Когнитивные компоненты волевого акта: Когнитивные компоненты волевого акта

Когнитивные компоненты волевого акта

В.А. Иванников рассматривает волевую регуляцию как произвольное изменение (усиление или ослабление) побуждения к действию, сознательно принятому по необходимости (внешней или внутренней) и выполняемому человеком по своему решению. Необходимость такого изменения возникает, как уже отмечалось, при недостатке соответствующей принятому действию мотивации. Что же приэтом делает человек? Как он достигает необходимого изменения побуждения.

ц По мысли В.А. Иванникова, формирование побуждения к волевому действию достигается через трансформацию или создание дополнительного смысла действия. То есть действие после свершения болевого акта осуществляется уже не только в силу исходного (недостаточного) мотива, в согласии с которым было принято решение ⁰ его реализации, но и в силу других мотивов. В исследовании А-В. Запорожца было показано, что в зависимости от того, какой ^сМысл имеет для испытуемого задание, кардинально меняется уровень его исполнения. Трем группам испытуемых предлагали поднимать и опускать достаточно тяжелый груз. Испытуемым первой ^гРуппы не указывали смысл выполнения задания. Испытуемым во

Глава 5. Регуляторные процессы психики. Эмоции и воля

Контрольные вопросы. Тестовые задания

второй группе сообщалась его цель, т.е. их просили поднять гру₃ максимально возможное количество раз, чтобы установить личный рекорд, Испытуемым третьей группы предлагали вообразить ситу. ацию, когда они не просто поднимают груз, а вырабатывают силой своих мышц электроэнергию для того, чтобы в городе зажегся свет Нетрудно догадаться, что наивысший результат был получен у участников последней группы.

Изменение смысла действия возможно через изменение позиции субъекта. Так, в работе А. И. Липкиной отстающим ученикам поручали опекать школьников младших классов. Смена позиции с «ученика» на «учителя, наставника» приводила к изменению самого смысла учебы и, как следствие, к повышению настойчивости в овладении учебной программой.

Смысл действия может также быть изменен при помощи предвосхищения последствий того или иного действия. П.В. Симонов, автор информационной теории эмоций, рассмотренной нами выше (см. раздел 5.1.1), приводил для иллюстрации данного механизма случай из своей жизни. Когда ему не хватило смелости для прыжка с парашютом, он подумал о своем товарище, который не решился прыгнуть накануне. Поставив себя на его место и представив, как стыдно ему было смотреть в глаза друзьям, Симонов прыгнул с парашютом.

Еще один механизм изменения смысла принятого действия заключается в добавлении нового смысла к уже существующему. Например, не только «пробежать 2 километра», но и «по дороге пересчитать все деревья в сквере».

Придание дополнительного смысла принятому действию может осуществляться приемами «мифологического мышления». Тогда недостаточно мотивированное действие способно превратиться в символический акт. Например, студентка может загадать, что, если она хорошо подготовится к семинару, юноша, который ей нравится, пригласит ее в кино.

Последним из распространенных вариантов трансформации смысла является связывание действия с новыми, не типичными для него мотивами (использование приема самостимуляции). Например, женщина, которая решила соблюдать диету, может укрепить свою волю, сказав себе: «Если я продержусь неделю, то куплю себе новое платье».

Гипотеза В.А. Иванникова может быть хорошо проиллюстрирована с помощью знаменитой притчи о строительстве Шартрского собора. Когда у трех людей, каждый из которых толкал перед собой тележку, груженную камнями, спросили «Что ты делаешь?», один ответил: «Везу камни», другой: «Зарабатываю деньги, чтобы про-

рмить семью», а третий сказал: «Строю храм». Очевидно, кто из яХ толкал свою тележку с большим энтузиазмом и чье поведение ) более волевым.

g) Контрольные вопросы

1, Зачем возникают в эволюции эмоциональные процессы? I 2. Как можно объяснить тот факт, что одна и та же информация может вызвать сильную эмоцию или оставить человека равнодушным?

3. Почему представители азиатских культур оценивают европейцев и американцев как более эмоциональных людей, чем они сами? ; 4. Как развивается реакция стресса?

5. Каковы основные признаки волевого действия?

6. С помощью каких механизмов происходит трансформация или создание дополнительного смысла действия, регулирующего выполнение волевого действия?

© Тестовые задания

‘ 1. Гипотеза о том, что различные эмоциональные состояния можно определить по трем характеристикам: успокоению — возбуждению, удовольствию — неудовольствию, напряжению — разрядке, лежит в основе теории…

I А. Джеймса — Ланге.

к Б. Шахтера — Сингера.

Б В. Кэннона — Барда.

ш 2. Сколько универсальных эмоций выделяют в настоящее время психологи?

К А. Три. Б. Десять. В. Сорок пять.

3. В рамках уровневой теории функционирования эмоций предполагается, что эмоциональная реакция сопровождает переработку информации на…

A. Смысловом уровне.

I Б. Семантическом уровне.

B. Сенсорном (аналоговом) уровне.

4. Данные исследований показывают, что, когда человек лжет, он непроизвольно…

* А. Понижает голос. Б. Повышает голос. В. Говорит в более быстром темпе.

5. Согласно современным данным надежным предсказателем субъективного состояния счастья является…

А. Высокий материальный доход. Б. Физическая привлекательность.

В. Лучшее положение по сравнению с окружающими. 6. Какова динамика борьбы мотивов при реализации волевого акта у взрослого человека?

A. биологический мотив побеждает социальный.

Б. Биологический мотив трансформируется в социальный.

B. Социальный мотив побеждает биологический.

Ш Литература Основная

1. Иванников В А. Психологические механизмы волевой регуляции. М 1998.

2. Изард К. Эмоции человека. Издательство МГУ, 1980.

3. Леонтьев А.Н. Лекции по общей психологии. Лекции 48-50. М, 2000.

4. Общая психология. Сборник текстов / Под ред. В.В. Петухова. Вып. П. М., 1998.

5. Психология эмоций/ Под ред. В.К. Вилюнаса, Ю.Б. Гиппенрейтер, Изд-во МГУ, 1984.

6. Психология. Комплексный подход / Под ред. М. Айзенка. Минск, 2002.

Дополнительная

1. Аристотель. Собр. соч. в 4 т. Т. 4. М., 1984.

2. Вилюнас В.К. Психология эмоциональных явлений. М., 1976.

3. Квинн В.Н. Прикладная психология. С.-Пб., 2000.

4. Мацумото Д. Психология и культура. Современные исследования. С.-Пб.-М., 2002.

5. Психология. Учебник для гуманитарных вузов / Под ред. В.Н. Дружинина. С.-Пб., 2001.

6. Рейковский Я. Экспериментальная психология эмоций. М., 1979.

7. Симонов П.В. Что такое эмоция. М., 1966.

8. Узнадзе Д.Н. Психология установки. С.-Пб., 2001.

■-

■ —

■

Глава 6 Регулятивные процессы психики. Внимание

Гений — это внимание. В. Джеймс

6.1. Особенности внимания как психического процесса.

Объективные и субъективные явления внимания

и невнимания

На международном психологическом конгрессе 1925 г. был представлен доклад, который произвел на слушателей глубокое впечатление. Он назывался «Несуществование внимания». Докладчик, представитель гештальтпсихологии, Э. Рубин считал, что слово «внимание» является излишним и вредным, а термин «внимание» означает либо нечто весьма неопределенное, либо нечто неоднородное, в разных случаях различное». Действительно, трудно отыскать в психологии столь же противоречивый предмет, каким оказалось для исследователей внимание.

Многообразие явлений внимания приводит к тому, что каждая группа исследователей прибегает к своему (чаще всего метафорическому) объяснению того, что же все-таки представляет собой внимание. Представители психологии сознания сравнивали внимание ^с лучом прожектора, выхватывающим ясную область сознания; в Когнитивном подходе используется метафора фильтра, производящего селекцию поступающей информации; бытует также метафо-Ра внимания как управляющего центра, который распределяет ограниченный ресурс психической «энергии» между различными ви-Дами деятельности. Историки психологии насчитали 35 различных °Пределений и, соответственно, точек зрения на то, что такое внимание!

Еще одна сложность в изучении внимания заключается в том,

¹ внимание нигде не выступает как изолированный процесс. По

словам П.Я. Гальперина (1958), «и про себя, и внешнему наблюд_е. нию внимание открывается как направленность, настроенность и сосредоточенность любой психической деятельности, следователь. но, только как сторона или свойство этой деятельности». В связи с вышеизложенным очевидно, что внимание не имеет своего отдельного специфического продукта, который может стать предметом рассмотрения. В отличие, например, от желания — продукта моти-вационного процесса, воспоминания — продукта мнемического процесса и т.д. внимание лишь изменяет результат процесса, к которому присоединяется. Внимание — не просто регулятивный процесс психики, оно буквально «встроено» в само протекание других процессов. Таким образом, зачастую складывается мнение, что внимание не может быть суверенным предметом психологической науки. Не соглашаясь с этим мнением, другие исследователи считают, что именно содержательная «пустота» акта внимания делает его удобным для формального изучения. При таком понимании внимание служит своеобразным прототипом других психических процессов и, исследуя его, мы претендуем на получение данных, важных для психологии в целом. Недаром именно с моделей внимания в когнитивной психологии началось осмысление целостного процесса переработки информации человеческой психикой. Кроме того, не следует забывать, что существование внимания — очевидный факт внутреннего опыта каждого человека. Состояние внимания переживается как напряжение, усилие, интерес, удивление, активность и т.д. В последние годы ученых, изучающих внимание, привлек еще один феномен, связанный с явлением всеохватывающего тотального внимания, — опыт «потока». Опыт «потока» (М. Чиксентми-хайя, 1990) сопряжен с осуществлением деятельности, которая доставляет субъекту наслаждение сама по себе, вне прямой зависимости от ее конечного результата. К деятельностям такого рода молено отнести игру, медитацию, вдохновение, любовные переживания и т.д. Многие люди, которых спрашивают, зачем они тратят время и деньги на практически бесполезные занятия, порой даже связанные с риском для жизни (например, альпинисты, ныряльщики, гонщики), отвечают, что делают это именно для того, чтобы достигнуть состояния полного погружения в деятельность или, другими словами, максимально интенсивного внимания.

Внимание в целом как психический феномен обладает рядом свойств. Во-первых, состояние внимания характеризуется не только особыми субъективными переживаниями, но и четко выраженными объективными признаками. Это различные соматические проявления (специфические позы, задержка дыхания, учащение

НУ-

яьса) и наблюдаемое повышение продуктивности деятельности, «о-вторых, внимание может быть произвольным и непроизвольным- Термины «концентрация» и «абсорбция» отражают аспект произвольности внимания. О концентрации говорят в том случае, _когда мы намеренно направляем внимание на объект. Состояние абсорбции возникает в том случае, когда нечто захватывает наше внимание помимо воли. В-третьих, внимание обладает рядом динамических характеристик: оно может направляться, сосредоточиваться, удерживаться, колебаться, распределяться, переключаться и отвлекаться. В соответствии с основными свойствами внимания формулируются и вопросы конкретных исследований. Как быстро может переключаться внимание? Как долго можно удерживать внимание на одном объекте? Какова максимальная интенсивность внимания? На сколько объектов одновременно может быть направлено внимание? Какие факторы приводят к отвлечению внимания? Наконец, надо отметить, что внимание обладает не только положительным влиянием на психические процессы. Зачастую приходится фиксировать отрицательные эффекты внимания, когда излишнее внимание нарушает плавное протекание деятельности. Можно упомянуть известный «эффект сороконожки»: как только бедное насекомое задумалось, в какой же последовательности она перебирает своими многочисленными ножками, оно уже не смогло сделать ни шагу.

Значимость проблематики внимания в повседневной жизни проявляется в многочисленных характеристиках личности человека, связанных с фактором внимания. Человек может быть как наблюдательным, собранным, усидчивым, внимательным, усердным, целеустремленным, так и рассеянным, халатным, разболтанным, ветреным, легкомысленным, непредусмотрительным.

Антонимом понятия «внимание» выступает «рассеянность». Можно говорить о четырех качественно различных видах рассеянности. Студенческая рассеянность переживается как состояние «пустой головы». Низкая концентрация внимания сопровождается в этом случае стремительным переключением внимания с одного предмета на другой. Поэтическая рассеянность присуща людям, Переполненным разнородными идеями. «Роение» мыслей приводит ^к тому, что внимание, достигающее высоких степеней концентрации ^в каждый отдельный момент времени, быстро перескакивает с одно-^ГР объекта на другой и создает противоположный эффект. Такое Явление называют еще «скачкой идей». Профессорская рассеянность Представляет собой псевдо-рассеянность. В данном случае речь идет ⁰ Максимальной концентрации на одном объекте (обычно теме на-УЧныу изысканий) в ущерб адекватному реагированию на внешние

Глава 6. Регулятивные процессы психики. Внимание

бытовые обстоятельства. Старческая рассеянность наблюдается при общем снижении уровня функционирования организма. Зд_есь плохая концентрация сопровождается низкой переключаемостью Пожилой человек «застревает» на одном объекте на длительное вр_е. мя, но все же не может эффективно осуществить действие с ним.

6.2. Классические теории внимания

Когнитивные компоненты волевого акта

Психология Когнитивные компоненты волевого акта

Количество просмотров публикации Когнитивные компоненты волевого акта — 137

Наименование параметра	Значение
Тема статьи:	Когнитивные компоненты волевого акта
Рубрика (тематическая категория)	Психология

В. А. Иванников рассматривает волевую регуляцию как произвольное изменение (усиление или ослабление) побуждения к действию, сознательно принятому по необходимости (внешней или внутренней) и выполняемому человеком по своему решению. Необходимость такого изменения возникает, как уже отмечалось, при недостатке соответствующей принятому действию мотивации. Что же

приэтом делает человек? Как он достигает необходимого изменения побуждения.

ц По мысли В.А. Иванникова, формирование побуждения к волевому действию достигается через трансформацию или создание дополнительного смысла действия. Таким образом действие после свершения болевого акта осуществляется уже не только в силу исходного (недостаточного) мотива, в согласии с которым было принято решение ⁰ ᴇᴦο реализации, но и в силу других мотивов. В исследовании А-В. Запорожца было показано, что исходя из того, какой ^сМысл имеет для испытуемого задание, кардинально меняется уровень ᴇᴦο исполнения. Трем группам испытуемых предлагали поднимать и опускать достаточно тяжелый груз. Испытуемым первой ^гРуппы не указывали смысл выполнения задания. Испытуемым во

Глава 5. Регуляторные процессы психики. Эмоции и воля

Контрольные вопросы. Тестовые задания

второй группе сообщалась ᴇᴦο цель, т.е. их просили поднять гру

3 максимально возможное количество раз, чтобы установить личный рекорд, Испытуемым третьей группы предлагали вообразить ситу. ацию, когда они не просто поднимают груз, а вырабатывают силой своих мышц электроэнергию для того, чтобы в городе зажегся свет Нетрудно догадаться, что наивысший результат был получен у участников последней группы.

Изменение смысла действия возможно через изменение позиции субъекта. Так, в работе А. И. Липкинои̌ отстающим ученикам поручали опекать школьников младших классов. Смена позиции с ʼʼученикаʼʼ на ʼʼучителя, наставникаʼʼ приводила к изменению самого смысла учебы и, как следствие, к повышению настойчивости в овладении учебной программой.

Смысл действия может также быть изменен при помощи предвосхищения последствий того или иного действия. П.В. Симонов, автор информационной теории эмоций, рассмотренной нами выше (см. раздел 5.1.1), приводил для иллюстрации данного механизма случай из своей жизни. Когда ему не хватило смелости для прыжка с парашютом, он подумал о своем товарище, который не решился прыгнуть накануне. Поставив себя на ᴇᴦο место и представив, как стыдно ему было смотреть в глаза друзьям, Симонов прыгнул с парашютом.

Еще один механизм изменения смысла принятого действия состоит в добавлении нового смысла к уже существующему. Например, не только ʼʼпробежать 2 километраʼʼ, но и ʼʼпо дороге пересчитать все деревья в сквереʼʼ.

Придание дополнительного смысла принятому действию может осуществляться приемами ʼʼмифологического мышленияʼʼ. Тогда недостаточно мотивированное действие способно превратиться в символический акт. Например, студентка может загадать, что, в случае если она хорошо подготовится к семинару, юноша, который ей нравится, пригласит её в кино.

2) 2. Структура волевого акта

3) Волевой акт может иметь разную структуру, в зависимости от количества компонентов, и длительность этапов его осуществления. Волевые действия бывают простые и сложные.

4) К простым волевым действиям относятся те, при осуществлении которых человек без колебаний идет к намеченной цели, то есть побуждение к действию непосредственно переходит в само действие.

5) В сложном волевом акте можно выделить, по крайней мере, четыре фазы:

6) Первая фаза — возникновение побуждения и предварительная постановка цели.

7) Вторая фаза — обсуждение и борьба мотивов.

8) Третья фаза — принятие решения.

9) Четвертая фаза — исполнение решения.

10) Дадим краткую характеристику каждой из четырех фаз.

11) Первая фаза характеризует начало волевого акта. Волевой акт начинается с возникновения побуждения, которое выражается в стремлении что-то сделать. По мере осознания цели это стремление переходит в желание, к которому добавляется установка на его реализацию. Если же установка на реализацию цели не сформировалась, то волевой акт может на этом завершиться, так и не начавшись. Таким образом, для возникновения волевого акта необходимо появление мотивов и их преобразование в цели.

12) Вторая фаза волевого акта характеризуется активным включением в него познавательных и мыслительных процессов. На этом этапе происходит оформление мотивационной части действия или поступка. Дело в том, что мотивы, появившиеся на первой стадии в виде желаний, могут противоречить друг другу. И личность вынуждена проанализировать эти мотивы, снять существующие между ними противоречия, осуществить выбор.

13) Третья фаза связана с принятием одной из возможностей в качестве решения. Однако не все люди принимают решения быстро, возможны продолжительные колебания с поиском дополнительных фактов, способствующих утверждению в своем решении.

14) Четвертая фаза — исполнение этого решения и достижение цели. Без исполнения решения волевой акт считается незавершенным. Исполнение решения предполагает преодоление внешних препятствий, объективных трудностей самого дела.

2) Эмоциональная сфера психики: понятие и сущность.

• Основные аспекты и проблемы изучения эмоциональной сферы

• Определение и специфика эмоций

• Связь эмоциональной и когнитивной сфер

Основные аспекты и проблемы изучения эмоциональной сферы.

Как известно, психология — наука о том, как человек ориентируется в окружающем мире. Живя в этом мире, человек определенным образом относится к тому, что в нем происходит. Она пытается познать его, и не только его, но еще и свой внутренний психический мир. Путешествие в свой внутренний мир связано с эмоциями и чувствами человека.

Когда человек умеет разбираться в своем психическом мире, ей гораздо легче решать сложные жизненные проблемы, вступать в общение с другими людьми, получать от них помощь и внимание.

Разобраться в себе — это прежде разобраться в собственных переживаниях.

Каждый человек имеет круг своих предпочтений, симпатий и антипатий: кто-то очень эмоционально чувствительный, умеет сопереживать, второй не обращает внимания на чувства и эмоциональное состояние другого человека, не считает это необходимым; кто умеет контролировать интенсивность проявлений своих эмоций и чувств, другой же в этом бессилен; некоторые могут испытывать огромную гамму переживаний, другому это недоступно.

Что же такое эмоциональная сфера психики? Традиционно рассматривают две сферы психики — когнитивную и эмоциональную и две главные функции — познавательную и регулятивную.

Познавая с помощью психических процессов свой мир, мир других, окружающий мир, человек реализует свое право на избирательность познания, его страстность. По словам С. Л. Рубинштейна, психические процессы в своей целостности — не только познавательные, но и «аффективные», эмоционально-волевые. Они выражают не только знания о явлениях, но и соответствующее отношение. Таким образом, эмоциональная сфера может рассматриваться как составная аффективной сферы.

В языке всех народов мира различаются ум, сердце и во-ля. Первый дает человеку жизнь ума, второе — жизнь чувств, третья — жизнь действия, или фактическое жизни (И. М. Сеченов).

Значение эмоциональной сферы человеческой жизниотчетливо раскрыто М. Ланге:

«Порывы души есть не только важнейшими деятелями жизни каждого человека, а вообще выступают мощными силами природы среди тех, что мы знаем. Каждая страница в истории народов, равно как и в истории отдельного человека, свидетельствует о непреодолимой их силе, буря страстей стоила большего количества человеческих жертв и уничтожила больше стран, чем ураган, и потоки страстей смели больше городов, чем потоки воды » М. Ланге. психологические опыты, 1890).

В чем же заключается суть жизни чувств или жизнь сердца? Жизнь чувственной, страстной сферы каждой психики, жизнь эмоций, чувств? Какие проблемы здесь стоят?

Ставший традиционным тезис о нерозробленности психологии эмоций сравнению с интеллектуальными процессами и волей. Причина этого заключается главным образом в том, что эмоции — это специфическая характеристика психического, интимная его характеристика.

На сегодня психология эмоций остается отраслью психологии с неустоявшейся терминологией.

Дискуссионным является вопрос, какие признаки, характерные именно для эмоций, можно считать определяющими в наших знаниях об эмоциях. Согласно классическому подходу, категория эмоций должна иметь набор четких признаков, причем необходимых и достаточных. Речь идет о наборе органических или поведенческих реакций. Однако установить четкие границы этих признаков чрезвычайно трудно.

Прототипичный подход подчеркивает определение прототипа эмоции как категории, т.е. на определении типичной ее представителя, который имеет достаточное количество признаков, характерных для категории эмоций. Возьмем, например, как прототип радость. Другие виды эмоций различаются по степени типичности, в зависимости от того, сколько они имеют общих с прототипом признаков. Например, гордость имеет подобные радости органические и поведенческие изменения. Часто говорят: «глаза светятся радостью, гордостью «Однако где проходит грань между общими и индивидуальными признаками и какие признаки более, а какие менее типичны? Ответ на сегодня дать сложно.

Данный подход подчеркивает градуированную внутреннюю структуру категории эмоций с размытыми границами. Так, называя эмоцию, мы прежде всего ориентируемся на высоко-типичные примеры, которые, однако, не ограничивают поле этой категории. Количество признаков, их нюансов изменяется в онтогенезе (чем старше становится человек, тем больше этих признаков), а также в зависимости от специфики культуры в плане универсальности эмоций. Общие проблемы психологии эмоций имеют два аспекта: теоретический и практический. Теоретический аспект касается вопроса о месте эмоций в структуре психического. Можно ли рассматривать эмоции, сводя их к явлениям низшего порядка, например, относительно мышления? Пожалуй, нет. Нельзя признать превосходство процессов интеллектуальных относительно процессов эмоциональных.

Актуальны и сегодня слова Л. С Выготского относительно того, что отрыв интеллектуальной стороны нашего сознания от аффективной, волевой стороны представляет собой одну из коренных пороков всей традиционной психологии. Другая недостаток — это редукционизм, сведение эмоций к физиологическим процессам.

Различные психологические направления своеобразно подходят к проблеме эмоций, их места в структуре психического. Классический бихевиоризм считает, что можно вообще обойтись без понятия «эмоция», предпочитая понятию «активация» (возбуждение). По мнению бихевиористов, это понятие имеет большую объяснительную силу и дает возможность упорядочить терминологию, описывающую эмоциональную сферу.

Приведем некоторые другие точки зрения. Так, в русле изъятие эмоциональных явлений с психологической теории и экспериментальных исследований показателен подход к эмоциям как к организмического возбуждения. 3. Фрейд, основатель психоанализа, считал эмоции, или аффект единственной побудительной силой психической жизни на основе инстинктивных ощущений. Однако последователи Фрейда начали рассматривать аффект как интрапсихический фактор, пробуждает фантазии или желание индивида. Осознание человеком себя как личности, которая живет и активно взаимодействует с окружающим миром, предполагает желание, эмоции. Важность роли эмоций в поведении человека отмечал и известный зарубежный специалист по психологии обучения О. Мауэр:

«… Эмоции являются одним из ключевых, фактически незаменимых факторов в тех изменениях поведения или его результатов, что мы называем обучением «. Эмоции человека чрезвычайно важны для самого существования живого организма и вообще не заслуживают противопоставление» ума «(Зак . Изард, 2000).

И в зарубежной, и в отечественной психологии распространился подход, согласно которому эмоции создают первичную мотивационную систему человека. И вообще — именно с эмоции начинается поведение. Эмоции запускают познавательные процессы и управляют ими.

Теоретически не решенным остается вопрос о постоянстве присутствия эмоций в структуре психического. Или это эпизодический феномен, который не всегда имеется в психике, или эмоция всегда присутствует, всегда ощущается человеком, без нее нет действий и поступков?

Неоднозначным является и понимание того, в какой плоскости психического — сознательной или подсознательной — формируются эмоции. Классический психоанализ выводит их из бессознательного, нередко подчеркивая необходимость их контроля, подавления, поскольку они связаны с разрядкой сексуальной энергии.

Гуманистическая психология концентрирует внимание на естественной взаимодействия эмоций с другими подсистемами личности, свободном раскрытии переживаний, эмоционального потенциала личности. Представители данного направления ищут ответы на вопросы: Какова роль личности в создании эмоциональных переживаний? Есть ли эмоции простой реакцией на раздражители внешнего мира? Как актуальные эмоции связаны с эмоциональными чертами личности? Как связаны эмоции и волевая активность? Какое место эмоций в построении структуры личности?

Здесь мы выходим на серьезную проблему — связь эмоций с волевыми процессами, личностью в целом. Большинство теорий эмоций и теорий личности не связаны друг с другом. Авторы теорий личности могут даже не вспоминать о проблеме эмоций. Авторы теорий эмоций могут не соотносить свои концепции с данными теорий личности, теряя необходимую информацию о влиянии эмоций на поведение личности: ее деградацию или личностный рост. Если рассмотреть эмоцию как психическое явление, которое всегда существует в трех ипостасях — процесс, состояние, свойство, то каждый из подходов характеризуется более пристальным вниманием к какой из ипостасей Теоретические аспекты эмоциональной сферы тесно связаны с практическими. Речь идет, прежде всего, о роли психологии эмоций в воспитании личности и личностном росте. Проблемы развития интеллектуальных чувств удивления, любопытства, еще древние философы считали пусковыми для человеческого познания, очень важны в построении учебного процесса. Формирование же эстетических чувств дает человеку возможность найти красоту в мире, красоту в себе, без чего невозможна гармония в жизни человека, в семье, в обществе. Достаточно весом значение эмоциональных явлений в этиологии и синдромах различных психических заболеваний (психозов, неврозов). Целый ряд психосоматических расстройств связано с непониманием эмоциональных переживаний, природы и механизмов их возникновения. И психиатры часто должны решать вопрос: эмоции являются причиной психопатологии, нарушение мышления, установок вызывает изменение эмоций?

