать свою жену.Сначала, объяснил он, он был так же несчастен, как и все остальные. Затем он мысленно вернулся за ее пределы, к самому началу времени: «Во всей суматохе и неразберихе что-то изменилось, и возникло ци . qi изменилась, и появилась форма. Форма изменилась, и у нее появилась жизнь. Сегодня произошла еще одна перемена, и она умерла. Это похоже на смену времен года: весна, лето, осень и зима «.
В китайской мысли мудрость и истина вне времени, и нам не нужно идти вперед, чтобы учиться, нужно только держаться за то, что у нас уже есть.Как выразился шотландский китаевед 19 века Джеймс Легг, Конфуций не считал своей целью «провозгласить какие-либо новые истины или инициировать новую экономику». Это было сделано, чтобы предотвратить потерю того, что раньше было известно ». Менций также критиковал князей своего времени за то, что «они не применяли на практике пути древних королей». Менсий также говорит в предпоследней главе одноименного сборника своих бесед, близком к заключению книги: «Высший человек просто стремится вернуть неизменный стандарт, и, если это верно, массы пробуждаются к добродетели.Самая последняя глава описывает эпохи между великими царями и мудрецами.
Гибрид циклического и линейного времени действует в направлениях исламской мысли. «Исламская концепция времени основана, по существу, на циклическом обновлении истории человечества через появление различных пророков», — говорит Сейед Хоссейн Наср, почетный профессор исламских исследований в Университете Джорджа Вашингтона. Однако каждый цикл также продвигает человечество вперед, при этом каждое откровение основывается на первом — диктовка Корана Мухаммеду является последним, полным свидетельством Бога — до тех пор, пока, в конце концов, серия циклов не завершится с появлением Махди, который правит 40 лет до окончательного приговора.
Таким образом, различие между линейным и циклическим временем не всегда четко. Допущение «или / или» заставляет многих предполагать, что устные философские традиции имеют прямолинейные циклические концепции времени. На самом деле все сложнее. Возьмите философию коренных австралийцев. Не существует единых австралийских первых людей с общей культурой, но в стране достаточно общего, чтобы можно было сделать некоторые предварительные обобщения относительно общих или доминирующих идей.Покойный антрополог Дэвид Мэйбери-Льюис предположил, что время в культуре коренных народов Австралии не является ни циклическим, ни линейным; вместо этого оно напоминает пространство-время современной физики. Время тесно связано с местом в том, что он называет «временем сновидений» о «прошлом, настоящем и будущем, все присутствует в этом месте».
«В каком-то месте живет больше, чем во времени», — так Стивен Мьюке выразился в своей книге «Древнее и современное: время, культура и философия коренных народов». Более важным, чем различие между линейным и циклическим временем, является то, отделено ли время от места или тесно связано с ним.Возьмем, к примеру, то, как мы представляем смерть. На современном Западе смерть в первую очередь рассматривается как истечение индивидуума, с телом как локусом, и местонахождение этого тела не имеет значения. Напротив, Муке говорит: «Многие местные рассказы о смерти человека не столько касаются телесной смерти, сколько о возвращении энергии в место эманации, с которым она заново отождествляется».
Такой образ мышления особенно чужд современному Западу, где погоня за объективностью систематически преуменьшает частное, определенное место.В провокационном и вызывающем воспоминания предложении Муке говорит: «Позвольте мне предположить, что дальнозоркость — это европейская форма философской близорукости и что другие версии философии, возможно, местные, имеют более живую и близкую связь с обществами людей и их способами. говорить о себе ».
Муке цитирует точку зрения австралийского академика Тони Суэйна о том, что концепция линейного времени — это своего рода падение с места. «У меня есть предчувствие, что современная физика выделила эти измерения и работает над ними, и поэтому мы создали время в том виде, в каком мы его знаем, с помощью целого ряда экспериментальных и теоретических работ», — сказал мне Муеке.«Если вы не разделите эти измерения концептуально и экспериментально, то они будут иметь тенденцию сливаться вместе». Его друзья из числа коренных народов независимо друг от друга говорят не столько о времени и месте, сколько о локализованных событиях. Ключевой временной вопрос не в том, «Когда это произошло?» но «Как это связано с другими событиями?»