Еще один практический аспект психологии эмоций — влияние эмоций на деятельность. Какую роль выполняют эмоции в организации или дезорганизации эмоциональной поведения? Всегда негативные эмоции дезорганизуют деятельность, а положительные ее организуют? Эмпирические исследования свидетельствуют о высоком уровне самоорганизации при отрицательных эмоциях.

Чрезвычайно важной является проблема влияния эмоций на деятельность в экстремальных ситуациях. Какие механизмы — условно-рефлекторные или безусловно-рефлекторные — определяют эмоциональные переживания? Какова вероятность коррекции, регуляции этих переживаний?

По степени изученности эмоции, чувства занимают далеко не первые места среди других психологических понятий. Это связано со сложностью их анализа как чрезвычайно интимных образований. Развитие современной психологии, появление и укоренение гуманистического направления, онтологически ориентированных подходов, разработка основ духовной психологии позволяют все глубже постигать субъективные измерения эмоций и чувств человека, его эмоциональных свойств и состояний.

Основные понятия, которыми описываются эмоциональные явления: эмоциогенные ситуации, эмоциональные реакции, актуальные эмоции, устойчивые эмоции, переживания, эмоциональность. Эмоциогенных ситуации — это такие, которые могут вызвать у субъекта те или иные эмоциональные переживания, причем эмоциогенность ситуации определяется мерой значимости раздражителя, который вызывает определенную эмоцию. Эмоциональные реакции связаны с эмоциогенностью ситуации. Чем выше эмоциогенность ситуации, тем более похожи эмоциональные реакции (изменения в вегетативных системах, поведении, экспрессии) разных людей.

Актуальные эмоции (ситуативные) воплощают активно-избирательное отношение субъекта к отраженного, т.е. актуальную эмоциональную реакцию в определенных ситуациях. Устойчивые эмоции представляют устойчивую склонность к переживанию эмоций определенной модальности, то есть эмоциональность. Актуальная эмоция реализуется в актуальных эмоциональных переживаниях и состояниях, которые осознаются как изменения в самом субъекте. Эмоциональность как проявление устойчивых переживаний является исходным уровнем реагирования на эмоциогенную ситуацию; это устойчивая характеристика личности, индивидуальная свойство

Формы переживания чувств

Общепринятым является выделение следующих форм переживания чувств: чувственный тон, эмоциональное состояние, настроение, страсть, стресс, аффект.

Чувственный тон – эмоциональная окраска ощущения, восприятия, мышления, речи и т.п. В некоторых случаях эмоциональная окраска восприятия оказывается врожденной. Например, некоторые запахи, боль отличаются ясно выраженным неприятным чувственным тоном. Но в большинстве своем чувственный тон социален, т.е. является следствием прошлого опыта (приятный собеседник, нежная листва и т.п.).

Эмоциональное состояние – непосредственное переживание какого-либо чувства, например наслаждение от хорошей музыки. Эти состояния могут быть стеническими или астеническими, полезными или отрицательно влияющими на человека.

Настроение – общее эмоциональное состояние, окрашивающее в течение длительного промежутка времени психические процессы и поведение человека. Настроение в ервую очередь зависит от мировоззрения человека, его социальной деятельности и направленности в целом, однако оно может быть связано и с состоянием здоровья, временем года, погодой, окружающими условиями и т.п.

Страсть – стойкое и длительное проявление эмоций, являющихся доминирующим мотивом деятельности. Страсть может быть положительной или отрицательной. Положительной можно назвать страсть к учебе, профессиональному совершенствованию, обеспечивающую расцвет, развитие личности. Страстность в работе – важное эмоциональное качество учителя. Отрицательные страсти – алкоголь, наркотики, деньги, вещи. При наличии такого рода страстей человек теряет моральный облик, становится рабом своих вожделений.

Стресс – психическое состояние, вызванное экстремальными для данной личности условиями. Стресс имеет ряд проявлений: физиологические (изменение пульса, окраска кожных покровов, потоотделение, напряжение мышц) и психические (изменение эмоционально-моторной и эмоционально-сенсорной устойчивости, внимания, памяти, мышления, появление импульсивных действий и т.п.). В настоящее время общество проявляет повышенный интерес к стрессовым состояниям людей. Это определяется широким распространением профессий, связанных с высокой психической напряженностью.

Аффект – стремительно и бурно протекающая эмоция взрывного свойства, относительно кратковременная. Аффект имеет ярко выраженные внешние признаки: повышенную двигательную активность или, наоборот, атрофию движений («остолбенел» от радости). Аффект охватывает человека вследствие ослабления контроля сознания над протеканием эмоций (гнев, ярость, страх и т.п.).

КОГНИТИВНЫЕ РАССТРОЙСТВА – ГАУЗ СО «Полевская центральная городская больница»

Когнитивные расстройства личности – это специфические нарушения, происходящие в познавательной сфере индивида и включающие следующие симптомы: снижение памяти, интеллектуальной работоспособности и снижение других когнитивных процессов мозга в сравнении с персональной нормой (исходным уровнем) каждого индивида. Познавательными или когнитивными функциями называют наиболее сложные процессы, проистекающие в головном мозге. При помощи этих процессов осуществляется рациональное постижение окружающего мира, взаимосвязь и взаимодействие с ним, характеризующееся целенаправленностью.

К познавательным функциям следует отнести: восприятие (прием) информации, обработку и анализ данных, их запоминание и последующее хранение, обмен данными, выработка и реализация плана действий. Причинами когнитивных расстройств может быть множество недугов, отличающихся по механизмам и условиям возникновения, течения болезни.

ПРИЧИНЫ КОГНИТИВНЫХ РАССТРОЙСТВ

Когнитивные нарушения по своей природе бывают функциональными и органическими. Функциональные нарушения в познавательной сфере формируются в отсутствии прямого поражения головного мозга. Переутомление, стрессы и постоянное перенапряжение, отрицательные эмоции – все это может являться причиной функциональных познавательных расстройств. Функциональные нарушения познавательной сферы могут развиться в любом возрасте. Такие расстройства не считаются опасными и всегда исчезают или существенно уменьшаются их проявления после ликвидации причины нарушений. Однако в отдельных случаях может потребоваться применение медикаментозной терапии.

Органические состояния в когнитивной сфере возникают вследствие повреждения головного мозга в результате заболеваний. Они чаще наблюдаются у людей старшего возраста и носят обычно более устойчивые черты. Однако правильная терапия даже в этих случаях помогает добиться улучшения в состоянии и препятствует нарастанию нарушений в дальнейшем.

Наиболее частыми причинами органических патологий в когнитивной сфере считаются: недостаточность кровоснабжения мозга и возрастное понижение массы мозга или атрофия.

Недостаточность кровоснабжения мозга может наступать вследствие гипертонической болезни, сердечнососудистой патологии и инсультов. Поэтому очень важным является своевременное диагностирование перечисленных заболеваний и правильное их лечение. В противном случае могут возникнуть серьезные осложнения. Артериальному давлению, поддержанию уровня сахара в норме и холестерина в крови следует уделять особое внимание. Выделяют также сосудистые когнитивные расстройства, которые развиваются вследствие хронической ишемии головного мозга, повторных инсультов или их сочетания. Такие патологии делятся на два варианта: расстройства, возникающие как результат патологии мелких сосудов, и нарушения вследствие патологии крупных сосудов. Нейропсихологические особенности обнаруженных состояний, отражающие их взаимосвязь с нарушением в работе лобных долей мозга, будут свидетельствовать о сосудистой этиологии когнитивных расстройств.

Сосудистые когнитивные расстройства личности сегодня довольно распространены в практике неврологических патологий.

При атрофии головного мозга, вследствие возрастных изменений, формируются более выраженные патологии когнитивных функций. Такое патологическое состояние именуется болезнью Альцгеймера и считается прогрессирующим заболеванием. Однако темпы нарастания патологий в когнитивной сфере могут значительно варьироваться. Преимущественно, симптомы характеризуются медленным нарастанием, вследствие чего больные могут на протяжении многих лет сохранять независимость и самостоятельность. Огромным значением для таких больных обладает адекватная терапия. Современные методы терапии помогают добиться улучшения в состоянии больного и длительной стабилизации проявлений.

Также причинами патологий в когнитивной сфере могут быть другие заболевания головного мозга, сердечно-сосудистая недостаточность, заболевания внутренних органов, нарушение в обмене веществ, злоупотребление алкогольными напитками или другие отравления.

СИМПТОМЫ КОГНИТИВНЫХ РАССТРОЙСТВ

Расстройство когнитивных функций характеризуется специфической симптоматикой, которая зависит от того, в какой степени выраженности находится патологический процесс, и какие отделы мозга он затрагивает. Поражение отдельных участков обуславливает нарушения отдельных когнитивных функций, однако все же чаще встречается расстройство нескольких сразу или всех функций.

Расстройство когнитивных функций вызывает снижение умственной работоспособности, ухудшение памяти, трудности с выражением собственных мыслей или осмыслением чужой речи, ухудшение концентрации внимания. При тяжелых нарушениях пациенты могут ни на что не жаловаться вследствие потери критичности к собственному состоянию.

Среди патологий познавательной сферы самым частым симптомом считается ухудшение памяти. Вначале возникают прогрессирующие нарушения в запоминании недавних событий, а постепенно и отдаленных событий. Наряду с этим может снижаться умственная активность, нарушаться мышление, вследствие чего человек не может правильно оценить информацию, ухудшается способность обобщать данные, делать выводы. Еще одним не менее распространенным проявлением познавательных нарушений является ухудшение концентрации внимания. Индивидам с такими проявлениями сложно поддерживать энергичную умственную деятельность, концентрироваться на конкретных задачах.

Под понятием умеренные когнитивные расстройства личности обычно подразумевают нарушение работы одного либо нескольких когнитивных процессов, выходящих за границы возрастной нормы, но при этом не доходящих до выраженности деменции. Умеренные когнитивные нарушения, главным образом, считаются патологическим состоянием, результатом которого трансформации на данной стадии не исчерпываются только лишь возрастными инволютивными процессами.

В соответствии с данными ряда исследований, синдром умеренных познавательных расстройств наблюдается у 20% индивидов старше 65 лет. Также исследования свидетельствуют о том, что деменция развивается у 60% индивидов с данной патологией в течение пяти лет.

Умеренные когнитивные расстройства в 20-30% случаев носят устойчивый или вяло прогрессирующий характер, другими словами не преобразуются в деменцию. Такие расстройства способны в течение довольно длительного времени оставаться незамеченными индивидами. Однако если обнаружено наличие нескольких симптомов за короткий срок, то стоит обратиться к специалистам за консультацией.

О наличии расстройства когнитивной сферы свидетельствуют следующие симптомы: сложности в выполнении обычных счетных операций, трудности с повторением только что полученных сведений, нарушение ориентации в малознакомой местности, трудности в запоминании имен людей, новых в окружении, очевидные сложности в подборе слов при обычном разговоре.

Умеренные когнитивные расстройства, выявленные на ранних фазах своего развития, довольно успешно поддаются коррекции при помощи лекарственных препаратов и различных психологических методик.

С целью оценки выраженности нарушений когнитивной сферы применяются специальное нейропсихологическое тестирование, которое заключается в ответе на ряд вопросов и выполнении некоторых заданий пациентом. В соответствии с результатами тестирования становится возможным определить наличие отклонений определенных когнитивных функций, а также их выраженность. Задания теста могут быть в виде простых математических действий, таких как прибавление или вычитание, написания чего-нибудь на бумаге, повторения нескольких слов, определения показанных предметов и др.

ДЕМЕНЦИЯ (СЛАБОУМИЕ)

Деменцией называется состояние головного мозга, которое приводит к постепенному снижению мыслительной способности; иными словами острота мышления неуклонно «притупляется». Деменция чаще всего поражает именно пожилых людей — развивается старческая деменция (старческое слабоумие). Чем старше мы становимся, тем выше риск развития деменции. У людей в возрасте 65 лет деменция встречается в 5% случаев, а после 80 лет — уже у каждого пятого. Тем не менее очень важно понимать, что деменция вовсе не является нормальной частью процесса старения, это состояние нельзя путать с распространенной «старческой забывчивостью». Помните, что диагноз «деменция» устанавливает только врач и он же определяет причину её возникновения.

КАК ПРОЯВЛЯЕТСЯ ДЕМЕНЦИЯ?

Человек, у которого развивается деменция, постепенно теряет способность к ясному мышлению. У него «путается» память — на начальных стадиях он не может вспомнить события, которые происходили недавно, но зато очень ярко помнит события своей молодости и детства. Также очень характерны снижение интеллекта и плохая концентрация внимания, которая выражается в невозможности на чём-либо сосредоточиться и выполнить запланированное дело до конца. Постепенно человек утрачивает ориентацию в окружающем (перестаёт понимать, где он находится, не узнаёт родных и близких) и теряет способность к самообслуживанию. При этом состояние организма и всех его систем зачастую остаётся удовлетворительным, что приводит к необходимости длительного (иногда продолжающегося годами) ухода за таким больным.

Особые беспокойства для ухаживающих причиняют изменения его характера. Поначалу это обычно проявляется в виде угрюмости и раздражительности, однако позднее человек может стать агрессивным и пытаться причинить вред себе и окружающим. При тяжелых формах деменции возможно серьёзное нарушение психики.

КАКОВЫ ПРИЧИНЫ ДЕМЕНЦИИ?

Деменция обычно связана со множеством различных причин. Наиболее часто она развивается из-за болезни Альцгеймера или по причине атеросклероза сосудов, снабжающих кровью головной мозг.

• Болезнь Альцгеймера чаще всего становится причиной деменции (более чем в 60% случаев). При болезни Альцгеймера головной мозг по непонятной причине повреждается и в нём уменьшается количество нервной ткани, благодаря которой осуществляется мышление.
• Сосудистая деменция — вторая по частоте после болезни Альцгеймера причина деменции (около 20% случаев). В этой ситуации деменция развивается в результате закупорки множества мелких сосудов, питающих наш головной мозг, и как следствие, возникает повреждение нервной ткани.
• Существуют и другие, более редкие причины деменции, например алкогольная деменция или деменция после перенесённых тяжёлых инфекционных заболеваний, поражающих головной мозг (например, сифилиса).

КАК БЫСТРО РАЗВИВАЕТСЯ ДЕМЕНЦИЯ?

Как правило, деменция прогрессирует медленно, на протяжении нескольких лет, скорость её развития зависит от причины заболевания и индивидуальных особенностей человека. У пациентов, страдающих болезнью Альцгеймера, время от лёгких нарушений памяти до полной неспособности к самообслуживанию обычно занимает около 8-10 лет, однако, подчеркнём ещё раз, скорость развития болезни может быть неодинаковой у разных людей.

ЧТО ВАЖНО ЗНАТЬ О ЛЕЧЕНИИ ДЕМЕНЦИИ?

— Существуют лекарственные средства, замедляющие развитие заболевания. Помните, что выбор лекарства и его доза зависят от многих факторов и должны подбираться индивидуально. Деменцию нужно начинать лечить как можно раньше!

Поддержка и уход за человеком, страдающим деменцией, — важнейшая часть лечения, которая ложится на родных и близких больного.

Психика и реальность. Единая теория психических процессов. Часть VII. Сквозные психические процессы и механизмы психической интеграции. Глава 22. На пути к единой теории психических процессов — Гуманитарный портал