Это слово очень важно. Время и пространство стали теоретическими абстракциями в современной физике, но в человеческой культуре они представляют собой конкретные реальности. Ничто не существует только как точка на карте или момент времени: все стоит по отношению ко всему остальному.Итак, чтобы понять время и пространство в устных философских традициях, мы должны видеть их не столько абстрактными концепциями в метафизических теориях, сколько живыми концепциями, неотъемлемой частью более широкого способа понимания мира, основанного на взаимосвязи. Хирини Каа, преподаватель Оклендского университета, говорит, что «ключевая основа мысли маори — это родство, связь между человечеством, между собой, между природной средой». Он видит в этом форму духовности.«Океан был не просто водой, его не нужно было бояться или использовать как товар, он стал божеством-предком, Тангароа. У каждого живого существа есть жизненная сила ».
Дэвид Мовалджарлаи, который был старшим юристом народа нгариньин в Западной Австралии, однажды назвал этот принцип взаимосвязанности «образным мышлением». Образцовое мышление пронизывает природный и социальный миры, которые, в конце концов, при таком образе мышления являются частью одного предмета. Как выразился Муке: «Понятие связности, конечно же, является основой всех систем родства […] Женитьба в данном случае — это не просто создание пары, это, в некотором смысле, разделение друг с другом ».
Акцент на связанности и месте ведет к образу мышления, который противоречит абстрактному универсализму, развитому в определенной степени во всех великих письменных традициях философии. Мьюке описывает как один из «непреходящих принципов [коренных австралийцев]», что «образ жизни будет зависеть от ресурсов и потребностей места и времени, и что поведение человека будет определяться ответственностью, характерной для этого места».Это не релятивизм «все идет», а признание того, что права, обязанности и ценности существуют только в реальных человеческих культурах, и их точная форма и форма будут зависеть от характера этих ситуаций.
Календарь майя. Фотография: Alamy Stock PhotoЭто должно быть достаточно ясно. Но традиция западной философии, в частности, стремилась к универсальности, которая замалчивает различия во времени и месте. Слово «университет», например, даже имеет тот же этимологический корень, что и «универсальный».Как заметил один комментатор, в таких учреждениях «поиск истины не признает национальных границ». Место настолько неважно в западной философии, что, когда я обнаружил, что это была тема пятилетней конференции философов Востока и Запада в 2016 году, я задумался, могу ли я вообще что-нибудь принести на вечеринку. (Я решил, что отсутствие места в западной философии само по себе заслуживает рассмотрения.)
Универсалистский подход имеет много достоинств. Отказ принять любую практику как законный обычай породил очень хорошую форму нетерпимости к варварским и несправедливым традиционным практикам самого Запада.Без этой нетерпимости у нас все еще было бы рабство, пытки, меньше прав для женщин и гомосексуалистов, феодалов и неизбираемых парламентов. Универсалистское стремление в лучшем случае помогло Западу преодолеть свои собственные предрассудки. В то же время он узаконил некоторые предрассудки, приняв их за универсальные истины. Философ Кваме Энтони Аппиа утверждает, что жалобы антиуниверсалистов вообще касаются не универсализма, а псевдоуниверсализма, «евроцентрической гегемонии, выдаваемой за универсализм».Когда это происходит, нетерпимость к необоснованному становится нетерпимостью ко всему отличному. Стремление к универсальному превращается в грубую настойчивость в униформе. Утрачивается чувствительность к самым разным потребностям разных культур в разное время и в разных местах.
Это «выдвижение под универсализм» широко распространено и часто подразумевается, при этом западные концепции принимаются как универсальные, но индийские концепции остаются индийскими, китайцы остаются китайскими и так далее. Чтобы положить конец этому притворству, Джей Гарфилд и Брайан Ван Норден предлагают, чтобы те факультеты философии, которые отказываются преподавать что-либо из незападных традиций, по крайней мере, имели приличие называть себя факультетами западной философии.
«Образцовый образ мышления» философии маори и коренных австралийцев может внести поправку в предположение, что наши ценности являются универсальными, а другие — отклонениями. Это делает правдоподобным и понятным идею о том, что философия никогда не бывает лишенной места и что мышление, вырванное из любой страны, вскоре увядает и умирает.
Однако недоверие к универсалистским устремлениям может зайти слишком далеко. По крайней мере, есть противоречие в утверждении, что универсальных истин не существует, поскольку это само по себе универсальное утверждение о природе истины.Правильная точка зрения, вероятно, находится где-то между утверждениями наивных универсалистов и дерзких локалистов. Похоже, что в каком-то смысле даже универсалистское стремление должно быть основано на чем-то более конкретном. Предполагается, что Т.С. Элиот сказал: «Хотя писателю слишком легко быть местным, не будучи универсальным, я сомневаюсь, что поэт или романист могут быть универсальными, не будучи местными». Быть полностью универсальным — значит жить в абстрактной вселенной, слишком оторванной от реального мира.Но точно так же, как романист может коснуться универсалий человеческого состояния через особенности пары персонажей и конкретной истории, так и наши различные региональные философские традиции могут пролить свет на более универсальные философские истины, даже если они подходят к ним, исходя из своих специфических особенностей. углы.
Мы не должны бояться основываться на наших собственных традициях, но мы не должны быть связаны ими. Ганди выразил это поэтично, когда написал: «Я не хочу, чтобы мой дом был обнесен стеной со всех сторон, а окна были забиты.Я хочу, чтобы культуры всех стран разносились по моему дому как можно более свободно. Но я не хочу, чтобы меня сбило с ног. Я отказываюсь жить в чужих домах как нарушитель, нищий или раб ».
На Западе преобладание линейного времени связано с идеей прогресса, апофеоза которого наступила в эпоху Просвещения. До этого, утверждает философ Энтони Кенни, «люди, ищущие идеалов, оглядывались назад во времени, будь то примитивная церковь, или классическая античность, или некоторая мифическая долапсарианская эпоха.Ключевая доктрина Просвещения заключалась в том, что человеческая раса, так далекая от падения с некоторого прежнего возвышения, движется вперед к более счастливому будущему ».
Кенни выражает популярную точку зрения, но многие видят корни веры в прогресс глубже в христианском эсхатологическом религиозном мировоззрении. «Вера в прогресс — это пережиток христианского взгляда на историю как на универсальное повествование», — утверждает Джон Грей. По его словам, светские мыслители «отвергают идею провидения, но продолжают думать, что человечество движется к универсальной цели», хотя «идея прогресса в истории — это миф, созданный потребностью в смысле».
Независимо от того, является ли вера в прогресс изобретением или адаптацией эпохи Просвещения, образ светских гуманистов, наивно полагающих, что человечество находится на необратимом, линейном пути развития, кажется мне карикатурой на их более скромную надежду, основанную на истории, на этот прогресс. произошло, и это возможно. Как говорит историк Джонатан Исраэль, идеи прогресса эпохи Просвещения «обычно сдерживались сильной полосой пессимизма, чувством опасностей и проблем, которым подвержено человеческое состояние».Он отвергает идею о том, что «мыслители эпохи Просвещения питали наивную веру в способность человека к совершенствованию», как «полный миф, созданный учеными начала 20 века, не сочувствующими его утверждениям».
Тем не менее, Грей прав в том, что указывает на то, что линейный прогресс — это своего рода стандартное мышление об истории на современном Западе, и что это рискует ослепить нас в отношении того, как можно потерять достижения или обратить вспять прогресс. Это также способствует чувству превосходства нынешней эпохи над более ранними, якобы менее «продвинутыми» временами.Наконец, он скрывает ту степень, в которой история не повторяется, а рифмуется.
Различные способы, которыми философские традиции понимают время, оказываются далеки от простых метафизических курьезов. Они формируют то, как мы думаем как о нашем временном месте в истории, так и о нашем отношении к физическим местам, в которых мы живем. Это один из самых простых и ярких примеров того, как заимствование другого образа мышления может по-новому взглянуть на наш мир. Иногда, просто поменяв рамку, вся картина может выглядеть совсем иначе.
Следите за долгим чтением в Твиттере по адресу @gdnlongread или подпишитесь на длинное еженедельное электронное письмо здесь.