О необходимости соотнесения когнитивных, эмоциональных и регуляционно-волевых процессов Весь ход последовательной постановки задач теории психических процессов, строящейся на едином концептуальном базисе, ясно показал, на какие принципиальные трудности наталкивается исследование каждый раз, когда оно подходит к очередной «пограничной заставе», отделяющей одну область психических явлений от другой. Даже внутри сферы когнитивных структур, входящих в первый блок психологической триады (познание, чувства, воля), «концептуальные заборы» и соответствующие им «языковые барьеры» оказались достаточно трудно преодолимыми. Таковы были полярные теоретико-эмпирические ситуации понятийных отождествлений или запараллеливаний, возникающие у психологических рубежей, которые разделяют ощущение и восприятие, образное и мыслительное познание, допонятийное и понятийное мышление. Но если такая существенная разнородность методических подходов, категориальных схем и соответствующих научных языков столь явно обнаруживается в области явлений, объединённых не только общеродовой принадлежностью к психической сфере, но и включённостью в один и тот же её вид, то есть основания ожидать, что межвидовые концептуальные рубежи и языковые барьеры, преодоления которых потребует переход к следующим компонентам психологической триады, окажутся весьма «укреплёнными». Действительно, в психологии эмоций царит более яркая пестрота «разноязычия», чем в психологии интеллекта. Не только самый факт принадлежности эмоций к психической сфере, но и максимальная выраженность их субъективно-психологической специфичности сомнений никогда не вызывали. Феноменологические эмоциональные процессы и состояния описываются в терминах собственно психологического языка. Его субъективная специфичность выражена в столь предельной форме («наслаждение», «страдание», «радость», «печаль», «любовь», «ненависть», «экстаз», «тоска»), что создаёт впечатление идиоматической непереводимости на какой-либо другой язык и поэтому часто трактуется как основной носитель уникального своеобразия психических явлений. Вместе с тем, и, вероятно, именно поэтому проблема эмоций, как и во времена Н. Н. Ланге, продолжает оставаться «Золушкой» психологии. Поэтому и возникает необходимость в разработке сколько-нибудь законченной системы понятий, которая связала бы единым подходом субъективно-психологическую феноменологию эмоций с их основными закономерностями и механизмами, тем более, когда речь идёт о теории, которая позволила бы осуществить перевод с языка психологии эмоций на более общий язык принципов организации всех психических процессов. В противоположность такой «спрятанности» субъективнопсихологической специфики эмоций их объективные детерминанты и внешние проявления, вполне доступные наблюдению, можно легко обнаружить. Фактически они воплощают в себе индикаторы скрытых субъективных эмоциональных состояний. Поэтому эмоции, как и мышление, являются предметом исследования ряда смежных научных областей. Физиология изучает их соматические и вегетативные проявления, биология, со времён широко известной работы Ч. Дарвина, рассматривает эмоции как фактор эволюции, средство приспособления и мотивационную детерминанту поведения, социология исследует социальную детерминацию, а этика — нравственный характер и ценностную иерархию человеческих чувств. Здесь, таким образом, как и в отношении познавательных, в частности мыслительных, процессов, опять-таки обнаруживается множественность подходов, разнородность понятийных систем и соответствующая им разобщённость научных языков. Именно по причине такой множественности и аналитической дробности научных подходов и абстрактности собственно концептуальной формы научного познания эмоций, основная специфика которых состоит в их конкретной непосредственности, неразложимой целостности и интимном сочетании субъективно-психологических и объективных, соматических проявлений, отображение глубин эмоциональной жизни и воспроизведение богатства её красочной и противоречивой картины реализуется преимущественно в сфере искусства, средства которого позволяют сохранить живое дыхание её естественной целостности. Между тем, в результате развития синтетических направлений и подходов современной науки все острее становится теоретически и практически обоснованная необходимость раскрыть парадоксальную конкретно-целостную природу эмоций также и средствами абстрактных концептов, позволяющих проникнуть в глубоко скрытые внутренние закономерности познаваемой реальности. Но такой способ познания по самому своему существу предполагает возможность перевода конкретного языка субъективно-психологической феноменологии эмоций на абстрактный язык общих закономерностей их организации. Чтобы такой перевод с одного языка на другой был возможен без потери их специфичности, требуется охватить единым подходом, во-первых, разные аспекты самих эмоциональных процессов и, во-вторых, эмоциональные и когнитивные процессы как разные частные формы психических явлений. Только в этом случае перевод с языка общих закономерностей и физиологических механизмов психических процессов на более частный язык психологической теории эмоций и, далее, на ещё более конкретный язык их психологической феноменологии — перевод, который своей обратимостью устранил бы идиоматичность субъективного описания эмоциональных состояний, станет возможным. Если в языках феноменологического описания и теоретической интерпретации эмоций оказались разобщёнными — вопреки их органической взаимосвязи — собственно психологический и вегетативно-соматический аспекты психических процессов, то в сфере воли аналогичному разобщению подверглись аспекты психических процессов, выражающие, с одной стороны, отношение этих процессов к их объекту, а с другой — к регулируемому ими действию. Термины, в которых описываются и с помощью которых интерпретируются волевые процессы («мотив», «цель», «произвольность», «волевой акт»), оказываются не менее «идиоматичными», чем лексический состав языка, описывающего эмоции. Детерминируемые внешними объектами когнитивные компоненты психических процессов, программирующие и регулирующие двигательные акты, и структура самих этих регулируемых поведенческих актов отделены друг от друга большим числом посредствующих звеньев, чем субъективнопсихологические и вегетативно-соматические компоненты эмоций, объединённые их общей детерминированностью состояниями субъекта психики. Поэтому субъективный язык психологии воли и объективный физиологический язык, на котором описываются произвольно регулируемые поведенческие акты, оказались ещё дальше отстоящими друг от друга, чем научные языки описания разных компонентов эмоциональных процессов. На одном полюсе традиционных интерпретаций, связывающих сознание и поведение, оказалось понятие воли как «чисто» психической, свободной и даже спонтанной активности, которая вообще не поддаётся объективному описанию и детерминистическому объяснению, а на другом — «чисто» физиологические категории системной организации двигательных поведенческих актов. Язык-посредник, позволяющий осуществить взаимоперевод этих полярных категорий, в традиционно-психологических концептуальных схемах фактически отсутствует. И хотя ход развития психологии и смежных наук делает все более явной эмпирическую и теоретическую необоснованность такого концептуального разрыва, теория волевого регулирования, которая должна заполнить этот промежуточный понятийный вакуум, делает пока в лучшем случае лишь свои первые шаги. Между тем, потребность в преодолении этих концептуальных и языковых барьеров как между разными аспектами волевой регуляции, так и между волевыми процессами, с одной стороны, и процессами эмоциональными и познавательными — с другой, присутствует в этом третьем блоке классической психологической триады, столь же определённо и неотвратимо, как и в первых двух. Разобщённость традиционных концептуальных схем и научных языков, имеющих своим объектом три основных класса конкретных психических процессов — познавательных, эмоциональных и волевых, аналогична теоретической ситуации в области соотношения основных понятий классических психологических концепций, ставивших своей задачей раскрыть специфическую природу всякого психического процесса. Если в концепциях ассоцианизма, гештальтизма, функционализма, бихевиоризма, энергетизма и операционализма обособлялись друг от друга и универсализировались разные аспекты общей специфики всякого психического процесса (способ связи в ассоцианизме, структура или форма организации в гештальтизме, вероятностная мера организации в бихевиоризме и так далее), то здесь, при аналитическом рассмотрении конкретных психических процессов, доминирующий аспект каждого из классов психологической триады абстрагируется от других аспектов, содержащихся в процессах этого же класса. Так, собственно когнитивные аспекты интеллектуальных процессов отделяются от эмоциональных и регуляторных компонентов, собственно эмоциональные компоненты чувств абстрагируются от их когнитивно-информационных аспектов, а регуляционные функции волевых процессов отчленяются от тех познавательных и эмоциональных психических структур, которые эту регуляцию осуществляют. Такое абстрагирование неизбежно и даже полезно на тех этапах развития науки или на тех стадиях исследования, когда вычленяются основные аспекты изучаемого объекта и кристаллизуется соответствующая им система понятий. Именно на этом основана стратегия настоящего исследования, реализованная в предшествующих работах автора (Веккер, 1959; 1964; 1974; 1976; 1981) и состоящая в попытке раскрыть те исходные закономерности организации отдельных когнитивных структур и интеллекта в целом, которые воплощают формы инвариантного отображения объективной реальности, взятые в абстракции от эмоциональных компонентов психических процессов. На последующих же стадиях такое искусственное обособление превращается в гипостазирование абстракций и тем самым становится тормозом. И дальнейшее развитие теории требует синтетического соотнесения ранее аналитически отщепленных друг от друга концептов, соответствующих основным аспектам исследуемой психической реальности (см. также Веккер, Либин, готовится к печати). Таковы в самых общих чертах главные корни концептуально-логических трудностей, создающих — вопреки общей принадлежности интеллектуальных, эмоциональных и волевых процессов к единой психической сфере — внутри этой сферы меридианальные или вертикальные сечения, преодоление которых оказалось задачей не менее важной, чем предпринятые нами переходы через параллели или горизонтали, разделяющие разные уровни интеллекта, начинающиеся с элементарных ощущений и кончающиеся абстрактными концептами (см. части I–IV настоящей монографии). Об онтологическом парадоксе субъекта Существенно подчеркнуть ещё одно принципиальное отличие эмоциональных и волевых процессов от процессов когнитивных. Все рассмотренные в первых частях монографии когнитивные процессы находятся в рамках того, что нами было названо гносеологическим, или эпистемологическим, парадоксом психики. Суть его заключается в том, что, будучи свойством своего носителя, телесного субстрата, все познавательные процессы, начиная от простейших, сенсорных, и заканчивая высшими, концептуальными, в своих конечных, итоговых, результативных характеристиках не поддаются формулированию в терминах внутренней динамики или внутренних сдвигов в их телесном субстрате, а могут быть сформулированы в терминах, фиксирующих свойства отображаемых этими процессами внешних объектов. Однако если мы не просто описываем любые явления реальности, в том числе и психические явления, а хотим перейти к их научному объяснению, мы должны вывести их как нечто производное от своего носителя, как его свойства и проявления. Трудности научного объяснения свойств психических процессов как производных по отношению к их материальному, телесному носителю, трудности выведения психических свойств из динамики их телесного субстрата послужили основанием дуалистических концепций психики. Сознание нельзя вывести из силы материи, из диспозиции органов, считал Декарт. Но если изучаемое явление по каким-либо причинам не удаётся вывести из соответствующих ему состояний носителя, то оно автоматически и уже независимо от установок исследователя утрачивает в его представлении характеристики производного явления и само становится исходным, перестаёт быть свойством и автоматически, логически превращается в носителя свойства. Убеждение в том, что познавательные психические процессы невыводимы из характеристик и свойств материального органа, и привело Декарта к выводу об их особой субстанциальной природе. Чтобы снять гносеологический парадокс, необходимо найти такие состояния материального носителя, которые сами поддаются формулированию в терминах свойств отображаемого объекта. Только в этом случае возможно показать, что когнитивные процессы, несмотря на их обращённость не к субъекту-носителю, а к внешнему объекту, являются всё-таки свойствами своего материального носителя, и только в этом качестве их можно объяснить как вторичные и производные по отношению к состояниям последнего. Именно поиск таких состояний материального носителя познавательных процессов, которые поддаются формулированию в терминах свойств объекта, вывел ещё И. М. Сеченова за рамки обособленного центрального звена психического акта в сферу рефлекторного взаимодействия носителя психики с её внешним материальным объектом-раздражителем. На следующем, более обобщённом теоретическом уровне анализа этот поиск привёл психологию к использованию обобщений кибернетики, теории информации и теории инвариантов, ибо искомые состояния носителя, поддающиеся формулированию в терминах свойств внешних объектов, — это неизбежно такие его состояния, которые сохраняют инвариантными (в известном диапазоне) свойства отображаемых внешних объектов. Таким образом, предпосылки интерпретации когнитивных процессов в терминах теории инвариантов идут из глубины самой психологии, содержатся по сути дела в эмпирической природе самого гносеологического парадокса когнитивных процессов. Можно сказать, что оказалась оправданной стратегия максимально возможного расчленения субъективных и объективных компонентов психических процессов, выделение в них собственно инвариантных познавательных компонентов и в силу этого — соответствующее абстрагирование от субъекта, поскольку он представлен в инвариантных когнитивных структурах в скрытом виде и относящиеся к нему переменные не входят в общие структурные формулы соответствующих процессов. Тем самым получила оправдание и апостериорное обоснование стратегия поэтапного продвижения от элементарных когнитивных процессов ко всё более и более сложным в направлении к выстраиванию теории субъекта как носителя этих процессов. Но уже на том этапе исследования возникали существенные ограничения и трудности дальнейшего использования этой стратегии. Однако эти ограничения, которыми можно и даже необходимо было пренебречь при анализе когнитивных процессов, приобрели очень существенное значение при исследованиях процессов эмоциональных и волевых. Речь идёт о влиянии на психические процессы состояний и характеристик самого субъекта-носителя психики. Ограничения применявшейся ранее стратегии касаются по преимуществу трёх основных моментов. Первый из них состоит в том, что переменные, относящиеся к субъектуносителю психики, не входя в общие структурные формулы когнитивных процессов, входят, однако, в те частные варианты этих формул, в которых содержанием отображения является уже не внешний объект, а сам субъект. Так, отображение состояний материального носителя входит, например, в тот частный вид ощущений, в котором отражены характеристики не экстерорецептивного, а интерорецептивного или проприорецептивного раздражителя, то есть состояния или свойства телесного носителя когнитивных психических процессов. Аналогичным образом субъект входит в ту частную структурную формулу общемыслительного инварианта, содержанием которой является отражение отношений не между двумя внешними объектами, а мыслительное отражение отношений самого субъекта к внешнему объекту. Второй случай, при котором в общую структурную формулу когнитивных процессов входят переменные, относящиеся не к внешним объектам, а к самому субъекту, — это индивидуальные варианты сенсорных, перцептивных, мнемических, общемыслительных или концептуальных когнитивных структур. Речь идёт о тех индивидуальнотипических вариантах общих структурных формул когнитивных процессов, которые детерминированы не природой и характеристиками внешних объектов, а внутренними взаимосвязями между элементами соответствующих когнитивных структур. В индивидуальных вариантах общих структурных формул появляются дополнительные, так сказать, частные коэффициенты, которые определяются не взаимосвязями элементов соответствующей когнитивной информационной структуры с воспроизводимыми особенностями элементов внешнего объекта, а внутренними взаимосвязями между конкретной частной когнитивной структурой и целостной организацией субъекта-носителя. В таком случае когнитивная структура в её общих и частных характеристиках испытывает на себе влияние со стороны целостного субъекта-носителя соответствующего гештальта. Индивидуальными коэффициентами общих структурных формул могут быть индивидуальные особенности сенсорных порогов, сенсорных модальностей, индивидуальные или индивидуальнотипологические особенности видов, форм или характеристик константности, индивидуальные особенности мыслительных структур, доминирование одного из двух языков мышления, преобладание определённых уровней обобщённости концептуальных структур, и тому подобное. Во всех этих случаях коэффициенты, приводящие общую структурную формулу к её индивидуальным вариантам, представлены переменными, относящимися уже не к инвариантному воспроизведению отображаемых в когнитивных структурах внешних объектов, а к особенностям целостной организации субъекта-носителя. Наконец, третий случай включения субъективных переменных во внутреннюю структуру когнитивных образований представляет эти субъективные переменные в наиболее явном виде. Здесь имеется в виду структура интеллекта как целостной совокупности когнитивных процессов. В заключительной главе четвёртой части было показано, что интеллект в специфическом значении этого понятия, отдифференцированного от понятия мышления, представляет собой результат интеграции отдельных когнитивных процессов — сенсорных, перцептивных, мнемических, общемыслительных и концептуальных — в целостную связную совокупность, подвергшуюся двум видам, или формам, синтеза: «синтеза снизу», как это было условно обозначено, и «синтеза сверху». В отличие от рассмотренного выше второго случая включения субъективных переменных в структурную формулу когнитивных образований, где речь шла о включённости отдельных когнитивных единиц в целостную интегральную совокупность уже не только когнитивных компонентов целостной организации субъекта, в данном случае речь идёт о включённости отдельных когнитивных единиц в целостную совокупность когнитивных же образований. Поскольку интеллект представляет собой синтез когнитивных единиц друг с другом, структура этой целостной интеграции определяется уже не связями каждой когнитивной единицы, взятой в отдельности, с соответствующим ей и отображаемым ей объективным содержанием, а именно внутренними связями всех этих когнитивных единиц между собой в целостную структуру интеллектуального гештальта. Именно поэтому характеристики интеллекта как целостной системы взаимосвязанных когнитивных процессов не могут быть описаны в терминах таких состояний его носителя, которые в инвариантной форме воспроизводят соответствующие характеристики, свойства и состояния отображаемого объекта. Подчеркнём ещё раз, что ограничение, которое накладывается на использование теории инвариантов при переходе от анализа отдельных когнитивных единиц к анализу целостной структуры интеллекта как их взаимосвязанной системы, определяется тем, что связи между элементами каждой отдельной когнитивной единицы детерминированы соотношениями между элементами отображаемого ей объективного содержания, тогда как связи отдельных когнитивных единиц и когнитивных процессов между собой в целостной структуре интеллекта детерминированы изнутри, то есть они не обусловлены прямо и непосредственно внешними связями между элементами отображаемого содержания. Таким образом, принятая и изложенная ещё в первых главах стратегия максимально возможного разделения, отдифференцирования субъективных и объективных компонентов психических процессов друг от друга и максимально возможного абстрагирования когнитивных процессов от собственных, внутренних характеристик субъекта является, безусловно, оправданной и даже совершенно необходимой только на первом этапе анализа когнитивных процессов самих по себе. Только такая стратегия позволила проникнуть во внутреннюю природу тех психофизиологических механизмов когнитивных процессов, которые обеспечивают объективное знание внешнего мира и на его основе — объективное знание природы самого субъекта. Однако, будучи необходимой для анализа отдельных когнитивных процессов, эта стратегия становится не только неоправданной, но даже недопустимой там, где внутренние связи когнитивных процессов доминируют над внешними связями. Этот примат внутренних связей начинается, как было показано, именно в тех случаях, где мы переходим от рассмотрения отдельных когнитивных единиц, детерминируемых внешним содержанием, к межпроцессуальным взаимосвязям когнитивных процессов и когнитивных единиц между собой в структуре интеллекта как целостной системы. Естественно, что тем более неоправданно было бы применять эту стратегию там, где мы переходим к анализу эмоциональных процессов и процессов психической регуляции. Дело в том, что, как мы много раз подчёркивали, собственные характеристики субъекта не входят в структурные формулы отдельных когнитивных единиц — сенсорных, перцептивных, мнемических, общемыслительных и концептуальных. Те же рассмотренные выше частные случаи, где структурные формулы дополняются коэффициентами, воплощающими в себе внутренние характеристики самого субъекта, носят явно выраженный переходный характер. Здесь имеет место сочетание элементов или компонентов когнитивных структур, по преимуществу детерминированных внешним содержанием, но частично детерминированных и внутренними взаимосвязями между компонентами когнитивной системы как целого. Когда же мы пересекаем вертикальный рубеж, отделяющий первый член психологической триады от двух других её членов — эмоциональных процессов и процессов психической регуляции, то мы оказываемся уже за пределами сферы этого промежуточного диапазона. Здесь ситуация радикально меняется — мы попадаем в сферу тех психологических реалий, в общие структурные формулы которых, а не только в их частные случаи, характеристики самого субъекта уже входят по самому существу этих психических процессов или психических образований. Это существенное отличие эмоционально-волевых процессов от процессов когнитивных определяется тем, что в эмоционально-волевых процессах субъект является не только носителем отражения, не только носителем информации, но и содержанием отражения и, следовательно, источником информации. Таким образом, субъект как носитель информации становится вместе с тем и её содержанием, входит внутрь этого содержания, являясь одним из его компонентов. Переменные, относящиеся к характеристикам самого субъекта, входят в структурные формулы соответствующих эмоциональных и регуляционно-волевых процессов. На современном этапе развития психологической науки включённость характеристик самого субъекта в содержание эмоционально-регуляционных процессов и, соответственно, в структурные формулы их психологических единиц не требует, вероятно, специального эмпирико-теоретического обоснования. Такая включённость вытекает непосредственно из принятых в современной науке определений эмоциональных и регуляционно-волевых психических процессов. Так, по общепринятому определению, эмоции представляют собой психическое отражение отношений субъекта к внешним объектам, а психические процессы мотивационно-целевой сферы представляют собой психическое отражение состояний самого субъекта, побуждающих его к деятельности. В этом пункте исследовательского маршрута мы подходим к настоятельной необходимости включить в рассмотрение специальное содержание понятия «субъект». До настоящего момента это понятие было лишь одной из необходимых логических предпосылок и одним из наиболее важных исходных пунктов всего предшествующего анализа. В этом качестве понятие «субъект» совпадает с понятиями «носитель психического отражения» или «носитель психической информации». Поскольку, однако, как было показано выше, в структуре когнитивных процессов, инвариантно воспроизводящих свойства и характеристики внешних объектов, состояния самого носителя отражения или информации остаются фактически скрытыми, воплощающими в себе не собственную природу, а именно характеристики отображаемого содержания, внутренняя организация субъекта фактически осталась за рамками анализа. Это было не результатом случайного выпадения или стратегического просчёта, а сознательным приёмом, помогающим выявить «в чистом виде» особенности когнитивных процессов. Лишь на такой основе возможно идти к построению объективной теории организации самого субъекта. При переходе к анализу эмоциональных и волевых процессов отвлечение от состояний субъекта становится неправомерным. По смыслу вещей здесь необходимо рассмотреть все основные аспекты и конкретнопсихологическое содержание понятия «субъект». Но прежде чем перейти к такому рассмотрению, следует подчеркнуть, что принятая при анализе когнитивных процессов основная стратегия обособления от конкретно-психологического содержания концепта «субъект» помогла раскрыть психологические закономерности организации любого концепта как инварианта обратимого межъязыкового перевода, осуществляемого минимум на двух уровнях обобщённости. Эти закономерности должны быть применены для более тщательного и конкретного анализа психологического содержания самого концепта «субъект», его иерархической организации, чтобы предотвратить ту тенденцию к отождествлению различных уровней обобщённости в структуре разнообразных научных концептов, которая ведёт и фактически уже привела в разных аспектах и областях психологической науки к серьёзным затруднениям и к недопустимому, чреватому недоразумениями и концептуальной неразберихой смешению понятий. После этого методологически необходимого замечания перейдём к вопросу о том, каково же конкретно-психологическое содержание концепта «субъект», входящего необходимым компонентом в общие структурные формулы эмоциональных процессов и процессов психической регуляции деятельности. При первых же попытках содержательно-психологически ответить на этот вопрос сразу же обнаруживается, что явно недостаточны определения субъекта как материального носителя психического отражения или психической информации. Выйдя за рамки когнитивных, познавательных процессов, мы, естественно, тем самым выходим за пределы гносеологических аспектов психики и, приступая к рассмотрению эмоций и воли, столь же естественно попадаем в сферу онтологической природы психики, онтологической природы субъекта, охватывающую закономерности внутренней организации его собственного бытия. Каждый зрелый человек на соответствующем этапе своего онтогенетического психического развития ощущает и интуитивно осознает себя двояко. Эта двойственная отнесённость состоит в том, что в качестве носителя своих действий, свойств, переживаний, мыслей, способностей и так далее человек ощущает, чувствует и интуитивно осмысливает не только своё физическое тело, материальную, воспринимаемую внешними чувствами телесную «оболочку», но и находящееся, так сказать, внутри, за или под этой физической телесной формой (сравни этимологию слова «подлежащее», «субъект») некое переживаемое им, чувственно отличаемое от прямых телесных проявлений внутреннее единство, которое он обозначает словами «душа», «я» или, в несколько более теоретическом варианте, словом «личность» — словами, значение которых до сих пор сохраняет очень высокую степень теоретической, концептуальной, смысловой неопределённости. Прямым эмпирическим воплощением такой двойной отнесённости своих свойств является чувственно переживаемое различение между хорошим или плохим телесным самочувствием человека, с одной стороны, и хорошим или плохим настроением как нетелесным «самочувствием» человека — с другой. Иными словами, носителем соматического самочувствия мы считаем тело, а настроение мы относим к личности, психике или душе как психическому, нетелесному носителю тех или иных состояний, ибо первоначально, а в значительной мере и до сих пор, другого конкретного смысла понятия «душа» или «психика» очень часто не имеют. Подчеркнём, однако, — и это чрезвычайно существенно, — что в данном случае речь идёт не о том, как отнесённость соответствующих свойств и состояний к их носителю теоретически осмысливается, а о том, как она непосредственно переживается человеком. Эту двойственную отнесённость своих состояний к «телу» и «душе» по аналогии с гносеологическим парадоксом познавательных процессов естественно было бы назвать онтологическим парадоксом структуры субъекта как носителя психических качеств. До сих пор речь шла об эмпирическом проявлении этого парадокса. Перейдём теперь к рассмотрению его теоретического существа. Трудности, связанные даже с чисто формальным содержанием понятия «субъект», обнаруживают себя сразу же при переходе к рассмотрению эмоциональных процессов и процессов психической регуляции деятельности. Как упоминалось выше, эмоции, по общепринятому их определению, представляют собой психическое отражение отношений субъекта к объекту. В каком же качестве выступает здесь субъект как главный член и как носитель психически отражаемого отношения? В простейших случаях этим носителем явным образом является организм, физическое тело. Простейшие эмоции человека, общие у него с животными и имеющиеся уже у младенца, а затем сохраняющиеся и на более поздних стадиях онтогенеза, но относящиеся к элементарному уровню, естественным образом могут быть определены именно как психическое отражение отношения тела, организма к объекту. Сюда относятся эмоции, связанные с удовлетворением или неудовлетворением органических потребностей. В этом случае возможность определить простейшие эмоции именно как психическое отражение отношения организма или тела к объекту, по-видимому, не нуждается в дополнительных обоснованиях и комментариях. Она достаточно ясна. Однако при переходе от простейших эмоций к высшим, специфически человеческим чувствам мы сразу же сталкиваемся с существенной трудностью уже только при попытке дать, адекватные определения соответствующих психологических понятий. Так, чувства удивления, сомнения, уверенности, вины, долга, ответственности, независимости, свободы, эстетического восхищения, дружбы и даже специфически человеческое чувство любви в его высших проявлениях вряд ли могут быть не только объяснены, но даже просто адекватно формально определены как психическое отражение отношения организма, телесного носителя или телесного субъекта к своему объекту. Совершенно аналогичная формальнотеоретическая ситуация складывается и в области психических процессов или психических образований, относящихся к волевой регуляции деятельности, её мотивам и целям. Здесь опять высшие, социально детерминированные мотивы и цели именно как психические образования вряд ли могут быть хотя бы определены, а не только объяснены, как побуждения и цели организма, телесного субстрата человека. Видимо, поэтому как раз такие мотивы и цели относятся просто по определению к сфере духовных. Достаточно легко убедиться в том, что за словами «духовные проявления», «духовные побуждения», «духовные мотивы» в этом случае не стоит никакого другого содержания, кроме фактической невозможности описать или даже просто определить эти психические образования как непосредственные проявления самого по себе телесного носителя, организма. Здесь срабатывает, чаще всего на интуитивном уровне, неодолимая потребность отнести эти проявления к какомуто другому, более «утончённому» носителю, а не непосредственно к организму. Существует, однако, достаточно широко применяемая в литературе попытка уйти от этих трудностей уже на уровне определения соответствующих понятий. Суть этой попытки заключается в том, что в такие определения в качестве носителя высших чувств, высших мотивов и высших целей включается понятие «человек» во всей его эмпирической целостности. Однако такая замена в определениях понятий «носитель», «субъект» понятием «человек» в действительности не выводит из концептуальных затруднений, а лишь маскирует их. Человек является существом разноуровневым и многоуровневым. Поэтому введение понятия «человек» в этом случае просто уравнивает эти уровни. На то обстоятельство, что замена одного непрояснённого понятия другим ничего науке дать не может, совершенно особо указал А. Н. Леонтьев (1975). Невозможность ограничиться понятиями «организм» и «человек» уже на уровне определений носителя соответствующих психических образований привела к необходимости включить в это определение понятие «личность» (см. также Либин, 1998). Высшие эмоции — это психическое отражение отношений личности к соответствующим объектам, высшие мотивы и цели — это побуждения и цели личности. Таким образом, уже даже по формальному смыслу использования этого понятия личность выступает здесь как именно психический носитель соответствующих свойств, процессов и состояний, психический субъект, а не просто как организм в его материальной сущности. Но что такое личность как психический субъект и что такое вообще психический субъект? В этом пункте мы неизбежно переходим от формально-теоретического выражения той ситуации, которую мы выше обозначили как онтологический парадокс субъекта, к её содержательно-концептуальному выражению. Концептуально-содержательная сущность онтологического парадокса субъекта заключается в следующем: высшие чувства, высшие мотивы, а тем более надстраивающиеся над ними интегральные психические свойства и образования, такие, например, как принципиальность или самоотверженность личности, не могут быть даже описаны, а тем более объяснены ни в терминах исходного физического носителя или органа (мозга) и даже организма в целом, ни в терминах инвариантного воспроизведения свойств объекта. Таким образом, общим для обеих рассматриваемых здесь парадоксальных концептуальных ситуаций является то, что прямое описание, а тем более выведение психологических характеристик, свойств и закономерностей психических процессов, относящихся ко всем членам психологической триады, из внутренней динамики мозга или из динамики внутриорганических сдвигов, то есть прямо в терминах телесного соматического носителя, оказывается концептуально невозможным. Однако в рамках общности обеих парадоксальных ситуаций между ними имеется и существенное различие. Как это следует из всего анализа когнитивных процессов, их характеристики поддаются всё же объяснению как свойства своего первичного, исходного материального носителя, материального органа, точнее, как свойства таких его состояний, которые сами поддаются описанию и формулированию в терминах свойств отображаемых внешних объектов. Именно потому, что характеристики центральной нейродинамики мозгового звена механизма этих процессов не удовлетворяют этому требованию, не поддаются описанию в терминах предметных характеристик или состояний отображаемых внешних объектов, И. М. Сеченов и усмотрел необходимость в выходе за пределы этого центрального звена в сферу естественного, как он говорил, начала и конца этого механизма, или в сферу состояний материального, физического взаимодействия носителя когнитивных процессов с их объектом. Поэтому исходные состояния взаимодействия физического носителя когнитивных процессов с отображаемыми объектами могут служить тем материалом, из которого строятся, организуются и формируются психические структуры этих процессов. Поскольку состояния взаимодействия физического носителя когнитивных процессов с их объектами поддаются формулированию в терминах свойств отображаемых объектов, они, эти состояния, вместе с тем в известном диапазоне инвариантно воспроизводят отображаемые когнитивными структурами свойства внешних объектов. Тем самым устраняется видимость противоречия, заключающегося в одновременной принадлежности этих структур к своему исходному физическому носителю и, якобы вопреки этому, формулируемости их только в терминах свойств внешних объектов. Противоречие устраняется тем, что среди состояний физического исходного носителя обнаруживаются такие, которые сами поддаются описанию в терминах свойств отображаемых объектов. Таким образом, гносеологический парадокс когнитивных психологических структур оказывается снятым. Допустимо предположить, что возможность снять парадоксальную ситуацию распространяется и на элементарные эмоции, потребности и мотивы, то есть на психические процессы эмоционально-волевой сферы, относящиеся, если это выразить в павловских терминах, к первосигнальному уровню. Высшие же человеческие эмоции и процессы мотивационно-целевой сферы, высшие уровни психической регуляции деятельности человека не поддаются объяснению в качестве первичных психических свойств своего физического носителя, точнее, не поддаются объяснению в качестве психических свойств первого порядка, и тем самым они попадают в сферу именно той концептуальной ситуации, которая была названа онтологическим парадоксом психики или онтологическим парадоксом субъекта. Эта концептуальная трудность, как можно думать, послужила онтологической предпосылкой аристотелевского вывода о том, что разум, в отличие от ощущений и восприятий, не имеет своего специального материального органа. То же самое можно сказать о декартовском положении, согласно которому сознание не может быть объяснено из диспозиций органов или из силы материи. И здесь возникает уже не теоретико-познавательная, гносеологическая альтернатива, а альтернатива собственно онтологическая, относящаяся к внутренней природе самого субъекта как носителя психики. Первый, материалистическимонистический полюс этой альтернативы требует решения следующей концептуальной задачи. Все перечисленные выше характеристики специфически человеческих чувств, мотивов и свойств личности, которые не могут быть прямо представлены как психические свойства своего физического, материального носителя, должны быть представлены как психические свойства психического же носителя, то есть как психические свойства второго или, может быть, точнее, n-го порядка сложности, как n-я, но не первая производная от состояний своего физического носителя. Фактически реализовать данный вариант онтологической альтернативы возможно лишь в том случае, если психический носитель высших психических свойств предварительно будет представлен как психическое свойство своего физического, материального носителя (см. более подробно Веккер, Либин, готовится к печати). Если же субъект как психический носитель психических свойств оказывается фактически не представленным в качестве производного по отношению к своему исходному, материальному носителю, то он сам становится исходным, но уже не в парадоксальном, а в прямом смысле этого понятия. Такое превращение субъекта в субстанцию в ортодоксально-идеалистическом смысле этого понятия (не материальную, а вторую субстанцию) уже совершенно не зависит от того, называем ли мы эту субстанцию субъектом, душой, духом или личностью. Смысл такой субстанциалистской трактовки психического носителя выражен здесь просто фактом непредставленности его в качестве производного по отношению к исходной материальной субстанции. Фактическая непредставленность психического носителя в качестве свойства физического носителя и составляет действительную концептуальную сущность картезианского варианта онтологической альтернативы. Материалистический же её вариант опирается на использование знаний об инвариантной структуре любого концепта, о его многоуровневой структуре, сохраняющей инвариантным отношение между уровнями обобщённости этой иерархии. Её исходным уровнем является материальный физический носитель психических свойств — организм как их материальный субстрат. В промежутке имеется целый ряд уровней, которые на данном, предварительном этапе анализа необходимо опустить, а на вершине этой иерархии располагается интегральный психический носитель психических свойств — психический субъект. Самая сущность этой иерархической структуры, скрывающейся за концептом «субъект», требует конкретного раскрытия организации высшего уровня этой иерархии, то есть психического субъекта, психического носителя как n-й производной по отношению к своему исходному физическому носителю (см. Vekker, in preparation). Психический субъект, будучи производным носителем, автоматически оказывается вторичной, производной «субстанцией» в более узком, естественнонаучном смысле этого понятия. Поскольку же субстанция в первоначальном значении понятия не может быть вторичной, здесь совмещаются более широкий и более узкий смыслы концепта «субстанция», или «носитель», и, тем самым, возникает концептуальная ситуация, которая была обозначена как онтологический парадокс субъекта, то есть парадокс вторичной субстанции, которая, однако, фактически является не производной субстанцией, а производным носителем или n-й производной от исходной, первичной, материальной субстанции. Однако это парадоксальное понятие производной субстанции или, более точно, производного, идеального носителя психических свойств обретает свой конкретный материалистический смысл и свою эвристическую направленность только в той мере, в какой этот идеальный носитель конкретно постигается именно как производный, иными словами, как свойство исходного телесного носителя, носителя субстанциального в прямом, ортодоксальном смысле этого понятия. На этой основе психические свойства n-го порядка получают своё адекватное соотнесение с их идеальным носителем, с их субъектом. Здесь мы вплотную подходим к общей проблеме адекватного соотнесения свойств с их носителем, а затем и к более частной проблеме соотнесения психических свойств с их психическим субъектом-носителем. В большинстве современных концепций психического субъекта или личности как психического носителя своих высших психических свойств личность определяется как некая интегральная психическая целостность, представляющая собой совокупность своих свойств. Специфическим частным выражением именно такого смысла соотнесения субъекта-носителя с его психическими свойствами является трактовка личности как совокупности своих ролей. Роль явным образом воплощает в себе социальную функцию субъекта; функция, в свою очередь, явным образом представляет собой свойство своего носителя, и, таким образом, личность как субъект оказывается совокупностью своих свойств. По прямому смыслу таких трактовок, выраженных в соответствующих определениях, носитель выступает в качестве совокупности своих свойств, а свойство, соответственно, оказывается компонентом, составной частью своего носителя. На уровне «трагически невидимой» (Прибрам, 1979) психической реальности, в целостной структуре которой соотношения части и целого, элемента и системы, свойств и их носителя глубоко скрыты и замаскированы, неадекватность такого соотнесения свойств и их носителя не сразу бросается в глаза. Однако оно действительно неадекватно, и это очень легко обнаружить на примере тех объектов-носителей своих свойств, которые не столь глубоко скрыты под поверхностью чувственного восприятия или непосредственного наблюдения. Так, физическое, в частности твёрдое, тело — не сумма или совокупность своих свойств, таких, например, как твёрдость, непроницаемость, упругость, гладкость, шероховатость и так далее. Каждое из этих свойств, соответственно, — не составная часть или элемент твёрдого тела. Элементами твёрдого тела являются не его свойства (твёрдость, упругость или непроницаемость), а молекулы, из которых оно состоит и которые входят в определённую структуру, скажем, кристаллической решётки. Соотношение понятий «носитель» и «свойство» не совпадает, таким образом, с соотношением понятий «целое» и «часть» или «сумма» и «слагаемое». Эти же соотношения столь же легко обнаружить и на другом примере, не менее очевидно демонстрирующем неадекватность вышеприведённой трактовки соотношения «свойства» и его «носителя». Организм не является совокупностью таких своих свойств или функций, как, например, обмен веществ, раздражимость, сократимость и так далее. Соответственно этому, такие функции или свойства организма, как обмен веществ, раздражимость или движение, явным образом не могут быть составными частями или элементами организма. Такими элементами или компонентами служат клетки, органы и ткани. Именно их совокупность формирует целостную структуру организма как носителя своих свойств. Обобщая всё сказанное, можно сформулировать положение о том, что любая система является совокупностью не своих свойств, а своих элементов. Соотношение носителя с его свойствами не описывается с помощью соотношения понятий «целое» и «часть», «слагаемое» и «сумма». Более адекватным концептуальным средством для описания соотношений понятий «носитель» и «свойство» можно считать соотношение понятий «независимая» и «зависимая переменная» или «функция» и её «производная», потому что свойство производно по отношению к своему носителю. Рассматривая проблему соотношения носителя и свойства в общем виде, необходимо сделать ещё одно существенное дополнение. Оно заключается в том, что носителем свойств могут быть не только вещи; сами свойства могут, в свою очередь, обладать своими свойствами, то есть быть носителями своих свойств. Концепт «субъект» или «носитель» в его общем виде, а не только применительно к его психологическому частному случаю, имеет иерархическую структуру. Вещь является носителем своего свойства как свойства первого порядка, это свойство первого порядка является носителем свойства второго порядка и так далее, до n-х носителей свойств (n + 1)-го порядка. Физическое тело обладает свойством движения, движение — свойством скорости, а скорость — свойством ускорения, которое, в свою очередь, обладает свойством, выраженным в понятии «изменение ускорения», в постоянном или переменном характере этого ускорения. Из этих соотношений явно следует, что свойство n-го порядка может быть конкретно и содержательно раскрыто именно как производная n-го порядка. Так, скорость является первой, а ускорение — второй производной от пути по времени. Без конкретного соблюдения этой иерархической последовательности производных весь концептуальный смысл кинематики и динамики оказывается совершенно нарушенным. Сила связана именно с ускорением как второй производной, а не со скоростью как с первой производной, и понять характеристики и закономерности изменения ускорения в зависимости от изменения силы можно, трактуя ускорение только и именно как вторую производную. Хорошо известно, что радикальные ошибки аристотелевской физики, преодолённые только ньютоновской физикой, порождены именно тем, что Аристотель связал силу не со свойством второго порядка, не с ускорением как второй производной от пути по времени, а именно со скоростью, то есть со свойством первого порядка в его отношении к носителю. Принципиальный общеметодологический смысл всех этих конкретных частных соотношений состоит в том, что содержательно раскрыть природу свойства по отношению к его носителю возможно лишь при том условии, что свойство соотносится с его ближайшим носителем. Свойство n-го порядка должно быть объяснено как функция носителя (n — 1)-го порядка, который является непосредственным ближайшим носителем данного свойства (см. Уемов, 1963). В силу неразработанности проблемы соотношения свойства и его носителя понятие ближайшего носителя не применяется ни в логике, ни в методологии науки, ни в конкретных областях научного знания. Между тем, оно имеет не меньшее право на существование и на включение в систему основных понятий, чем общепринятое со времён Аристотеля понятие ближайшего рода (genus proximum). В соответствующих главах монографии было показано, что, объясняя видовую специфичность какого бы то ни было явления в рамках его более общих признаков, нельзя «проскакивать» уровни обобщённости; конкретную видовую специфичность необходимо раскрывать в рамках не просто общего рода, а именно ближайшего общего рода. Конкретное развитие видовой специфичности объясняемого признака требует выявления, определения, описания его в терминах тех модификаций признаков ближайшего рода, которые переводят эти более общие родовые признаки в признаки более частные, видовые. «Проскакивание» уровня обобщённости неизбежно ведёт к тому, что мы теряем в признаках их конкретную видовую специфичность. Есть, по-видимому, много оснований полагать, что совершенно аналогичным образом дело обстоит и при соотнесении понятий «свойство» и его «носитель». Объяснить свойство — значит выразить его в качестве функции своего носителя. По самому существу понятия функции такое представление свойства требует формулирования характеристик функции в терминах модификаций её аргумента, иными словами, объяснение свойства требует формулирования его характеристик в терминах модификаций характеристик его носителя. Так вот, аналогично тому как, формулируя характеристики видовой специфичности в терминах родовой общности, недопустимо пропускать промежуточные уровни обобщённости, поскольку такой пропуск ведёт к потере видовой специфичности, так и при формулировании свойств в терминах модификаций их носителя недопустимо проскакивать промежуточные уровни. Специфику этих свойств необходимо формулировать в терминах их ближайшего носителя. Часто встречающееся в литературе и соответствующих определениях, описаниях и интерпретациях «проскакивание» промежуточных уровней носителя оставляет логические, концептуальные пустоты и придаёт таким формулировкам характер не научных объяснений, а просто формальных констатаций. На уровне формальной констатации очень часто остаётся, например, определение психического явления как свойства его материального аппарата: органа или нервной системы, в частности мозга. Такое определение остаётся на уровне только формальной констатации потому, что, как было уже неоднократно показано, свойства и характеристики любого психического процесса не могут быть непосредственно описаны в терминах модификаций их исходного носителя. Все эти общеметодологические положения о соотношении свойства с его носителем применительно к тем областям знания, эмпирическая и общетеоретическая зрелость которых существенно превосходит психологию, вероятно, не нуждаются ни в каких специальных пояснениях, как это следует, в частности, из примера раскрытия физической, динамической и кинематической природы ускорения. Однако в психологии в силу существенного запаздывания развития её концептуального аппарата они сохраняют свою актуальность и до настоящего момента. Ещё Курт Левин в своё время справедливо обратил внимание на то обстоятельство, что при попытке раскрыть соотношения основных психологических понятий в самом подходе к этой задаче мы часто допускаем ошибки, аналогичные или близкие к ошибкам аристотелевской физики в отличие от физики галилеевской. Когда мы определяем личность как совокупность её черт, мы, в сущности, отождествляем свойство системы с её элементом, то есть допускаем ошибку, физическим аналогом которой было бы утверждение, что твёрдое тело является совокупностью таких его свойств, как твёрдость, упругость, непроницаемость, шероховатость и так далее. Биологическим аналогом этого положения было бы утверждение, что организм представляет собой совокупность своих функций. Когда мы в общем виде определяем восприятие как свойство личности, несмотря на то что перцептивные процессы имеются и у животных, и у маленьких детей задолго до образования личностного синтеза, мы допускаем смешение компонента или, по выражению С. Л. Рубинштейна (1988), «строительного материала» со свойствами этого личностного синтеза, тем самым делая ошибку более грубую, чем, скажем, смешение ускорения со скоростью в аристотелевской физике. Физическим аналогом такого рода ошибки было бы утверждение, что молекула является не элементом, а свойством тела, а биологическим аналогом — положение о том, что клетка является не составной частью, а свойством организма. Логически родственные этому смещения и смешения содержатся и в принятой психологической наукой классификации понятий «психические функции», «психические процессы», «психические состояния» и «психические свойства». При этом под последними имеются в виду психические свойства личности. При первой же попытке выяснить критерий этой классификации или, соответственно, основание деления упомянутых психологических понятий, легко обнаруживается явное ограничение общности концепта «психические свойства». А такое ограничение коренится в фактическом неучете многоуровневой иерархической структуры всякого концепта, и в частности концепта «свойство», конкретной видовой модификацией которого является концепт «психическое свойство». Такое уплощение иерархической структуры концепта, произвольное связывание его значения только с одним из уровней составляющей этот концепт иерархии неизбежно влечёт за собой проанализированное в четырнадцатой главе в контексте исследования так называемых феноменов Ж. Пиаже рассогласование содержания и объёма понятий. Напомним, что сущность этих феноменов заключается именно в отождествлениях или отрывах уровней обобщённости соответствующего понятия, что искажает его инвариантную структуру и тем самым ведёт к неизбежным ошибкам, одно из существенных и явных проявлений которых заключается именно в рассогласовании содержания и объёма. Подобного рода произвольные фиксации уровней обобщённости, их отождествления и разрывы, характерные для предпонятийного мышления на определённой стадии развития интеллекта, вместе с тем обнаруживают себя и в зрелом, в частности научном, мышлении, когда оно сталкивается со специфическими концептуальными трудностями. В конкретном случае рассогласование содержания и объёма понятия «психическое свойство» выражается в том, что фактически используемый объём концепта «психические свойства» совершенно не соответствует или даже противоречит тому содержанию, которое приписывается этому понятию в приведённой выше классификации, соотносящей понятия «психическое свойство», «психический процесс», «психическое состояние» и «психическая функция». Дело в том, что многосторонне исследованные экспериментальной психологией эмпирические характеристики различных психических процессов (в данном случае процессов когнитивных) явным образом представляют собой типичные психические свойства, хотя и не свойства личности. Так, скажем, модальность является типичным психическим свойством сенсорного образа, константность — не менее типичным психическим свойством перцептивного образа, феномен понимания мысли — психическим свойством мыслительного процесса и так далее. С другой стороны, если константность представляет собой психическое свойство перцепта, а модальность — психическое свойство сенсорного образа, то сами перцептивные и сенсорные процессы тоже являются психическими свойствами. Таким образом, мы имеем ряд или перечень психических свойств, принадлежащих различным психическим процессам или образованиям, а также личности как интегральному психическому образованию. Упомянутое выше уплощение концептуальной иерархии и, как следствие этого, произвольное связывание концепта «психические свойства» только с концептом «личность» явным образом противоречит простым требованиям логики и тем не менее широко распространено в психологической литературе. Причина кроется в том, что понятия «психическое свойство», «психический процесс», «психическое состояние» и «психическая функция» в принятых классификациях никак не соотносятся с понятием «их носитель». Свойство по самому существу своему принадлежит носителю, предикат принадлежит субъекту, сказуемое соотнесено с подлежащим. За уплощением иерархии концепта «свойство» неизбежно стоит уплощение иерархии концепта «носитель». Существуют исходные и производные уровни иерархии концепта «субъект как носитель психических свойств». Есть психические свойства исходного материального носителя и есть психические свойства производного психического носителя. Так, ощущение является психическим свойством своего материального субстрата, а модальность — психическим свойством психического процесса ощущения, как константность, предметность или целостность являются психическими свойствами психического носителя — восприятия или перцептивного образа. Соответственно этому носителем ощущения как психического свойства служит его материальный орган, а носителем модальности — психический процесс ощущения; носителем константности, предметности, целостности или обобщённости является психическое образование или психический процесс — перцептивный образ; носителем психических свойств самоотверженности, принципиальности, решительности или мужественности является психическое образование — личность. Все эти носители различаются между собой, во-первых, по уровню их организации и, во-вторых, по степени их парциальности или интегральности. Мысль как психический носитель своих свойств отличается от ощущения как психического носителя своего свойства, например модальности, прежде всего по уровню организации. Интеллект как психический носитель своих свойств отличается от мышления или восприятия как психических носителей своих свойств большей интегральностью. Соответственно, характер как психический носитель отличается от темперамента как носителя своих свойств по уровню организации, а характер как психический носитель отличается от отдельной своей черты степенью интегрированности. Все эти носители разных уровней организации и разной степени интегральности занимают своё определённое место в иерархическом дереве носителей психических свойств. Эта иерархия, как мы уже говорили, включает в себя целый ряд промежуточных уровней, но по её краям располагаются: внизу — исходный уровень материального, физического носителя своих свойств, а на вершине — личность как производный максимально интегрированный психический субъект своих психических свойств. Без адекватного соотнесения иерархии психических свойств разного уровня организации и разной степени интегральности с иерархией их психических носителей никакая адекватная классификация психических свойств по самому логическому существу проблемы просто невозможна. Этим определяется актуальность общей проблемы соотношения свойства с его носителем для построения адекватной системы психологических понятий, хотя в других областях научного знания данная проблема, может быть, уже потеряла свою остроту. В данном же конкретном контексте вопросы соотношения свойства со своим носителем особенно актуальны потому, что, как было показано выше, понятие психического субъекта как носителя своих свойств и процессов по самому существу входит в общие структурные формулы эмоциональных процессов и процессов психической регуляции деятельности. В предшествующем подразделе главы было показано, что для построения единой теории психических процессов, охватывающей общим концептуальным аппаратом все члены психологической триады, необходимо преодолеть, во-первых, горизонтальные границы, разделяющие разные уровни в каждом из классов, а во-вторых, вертикальные границы, отделяющие каждый из классов от соседнего, то есть рубежи между процессами когнитивными, эмоциональными и процессами психической регуляции деятельности. Из всего содержания настоящего подраздела ясно, что построить единую теорию психических процессов невозможно без преодоления не только всех этих горизонтальных и вертикальных концептуальных рубежей и языковых барьеров, но и тех трудностей, которые связаны с коренными концептуальными и языковыми различиями в эмпирико-теоретическом научном аппарате общей психологии психических процессов и психологии личности. Такой вывод с необходимостью следует из того факта, что язык описания и объяснения эмоциональных процессов и процессов психической регуляции поведения и деятельности опосредствован языком описания и объяснения структуры субъекта как носителя этих процессов. Это опосредствование, в свою очередь, с необходимостью следует из многократно упоминавшегося включения субъекта-носителя в само содержание эмоциональных и волевых процессов. А концептуальный аппарат и научный язык психологии личности как субъекта-носителя соответствующих психических свойств и психических процессов существенно отличается от концептуального аппарата и научных языков, с помощью которых описываются и объясняются сами психические процессы. Из всего этого следует, что построение общей, единой теории психических процессов с необходимостью основывается на таком концептуальном аппарате, который охватывает общими принципами, во-первых, все классы психологической триады, а во-вторых, закономерности организации личности как субъекта-носителя всех психических процессов. Общая психология психических процессов и личности как субъекта Находясь на более высоком уровне интеграции, чем отдельно взятые классы психологической триады — когнитивные, эмоциональные и регуляционно-волевые процессы, сознание — как это следует из изложенного в предыдущей главе — не является всё-таки её конечным, итоговым результатом. Взятое в более широком смысле этого понятия, сознание охватывает высшие уровни интеграции всех классов психологической триады, однако именно лишь высшие уровни, а не всю психику в целом. В более узком смысле сознание представляет собой итог интеграции когнитивных и эмоциональных процессов. Здесь сознание рассматривается в его отношении к внешней объективной реальности, то есть со стороны своей информационно-отражательной функции. При таком значении этого понятия, оно тем более не охватывает конечные результаты психического синтеза. Однако, если при попарном интегрировании классов триады итоги интеграции когнитивных и эмоциональных процессов воплощаются в структурах человеческого сознания как высшей формы отражения и информации, то итоги интеграции эмоциональных и регуляционно-волевых процессов воплощаются в эквивалентном сознанию по масштабу блоке интеграции — характере. Конечным результатом процессов внутриклассовой и межклассовой психической интеграции, охватывающим все горизонтали и вертикали всех трёх иерархий в их внутренних и внешних связях, является личность. И здесь исследование подошло к границе, разделяющей общую психологию психических процессов и психологию личности. В данной монографии, прямым предметом исследования которой являются психические процессы, вопросы, связанные с переходом через эту границу, и специальные вопросы психологии личности, естественно, не могут быть рассмотрены хоть сколько-нибудь подробно. Однако, как было показано в первой главе, анализ закономерностей организации психических процессов только в определённом и относительно ограниченном диапазоне может быть абстрагирован от исследования характеристик и закономерностей организации их носителя. Там же было показано, что в общей структуре психической деятельности имеется целая иерархия носителей психических явлений, начинающаяся с телесного носителя в его интегральных и локальных формах. Далее эта иерархия включает в себя всё более сложные формы носителей и завершается высшим психическим носителем психических свойств. Такой наиболее интегративной формой психического носителя является личность как субъект своих свойств и состояний. Конкретные вопросы структуры личности, как упоминалось, не могут быть рассмотрены в контексте настоящего исследования. Однако совершенно обойти вопрос о соотношении персонологии с психологией личности как частью общепсихологической теории невозможно, ибо без неё не может быть построена психологическая теория психических процессов и личности как их субъекта-носителя. Как же развести психологию личности как персонологию и психологию личности как часть общепсихологической теории? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо вернуться к соотношению категорий «психический процесс», «психическое свойство» и «субъект-носитель своих свойств, процессов и состояний». Однако здесь этот вопрос, в отличие от того, как это было сделано в первой главе, должен быть рассмотрен уже с учётом и на основе проведённого анализа характеристик и закономерностей организации эмоциональных, регуляционно-волевых и сквозных интегративных психических процессов — памяти, воображения, внимания и речи. Все эти процессы разных уровней организации и степеней интегрированности являются свойствами своих носителей и, в свою очередь, носителями своих свойств. Так, перцепт есть свойство материального органа-анализатора, а константность или целостность суть свойства перцепта. Ощущение также является свойством анализатора, а модальность и интенсивность — свойствами ощущения. Элементарная эмоция есть свойство телесного носителя, а полярность есть свойство эмоции. Чувство ответственности есть свойство личности как психического носителя, а амбивалентность, например, есть свойство этого чувства. Интеллект есть свойство нервно-мозгового носителя, а интеллектуальная способность — свойство интеллекта. Мотив в зависимости от уровня его организации является свойством телесного или психического носителя, а, скажем, сила мотива есть свойство самого мотива. Всё это, так сказать, парциальные, частичные носители разных уровней сложности и разных степеней интегрированности. Высшим уровнем интеграции системы психических носителей является личность как психический субъект-носитель своих свойств. Как было показано в первой главе, носитель как система является совокупностью не свойств, а элементов. Свойства же системы являются её принадлежностью именно как совокупности этих элементов. Каждый рассмотренный уровень общности и интегрированности психических процессов допускает, а в известных рамках даже требует изучения совокупности своих свойств и каждого из них в отдельности в относительной абстракции от материала и структуры самого носителя как множества своих элементов. Так, например, психофизика исследует свойства ощущений, их пространственно-временные, модальные и, главным образом, интенсивностные характеристики, на первых этапах абстрагируясь от материала и структуры ощущения как системы своих элементов и как носителя своих свойств. И в меру этой абстрагированности от материала и структуры ощущения как носителя своих свойств психофизика остаётся относительно самостоятельной психологической дисциплиной. Аналогичным образом дело обстоит с психологией восприятия, памяти, мышления, а также с психологией личности, или персонологией, которая остаётся относительно самостоятельной областью, поскольку она исследует совокупность свойств, а носителя изучает лишь через эти свойства. Однако так дело может обстоять только до тех пор, пока не возникает вопрос об объяснении природы этих свойств, об их психологическом выведении из способов и форм организации носителя, ибо объяснить свойство — значит вывести его специфику из способов организации носителя свойства как системы элементов, состоящих из определённого материала и организованных в соответствующую целостную структуру. Совокупность психических процессов как носителей своих свойств представляет собой иерархическую систему, в основании которой лежит исходный уровень, а над ним надстраивается стратиграфия производных уровней. Здесь неизбежно возникает вопрос об общих характеристиках материала и структуры психических носителей, об их сквозных родовых характеристиках. Психология личности, изучающая структуру личности как психического субъектаносителя своих свойств, специфику психической ткани, из которой строится вся иерархия психических носителей и высший её уровень — субъект, является общепсихологической дисциплиной, поскольку общепсихологическая теория потому и является таковой, что она исследует общие закономерности организации всей иерархической системы психических носителей. Общепсихологическую теорию с этой точки зрения можно было бы назвать «психологической гистологией» в той мере, в какой она исследует элементы психической ткани, и «психологической морфологией» в той мере, в какой она исследует структуры, в которые организуется эта ткань на разных уровнях иерархии и в разных степенях интегрированности. Если, однако, в первой главе задача изучения родовых характеристик психики, составляющих специфику психической ткани на всех уровнях организации психических носителей, была только поставлена соответствующим образом, исходя из общей установки и стратегии дальнейшего исследования, то здесь вопрос об элементах и структуре психической ткани может быть в первом приближении решён уже при опоре на весь эмпирический материал исследования когнитивных, эмоциональных и регуляционно-волевых процессов разных уровней общности и разных степеней интегрированности. Ещё в рамках анализа когнитивных процессов сопоставление всех перечней их эмпирических характеристик позволило сделать вывод о том, что все эти перечни содержат общую подгруппу, в которую входят пространственно-временная структура, модальность и интенсивность. При этом показательно, что все когнитивные процессы, начиная с перцептивных, в составе своих перечней содержат и подгруппы вторичных характеристик, представляющих собой производные формы характеристик первичных. По отношению к перцептивным процессам — это константность, предметность, целостность и так далее, по отношению к процессам мыслительным — это характеристики мышления как процесса и мысли как результата и так далее. Только перечень характеристик ощущения как простейшего психического процесса содержит лишь пространственно-временные, модальные и интенсивностные характеристики, производных же характеристик у ощущений нет. Отсутствие подгруппы вторичных характеристик в списке свойств сенсорных процессов обусловлено тем, что ощущение представляет собой лишь парциально-метрически инвариантное воспроизведение внешней реальности, что оно отображает пространственный фон, по отношению к которому в ощущении отражена только локализация объекта, а его внутренняя структура не развёрнута. Именно потому, что характеристики ощущения воспроизводят не специфику отдельных предметов, а лишь общие свойства пространственно-временного фона, они, эти характеристики, воплощают в себе универсальные, родовые свойства психических процессов вообще, родовые постольку, поскольку частная, видовая специфичность отдельных процессов в них ещё отсутствует. Не случайно в эти родовые характеристики входят именно пространственно-временная структура, модальность как качественная специфичность и интенсивность как выражение тоже достаточно универсальной энергетической специфичности психических процессов по сравнению с нервными и всеми остальными допсихическими формами информации. Но если это предположение верно, тогда первичные характеристики должны быть общими не только для познавательных, но и для эмоциональных и регуляционноволевых процессов. Последующий ход анализа подтвердил это положение. Экспериментально-теоретические исследования показали, что пространственно-временные характеристики, модальность и интенсивность свойственны эмоциональным и регуляционно-волевым процессам в такой же мере, как процессам когнитивным, но представлены здесь в формах, соответствующим образом модифицированных. Анализ эмпирических фактов показал, что наиболее универсальные, родовые свойства психических явлений вообще связаны именно с их пространственно-временной организацией, резко отличающейся от пространственно-временной организации процессов нервного возбуждения, располагающихся по ту сторону психофизиологического сечения. Проведённый выше анализ сквозных психических процессов, начинающийся с основных характеристик наиболее общего, универсального интегратора психики — памяти, подтвердил это положение, показав, что её специфичность на собственно психологическом уровне определяется особенностями парадоксальной организации психического времени и обусловленной ими парадоксальной организацией психического пространства. Универсальность организации психического пространства и психического времени была выявлена и при рассмотрении характеристики воображения, внимания и речи. Эти родовые, наиболее общие свойства пространственно-временной организации психических процессов, однако, модифицируются и приобретают видовую специфичность в разных классах психологической триады. Внутри этих классов каждый психический процесс приобретает дополнительную специфичность. Так, пространственно-временная организация мыслительных процессов отличается от пространственно-временной организации процессов сенсорно-перцептивных, однако, в основе специфичности каждого из этих уровней когнитивных процессов лежат универсальные свойства когнитивного пространства и когнитивного времени. Так же дело обстоит с более общими и более частными компонентами пространственно-временной организации эмоциональных и регуляционноволевых процессов, поскольку эти компоненты принадлежат к разным уровням соответствующих иерархий. То же самое можно сказать и относительно модальных характеристик. Вообще эти характеристики более частные, чем пространственно-временные, поскольку именно пространственная и временная организация считается самой универсальной как в объективной реальности, так и в отображающей её психике. Качественная же специфичность является более частной. Вместе с тем, однако, имеются родовые свойства психической модальности, присущие всем классам психологической триады и выражающиеся уже на уровне сенсорики: всякое ощущение, как и всякий психический процесс, обладает модальной специфичностью по сравнению с универсальной модальностью сигналов нервного возбуждения. В рамках этой универсальной психической модальности имеется видовая специфичность модальных характеристик, также начинающаяся уже с сенсорного уровня, поскольку экстерорецептивные, интерорецептивные и проприорецептивные модальности обладают видовой специфичностью. В несколько более общем виде в силу особого, чрезвычайно универсального характера энергетических свойств это относится и к интенсивностным характеристикам, которые в рамках родовой универсальной специфичности содержат и частную, видовую специфичность интенсивностной организации психических процессов, принадлежащих к разным классам психологической триады. Все это вместе даёт основания прийти к выводу о том, что всякой психической ткани присущи родовые особенности, воплощающие в себе её психологическую природу, и что существуют особенности, выражающие специфику видов ткани. Эта видовая специфичность, по-видимому, связана с особой пропорцией соотношения разных модальных особенностей различных психических процессов, принадлежащих к разным классам психологической триады. Исходя из того, что было показано по отношению к сенсорному уровню, естественно предположить, что существуют три вида психической ткани: экстерорецептивная, или когнитивная, ткань, эмоциональная психическая ткань и ткань, которую можно было бы назвать деятельностной. Принцип такой классификации достаточно ясен, поскольку именно он имеет в своей основе трёхчленную классификацию ощущений и, следовательно, представляет особенности этих трёх видов ткани уже на сенсорном уровне. Как показал эмпирический анализ, эта модальная специфичность присуща не только экстерорецептивным, интерорецептивным и проприорецептивным ощущениям, но она проходит сквозь все уровни соответствующих трех иерархий. Психическая ткань представляет собой полимодальное образование, потому что эмоциональные процессы включают в себя и когнитивные компоненты, а регуляционно-волевые процессы включают в себя и когнитивные, и эмоциональные регуляторы. Однако можно полагать, что видовая специфичность каждого из этих трёх видов ткани определяется пропорциональным составом различных модальностей. Если в когнитивных процессах преобладают компоненты собственно когнитивных модальностей, а компоненты интерорецептивной модальности в предельном случае (в нейтральном диапазоне) могут даже отсутствовать, то в эмоциональной ткани, наоборот, явно выражены и по своим энергетическим характеристикам более полно представлены компоненты интерорецептивной модальности, наряду, конечно, и с компонентами когнитивных модальностей. В так называемой деятельностной ткани особенно полно представлены компоненты кинестетико-проприорецептивной модальности. В связи с тем, однако, что в структурные формулы эмоциональных и регуляционно-волевых процессов в качестве их необходимого члена входят и общие характеристики субъекта-носителя, уже в предшествующих разделах монографии, в частности, в главе, посвящённой эмоциям, пришлось, хотя и в предварительной форме, затронуть вопрос об общих особенностях этого субъектного компонента структурных формул и, следовательно, фактически вопрос о том, распространяются ли выявленные общие свойства психических процессов и на формы и способы организации субъекта-носителя. Хотя этот вопрос до сих пор остаётся остродискуссионным, были приведены эмпирические материалы, свидетельствующие о том, что пространственно-временные, модальные и интенсивностные характеристики, будучи действительно универсальными, родовыми свойствами психики, распространяются и на этот высший уровень психической интеграции и что от них не свободен, следовательно, и уровень организации личности как психического субъекта своих свойств и состояний. Эти свидетельства содержатся в обширнейшем опыте психодиагностики личностных свойств, в материалах таких психодиагностических методов, как метод семантического дифференциала Осгуда, метод чернильных пятен Роршаха, метод цветовых выборов Люшера, психографический метод предпочтения геометрических форм в конструктивных рисунках фигуры человека (см. Либин, Либин, 1994). Фактические данные и их теоретические обобщения показывают, что основные инструменты и критерии достаточно точных и проверенных на очень больших и многосторонних выборках диагностических заключений воплощены преимущественно в пространственно-временных и модально-интенсивностных характеристиках личности, субъекта. К тому, что по этому поводу было сказано в соответствующих главах, здесь естественно добавить следующее. Вызывает удивление тот факт, что высокоспецифичные, частные дифференциальнопсихологические характеристики субъекта могут диагностироваться средствами таких универсальных показателей, как пространственная, временная и модальная характеристики. Кажется невероятным, что такая высочайшая специфичность улавливается и фиксируется с помощью сети с такими, казалось бы, огромными «дырами», в которые, как можно предполагать, всякая специфичность должна была бы ускользнуть. Тем не менее эта сеть достаточно эффективна, как о том свидетельствует практический опыт использования основных психодиагностических методов и их пока только начинающееся теоретическое осмысление. Чем же обусловлена эта эффективность? Дело, по-видимому, заключается в том (и это отвечает общей логике и методологическим закономерностям и принципам человеческого познания), что чем обширнее класс высокоспецифических особенностей исследуемых явлений, тем более универсальными должны быть признаки, общие для них всех. Психические явления не составляют тут исключения. Иначе говоря, только самые универсальные характеристики психики общи для всех многосторонних и многоаспектных частных и специфических её проявлений, воплощённых в личности. Если взять, например, особенности интеллекта, который по своему уровневому расположению гораздо ближе, чем, скажем, сенсорика, примыкает к личностному интегралу, то именно в силу их большей специфичности они не могут охватить всех многоаспектных и многокомпонентных особенностей эмоциональной и регуляционно-волевой сфер личности. Тем более это справедливо по отношению к каким-то отдельным компонентам интеллектуальных свойств, связанным не с интеллектом в целом, а, допустим, только с мышлением; здесь ещё более явно выражается невозможность охватить многоаспектные свойства личности частными особенностями какого-то одного психического процесса. Из этих простых сопоставлений, воплощающих с логической своей стороны закон обратной пропорциональности объёма и содержания, ясно следует, что чем более частные и высокоспецифичные характеристики должны быть охвачены соответствующим методом измерения, анализа и психодиагностического заключения, тем более общий характер должна носить соответствующая система единиц измерения. Аналогично тому как в основании физической системы единиц измерения лежат единицы пространства, времени и энергии (сантиметр, секунда, грамм), в основании системы психологических средств измерений, а затем и психологических единиц измерения должны лежать единицы, относящиеся к самым универсальным параметрам психики. Соответственно тому, как это имеет место в физической системе единиц, искомая и здесь уже частично выявленная родовая специфичность психической ткани может и должна быть выражена в единицах измерения особенностей структуры психического времени, психического пространства, специфических форм выражения психологической интенсивности (психологической энергетики) и, конечно, психологической качественной специфичности. Эти исходные единицы измерения естественным образом должны быть воплощены в характеристиках первой подгруппы, составляющей общий компонент всех перечней эмпирических характеристик психических процессов, принадлежащих ко всем классам психологической триады. Выявив, в общем достаточно элементарное, но в традиционной психологии обычно не принимаемое в расчёт соотношение универсальных и высокоспецифических признаков, естественно прийти к выводу, что именно универсальные характеристики пространственно-временной и модально-интенсивностной организации психических явлений, взятые в адекватных, правильных сочетаниях (которые как раз и улавливаются с помощью метода факторного анализа), воплощают в себе особенности всех уровней организации психических явлений вплоть до личностного интеграла. Это ещё раз подтверждает, что выявить, зафиксировать и измерить специфичность и поставить психологический диагноз нельзя без знания общих закономерностей и без такой системы психологических единиц измерения, которая имела бы в своём основании исходные универсальные единицы измерения, выражающие родовую специфичность психики. На такой основе исходных характеристик должны строиться все производные единицы измерения, отражающие особенности уже более частных психических процессов на различных уровнях их иерархической системы. Решение этой задачи, в свою очередь, требует построения общей теории психологической размерности единиц измерения, в основании которой лежала бы система исходных единиц, над которой затем, как было сказано выше, надстраивалась бы иерархическая многоуровневая система производных единиц измерения, воплощающих в себе особенности всех трёх классов психологической триады и затем их интеграции в более крупные блоки, вплоть до личности как субъекта своих свойств и состояний. Подводя итог рассмотрению вопроса о соотношении персонологии как самостоятельной дисциплины с психологией личности как общепсихологической дисциплиной, можно сделать два предварительных вывода. Психология личности, как и всякая другая общепсихологическая дисциплина, может и должна иметь дело с универсальными свойствами психических процессов, психических структур и психических образований, с общими признаками и закономерностями организации психической ткани и с самыми общими, универсальными закономерностями организации психических гештальтов. Если персонология как относительно самостоятельная дисциплина продвигается от анализа свойств личности, легче и непосредственнее открывающихся исследованию, к выяснению организации и закономерностей формирования личности как субъекта, как носителя своих свойств, то психология личности как общепсихологическая дисциплина по смыслу своей основной направленности продвигается или во всяком случае должна продвигаться от анализа личности как субъекта, то есть от анализа системыносителя свойств, к анализу свойств, принадлежащих этому носителю. Иными словами, психология личности как общепсихологическая дисциплина должна выводить свойства из способов организации их носителя, поскольку в этом именно состоит всякое подлинное научное объяснение, а не только описание свойств.