Это отредактированный отрывок из книги «Как думает мир: глобальная история философии» , опубликованной Granta 4 октября. Чтобы заказать копию за 17,20 фунта стерлингов (20 фунтов стерлингов), перейдите на bookshop.theguardian.com или позвоните по телефону 0330 333 6846. Плата P&P взимается только при заказе по телефону.
Что такое мировоззрение ?. Это больше, чем просто то, как мы смотрим на… | Уилл Кэмпбелл
У всех нас есть свой взгляд на мир.Но что это такое? Из чего он сделан и почему мне это нужно? В этой статье описывается, что это за «путь» и почему он важен.
Мировоззрение часто рассматривается как «фильтр», через который мы смотрим на мир, но это не всегда так.Что происходит, когда мы наблюдаем за окружающим миром? Наши органы чувств собирают данные, наш разум преобразует их в полезную информацию, а затем мы что-то с ней делаем. Есть много способов проанализировать и изучить этот процесс, и необходимо рассмотреть множество различных аспектов этого процесса.Однако наиболее важным аспектом этого процесса, который следует учитывать, является структура идей, которые управляют этим процессом. У всех нас есть эта структура, осознаем мы это или нет, принимаем мы это или отрицаем, неважно. Это обязательно часть того, что делает нас такими, какие мы есть. Эту концепцию принято называть мировоззрением.
Ему были даны и другие названия, например парадигма, личная философия или религиозная точка зрения. Однако наиболее практичным и исчерпывающим используемым термином является Worldview .Во всей простоте он определяется как , как человек смотрит на мир . Однако, чтобы по-настоящему оценить важность и значимость концепции, необходимо более подробное определение. Простое определение заставляет человека упускать из виду детали Мировоззрения, которые делают его чем-то большим, чем просто личный взгляд на вещи. Редко человек задумывается о том, что подразумевается под простым термином , вид , и это уводит его от многих важных реальностей мировоззрений, которые позволяют нам понять, почему их понимание так важно.
Мировоззрение — это система убеждений, которая отвечает на философские вопросы о Боге, Человеке и Космосе, которая влияет на то, как человек относится и взаимодействует с собой, другими и окружающим миром. Это определение обеспечивает более полное и всестороннее определение реальности, которую передает термин Worldview . Его можно описать как структуру взаимосвязанных и взаимно поддерживающих идей и способов организации информации, которые влияют на то, как человек воспринимает реальность и отношения.Мировоззрение, в некотором смысле, создает набор параметров, которые при принятии решения человек фильтрует информацию, чтобы сделать выбор. Он формирует привычки человека, определяет его решения и отношения, устанавливает его моральные принципы и оправдывает образ жизни человека.
Когда человек сталкивается с этой концепцией, может возникнуть соблазн отвергнуть ее. Однако, отвергая его, человек демонстрирует, что он у него есть. Что-то заставляет человека отвергать определенные идеи, и это что-то и есть Мировоззрение, которым обладает этот человек.У каждого Человеческого Существа есть Мировоззрение, но не все Человеческие Существа осведомлены о нем или даже о том, как определить, что это такое. Когда их заставляют обосновать свои ответы на вопросы о происхождении, значении, морали и судьбе, многие люди не будут знать, как реагировать или распознавать, когда один ответ может противоречить другому. Тогда возникает вопрос: если человек не может ответить на такие вопросы связным и соответствующим образом, правда ли то, во что он верит? Если это неправда, должны ли они продолжать жить по ней? Если они будут продолжать жить в соответствии с этим, к чему это может привести для этого человека и тех, на кого он влияет?
Изучая системы убеждений других, мы можем более справедливо сформировать собственное мировоззрение.В конечном итоге мировоззрение человека формируется либо этим человеком, либо другим. Понимая теперь, что мировоззрение влияет на то, как мы думаем, решаем и действуем, что вам больше всего нравится? Какого мировоззрения вы придерживаетесь и как вы отвечаете на философские вопросы о Боге, Человеке и Космосе? Выяснение своего мировоззрения и того, как вы его оправдываете, возможно, может быть самым важным делом, которое вы можете предпринять в своей жизни.