Волевой акт и его структура

Действие сознательного целенаправленного характера, с помощью которого человек осуществляет цель, при этом контролирует свои импульсы и изменяет окружающий мир, подчиняя его осуществлению поставленной задачи, называется волевым действием. Об этом пишет Л.С.Рубинштейн, выделяя четыре этапа волевого акта.

Структура волевого акта

1. Побуждение и постановка цели.
2. Обсуждение и борьба мотивов.
3. Решение.
4. Выполнение.

Волевой акт начинается с желания, стремления произвести действие для чего-то. Затем рассматриваются мотивы, прогнозируется результат. Наконец, наступает момент принятия решения, который может протекать по-разному. Если борьба мотивов отсутствует, решение принимается без каких-либо ярких проявлений, так как цель полностью совпадает с принятием решения. По утверждению Рубинштейна после того, как цель поставлена, мгновенно приходит осознание того, что это необходимо сделать. После осознания возникает желание начать действовать. Если мотивов несколько, и они конфликтуют между собой, полное и окончательное решение принимается после борьбы мотивов. Если мотивы равны по значимости и интенсивности, решение принимается насильственно, путем искусственного снятия борьбы мотивов. Принятие решения сопровождается эмоциональной составляющей. Человек переживает за результат будущих действий, осознает, что от него зависит исход той или иной ситуации, рождается чувство ответственности.

Нужна помощь преподавателя?

Опиши задание — и наши эксперты тебе помогут!

Описать задание

Переживание волевого действия субъектом

Основные компоненты субъективного переживания выделяет психолог Д.Н.Узнадзе, их три. В акте воли на индивидуальное «Я» человек смотрит объективно (явление объективизации). Происходит «выпадение» субъекта из повседневного существования и оценка им самого себя, мотивов своих действий со стороны. Например, настала необходимость признать, то что вы были не правы. Для этого нужно сопоставить себя и свою деятельность, на какое-то время отстранившись от слитного существования субъекта и действия. Вы внутренне соглашаетесь с тем, что допустили ошибку, а потом уже выражаете это во внешнем поведении. То есть, можно утверждать, что волевой акт — это особое состояние сознания. Воля по своей сути имеет перспективный характер, она всегда направлена вперед, в будущее. Совершая волевой акт, человек не думает о настоящем, он анализирует то, что будет после совершенного им действия. Каким станет будущее, если он сделает или не сделает нечто. Воля способна переживать активные стадии «Я». Например, чувство жажды. Человек незамедлительно совершает действия: встает, наливает воду, пьет. Здесь не присутствует субъективное разделение человека и ситуации, нет ориентации на будущее, нет активности личности. Это импульсивное поведение, здесь происходит переживание самой потребности, активное «Я» не включается.

Замечание 1

Акт воли не является реализацией импульса, поэтому необходимую энергию для деятельности он берет из другого источника. Таким источником является личность человека.

Различия между волевым и произвольным действием

Произвольные действия знаково опосредованы. Мотив четко согласован с целью.

Волевое знаково опосредованное действие всегда направлено на реализацию ценностного мотива, вопреки актуальному мотиву или при недостаточно интенсивном актуальном мотиве. Для волевого акта характерны специальные приемы, двойное опосредование. Степень овладения этими приемами определяет волевые качества личности. Действие воли всегда осознанно, наблюдается активность целостной личности.

Психолого-педагогические компоненты, лежащие в основе патриотического воспитания

Психологические познавательные процессы, обеспечивающие формирование патриотизма

Каждый педагог должен понимать, что воспитание гражданина, патриота —  это процесс, в основе которого лежат индивидуальные психологические особенности личности. На основании этих особенностей у учащихся складываются различные представления о жизни, окружающем мире, событиях, включая и представления о Родине.

Процесс   воспитания в образовательном учреждении   с давних пор является организованным и целенаправленным воздействием на личность и поведение ученика. В педагогической психологии процесс воспитания рассматривается в аспекте воздействия на чувства. Межличностные отношения, освоение социальных ценностей и установок, норм и правил поведения – все затрагивает чувствительную сферу.

Формирование патриотизма у учащихся основывается на преобладании индивидуальных либо общественных мотивов в отношении к своей Родине, любви к Отечеству. Становление и развитие патриотизма, формируется на уровне конкретного образного мышления. Изучая роль психологических механизмов и психологических факторов в формировании патриотического потенциала у школьников, можно полагать, что патриотизм — это итог сформированного социального чувства и способа эмоционально-нравственного отражения действительности.  Эти способы отражения могут быть представлены в виде развитых чувств, образов, восприятий, представлений, воображений, в виде идеалов. Главная роль принадлежит чувствам. Рассуждая о роли чувств человека, А.Н. Радищев   в своих произведениях спрашивал: «Не от чувств ли ты получаешь все свои понятия?»    Великую роль чувствам отводил и великий русский физиолог И.П. Павлов.  Нужно понимать какое большое значение имеют такие чувства, как ощущения и восприятия, эмоции и переживания, насколько они необходимы для существования человека и каким источником воспитания они являются. Педагог в своей деятельности должен основываться на знании того, как можно использовать психологические   особенности личности для формирования патриотизма. Психологические факторы необходимо учитывать при планировании и построении учебного и воспитательного процесса в школе.

Рассмотрим психологические факторы, влияющие на формирование патриотизма.

Ощущение и восприятие. Ощущение — это психофизический процесс отражения прямого действия предметов или явлений на органы чувств. В результате данного воздействия возникает определенное переживание силы и места воздействия, качества действующего на анализаторы явления. [1] Ощущение окружающего мира позволяет человеку развивать индивидуальное познание этого мира. Восприятие является более высоким уровнем чувственного познания. В восприятиях окружающий мир отражается полнее, целостнее.

Основываясь на ощущениях и восприятиях учащихся, педагог должен формировать

положительные чувства ко всему родному, красивому, ко всему тому, что окружает человека. В процессе   патриотического и нравственного воспитания, опираясь на чувства и эмоции, можно прививать любовь к Родине, к сакральным событиям в истории страны, к героям, к памяти своих предков. При этом нужно помнить, что   чувства должны носить действенный характер, а не оставаться переживанием.

            Наблюдение и любознательность. Ребенок, получая информацию об окружающей среде, анализирует, обобщает и запоминает ее, а затем использует в своих действиях. Чаще всего это происходит бессистемно в лучшем случае, но бывает, что у детей формируется и негативное отношение к окружающему миру.

Педагог должен научить учащихся адекватной наблюдательности, чтобы воспринимать всё окружающее таким, каким оно есть.   Свою деятельность педагоги должны направлять на развитие любознательности и культуры восприятия, а, значит, и формировать нормальное чувственное развитие и здоровую любознательность.

Представления. Представления — это субъективные образы раннее воспринимавшихся образов ощущений и восприятий. [7] Задача учителя сформировать правильные представления об окружающем мире в историко-патриотическом направлении. Неправильно сформированные представления могут отрицательно отразиться на нравственности учащегося, на его духовном и патриотическом развитии.   

Для эффективного сформирования у учащихся представления по вопросам патриотизма, необходимо чтобы каждый учитель в полной мере осознавал тот конкретный материал, который следует использовать при решении этой проблемы.

Процесс выработки нравственных представлений в области патриотизма требует умелого учета возрастных особенностей учащихся. В начальной школе формируются самые общие представления о Родине как о стране, где они родились и живут. Представления же учащихся основной школы становятся гораздо шире и глубже и по многим вопросам находятся на уровне моральных понятий. Вполне естественно, что чем богаче и ярче эти представления и понятия, тем успешнее вырабатываются у школьников оценочные мнения и суждения и развивается их патриотическое сознание. У учащихся старшей школы представления по вопросам патриотизма приобретают форму личных взглядов и убеждений и выступают в качестве мотивов и установок поведения.

Память. Память — это способность человека получать, сохранять, восстанавливать и воспроизводить прежние впечатления. [7] Большое значение имеет формирование у учащихся исторической памяти. Историческая память — это память о наших предках, их подвигах, героизме, о любви и нравственности, о традициях поколений русского народа. Педагог может использовать в воспитательном процессе   события, запечатлённые разными поколениями и формировать так называемую «живую память».

Для формирования чувства патриотизма в системе воспитательной работы в школе необходимо знать не только его сущность и содержание, но и те внутренние психолого-педагогические компоненты, которые в своей совокупности выступают как носители указанного качества. Такие компоненты   определил доктор педагогических наук профессор И. Ф. Харламов. [6]

                 Психолого-педагогические компоненты

 

 

             мотивационный                                                 интеллектуальный

 

 

                              эмоциональный                 волевой

Мотивационный компонент патриотизма.

            Понятие «мотивация» происходит от латинского слова «movere» — двигать. Есть несколько определений мотивации:

Мотивация – это побуждение к действию.

Мотивация – это способность человека удовлетворять свои потребности посредством какой-либо деятельности.

Мотивация – это динамический психофизиологический процесс, который управляет поведением человека и определяет его организованность, направленность, устойчивость и активность. [4]

В настоящее время это понятие учёными понимается по-разному. Кто-то придерживается мнения, что мотивацией является совокупность процессов, отвечающих за побуждение и деятельность. Другие определяют мотивацию как совокупность мотивов.

Если рассматривать ученика в образовательном процессе, то его образование и воспитание есть движение вперёд по пути развития. Тогда, можно сказать, что воспитание – это процесс постоянного преодоления новых границ, достижения лучших результатов, саморазвития и личностного роста.  В этом направлении важную роль выполняет наличие   смысла всех действий и поступков, которые совершает ученик. Что оказывает влияние на его деятельность и поведение? Для чего он вообще делает что-то? Что его побуждает? Что мотивирует? Ведь у любого действия или бездействия, практически всегда есть свой мотив.

Педагог должен понимать, какой мотив должен лежать в основе патриотического воспитания. К главным мотивам можно отнести интересы, влечения, убеждения, цели, установки, стереотипы, нормы, ценности и идеалы ученика. К важным факторам мотивации относят достижения. Это потребность в достижении высоких результатов.

Мотивация самореализации — высший уровень в иерархии мотивов личности, состоящий в потребности личности к наиболее полной реализации своего потенциала, в потребности самореализации себя.

Мотивационный компонент патриотизма педагог формирует  в ходе образовательного процесса, придерживаясь принципов:

— систематичности и последовательности,

— сознательности, активности учащегося,

— уважения к личности в сочетании с разумной требовательностью,

— опоры на положительные качества учащегося,

— включения в деятельность.

Методы формирования мотивов могут быть достаточно разнообразными, но, если речь идет о воспитании патриотизма, то и методы должны быть патриотического содержания.

К основным методам будут относиться убеждение, внушение, педагогическое требование, общественное мнение, поручение, поощрение, взаимовыручка, создание ситуации успеха. Учащийся должен быть полноправным и активным участником процесса, т.е. он не объект для применения данных методов, а сам принимает участие в их использовании. Необходимо создавать ситуации, в которых учащиеся осознают свои обязанности по отношению к коллективу, обществу, ответственность за свои поступки. Важно демонстрировать значимость гражданской патриотической деятельности учеников для общества и, прежде всего, создавать такие ситуации, в которых бы учащиеся переживали чувства любви, гордости за свою Родину, восхищались ее славной историей.

В предметно-практической деятельности учащихся определяются основные доминанты патриотизма. Харламов И.Ф. рассматривает доминанты  патриотизма как взаимосвязанную совокупность нравственных чувств и черт поведения, включающую любовь к Родине, активный труд на благо Родины, следование и умножение трудовых традиций народа, бережное отношение к историческим памятникам и обычаям родной страны, привязанность и любовь к родным местам; стремление к укреплению чести и достоинства Родины, готовность и умение защищать ее, воинскую храбрость, мужество и самоотверженность, братство и дружбу народов, нетерпимость к расовой и национальной неприязни, уважение обычаев и культуры других стран и народов, стремление к сотрудничеству с ними. [6]

По существу, всякая деятельность, направленная на реализацию мотивов и смыслов блага России, является патриотической.

Интеллектуальный компонент патриотизма.

Интеллектуальный компонент патриотизма также называют когнитивным компонентом.  В основе его лежит уровень знаний ученика. Этот уровень знаний позволяет осуществить углубленное осмысление патриотизма и способов его проявления в различных видах деятельности.

Показателями развития патриотического знания учащихся являются знания о патриотизме и требованиях к гражданину, знание гражданских прав и обязанностей, умения соотнести знания с адекватной им системой ценностей, самооценка и видение путей самосовершенствования своих патриотических качеств.

С целью формирования патриотических знаний деятельность в современной школе направлена на решение следующих задач:

1. Изучение и знание Конституции Российской Федерации, законов, норм общественной и коллективной жизни.
2. Изучение условий для реализации конституционных прав человека и его обязанностей, гражданского, профессионального и воинского долга.
3. Знание основных символов государства (герб, флаг, гимна Российской Федерации), другой российской символики и исторических святынь Отечества.
4. Умение исполнять Гимн Российской Федерации.
5. Изучение социально значимых патриотических ценностей, взглядов и убеждений.
6. Изучение культурного и исторического прошлого России, народных традиций.
7. Изучение социально-экономических, культурных, правовых, экологических и других проблем своей страны. [2]

Интеллектуальный компонент включает в себя углубленное осмысление сущности патриотизма и способов его проявления в различных видах деятельности, которые организованы педагогами в рамках образовательного процесса. В этом плане широко используются возможности учебных занятий по всем общеобразовательным предметам и во внеклассной работе. Такая работа способствует осознанию учащимися конкретных патриотических проявлений и качеств личности. Проводя эту работу, в тесной связи решаются одновременно воспитательные и образовательные задачи в органическом единстве со всей внеурочной воспитательной работой, проводимой в школе.

 Исследовательская работа способствует развитию творческой самодеятельности и общественной активности школьников в процессе сбора, исследования, обработки, оформления и пропаганды материалов.

Такая работа призвана способствовать расширению кругозора и воспитанию познавательных интересов и способностей учащихся, овладению ими практическими навыками поисковой, исследовательской работы, служению целям совершенствования учебно-воспитательного процесса, осознанию учащихся конкретных патриотических проявлений и качеств личности.

Доказано, что применение активных форм и методов обучения и воспитания дает положительный результат в деле патриотического воспитания.

В зависимости от возраста учащегося, можно использовать разные формы и методы обучения и воспитания. К ним относятся выразительное чтение, эвристическая беседа, эмоциональный рассказ.

            Приведение положительного примера, обсуждение видеофильмов, реферирование, написание исторических сочинений, эссе, работа с мемуарами, биография, работа с документами — развивают теоретическое мышление, умения и навыки работы с большим объемом информации, развивают историческую память.

Коллективные творческие дела, ролевые и тематические игры формируют опыт поведения, регулируют взаимоотношения со сверстниками и взрослыми.

Разработка мультимедийных проектов, презентаций развивают коммуникативные навыки, опыт ролевого взаимодействия.

Интерактивные игры, посвященные наиболее важным историческим событиям в жизни России, могут быть самостоятельным мероприятием, или фрагментом урока, или использоваться как обобщающий урок. В 5-7 классах наиболее эффективны командные развивающие игры, несущие в себе соревновательный элемент, а в 8-11 классах – деловые игры, семинары, конференции.

В последнее время в школах используется музейная педагогика. Термин «музейная педагогика» появился еще в 1934 году, но сегодня практически все школьные музеи работают в этом направлении.

Педагогические задачи школьного музея по формированию патриотизма заключаются в реализации познавательной функции, развитии и формировании грамотности и мышления у учащихся. Это может осуществляться через музейный экспонат.  Музейный экспонат служит предметом или содержанием для различных видов коммуникаций.  Тип коммуникации мо­жет носить как монологический, так и диалогический характер. Приобретению патриотических знаний способствуют музейные экспозиции соответствующей тематики.

             Особого внимания заслуживают такие формы работы как групповая практическая работа и индивидуальная практическая работа. Для этой цели используются тест-практикум, практикум по решению познавательных задач патриотической направленности. Не менее важна также индивидуальная практическая работа. Она содействует развитию абстрактно-логического мышления, обеспечивает усвоение главного в изучаемом материале, постоянную актуализацию и применение уже имеющихся знаний и навыков, способствует приобретению новых компетенций, позволяют осмыслить уже известное.

            Данные формы и методы дифференцируются с учетом возрастных особенностей учащихся, их знаний и интересов воздействуют на чувства, волю, сознание, развивают творческую инициативу детей, их самостоятельность, обеспечивают эффективность и непрерывность патриотического воспитания в учебной и внеурочной деятельности.

Интеллектуальный компонент патриотизма в школе реализуется через

его функции:

Мировоззренческая функция. Как известно, мировоззрение представляет собой систему наиболее общих взглядов человека на мир и на свое место в нем. Отсюда ясно, что патриотизм, являясь социальной категорией, способствует формированию мировоззрения.

Методологическая функция. Поскольку метод есть способ духовной и практической деятельности по преобразованию действительности, то и патриотизм, включающий фундаментальные знания, реализует эту функцию.

Коммуникативная функция. Патриотизм сплачивает, объединяет людей для решения наиболее кардинальных задач общественной жизни.

Регулятивная функция выражается в добровольном выполнении личностью, различными социальными группами патриотических норм и принципов, обусловливающих развитие всех сторон прогресса страны.

Ценностная функция выражается в том, что положения патриотического содержания являются теми критериями, которые обеспечивают определенные качества, направленность поступков.

Эмоциональный компонент патриотизма.

Эмоции — высшие переживания человека.  Мы говорим о чувствах, которые имеют социальную окраску. Это чувство патриотизма, чувство долга перед Отечеством, чувство коллективизма, интернационализма, чувство чести. «Мы должны воспитывать у человека чувство долга и понятие чести, иначе говоря, он должен ощущать достоинство свое и своей Родины, и гордиться им, он должен ощущать свои обязанности перед Родиной».  А.С Макаренко.

Эмоциональный компонент воспитания и образования состоит из формирования у детей патриотических чувств, взглядов и убеждений. Важно, чтобы полученные знания учащихся о патриотизме приобрели личностный смысл, прошли через эмоциональные переживания и превратились в руководящие принципы их деятельности и поведения. Воспитательная работа в этом случае должна быть насыщена яркими примерами проявления патриотизма, ее необходимо тщательно продумывать и отбирать, создавая и такие педагогические ситуации, которые включали бы в себя элементы дискуссий, в результате чего складывается их собственная позиция.

Большое значение имеет в данном компоненте патриотизма создание педагогических ситуаций, которые включали бы в себя элементы дискуссий, определенную борьбу мнений, отстаивание учащимися своих суждений, в результате чего у них начинает складываться своя внутренняя позиция.

Под влиянием эмоциональных чувств развивается пафосный патриотизм, который характеризуется, например, трудовым подъемом, энтузиазмом.

Эмоциональный компонент патриотизма позволяет формировать патриотические настроения, чувства. Он способствует формированию высоконравственных качеств, таких как гуманизм, альтруизм, героизм, отвага, мужество, умение постоять за свою Родину, свой народ.

Устойчивость и зрелость эмоционального состояния в вопросе патриотизма достигается только при условии, если знания учащихся приобретают характер взглядов и убеждений и выступают в качестве мотивов и установок поведения.

            Для воспитания патриотических взглядов и убеждений важно, чтобы знания о сущности и способах проявления этих качеств были не просто усвоены учащимися, а приобрели личностный смысл, прошли через эмоциональные переживания и превратились в руководящие принципы их деятельности и поведения. Воспитательная работа в этом случае должна не только носить красочный и романтически приподнятый характер, но и отличаться глубиной и убедительностью фактического материала, быть насыщенной яркими примерами проявления патриотизма. [1]

Большое значение имеет в данном компоненте патриотизма создание педагогических ситуаций, которые включали бы в себя элементы дискуссий, определенную борьбу мнений, отстаивание учащимися своих суждений, в результате чего у них начинает складываться своя внутренняя позиция.

Волевой компонент патриотизма.

Советский психолог А.Г. Ковалев назвал волю «хребтом характера». Словарь Даля определяет, что «воля — это сознательное регулирование человеком своего поведения и деятельности, которое выражается в умении преодолевать внутренние и внешние трудности при совершении целенаправленных действий и поступков».

В рамках индивидуальных различий волевой сферы выделяются параметры, которые могут характеризовать как волевую сферу в целом, так и отдельные этапы волевого действия. В частности, одной из объединяющих характеристик воли является ее сила. Сила воли проявляется на всех этапах волевого акта, но ярче всего — в том, какие препятствия преодолены при помощи волевых действий.

Для формирования волевой сферы учащегося педагог может использовать несколько этапов: возникновение побуждения и предварительная постановка цели, обсуждение и борьба мотивов, принятие решения и окончательный выбор цели, исполнение и достижение результатов.

Волевой компонент патриотизма включает в себя такие качества как целеустремленность и инициативу. Целеустремленность — сознательная и активная направленность личности на определенный результат деятельности. Инициативность — это способность человека к самостоятельным волевым проявлениям. Инициативность выражается в самостоятельной постановке целей и в самостоятельной организации действий, направленных на достижение этих целей. Это качество отличается большой сложностью. Воспитание инициативности возможно только путем вовлечения учащихся в самостоятельное решение доступных им по трудности задач.  Инициативность обычно основывается на обилии и яркости новых идей, планов, богатом воображении.

Волевой компонент – это формирование у учащихся способности к волевым проявлениям в области патриотизма. Волевой компонент патриотического воспитания тесно связан с национальным воспитанием, которое ставит своей целью сохранение народных обычаев, обрядов, традиций, языка и передачу этих знаний новому поколению. Народная педагогика является основой теории патриотического воспитания. К.Д. Ушинский писал: «Воспитание, созданное самим народом и построенное на народных началах, имеет и ту воспитательную силу, которой нет в самых лучших системах, основанных на абстрактных идеях или заимствованных у других народов». В течение веков народы России создавали гуманистическую воспитательную систему, которая была способна формировать патриота с сильными волевыми качествами.

Сегодня этой цели может способствовать система патриотического воспитания, которая включает в себя следующие направления:

— гражданско-патриотическое воспитание;

— нравственное воспитание;

— историко-краеведческое воспитание;

— спортивное — досуговое воспитание;

— здоровьесберегающее воспитание;

— художественно-эстетическое воспитание.

К мероприятиям, направленным на патриотическое воспитание, в рамках этих направлений можно отнести:

— выставки;

— проведение конкурсов;

— КТД;

— фестивали творчества;

— посещение краеведческих, исторических музеев и художественных галерей;

— благоустройство памятников истории;

— беседы и классные часы;

— оборонно-спортивные игры;

— районные и областные тематические конкурсы, олимпиады.

Многовековая история наших народов свидетельствует, что без патриотизма немыслимо создать сильную державу, невозможно привить людям понимание их гражданского долга и уважения к закону. Поэтому патриотическое воспитание всегда и везде рассматривается как фактор консолидации всего общества, является источником и средством духовного, политического и экономического возрождения страны, ее государственной целостности и безопасности.

Патриотизм является не только важной задачей воспитания, но и его могучим педагогическим средством. Ядром патриотического воспитания выступает гражданское образование и воспитание.

Система работы по патриотическому воспитанию   обогащает учащихся знаниями и формирует историческое сознание, готовит к жизни и труду. С первых дней появления ребенка в школе включает его в многоплановую деятельность, которая органично сливается со всей жизнью растущего человека.

 

 

Volition — обзор | Темы ScienceDirect

1 Исторические основы

Наш метамотивационный подход к исследованию регуляции мотивации уходит корнями в предыдущую работу по регулированию воли, метапознания и эмоций. Теоретические основы воли возникли сотни лет назад (см. Hilgard, 1980) и были эмпирически исследованы в конце 18-го и начале 19-го веков такими психологами, как Вильгельм Вундт (Danziger, 2001) и Нарцисс Ах. Согласно Аху, роль воли в мотивационной системе состоит в том, чтобы гарантировать, что цель или намерение не будут отвергнуты из-за какого-либо препятствия или конкурирующего импульса (см. Kuhl & Beckmann, 1985).Эта концепция воли была вновь введена в психологическую литературу Хекхаузеном (1991) и Кулем (1984, 1985) ближе к концу прошлого века. Хотя многие исследователи могут рассматривать волю как компонент мотивации, теория управления действиями Куля (Kuhl, 1984) рассматривает эти конструкции как отдельные и неперекрывающиеся. По мнению Куля, мотивация включает в себя процессы, с помощью которых люди взвешивают ожидания и ценности, чтобы решить, какое действие им следует предпринять (т. Е. Выбор цели и формирование намерения), тогда как под волей понимаются процессы, которые гарантируют, что индивиды будут действовать в соответствии со своими намерениями. столкнуться с конкурирующими импульсами или тенденциями и выполнять эти действия до тех пор, пока их цели не будут достигнуты.

Важным аспектом теории Куля является спецификация шести видов стратегий, которые люди используют для осуществления волевого контроля, включая стратегии, нацеленные на внимание, эмоции, мотивацию и окружающую среду — список, который позже был расширен и организован в иерархическую таксономию. по Корно (1989, 2001). Эти стратегии, по большей части, были эмпирически исследованы в рамках двух отдельных, но частично совпадающих литературных источников: литературы по регулированию мотивации в рамках педагогической психологии и литературы по самоконтролю в рамках социальной психологии.В то время как в литературе по регулированию мотивации особое внимание уделяется стратегиям, которые учащиеся используют для непосредственного нацеливания своей мотивации в ответ на широкий спектр мотивационных проблем, в литературе по самоконтролю внимание уделяется более широкому спектру волевых стратегий, применяемых к ученикам. конкретная задача (например, преследование важной цели перед лицом конкурирующих импульсов и искушений).

Литература по регулированию мотивации основана на социальных когнитивных теориях саморегулируемого обучения (см. Wolters, 2003) и фокусируется в первую очередь на стратегиях, которые учащиеся используют для поддержания или усиления своей мотивации к выполнению задачи в ответ на различные препятствия или проблемы, такие как пытается изучить материал, который кажется неинтересным или несущественным (Sansone & Thoman, 2005, 2006; Schwinger & Stiensmeier-Pelster, 2012; Wolters, 2003, 2011).Большая часть этой литературы основана на основополагающих работах Сансоне (Sansone, Weir, Harpster, & Morgan, 1992) и Wolters (1998). Сансоне и ее коллеги заметили, что, когда их просили выполнить монотонную задачу копирования матрицы, участники демонстрировали ряд действий, которые, по-видимому, были направлены на то, чтобы сделать задачу более увлекательной, например, варьировать свой почерк при вводе букв / слов (Sansone et al., 1992; Sansone, Wiebe, & Morgan, 1999). Примечательно, что хотя такое поведение заставляло участников проявлять настойчивость дольше, когда время для выполнения задачи было неограниченным (Sansone et al., 1999), они приводили к снижению производительности (т.е. копированию меньшего количества букв), когда время было ограничено (Sansone et al., 1992; см. Также Smith, Wagaman, & Handley, 2009). Это подчеркивает важное понимание мотивационных компромиссов — хотя такое поведение увеличивало интерес, оно также замедляло участников; таким образом, в зависимости от того, как оценивалась производительность, одна и та же стратегия могла способствовать или препятствовать достижению.

Принимая во внимание, что работа Сансоне подчеркивает, как люди пытаются регулировать интерес и последствия этого регулирования для производительности, работа Уолтерса (2003, 2011) исследует, как студенты думают об управлении своей мотивацией в более широком смысле, и каталогизирует стратегии, которые, по их мнению, используют в ответ на различные мотивационных проблем.Первоначально Уолтерс (1998) просил студентов представить, что они сталкиваются с определенной мотивационной проблемой во время учебы (например, над скучным материалом), а затем описать, что они будут делать, чтобы сохранять мотивацию. Затем Уолтерс проанализировал ответы студентов и выделил 14 категорий, многие из которых представляют стратегии нацеливания на определенные мотивационные конструкции (например, эффективность, цели мастерства, интерес). Эти категории послужили основой для анкетного измерения стратегий студентов, которое было усовершенствовано за последние два десятилетия и теперь включает от шести до восьми широких категорий (в зависимости от версии; Schwinger, Steinmayr, & Spinath, 2009; Wolters & Benzon , 2013; ср.Ким, Брэди и Уолтерс, 2018 г.). В ряде исследований изучалась степень, в которой типы стратегий, оцениваемых с помощью таких анкет, связаны с рядом мотивационных, когнитивных и метакогнитивных переменных, а также с академическими достижениями учащихся (например, Eckerlein et al., 2019; Grunschel, Schwinger, Steinmayr, & Fries, 2016; Ljubin-Golub, Petričević, & Rovan, 2019; Schwinger & Otterpohl, 2017; Schwinger & Stiensmeier-Pelster, 2012; Wolters & Benzon, 2013; Wolters & Rosenthal, 2000).Некоторые из этих работ предполагают, что определенные стратегии (например, овладение разговором с самим собой) могут работать лучше, чем другие в определенных ситуациях. Однако еще многое предстоит узнать об эффективности этих стратегий в самых разных контекстах.

В отличие от работы по саморегулируемому обучению, в которой основное внимание уделяется тому, как учащиеся реагируют на различные мотивационные проблемы, в литературе по самоконтролю по социальной психологии исследуется широкий спектр волевых стратегий (т. Е., стратегии, нацеленные на убеждения, эмоции, внимание и мотивацию) в ответ на специфических мотивационных проблем. Как объясняет Фудзита (2011), этот тип проблемы обычно связан с желанием отдать приоритет абстрактной, отдаленной мотивации над конкурирующей конкретной, проксимальной мотивацией. Классический пример такого рода конфликта с двумя мотивами можно найти в работе Мишеля и его коллег по проблеме задержки удовлетворения у детей (см. Обзор в Mischel, Shoda, & Rodriguez, 1989).В этих исследованиях детям разного возраста обещали большое вознаграждение (например, два зефира), если они могли ждать в течение относительно длительного периода (например, 15 минут), не съедая меньшее вознаграждение (например, один зефир), которое было помещено в перед ними. В то время как 3-летние дети испытывали трудности, 5-летние дети все чаще откладывали получение удовольствия. Последующие исследования показали, что эти возрастные различия могут быть связаны с различиями в знаниях детей о различных стратегиях «охлаждения» любых импульсивных «горячих» когниций (Mischel & Mischel, 1983).Например, в то время как многие дошкольники ошибочно полагали, что уделение немедленного вознаграждения поможет отсрочить получение вознаграждения, дети начальной школы все больше понимали преимущества отказа от вознаграждения, сосредоточения внимания на задаче и абстрактного мышления о награде. Более поздние исследования показали, что индивидуальные различия в знаниях такого рода также предсказывают агрессию среди детей старшего возраста с проблемами социальной адаптации (Mischel et al., 1989; ср. Watts, Duncan, & Quan, 2018).

Традиционно стратегии «охлаждения», используемые старшими детьми в этих исследованиях, интерпретировались как примеры когнитивного контроля (Mischel & Mischel, 1983). Однако эти стратегии (наряду с другими методами самоконтроля, которые непосредственно нацелены на когнитивные состояния / процессы) также могут рассматриваться как косвенно способствующие регулированию мотивации в той степени, в которой они предполагают преднамеренное игнорирование «информации, которая увеличивает мотивацию, лежащую в основе… конкурирующих тенденций» ( Kuhl, 1984, стр.183). Более того, подавляя или подавляя мотивацию, связанную с ближайшей конкурирующей целью, эти стратегии могут также служить для сохранения или даже усиления мотивации, связанной с удаленной целью (Fishbach, Zhang, & Trope, 2010). Таким образом, хотя исследования самоконтроля обычно не строятся с точки зрения регулирования мотивации, большая часть работы в этой литературе имеет отношение к пониманию того, как люди регулируют мотивацию своей задачи, когда сталкиваются с конкурирующим импульсом или искушением.

Несмотря на некоторые явные различия в способах, которыми исследования из учебной и социально-психологической литературы исследуют тему регуляции мотивации, есть некоторые важные общие черты. Во-первых, в обеих литературных источниках основное внимание уделяется выявлению стратегий, которые люди используют для преодоления мотивационных проблем, а затем оценке их эффективности (т. Е. Метамотивационному контролю). Во-вторых, типы мотивационных проблем, которые изучались в этих исследованиях, обычно включают предполагаемый дефицит количества или количества мотивации к выполнению задания.В отличие от этой работы, метамотивационный подход к регулированию мотивации, который мы обсуждаем в следующем разделе, делает сильный акцент на исследовании способов, которыми люди узнают о конкретной мотивационной проблеме, а затем решают, какие стратегии будут наиболее эффективными для решения этой проблемы. (т.е. метамотивационный мониторинг). Метамотивационный подход также подчеркивает важность изучения проблем мотивации, которые связаны с воспринимаемым несоответствием между типом мотивации, которую испытывает человек, и требованиями обработки выполняемой задачи (т.е. проблемы мотивационного качества, а не количества).

Что такое воля? | SpringerLink

Альтернативный способ учета воли делает упор на процесс , а не на компоненты. В литературе можно выделить два сильно расходящихся взгляда на волевые процессы. Согласно восходящей точке зрения, произвольные действия — это просто результат колебания уровня нейронной активности в двигательной системе. Эта точка зрения отвергает концепции причинных триггеров или решений, предшествующих произвольным действиям.Вместо этого действия происходят, когда случайное блуждание нейронной активности пересекает некоторую точку невозврата или моторного порога. С этой точки зрения, наши добровольные действия происходят с нами, а не мы их вызываем. Например, Schurger et al. недавно утверждал, что потенциал готовности — это не причина произвольного действия, а просто след случайной нейронной активации, которая иногда приводит двигательную систему к порогу выхода. Сверху-вверх объяснение воли должно объяснить, почему нейронная активация колеблется. Одна из возможных причин — нейронный шум, присущий двигательной системе.Другой вариант — это специальная схема, реализующая компонент генерации, о котором говорилось выше. Счета снизу вверх должны либо признать, что добровольные действия не являются действительно добровольными, а просто случайными, либо должны давать дополнительный отчет, чтобы отличать волю от случайности. Одна из возможностей основана на форме «бесплатного отказа». Эта точка зрения допускает автоматическую генерацию импульсов действия, но предполагает, что форма нисходящего тормозящего контроля может остановить нежелательные импульсы от запуска двигателя. В качестве альтернативы, какой-то неидентифицированный в настоящее время механизм может регулировать пороговый уровень, при котором случайные нервные колебания запускают моторную мощность.С этой точки зрения, воля будет в первую очередь включать не выбор , что делать, а установку уровня критерия для , когда и , произойдет ли это . Интересно, что недавняя работа в области метапознания предполагает, что установка критериев играет очень общую роль в управлении сознательным опытом. Мы предполагаем, что аналогичные метакогнитивные процессы могут потенциально способствовать сознательному переживанию намерения и контроля, которое сопровождает некоторые произвольные действия.

Нисходящий анализ процессов произвольного действия знаком психологам и неврологам, интересующимся управляющей функцией.Классические когнитивные модели контролируемых процессов и контролирующего внимания могут быть легко преобразованы в модели произвольных действий. Большинство таких моделей начинаются с определенного стимула, который действует как вход для модели, тогда как произвольные действия «генерируются изнутри». В случае произвольного действия компонент вознаграждения и мотивации может быть заменен инструкцией или стимулом. Модели исполнительной функции обычно иерархичны и делают упор на надзорный контроль. Более того, они часто избегают заниматься проблемами сознания, хотя исполнительные процессы обычно сопровождаются сознательным опытом.По этим двум причинам нисходящие модели волевых процессов рискуют оказаться гомункулярными или даже дуалистическими. Ясно, что волеизъявление может включать в себя как восходящие, так и нисходящие процессы. Мы надеемся, что в будущих исследованиях в этой области будут все шире использоваться модели процессов.

Подводя итог, можно сказать, что воля становится зрелой как научная тема. По этим причинам мы собрали специальный выпуск, основанный на открытом конкурсе экспериментальных работ и серии приглашенных экспертов. Experimental Brain Research — идеальное место для этого снимка текущих исследований, поскольку он опубликовал многие из основных статей, которые обеспечили развитие этой области.Мы благодарны всем авторам, которые внесли свой вклад в их работу, особенно тем, кто работал над обзором литературы по волеизъявлению. Мы также хотим поблагодарить редакцию и продюсер, которые сделали этот процесс возможным.

Защита от безумия | Wex | Закон США

Обзор

Защита по невменяемости относится к защите, которую обвиняемый может использовать в уголовном процессе. В защите по невменяемости обвиняемый признает действия, но заявляет об отсутствии вины на основании психического заболевания.

Защита по невменяемости классифицируется как защита отговоркой, а не оправдательная защита.

Безумие против уменьшенной емкости

Хотя защита, известная как «ограниченная дееспособность», имеет некоторое сходство с защитой «причина безумия» (в том, что обе они проверяют умственную дееспособность подсудимого), между ними есть существенные различия. В то время как «причина безумия» — это полная защита от преступления — то есть, признание «причины безумия» эквивалентно признанию «невиновности», «ограниченная дееспособность» — это просто соучастие в меньшем преступлении.Защита с ограниченной дееспособностью может использоваться для устранения элемента умысла совершить преступление.

Одно из самых известных недавних применений защиты от невменяемости произошло в деле United States v. Hinckley , касающемся попытки убийства тогдашнего президента Рональда Рейгана.

Компетенция

Важным процессуальным следствием защиты по невменяемости является установление юридической дееспособности, иначе известной как дееспособность предстать перед судом. В соответствии с требованиями надлежащей правовой процедуры обвиняемый не может предстать перед судом, если он признан недееспособным.Как сформулировано Верховным судом в деле Dusky , обвиняемый является некомпетентным, если он или она неспособны рационально общаться со своим адвокатом или рационально понимать характер судебного разбирательства против него или нее. Обвиняемый может в любой момент обратиться на слушание для определения его компетентности, которое включает в себя представление подтверждающих доказательств и психологическую оценку в той или иной форме. Порог для установления компетентности часто определяется как заведомо низкий. До тех пор, как ответчик считается недееспособным, защита маразма становится спорной в качестве ответчика не может предстать перед судом.

Правило

M’Naghten

Первое известное юридическое испытание на безумие было проведено в 1843 году в деле M’Naghten . Англичанин Дэниел М’Нагтен застрелил секретаря британского премьер-министра, полагая, что премьер-министр сговорился против него. Суд оправдал М’Нагтена «по причине невменяемости», и он был помещен в психиатрическую лечебницу на всю оставшуюся жизнь. Однако дело вызвало общественный резонанс, и королева Виктория приказала суду разработать более строгий тест на безумие.

«Правило M’Naghten » было стандартом, который применялся присяжными после заслушивания медицинских показаний экспертов обвинения и защиты. Правило создавало презумпцию вменяемости, если защита не доказала, что «во время совершения действия обвиняемый работал с таким дефектом разума, из-за душевной болезни, что не знал природы и качества действия, которым он был. делать или, если он знал об этом, то, что он не знал, что он делал, было неправильным «.

Этот анализ фокусируется на познании актера.Тест разделен на два компонента, каждый из которых индивидуально достаточен для обоснования защиты от невменяемости. Во-первых, подсудимый считается невменяемым, если он не мог знать, что он делал в момент совершения объекта правонарушения. Этот вывод согласуется с фундаментальной концепцией виновности уголовного права. Подсудимый не виновен в деянии, которое из-за психологической слабости он или она не подозревали о совершении.

Второй компонент теста направлен на определение того, знал ли ответчик, что его или ее действия были неправильными.Здесь, даже если обвиняемый знал, что он или она делал, он или она считается невменяемым, если он или она неспособны признать противоправность совершенного действия. Парадигматический пример этого анализа включает божественные указы. В этих случаях обвиняемого часто признают невменяемым на том основании, что, поскольку «Бог» приказал ответчику действовать, он или она были не в состоянии признать противоправность совершенного деяния.

Различные юридические комментарии выявили теоретические проблемы в рамках M’Naghten .Например, ведутся научные дебаты о том, включает ли центральная в анализе M’Naghten «противоправность» принципы законности или морали. Другой видный критик выражается в возражении против категоричного подхода, применяемого в тесте M’Naghten . Сосредоточившись исключительно на когнитивной неспособности, тест M’Naghten не подходит для лечения более сложных форм психологических расстройств, особенно тех, которые связаны с нарушением воли. Традиционно тест M’Naghten был связан с шизофренией и психотическими расстройствами.

Правило M’Naghten стало стандартом безумия в Соединенных Штатах и ​​Великобритании и до сих пор является стандартом безумия почти в половине штатов.

Тест «Непреодолимый импульс»

В отличие от акцента на познание, являющегося центральным в тесте M’Naghten , тест «Непреодолимый импульс» фокусируется на волевых компонентах безумия. Различные суды изо всех сил пытались обратиться к обвиняемым по уголовным делам, которые, осознавая противоправность своих действий, неспособны к самоконтролю из-за психического заболевания или дефекта.Назначение наказания подсудимому, неспособному контролировать свои действия, противоречит основным принципам уголовного правосудия. Движение к воле снимает это напряжение. В соответствии с тестом «Непреодолимый импульс» присяжные могут признать обвиняемого невиновным по причине невменяемости, если подсудимый страдал психическим заболеванием или дефектом, который вынудил его совершить объект правонарушения. Этот тест хорошо подходит для людей, страдающих маниями и парафилиями.

При рассмотрении реальной проблемы в рамках M’Naghten тест «Irresistible Impulse» создает несколько практических проблем.Во-первых, в отличие от когнитивной составляющей защиты от безумия, волевой компонент безумия подтверждается менее надежной научной литературой. Следовательно, оценка правдивости требований ответчика становится более сложной из-за отсутствия однозначных научных выводов. Более того, тест «Непреодолимый импульс» может быть чрезмерным. Обвиняемые, работающие в психологических условиях, которые, хотя и являются подлинными, не препятствуют полностью самоконтролю, могут быть освобождены от уголовной ответственности.

Правило

Дарема (Тест «продукта»)

Монте Дарем был 23-летним парнем, который с 17 лет находился в тюрьмах и психиатрических больницах и выходил из них. В 1953 году он был осужден за кражу в доме, и его адвокат подал апелляцию. Хотя судья окружного суда постановил, что адвокаты Дарема не смогли доказать, что он не знал разницы между добром и злом, федеральный апелляционный судья решил использовать это дело для изменения правила M’Naghten . Ссылаясь на ведущих психиатров и юристов того времени, судья апелляционной инстанции заявил, что правило M’Naghten основано на «совершенно устаревшей и вводящей в заблуждение концепции природы безумия.«Апелляционный суд отменил обвинительный приговор Дарема и установил новое правило. Правило Дарема гласит, что« обвиняемый не несет уголовной ответственности, если его противоправное действие явилось результатом психического заболевания или умственного дефекта ».

Изначально реализация этого теста рассматривалась как прогрессивное развитие. В частности, правило Дарем отошло от юридических формализмов и сделало упор на научные психологические оценки и доказательства. При таком подходе особое внимание уделялось показаниям экспертов, а присяжным в значительной степени предоставлялось право следовать профессиональным заключениям.Если профессионал пришел к выводу, что обвиняемый страдает психическим заболеванием, скорее всего, последует вывод о невменяемости.

Проблемы возникли быстро, и тест Durham потерял популярность. Во-первых, тест часто оказывался беспочвенным и лишал жюри их роли в принятии решений. Выявление безумия было оставлено на усмотрение обученных профессионалов, которые в значительной степени не ограничивали свой методологический подход. Отсутствие четкого определения основных терминов, таких как «психическое заболевание или дефект», усугубило эту проблему и привело к несогласованности, поскольку разные специалисты приходили к разным выводам.Более того, тест оказался чрезмерным. Согласно «продуктовому» подходу, обвиняемые могут быть признаны невиновными по причине невменяемости даже в том случае, если они понимали и контролировали свои действия в момент совершения преступления. Для этих людей наказание может быть более подходящим, поскольку его сдерживающий эффект остается неизменным. Следовательно, та же схема постоянного тока, которая приняла тест в 1954 году, отклонила тест в 1972 году при рассмотрении случая Brawner . Нью-Гэмпшир в настоящее время является единственной юрисдикцией, которая использует тест, аналогичный правилу Дарем .

Образец уголовного кодекса

В 1972 году, пытаясь модернизировать правовой стандарт безумия, Американский юридический институт, группа юридических экспертов, разработала новое правило безумия как часть Типового уголовного кодекса. Это правило, содержащееся в § 4.01 Кодекса, гласит, что обвиняемый не несет ответственности за преступное поведение, если он (а) в результате психического заболевания или дефекта не обладал «существенной способностью осознавать преступность своего поведения или приведения своего поведения в соответствие с требованиями закона.«

Раздел 4.01 Кодекса представляет собой согласованные усилия по согласованию различных деталей и акцентов, присутствующих в традиционных тестах на безумие. Во-первых, язык «оценить» обращается к когнитивному компоненту, который является центральным в анализе M’Naghten . Однако, в отличие от зачастую жесткого теста M’Naghten , формулировка «оценки» в § 4.01 является широкой и предназначена для реалистичного рассмотрения различных нюансов психических расстройств. Более того, это правило позволяет законодательному органу выбирать между формулировкой «преступность» или «противоправность».«Эта презентация позволяет законодательным органам выбирать между более легалистической концепцией зла в форме« преступности »или более широким, морально пропитанным пониманием в форме« противоправность ». Оценка« противоправности »или« преступности »является сложный и запутанный. Сложности возникают, например, при рассмотрении лиц, которые, хотя и знали, что общество осудили бы свои действия как неправильные или преступные, полагают, что этого не было бы, если бы общество знало то, о чем они «знали».

Второй компонент § 4.01 состоит из анализа, основанного на волеизъявлении. Этот аспект стандарта безумия Типового уголовного кодекса отражает теоретическую основу теста «Непреодолимый импульс». Здесь Кодекс предписывает, что уголовная ответственность неоправданна, если обвиняемый не смог «привести свое поведение в соответствие с требованиями закона». Этот упор на конформизм рассчитан на тех людей, которые осведомлены о своем противоправном действии, но не могут из-за какого-либо психического заболевания или дефекта контролировать себя. Включение этого волевого анализа наряду с когнитивным анализом отражает прогрессивный характер стандарта безумия, разработанного в Типовом уголовном кодексе.

Наконец, особое значение имеет § 4.01 (2) Кодекса. Там использование защиты от безумия для психопатов и социопатов прямо запрещено.

Закон о всеобъемлющем борьбе с преступностью

В 1984 году Конгресс принял, а президент Рональд Рейган подписал Закон о всеобъемлющем контроле над преступностью. Федеральная защита по невменяемости теперь требует от ответчика доказать «ясными и убедительными доказательствами», что «во время совершения действий, составляющих преступление, обвиняемый в результате тяжелого психического заболевания или дефекта не мог ценить природу и качество или неправомерность его действий »(18 U.S.C. § 17). Это обычно рассматривается как возврат к стандарту «отличать хорошее от ложного». Закон также содержал Закон о реформе защиты от невменяемости 1984 г., 18 U.S.C. § 4241, в котором излагаются приговоры и другие положения, касающиеся обращения с правонарушителями, которые страдают или страдали психическим заболеванием или дефектом.

Другие подходы

В дополнение к этим основополагающим представлениям о защите от безумия, некоторые теоретики права поддержали альтернативные концепции защиты от безумия в попытке устранить различные часто обнаруживаемые слабые места.Интеграционистский подход, например, устраняет защиту безумия как уникальную защиту от преступности и оценивает отдельных обвиняемых в соответствии с традиционными оправдательными средствами защиты, такими как принуждение или необходимость. Еще одна модификация исходит с точки зрения аболиционистов. Согласно этой модели, некоторые ученые, утверждая, что социальная выгода может быть получена из наказания лиц, часто оправдываемых защитой безумия, предложили полностью искоренить защиту безумия.

% PDF-1.4 % 368 0 объект > эндобдж xref 368 79 0000000016 00000 н. 0000002396 00000 н. 0000002581 00000 н. 0000002617 00000 н. 0000003023 00000 н. 0000003098 00000 н. 0000003241 00000 н. 0000003384 00000 н. 0000003527 00000 н. 0000003670 00000 н. 0000003813 00000 н. 0000003956 00000 н. 0000004099 00000 н. 0000005284 00000 н. 0000006473 00000 н. 0000006581 00000 н. 0000006691 00000 н. 0000006778 00000 н. 0000008633 00000 н. 0000009965 00000 н. 0000010049 00000 п. 0000011904 00000 п. 0000013234 00000 п. 0000013793 00000 п. 0000014522 00000 п. 0000015714 00000 п. 0000017572 00000 п. 0000018892 00000 п. 0000019578 00000 п. 0000020212 00000 п. 0000020893 00000 п. 0000021557 00000 п. 0000022811 00000 п. 0000023418 00000 п. 0000023739 00000 п. 0000024181 00000 п. 0000038937 00000 п. 0000053577 00000 п. 0000056963 00000 п. 0000057289 00000 п. 0000058216 00000 п. 0000059656 00000 п. 0000075665 00000 п. 0000111975 00000 н. 0000113804 00000 н. 0000115126 00000 н. 0000132756 00000 н. 0000133087 00000 н. 0000133359 00000 н. 0000133423 00000 п. 0000133487 00000 н. 0000133551 00000 н. 0000133614 00000 н. 0000133678 00000 н. 0000133742 00000 н. 0000133806 00000 н. 0000133878 00000 н. 0000134093 00000 н. 0000134161 00000 н. 0000134261 00000 н. 0000134363 00000 н. 0000134432 00000 н. 0000134555 00000 н. 0000134624 00000 н. 0000134795 00000 н. 0000134863 00000 н. 0000135018 00000 н. 0000135086 00000 н. 0000135335 00000 п. 0000135403 00000 н. 0000135554 00000 н. 0000135622 00000 н. 0000135779 00000 н. 0000135847 00000 н. 0000136036 00000 н. 0000136104 00000 п. 0000136223 00000 п. 0000136291 00000 н. 0000001876 00000 н. трейлер ] / Назад 321305 >> startxref 0 %% EOF 446 0 объект > поток hb«b`e`c`X Ȁ

% PDF-1.4 % 1076 0 объект >>>] / ON [1078 0 R] / Order [] / RBGroups [] >> / OCGs [1078 0 R 1136 0 R] >> / Страницы 57 0 R / StructTreeRoot 58 0 R / Тип / Каталог >> эндобдж 1135 0 объект > / Шрифт >>> / Поля 1140 0 R >> эндобдж 1075 0 объект > эндобдж 1077 0 объект > поток 2019-06-13T23: 36: 31 + 02: 002019-06-13T23: 16: 56 + 02: 002019-06-13T23: 36: 31 + 02: 00application / pdfuuid: 601e6359-1463-4afc-8510-208fc6bcac5auuid: c97db3dd-316c-4b8c-9091-788d4e205e22 конечный поток эндобдж 57 0 объект > эндобдж 58 0 объект > эндобдж 61 0 объект > эндобдж 60 0 объект > эндобдж 1068 0 объект [62 0 R 63 0 R 64 0 R 65 0 R 66 0 R 67 0 R 68 0 R 69 0 R 70 0 R 71 0 R 71 0 R 71 0 R 71 0 R 71 0 R 72 0 R 73 0 R 74 0 R 75 0 R 76 0 R 77 0 R 78 0 R 79 0 R 80 0 R 81 0 R 81 0 R 81 0 R 81 0 R 81 0 R 81 0 R 82 0 R] эндобдж 1069 0 объект [83 0 R 84 0 R 85 0 R 86 0 R 87 0 R 88 0 R 89 0 R 90 0 R 91 0 R 92 0 R 93 0 R 94 0 R 236 0 R 235 0 R 96 0 R 97 0 R 98 0 R 99 0 R 100 0 R 101 0 R] эндобдж 1070 0 объект [102 0 R 103 0 R 105 0 R 106 0 R 107 0 R 108 0 R 109 0 R 110 0 R 250 0 R 251 0 R 252 0 R 253 0 R 253 0 R 254 0 R 255 0 R 256 0 R 256 0 R 249 0 R 266 0 R 267 0 R 268 0 R 269 0 R 270 0 R 271 0 R 265 0 R 281 0 R 281 0 R 281 0 R 282 0 R 283 0 R 284 0 R 285 0 R 286 0 R 287 0 R 288 0 R 280 0 R 298 0 R 298 0 R 298 0 R 298 0 R 298 0 R 298 0 R 299 0 R 300 0 R 301 0 R 302 0 R 303 0 R 304 0 R 305 0 R 297 0 315 0 R 315 0 R 315 0 R 315 0 R 316 0 R 317 0 R 318 0 R 319 0 R 320 0 R 321 0 R 322 0 R 314 0 R 112 0 R 113 0 R 114 0 R 334 0 R 335 0 R 336 0 R 336 0 R 337 0 R 338 0 R 339 0 R 333 0 R 349 ​​0 R 349 ​​0 R 350 0 R 351 0 R 351 0 R 352 0 R 353 0 R 353 0 R 354 0 R 348 0 R 364 0 R 364 0 R 364 0 R 365 0 R 366 0 R 367 0 R 368 0 R 369 0 R 370 0 R 371 0 R 363 0 R 381 0 R 381 0 R 381 0 R 381 0 R 381 0 R 381 0 382 0 R 383 0 R 384 0 R 385 0 R 386 0 R 387 0 R 388 0 R 380 0 R 398 0 R 398 0 R 398 0 R 399 0 R 400 0 R 401 0 R 402 0 R 403 0 R 404 0 R 405 0 R 397 0 R 116 0 R 407 0 R 406 0 R 118 0 R 119 0 R 408 0 R 410 0 R 409 0 R 237 0 R 238 0 R] эндобдж 1071 0 объект [121 0 R 412 0 R 411 0 R 123 0 R 414 0 R 413 0 R 125 0 R 126 0 R 127 0 R 128 0 R 129 0 R 130 0 R 431 0 R 432 0 R 433 0 R 434 0 R 435 0 R 436 0 R 437 0 R 438 0 R 439 0 R 440 0 R 441 0 R 442 0 R 443 0 R 444 0 R 445 0 R 446 0 R 132 0 R 133 0 R 134 0 R 135 0 R 136 0 R 455 0 R 455 0 R 456 0 R 457 0 R 457 0 R 454 0 R 466 0 R 467 0 R 468 0 R 469 0 R 470 0 R 471 0 R 465 0 R 481 0 R 482 0 R 483 0 R 484 0 R 485 0 R 486 0 R 487 0 R 488 0 R 480 0 R 498 0 R 499 0 R 500 0 R 501 0 R 502 0 R 503 0 R 504 0 R 505 0 R 497 0 R 515 0 R 516 0 R 517 0 518 р. 519 0 р. 520 0 р. 521 0 р. 522 0 р. 514 0 р.] эндобдж 1072 0 объект [546 0 R 547 0 R 548 0 R 549 0 R 550 0 R 551 0 R 552 0 R 553 R 545 0 R 563 0 R 564 0 R 565 0 R 566 0 R 567 0 R 568 0 R 569 0 R 570 0 R 562 0 R 580 0 R 581 0 R 582 0 R 583 0 R 584 0 R 585 0 R 586 0 R 587 0 R 579 0 R 597 0 R 598 0 R 599 0 R 600 0 R 601 0 R 602 0 R 603 0 R 604 0 R 596 0 R 614 0 R 615 0 R 616 0 R 617 0 R 618 0 R 619 0 R 620 0 R 621 0 R 613 0 R 631 0 R 632 0 R 633 0 R 634 0 R 635 0 636 р. 637 0 р. 638 0 р. 630 0 р. 648 0 р. 649 0 р. 650 0 р. 651 0 р. 652 0 р. 653 0 р. 654 0 р. 655 0 р. 647 0 р. 665 0 р. 666 0 р. 667 0 р. 668 0 R 669 0 R 670 0 R 671 0 R 672 0 R 664 0 R 682 0 R 683 0 R 684 0 R 685 0 R 686 0 R 687 0 R 688 0 R 689 0 R 681 0 R 699 0 R 700 0 R 701 0 R 702 0 R 703 0 R 704 0 R 705 0 R 706 0 R 698 0 R 716 0 R 717 0 R 718 0 R 719 0 R 720 0 R 721 0 R 722 0 R 723 0 R 715 0 R 733 0 R 734 0 R 735 0 R 736 0 R 737 0 R 738 0 R 739 0 R 740 0 R 732 0 R 750 0 R 751 0 R 752 0 R 753 0 R 754 0 R 755 0 R 756 0 R 757 0 R 749 0 R 767 0 R 768 0 R 769 0 R 770 0 R 771 0 R 772 0 R 773 0 R 774 0 R 766 0 R 797 0 R 798 0 R 799 0 R 800 0 R 801 0 R 802 0 R 803 0 R 804 0 R 796 0 R 814 0 R 815 0 R 816 0 R 817 0 R 818 0 R 819 0 R 820 0 R 821 0 R 813 0 R 831 0 R 832 0 R 833 0 R 834 0 R 835 0 R 836 0 R 837 0 R 838 0 R 830 0 R 848 0 R 849 0 R 850 0 R 851 0 R 852 0 R 853 0 R 854 0 R 855 0 R 847 0 R 865 0 R 866 0 R 867 0 R 868 0 R 869 0 R 870 0 R 871 0 R 872 0 R 864 0 R 882 0 R 883 0 R 884 0 R 885 0 R 886 0 R 887 0 R 888 0 R 889 0 R 881 0 R 899 0 R 900 0 R 901 0 R 902 0 R 903 0 R 904 0 R 905 0 R 906 0 R 898 0 R 916 0 R 917 0 R 918 0 919 0 R 920 0 R 921 0 R 922 0 R 923 0 R 915 0 R 933 0 R 934 0 R 935 0 R 936 0 R 937 0 R 938 0 R 939 0 R 940 0 R 932 0 R 950 0 R 951 0 R 952 0 R 953 0 R 954 0 R 955 0 R 956 0 R 957 0 R 949 0 R 967 0 R 968 0 R 969 0 R 970 0 R 971 0 R 972 0 R 973 0 R 974 0 R 966 0 R 984 0 R 985 0 R 986 0 R 987 0 R 988 0 R 989 0 R 990 0 R 991 0 R 983 0 R 1001 0 R 1002 0 R 1003 0 R 1004 0 R 1005 0 R 1006 0 R 1007 0 R 1008 0 1000 0 R 140 0 R 141 0 R 142 0 R 143 0 R 144 0 R 145 0 R 1010 0 R 147 0 R 148 0 R 1012 0 R 150 0 R 151 0 R 1014 0 R 153 0 R 154 0 R 1016 0 R 156 0 R 157 0 R 1018 0 R 159 0 R 160 0 R 1020 0 R 162 0 R 163 0 R 1022 0 R 165 0 R 166 0 R 1024 0 R 168 0 R 169 0 R 1026 0 R 171 0 R 172 0 R 1028 0 R 174 0 R 175 0 R 175 0 R 175 0 R 175 0 R 175 0 R 175 0 R 1030 0 R 177 0 R 177 0 R 177 0 R 178 0 R 1032 0 R 180 0 R 181 0 R 182 0 R 1034 0 R 184 0 R 185 0 R 1036 0 R 187 0 R 188 0 Р] эндобдж 1073 0 объект [1038 0 R 190 0 R 191 0 R 191 0 R 1040 0 R 193 0 R 194 0 R 1042 0 R 1042 0 R 1042 0 R 196 0 R 197 0 R 1044 0 R 199 0 R 200 0 R 1046 0 R 1046 0 R 1046 0 R 1046 0 R 202 0 R 203 0 R 1048 0 R 205 0 R 206 0 R 1050 0 R 208 0 R 209 0 R 1052 0 R 211 0 R 212 0 R 1054 0 R 214 0 R 215 0 R 1056 0 R 217 0 R 218 0 R 1058 0 R 220 0 R 221 0 R 1060 0 R 223 0 R 224 0 R 1062 0 R 226 0 R 227 0 R 1064 0 R 229 0 R 230 0 R 1066 0 R 232 0 233 0 рэнд] эндобдж 1074 0 объект [234 0 R] эндобдж 234 0 объект > эндобдж 59 0 объект > эндобдж 62 0 объект > эндобдж 63 0 объект > эндобдж 64 0 объект > эндобдж 65 0 объект > эндобдж 66 0 объект > эндобдж 67 0 объект > эндобдж 68 0 объект > эндобдж 69 0 объект > эндобдж 70 0 объект > эндобдж 71 0 объект > эндобдж 72 0 объект > эндобдж 73 0 объект > эндобдж 74 0 объект > эндобдж 75 0 объект > эндобдж 76 0 объект > эндобдж 77 0 объект > эндобдж 78 0 объект > эндобдж 79 0 объект > эндобдж 80 0 объект > эндобдж 81 0 объект > эндобдж 82 0 объект > эндобдж 83 0 объект > эндобдж 84 0 объект > эндобдж 85 0 объект > эндобдж 86 0 объект > эндобдж 87 0 объект > эндобдж 88 0 объект > эндобдж 89 0 объект > эндобдж 90 0 объект > эндобдж 91 0 объект > эндобдж 92 0 объект > эндобдж 93 0 объект > эндобдж 94 0 объект > эндобдж 95 0 объект > эндобдж 96 0 объект > эндобдж 97 0 объект > эндобдж 98 0 объект > эндобдж 99 0 объект > эндобдж 100 0 объект > эндобдж 101 0 объект > эндобдж 102 0 объект > эндобдж 103 0 объект > эндобдж 104 0 объект > эндобдж 105 0 объект > эндобдж 106 0 объект > эндобдж 107 0 объект > эндобдж 108 0 объект > эндобдж 109 0 объект > эндобдж 110 0 объект > эндобдж 111 0 объект > эндобдж 112 0 объект > эндобдж 113 0 объект > эндобдж 114 0 объект > эндобдж 115 0 объект > эндобдж 116 0 объект > эндобдж 117 0 объект > эндобдж 118 0 объект > эндобдж 119 0 объект > эндобдж 120 0 объект > эндобдж 121 0 объект > эндобдж 122 0 объект > эндобдж 123 0 объект > эндобдж 124 0 объект > эндобдж 125 0 объект > эндобдж 126 0 объект > эндобдж 127 0 объект > эндобдж 128 0 объект > эндобдж 129 0 объект > эндобдж 130 0 объект > эндобдж 131 0 объект > эндобдж 132 0 объект > эндобдж 133 0 объект > эндобдж 134 0 объект > эндобдж 135 0 объект > эндобдж 136 0 объект > эндобдж 137 0 объект > эндобдж 138 0 объект > эндобдж 139 0 объект > эндобдж 140 0 объект > эндобдж 141 0 объект > эндобдж 142 0 объект > эндобдж 143 0 объект > эндобдж 144 0 объект > эндобдж 145 0 объект > эндобдж 146 0 объект > эндобдж 147 0 объект > эндобдж 148 0 объект > эндобдж 149 0 объект > эндобдж 150 0 объект > эндобдж 151 0 объект > эндобдж 152 0 объект > эндобдж 153 0 объект > эндобдж 154 0 объект > эндобдж 155 0 объект > эндобдж 156 0 объект > эндобдж 157 0 объект > эндобдж 158 0 объект > эндобдж 159 0 объект > эндобдж 160 0 объект > эндобдж 161 0 объект > эндобдж 162 0 объект > эндобдж 163 0 объект > эндобдж 164 0 объект > эндобдж 165 0 объект > эндобдж 166 0 объект > эндобдж 167 0 объект > эндобдж 168 0 объект > эндобдж 169 0 объект > эндобдж 170 0 объект > эндобдж 171 0 объект > эндобдж 172 0 объект > эндобдж 173 0 объект > эндобдж 174 0 объект > эндобдж 175 0 объект > эндобдж 176 0 объект > эндобдж 177 0 объект > эндобдж 178 0 объект > эндобдж 179 0 объект > эндобдж 180 0 объект > эндобдж 181 0 объект > эндобдж 182 0 объект > эндобдж 183 0 объект > эндобдж 184 0 объект > эндобдж 185 0 объект > эндобдж 186 0 объект > эндобдж 187 0 объект > эндобдж 188 0 объект > эндобдж 189 0 объект > эндобдж 190 0 объект > эндобдж 191 0 объект > эндобдж 192 0 объект > эндобдж 193 0 объект > эндобдж 194 0 объект > эндобдж 195 0 объект > эндобдж 196 0 объект > эндобдж 197 0 объект > эндобдж 198 0 объект > эндобдж 199 0 объект > эндобдж 200 0 объект > эндобдж 201 0 объект > эндобдж 202 0 объект > эндобдж 203 0 объект > эндобдж 204 0 объект > эндобдж 205 0 объект > эндобдж 206 0 объект > эндобдж 207 0 объект > эндобдж 208 0 объект > эндобдж 209 0 объект > эндобдж 210 0 объект > эндобдж 211 0 объект > эндобдж 212 0 объект > эндобдж 213 0 объект > эндобдж 214 0 объект > эндобдж 215 0 объект > эндобдж 216 0 объект > эндобдж 217 0 объект > эндобдж 218 0 объект > эндобдж 219 0 объект > эндобдж 220 0 объект > эндобдж 221 0 объект > эндобдж 222 0 объект > эндобдж 223 0 объект > эндобдж 224 0 объект > эндобдж 225 0 объект > эндобдж 226 0 объект > эндобдж 227 0 объект > эндобдж 228 0 объект > эндобдж 229 0 объект > эндобдж 230 0 объект > эндобдж 231 0 объект > эндобдж 232 0 объект > эндобдж 233 0 объект > эндобдж 55 0 объект > / MediaBox [0 0 595.32 841.92] / Parent 9 0 R / Resources> / Font> / ProcSet [/ PDF / Text] / XObject >>> / Rotate 360 ​​/ StructParents 5 / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 1187 0 объект > поток HWrF} WA`

Volition | Психология вики | Фэндом

Оценка | Биопсихология | Сравнительный | Познавательная | Развивающий | Язык | Индивидуальные различия | Личность | Философия | Социальные |
Методы | Статистика | Клиническая | Образовательная | Промышленное | Профессиональные товары | Мировая психология |

Биологический: Поведенческая генетика · Эволюционная психология · Нейроанатомия · Нейрохимия · Нейроэндокринология · Неврология · Психонейроиммунология · Физиологическая психология · Психофармакология (Указатель, Схема)

---

Воля или воля — это когнитивный процесс, с помощью которого человек принимает решение и обязуется выполнять определенный образ действий.Оно определяется как целенаправленное стремление и является одной из основных психологических функций человека (другими являются привязанность [аффект или чувство], мотивация [цели и ожидания] и познание [мышление]). Волевые процессы можно применять осознанно, и они могут быть автоматизированы как привычки с течением времени. Большинство современных концепций воли рассматривают ее как автоматизированный процесс управления действием (см., Например, Хекхаузен и Куль; Голлвитцер; Корно и Канфер).

Сила воли — это разговорный термин, а воля — научный термин, обозначающий одно и то же состояние воли; а именно, «выборное предпочтение». Когда мы «приняли решение» (как мы говорим) о какой-либо вещи, т. Е. Имеем устойчивое состояние выбора в отношении нее, это состояние называется имманентной волей; когда мы выдвигаем какой-либо конкретный акт выбора, это действие называется эманантной, исполнительной или императивной волей. Когда имманентное или устойчивое состояние выбора — это состояние, которое контролирует или управляет серией действий, мы называем это состояние преобладающей волей; в то время как мы даем название подчиненным волеизъявлению тем конкретным актам выбора, которые приводят в действие объект, к которому стремится управляющая или «преобладающая воля».

В «Модели занятия человека» Гэри Кильхофнера воля является одной из трех подсистем, влияющих на поведение человека. В рамках этой модели волеизъявление учитывает ценности, интересы и убеждения человека в отношении самоэффективности и личных способностей.

В книге Хайке Бруха и Сумантры Гошал «Предвзятость к действию» обсуждается разница между силой воли и мотивацией. При этом авторы используют термин «воля» как синоним силы воли и кратко описывают теории Нарцисс Ах и Курта Левина.В то время как Левин утверждает, что мотивация и воля — одно и то же, авторы утверждают, что Ах рассуждает по-разному.

Согласно авторам, Ах утверждает, что существует определенный порог — когда желание ниже этого порога, это просто мотивация, тогда как когда желание пересекает этот порог, оно становится волей. На этом примере авторы указывают на разницу в уровне приверженности людей задачам, измеряя ее по шкале намерений — от мотивации к волеизъявлению.Современные исследования роли воли в управлении импульсами (например, Куль и Хекхаузен) и в образовании (например, Корно) также проводят это различие. Модель Корно связывает волю с процессами саморегулируемого обучения.

Сила воли — это концепция, которая ошибочно предполагает, что мы находимся под рациональным контролем, и уменьшение того же приводит к недостатку силы воли. Дело в том, что мы обращаем свою рациональность на службу своим импульсам или желаниям и иногда обладаем большой силой воли для их достижения.Таким образом, алкоголик может проявить большую хитрость в достижении своей решимости пить и проявить большую силу воли в достижении этой цели.

В другие моменты он может рационально знать, что такое поведение разрушает его жизнь и стоит ему всего, что ему дорого, и может на мгновение решить отказаться от этого. Именно тогда наблюдатель приходит к выводу, что сила воли является ключом к успеху, и при достаточной воле он останется с этим обещанием. Однако в другой момент может стать важным другое побуждение, и он посвящает свою волю и свой разум удовлетворению этого побуждения.

Ошибка наблюдателя состоит в том, чтобы предположить, что человек — разумное существо, и эта воля должна служить этой рациональности. Фактически, мы рациональны лишь отчасти, и часто наша рациональность и решимость служат различным мотивам, возникающим по причинам, отличным от причины.

Книги [править | править источник]

статей [править | править источник]

Книги [править | править источник]

статей [править | править источник]

Кильхофнер, G (2008).»Volition» Гэри Кильхофнер Модель человеческого занятия: теория и применение , 4-е издание, 33–50, Балтимор: Lippencott Williams & Wilkins.

{{enWP | Volition]]

Обычно быстрый и автоматический; Редко медленные и волевые

Андерсон, Б.А. (2015). Захват внимания, основанный на ценностях, модулируется пространственным контекстом. Визуальное познание , 23, 67–81. DOI: https://doi.org/10.1080/13506285.2014.956851

Андерсон, Б.А. (2016). Привычка к вниманию: как вознаграждение за обучение влияет на выбор внимания. Анналы Нью-Йоркской академии наук , 1369 (1), 24–39. DOI: https://doi.org/10.1111/nyas.12957

Андерсон Б. А., Лоран П. А. и Янтис С. (2011a). Усвоенная ценность увеличивает захват внимания на основе значимости. PLoS One , 6 (11), e27926. DOI: https://doi.org/10.1371/journal.pone.0027926

Андерсон, Б.А., Лоран, П. А., и Янтис, С. (2011b). Захват внимания, ориентированный на ценность. Труды Национальной академии наук , 108 (25), 10367–10371. DOI: https://doi.org/10.1073/pnas.1104047108

Awh, E., Belopolsky, A., & Theeuwes, J. (2012). Контроль внимания сверху вниз или снизу вверх: неудавшаяся теоретическая дихотомия. Тенденции в когнитивных науках , 16 (8), 437–443. DOI: https://doi.org/10.1016/j.tics.2012.06.010

Бэкон, У. Ф. и Эгет, Х. Э. (1994). Преодоление захвата внимания, вызванного стимулами. Восприятие и психофизика , 55, 485–496. DOI: https://doi.org/10.3758/BF03205306

Балуч, Ф., & Итти, Л. (2011). Механизмы нисходящего внимания. Тенденции в неврологии , 34, 210–224. DOI: https://doi.org/10.1016/j.tins.2011.02.003

Барг, Дж.A., & Chartrand, T. L. (1999). Невыносимая автоматичность бытия. Американский психолог , 54 (7), 462–479. DOI: https://doi.org/10.1037/0003-066X.54.7.462

Белопольский, А.В., Шрей, Д., & Теувес, Дж. (2010). Что такое «сверху-вниз» в отношении случайного захвата? Восприятие внимания и психофизика , 72 (2), 326–341. DOI: https://doi.org/10.3758/APP.72.2.326

Берридж, К.К. и Робинсон Т. Е. (1998). Какова роль дофамина в вознаграждении: гедонистическое воздействие, вознаграждение за обучение или значимость стимулов? Обзоры исследований мозга , 28 (3), 309–369. DOI: https://doi.org/10.1016/S0165-0173(98)00019-8

Бишо, Н. П., и Шалл, Дж. Д. (2002). Прайминг в лобной коре головного мозга макака во время всплывающего визуального поиска: облегчение на основе признаков и ингибирование возврата на основе местоположения. Журнал неврологии , 22, 4675–4685.

Бакер Б. и Тивес Дж. (2014). Влияние вознаграждения на ориентацию и переориентацию в экзогенных указаниях. Когнитивная, аффективная и поведенческая неврология , 14 (2), 635–646. DOI: https://doi.org/10.3758/s13415-014-0278-7

Бушман, Т. Дж., И Миллер, Э. К. (2007). Контроль внимания сверху вниз по сравнению с контролем снизу вверх в префронтальной и задней теменной области коры. Science , 315, 1860–2.DOI: https://doi.org/10.1126/science.1138071

Карраско, М. (2011). Визуальное внимание: последние 25 лет. Исследование зрения , 51, 1484–1525. DOI: https://doi.org/10.1016/j.visres.2011.04.012

Chelazzi, L., Perlato, A., Santandrea, E., & Della Libera, C. (2013). Награды учат зрительному избирательному вниманию. Исследование зрения , 85, 58–72. DOI: https://doi.org/10.1016/j.visres.2012.12.005

Чун М. М. и Цзян Ю. (1998). Контекстная подсказка: неявное обучение и память визуального контекста направляют пространственное внимание. Когнитивная психология , 36 (1), 28–71. DOI: https://doi.org/10.1006/cogp.1998.0681

Коннор К. Э., Эгет Х. Э. и Янтис С. (2004). Визуальное внимание: снизу вверх или сверху вниз. Текущая биология , 14 (19), R850 – R852. DOI: https: // doi.org / 10.1016 / j.cub.2004.09.041

Корбетта, М., и Шульман, Г. Л. (2002). Контроль целенаправленного и стимулированного внимания в мозгу. Nature Reviews Neuroscience , 3 (3), 201–215. DOI: https://doi.org/10.1038/nrn755

Della Libera, C., & Chelazzi, L. (2006). Визуальное избирательное внимание и эффекты денежного вознаграждения. Психологическая наука , 17 (3), 222–227.DOI: https://doi.org/10.1111/j.1467-9280.2006.01689.x

Della Libera, C., & Chelazzi, L. (2009). Научиться присутствовать и игнорировать — это вопрос выгод и потерь. Психологическая наука , 20 (6), 778–784. DOI: https://doi.org/10.1111/j.1467-9280.2009.02360.x

Desimone, R. (1996). Нейронные механизмы зрительной памяти и их роль во внимании. Proceedings of the National Academy of Sciences , 93, 13494–13499.DOI: https://doi.org/10.1073/pnas.93.24.13494

Эгет Х. Э. и Янтис С. (1997). Визуальное внимание: контроль, представление и ход времени. Ежегодный обзор психологии , 48, 269–297. DOI: https://doi.org/10.1146/annurev.psych.48.1.269

Failing, M. F., & Theeuwes, J. (2014). Экзогенное визуальное ориентирование за счет вознаграждения. Journal of Vision , 14 (5), 6. DOI: https: // doi.org / 10.1167 / 14.5.6

Неудача, М. Ф. и Теувес, Дж. (2015). Непространственный захват внимания с помощью семантики сцены, которая ранее была вознаграждена. Визуальное познание , 23 (1–2), 82–104. DOI: https://doi.org/10.1080/13506285.2014.9

Failing, M., Nissens, T., Pearson, D., Le Pelley, M., & Theeuwes, J. (2015). Глазодвигательный захват стимулами, сигнализирующими о наличии награды. Журнал нейрофизиологии , 114 (4), 2316–2327.DOI: https://doi.org/10.1152/jn.00441.2015

Failing, M., & Theeuwes, J. (2016). Вознаграждение меняет восприятие времени. Познание , 148, 19–26. DOI: https://doi.org/10.1016/j.cognition.2015.12.005

Failing, M., & Theeuwes, J. (2017). Не позволяйте этому отвлекать вас: как информация о наличии награды влияет на выбор внимания. Внимание, восприятие и психофизика .DOI: https://doi.org/10.3758/s13414-017-1376-8

Failing, M., & Theeuwes, J. (в печати). История выбора: как награда модулирует избирательность визуального внимания. Психономический бюллетень и обзор . DOI: https://doi.org/10.3758/s13423-017-1380-y

Ферранте, О., Патакка, А., Ди Каро, В., Делла Либера, К., Сантандреа, Э., и Челацци, Л. (в печати). Чередование карт пространственного приоритета посредством статистического обучения выбору цели и фильтрации отвлекающих факторов.Cortex.

Folk, C. L., Remington, R. W., & Johnston, J. C. (1992). Непроизвольное скрытое ориентирование зависит от настроек контроля внимания. Журнал экспериментальной психологии человеческого восприятия и деятельности , 18 (4), 1030–1044. DOI: https://doi.org/10.1037/0096-1523.18.4.1030

Гаспелин, Н., Леонард, К. Дж., И Лак, С. Дж. (2017). Подавление явного захвата внимания заметными, но несущественными цветовыми одиночками. Внимание, восприятие и психофизика , 79 (1), 45–62. DOI: https://doi.org/10.3758/s13414-016-1209-1

Гаспелин, Н., и Удача, С. Дж. (2018). Роль торможения в том, чтобы не отвлекаться на заметные раздражители. Тенденции в когнитивных науках , 22 (1), 79–92. DOI: https://doi.org/10.1016/j.tics.2017.11.001

Гэн Дж. Дж. И Берманн М. (2005). Пространственная вероятность как сигнал внимания при визуальном поиске. Восприятие и психофизика , 67, 1252–1268. DOI: https://doi.org/10.3758/BF03193557

Гейер Т., Мюллер Х. Дж. И Крамменахер Дж. (2008). Ожидания модулируют захват внимания с помощью ярких цветных одиночек. Исследование зрения , 48 (11), 1315–1326. DOI: https://doi.org/10.1016/j.visres.2008.02.006

Годейн Р. и Теувес Дж. (2002). Программирование эндогенных и экзогенных саккад: доказательства модели конкурентной интеграции. Журнал экспериментальной психологии человеческого восприятия и деятельности , 28 (5), 1039–1054. DOI: https://doi.org/10.1037/0096-1523.28.5.1039

Хики, К., Челацци, Л., и Тивес, Дж. (2010). Вознаграждайте за изменения в зрении человека через переднюю часть поясной извилины. Журнал неврологии , 30 (33), 11096–11103. DOI: https://doi.org/10.1523/JNEUROSCI.1026-10.2010

Хики, К., Макдональд, Дж. Дж., И Теувес, Дж. (2006). Электрофизиологическое свидетельство захвата визуального внимания. Журнал когнитивной неврологии , 18, 604–613. DOI: https://doi.org/10.1162/jocn.2006.18.4.604

Хики, К., ван Зост, В., и Теувес, Дж. (2010). Динамика экзогенного и эндогенного контроля скрытого внимания. Экспериментальное исследование мозга , 201 (4), 789–796. DOI: https://doi.org/10.1007/s00221-009-2094-9

Хиллстром, А.П. (2000). Эффекты повторения в визуальном поиске. Восприятие и психофизика , 62, 800–817. DOI: https://doi.org/10.3758/BF03206924

Холлингворт, А., Мацукура, М., и Лак, С. Дж. (2013). Зрительная рабочая память модулирует быстрые движения глаз для простых наступающих целей. Психологическая наука , 24 (5), 790–796. DOI: https://doi.org/10.1177/0956797612459767

Хопкинс, Л.С., Хельмштеттер Ф. Дж. И Ханнула Д. Э. (2016). Движение глаз фиксируется простым для восприятия условным стимулом при отсутствии явного знания о непредвиденных обстоятельствах. Эмоции . DOI: https://doi.org/10.1037/emo0000206

Хопфингер, Дж. Б., Буонокор, М. Х., и Мангун, Г. Р. (2000). Нейронные механизмы контроля внимания сверху вниз. Nature Neuroscience , 3, 284–291. DOI: https://doi.org/10.1038/72999

Хант, А.Р., фон Мюленен А. и Кингстон А. (2007). Динамика внимания и глазодвигательного захвата обнаруживает общую причину. Журнал экспериментальной психологии человеческого восприятия и деятельности , 33 (2), 271–284. DOI: https://doi.org/10.1037/0096-1523.33.2.271

Итти, Л., и Кох, К. (2001). Компьютерное моделирование визуального внимания. Nature Reviews Neuroscience , 2 (3), 194–203. DOI: https://doi.org/10.1038/35058500

Итти, Л., Кох, С., & Нибур, Э. (1998). Модель визуального внимания на основе значимости для быстрого анализа сцены. Транзакции IEEE по анализу шаблонов и машинному анализу , 20, 1254–1259. DOI: https://doi.org/10.1109/34.730558

Джахфари, С., & Теувес, Дж. (2017). Чувствительность к ценностному вниманию определяется тем, как мы учимся на ценностях. Психономический бюллетень и обзор , 1–8. DOI: https://doi.org/10.3758/s13423-016-1106-6

Джеймс, У.(1890). Принципы психологии. Лондон: Макмиллан. DOI: https://doi.org/10.1037/11059-000

Цзян Ю. В. (2017). Привычное внимание в сравнении с целеустремленным вниманием. Cortex . DOI: https://doi.org/10.1016/j.cortex.2017.06.018

Цзян, Ю. В., Ласточка, К. М., Розенбаум, Г. М., и Херциг, К. (2013). Быстрое приобретение, но медленное исчезновение искажения внимания в космосе. Журнал экспериментальной психологии: человеческое восприятие и производительность , 39, 87–99.DOI: https://doi.org/10.1037/a0027611

Йонидес, Дж. (1981). Добровольный или автоматический контроль над мысленным взором. В: Long, J., & Baddeley, A. (Eds.), Attention and performance , IX, 187–203. Хиллсдейл, Н. Дж .: Эрлбаум.

Кацуки Ф. и Константинидис К. (2014). Внимание снизу вверх и сверху вниз: разные процессы и перекрывающиеся нейронные системы. Невролог , 20 (5), 509–21.DOI: https://doi.org/10.1177/1073858413514136

Ким, М. С., Кейв, К. Р. (1999). Контроль внимания сверху вниз и снизу вверх: о природе вмешательства со стороны заметного отвлекающего фактора. Восприятие и психофизика , 61, 1009–1023. DOI: https://doi.org/10.3758/BF03207609

Кляйн, Р. М. (2017). Психономика в Бостоне: дискуссия о типах ориентации. Внимание, восприятие и психофизика , 79, 1–2.

Koch, C., & Ullman, S. (1985). Сдвиги избирательного визуального внимания: к основным нейронным цепям. Нейробиология человека , 4, 219–227.

Кристьянссон, А. (2010). Прайминг в визуальном поиске: работает ли гаечный ключ для восходящего внимания Теувеса? Acta Psychologica , 135 (2), 114–116. DOI: https://doi.org/10.1016/j.actpsy.2010.05.001

Кристьянссон, Á., И Кампана, Г. (2010). Где восприятие встречается с памятью: обзор повторения прайминга в задачах визуального поиска. Внимание, восприятие и психофизика , 72 (1), 5–18. DOI: https://doi.org/10.3758/APP.72.1.5

Кумада, Т. (1999). Ограничения при обращении к значению функции для подавления помех, вызванных стимулом. Восприятие и психофизика , 61, 61–79. DOI: https://doi.org/10.3758/BF03211949

Лами, Д.F., & Kristjánsson, Á. (2013). Является ли целенаправленное руководство вниманием всего лишь промежуточным праймингом? Обзор. Journal of Vision , 13. DOI: https://doi.org/10.1167/13.3.14

Ле Пелли, М. Э., Пирсон, Д., Гриффитс, О., и Бисли, Т. (2015). Когда цели противоречат ценностям: контрпродуктивное внимание и глазодвигательный захват стимулами, связанными с вознаграждением. Журнал экспериментальной психологии: Общие , 144 (1), 158–171. DOI: https: // doi.org / 10.1037 / xge0000037

Лиен, М.-К., Рутрафф, Э., и Джонстон, Дж. К. (2010). Захват внимания с быстро меняющимися настройками контроля внимания. Журнал экспериментальной психологии. Человеческое восприятие и производительность , 36, 1–16. DOI: https://doi.org/10.1037/a0015875

Людвиг, К. Дж. Х. и Гилкрист, И. Д. (2002). Управляемый стимулами и целевой контроль визуального отбора. Журнал экспериментальной психологии: человеческое восприятие и деятельность , 28, 902–912. DOI: https://doi.org/10.1037/0096-1523.28.4.902

Малжкович В. и Накаяма К. (1994). Заполнение всплывающего окна: I. Роль функций. Память и познание , 22 (6), 657–672. DOI: https://doi.org/10.3758/BF03209251

Малжкович В. и Накаяма К. (2000). Заполнение выдвижных ящиков: III. Система кратковременной неявной памяти, полезная для быстрого выбора цели. Визуальное познание , 7, 571–595. DOI: https://doi.org/10.1080/135062800407202

Мортье, К., Теувес, Дж., И Старревелд, П. (2005). Выбор ответа модулирует визуальный поиск в пределах и между измерениями. Журнал экспериментальной психологии: человеческое восприятие и деятельность , 31, 542–557. DOI: https://doi.org/10.1037/0096-1523.31.3.542

Mulckhuyse, M., Crombez, G., И Ван дер Стигчел, С. (2013). Условный страх модулирует визуальный отбор. Эмоция , 13 (3), 529–536. DOI: https://doi.org/10.1037/a0031076

Mulckhuyse, M., & Dalmaijer, E. S. (2016). Отвлеченный опасностью: временная и пространственная динамика визуального выбора при наличии угрозы. Когнитивная, аффективная и поведенческая нейробиология , 16 (2), 315–324. DOI: https://doi.org/10.3758/s13415-015-0391-2

Mulckhuyse, М., Ван дер Стигчел, С., & Теувес, Дж. (2009). Ранняя и поздняя модуляция отклонений саккады по сходству целевых дистракторов. Журнал нейрофизиологии , 102 (3), 1451–1458. DOI: https://doi.org/10.1152/jn.00068.2009

Мюллер, Х. Дж., Хеллер, Д., и Зиглер, Дж. (1995). Визуальный поиск целевых объектов одноэлементного объекта внутри и между измерениями объекта. Восприятие и психофизика , 57, 1–17. DOI: https://doi.org/10.3758 / BF03211845

Мюллер, Х. Дж., И Рэббитт, П. М. А. (1989). Рефлексивная и произвольная ориентация зрительного внимания: временной ход активации и сопротивление прерыванию. Журнал экспериментальной психологии: человеческое восприятие и деятельность , 15, 315–330. DOI: https://doi.org/10.1037/0096-1523.15.2.315

Мюллер, Х. Дж., Рейманн, Б., и Крамменахер, Дж. (2003). Визуальный поиск целевых объектов одноэлементной функции по измерениям: эффекты, основанные на стимулах и ожиданиях, при размерном взвешивании. Журнал экспериментальной психологии: человеческое восприятие и производительность , 29, 1021–1035. DOI: https://doi.org/10.1037/0096-1523.29.5.1021

Накаяма, К., и Маккебен, М. (1989). Устойчивые и преходящие компоненты фокуса зрительного внимания. Vision Res , 29, 1631–1647. DOI: https://doi.org/10.1016/0042-6989(89)

-2

Нойман, О. (1984). Автоматическая обработка: обзор недавних открытий и призыв к старой теории.В: Prinz, W., & Sanders, A. F. (Eds.), Cognition and Motor Processes, , 255–290. Берлин: Springer-Verlag. DOI: https://doi.org/10.1007/978-3-642-69382-3_17

Nissens, T., Failing, M., & Theeuwes, J. (2016). Люди смотрят на объект, которого они боятся: Глазодвигательный захват раздражителями, сигнализирующими об угрозе. Познание и эмоции , 1–8.

Огава Т. и Комацу Х. (2004).Выбор цели в области V4 во время задачи многомерного визуального поиска. Журнал неврологии , 24 (28), 6371–6382. DOI: https://doi.org/10.1523/JNEUROSCI.0569-04.2004

Оливерс, К. Н. Л., и Хики, К. (2010). Прайминг устраняет неоднозначность восприятия при визуальном поиске: свидетельства поведения и электрофизиологии. Исследование зрения , 50 (14), 1362–1371. DOI: https://doi.org/10.1016/j.visres.2009.11.022

Оливерс, К.Н. Л. и Хамфрис, Г. У. (2003). Визуальная маркировка препятствует захвату одиночных особей. Когнитивная психология , 47, 1–42. DOI: https://doi.org/10.1016/S0010-0285(03)00003-3

Пашлер, Х., Джонстон, Дж., И Рутрафф, Э. (2001). Внимание и производительность. В: Annual Review of Psychology , 52, 629–651. DOI: https://doi.org/10.1146/annurev.psych.52.1.629

Пирсон, Д., Донкин, К., Тран, С. К., Мост, С. Б., и Ле Пелли, М. Э. (2015). Когнитивный контроль и контрпродуктивный окуломоторный захват стимулами, связанными с вознаграждением. Визуальное познание , 23 (1–2), 41–66. DOI: https://doi.org/10.1080/13506285.2014.994252

Пинто, Ю., Оливерс, К. Н. Л., и Теувес, Дж. (2005). Неопределенность цели не приводит к большему отвлечению внимания на одиночные игры, в отличие от промежуточного прайминга. Восприятие и психофизика , 67 (8), 1354–1361.DOI: https://doi.org/10.3758/BF03193640

Познер, М. И. (1978). Хронометрические исследования разума. Хиллсдейл, штат Нью-Джерси: Эрлбаум.

Познер, М. И. (1980). Ориентация внимания, VII лекция сэра Фредерика Бартлетта. Ежеквартальный журнал экспериментальной психологии , 32, 3–25. DOI: https://doi.org/10.1080/00335558008248231

Познер, М.И., Дэвидсон, Б. Дж., И Снайдер, К. Р. Р. (1980). Внимание и обнаружение сигналов. Журнал экспериментальной психологии: Общие , 109, 160–174. DOI: https://doi.org/10.1037/0096-3445.109.2.160

Preciado, D., Munneke, J., & Theeuwes, J. (2016). Была ли это угроза? Предвзятое внимание, вызванное сигналами угрозы. Эмоция , 16 (8).

Ристич Дж. И Кингстон А. (2006).Внимание к стрелкам: указание в новом направлении. Ежеквартальный журнал экспериментальной психологии , 59, 1921–1930. DOI: https://doi.org/10.1080/17470210500416367

Шмидт, Л. Дж., Белопольский, А. В., и Теувес, Дж. (2015). Преднамеренный захват сигналами угрозы. Познание и эмоции , 15, 329–334. DOI: https://doi.org/10.1037/emo0000041

Шмидт, Л. Дж., Белопольский, А.В., & Теувес, Дж. (2017). Временной ход смещения внимания к сигналам об угрозе и безопасности. Познание и эмоции , 31 (5), 845–857. DOI: https://doi.org/10.1080/02699931.2016.1169998

Шнайдер В. и Шиффрин Р. М. (1977). Управляемая и автоматическая обработка информации человеком: I. Обнаружение, поиск и внимание. Психологический обзор , 84, 1–66. DOI: https://doi.org/10.1037/0033-295X.84.1.1

Шубо, А.(2009). Обнаружение заметности и привлечение внимания. Психологические исследования-Psychologische Forschung , 73 (2), 233–243. DOI: https://doi.org/10.1007/s00426-008-0215-x

Шиффрин, Р. М., и Шнайдер, В. (1977). Управляемая и автоматическая обработка информации человеком: II. Перцептивное обучение, автоматическое посещение и общая теория. Психологический обзор , 84 (3), 127–190. DOI: https://doi.org/10.1037/0033-295X.84.2.127

Теувес, Дж.(1989). Влияние местоположения и формы подсказки на распределение внимания в поле зрения. Acta Psychologica , 72 (2), 177–192. DOI: https://doi.org/10.1016/0001-6918(89)

-7

Теувес, Дж. (1990). Перцепционная избирательность зависит от задачи — данные выборочного поиска. Acta Psychologica , 74 (1), 81–99. DOI: https://doi.org/10.1016/0001-6918(90)-F

Теувес, Дж.(1991). Межпространственная селективность восприятия. Восприятие и психофизика , 50 (2), 184–193. DOI: https://doi.org/10.3758/BF03212219

Теувес, Дж. (1992). Перцепционная селективность цвета и формы. Восприятие и психофизика , 51 (6), 599–606. DOI: https://doi.org/10.3758/BF03211656

Теувес, Дж. (1994a). Эндогенный и экзогенный контроль визуального отбора. Восприятие , 23 (4), 429–440. DOI: https://doi.org/10.1068/p230429

Теувес, Дж. (1994b). Захват, управляемый стимулами, и набор внимания — выборочный поиск резких проявлений цвета и визуального восприятия. Журнал экспериментальной психологии человеческого восприятия и деятельности , 20 (4), 799–806. DOI: https://doi.org/10.1037/0096-1523.20.4.799

Теувес, Дж. (2004). Стратегии поиска сверху вниз не могут перекрыть захват внимания. Психономический бюллетень и обзор , 11 (1), 65–70. DOI: https://doi.org/10.3758/BF03206462

Теувес, Дж. (2010). Контроль визуального выбора сверху вниз и снизу вверх. Acta Psychologica , 135 (2), 77–99. DOI: https://doi.org/10.1016/j.actpsy.2010.02.006

Теувес, Дж. (2013). Внимание, основанное на характеристиках: все идет снизу вверх. Философские труды Королевского общества B: Биологические науки , 368, 1–8.DOI: https://doi.org/10.1098/rstb.2013.0055

Теувес, Дж., И Чен, К. Ю. Д. (2005). Захват внимания и торможение (возврата): влияние на перцептивную чувствительность. Восприятие и психофизика , 67 (8), 1305–1312. DOI: https://doi.org/10.3758/BF03193636

Теувес, Дж., Крамер, А. Ф., Хан, С., и Ирвин, Д. Э. (1998). Наши глаза не всегда идут туда, куда мы хотим: захват глаз новыми объектами. Психологические науки , 9 (5), 379–385. DOI: https://doi.org/10.1111/1467-9280.00071

Теувес, Дж., Крамер, А. Ф., Хан, С., Ирвин, Д. Э., и Зелинский, Г. Дж. (1999). Влияние захвата внимания на глазодвигательный контроль. Журнал экспериментальной психологии человеческого восприятия и деятельности , 25 (6), 1595–1608. DOI: https://doi.org/10.1037/0096-1523.25.6.1595

Теувес, Дж., Крамер, А. Ф., и Кингстон, А. (2004). Захват внимания модулирует чувствительность восприятия. Психономический бюллетень и обзор , 11 (3), 551–554. DOI: https://doi.org/10.3758/BF03196609

Теувес, Дж., Рейманн, Б., и Мортье, К. (2006). Визуальный поиск красивых синглтонов: без модуляции сверху вниз, только затравка снизу вверх. Визуальное познание , 14 (4–8), 466–489. DOI: https://doi.org/10.1080/13506280500195110

Теувес, Дж., И Ван дер Бург, Э. (2007). Роль пространственной и непространственной информации в визуальном отборе. Журнал экспериментальной психологии человеческого восприятия и деятельности , 33 (6), 1335–1351. DOI: https://doi.org/10.1037/0096-1523.33.6.1335

Теувес, Дж., И Ван дер Бург, Э. (2011). О пределах контроля сверху вниз. Внимание, восприятие и психофизика , 73, 2092–2103. DOI: https://doi.org/10.3758/s13414-011-0176-9

Теувес, Дж., & Ван дер Бург, Э. (2013). Прайминг делает стимул более заметным. Журнал видения , 13 (3), 1–11. DOI: https://doi.org/10.1167/13.3.21

Томпсон, К. Г., Бичот, Н. П., и Сато, Т. Р. (2005). Активность лобового поля глаза до появления ошибок визуального поиска выявляет интеграцию заметности снизу вверх и сверху вниз. Журнал нейрофизиологии , 93, 337–351. DOI: https://doi.org/10.1152/jn.00330.2004

Тодд Р.М., & Маналигод, М. Г. М. (2017). Неявное руководство вниманием: структура пространства приоритетных состояний. Cortex . DOI: https://doi.org/10.1016/j.cortex.2017.08.001

Treisman, A. (1988). «Особенности и объекты: четырнадцатая лекция памяти Бартлетта». Ежеквартальный журнал экспериментальной психологии , 40A, 201–236. DOI: https://doi.org/10.1080/02724988843000104

van Zoest, W., Донк, М., & Теувес, Дж. (2004). Роль стимулированного и целевого контроля в саккадическом визуальном отборе. Журнал экспериментальной психологии человеческого восприятия и деятельности , 30 (4), 746–759. DOI: https://doi.org/10.1037/0096-1523.30.4.749

Ван Б. и Тивес Дж. (2018). Статистические закономерности модулируют захват внимания. Журнал экспериментальной психологии: человеческое восприятие и производительность , 44 (1), 13–17.DOI: https://doi.org/10.1037/xhp0000472

Wang, B., & Theeuwes, J. (представленный-a). Как запретить расположение отвлекающего фактора? Статистическое обучение в сравнении с активным нисходящим подавлением.

Wang, B., & Theeuwes, J. (представлен-b). Статистические закономерности модулируют захват внимания независимо от стратегии поиска.

Вулф, Дж. М., Бутчер, С.Дж., Ли, К., и Хайл, М. (2003). Изменение вашего мнения: о вкладе руководства сверху вниз и снизу вверх в визуальном поиске единичных элементов. Журнал экспериментальной психологии , 29 (2), 483–502. DOI: https://doi.