Появление религий: Религия и традиции в современной России, какая религия в России, основные религии

Религия и традиции в современной России, какая религия в России, основные религии

Россия — многоконфессиональная страна, а это значит, что на её огромной территории сосуществуют разные религии и основные из них — это христианство, ислам, иудаизм и буддизм. Сторонники каждой придерживаются своих традиций, чтя и бережно передавая их потомкам и последователям.

Сохранение и реставрация духовных памятников сегодня контролируется на государственном уровне, а паломнический туризм в России становится всё более популярным.

Приглашаем Вас на виртуальную экскурсию по самым неповторимым и самобытным религиозным памятникам архитектуры России, которые, безусловно, стоит посетить лично.

• Кижи – жемчужина деревянного зодчества, которая по праву возглавляет список 10 самых красивых церквей России, является объектом всемирного наследия ЮНЕСКО и центром притяжения православных христиан со всего мира.

Достопримечательность раскинулась на острове Кижи, окруженном водами Онежского озера. Архитектурный ансамбль состоит из шатровой колокольни, Преображенской и Покровской церквей, которые, согласно преданию, построены без единого гвоздя. Гуляя по острову, можно заглянуть в дом русского крестьянина и воочию убедиться в том, что христианство с давних времен было неразделимо связано с русским народом.
Россия, республика Карелия, остров Кижи

• Главной соборной мечети Казани Кул Шариф всего лишь 15 лет, но ее история насчитывает столетия. Кул Шариф — это архитектурная копия мечети Аль — Кабир, символа поволжского ислама, расположенного в Казанском ханстве вплоть до XVI века. Внешне купол мечети напоминает «казанскую шапку», которую раньше носили местные ханы, а внутри купол украшен люстрой из чешского стекла весом более 2,5 тонн. Убранство мечети выполнено из краснодарского дуба, уральского мрамора, хрусталя и золота. В дни религиозных праздников мечеть вмещает в себя почти две тысячи верующих мусульман, становясь одним из главных молитвенных центров России.

Россия, республика Татарстан, город Казань

• Большая хоральная синагога — один из духовных центров евреев в России и вторая по величине синагога в Европе после будапештской. Архитектурный проект синагоги был разработан при участии главного архитектора Петергофа Николая Бенуа и утвержден императором Александром II. Еще при строительстве синагоги началась продажа мест на скамейках, некоторые из которых были выкуплены пожизненно петербургскими меценатами. Стоит отметить, что скамейки, построенные в дореволюционные времена, сохранились до сих пор. Живописная винтовая лестница, ведущая к органу и хору, также передает дух того времени и создает особую атмосферу. Синагогу стоит посетить всем, кто исповедует иудаизм либо интересуется историей религии. В синагоге регулярно проходят экскурсии, в рамках которых, например, есть возможность посетить венчальный зал и увидеть, как проходит традиционная еврейская свадьба.

Россия, город Санкт — Петербург

• Иволгинский дацан — часть комплекса буддийских храмов и место, положившее начало возрождению буддизма еще во времена СССР. Храм широко известен туристам по всему миру не только своей аутентичной архитектурой, молитвенными барабанами, а тем, что именно здесь находится нетленное тело Доржо Итигэлова доказавшего, что все люди бессмертны. Буддийские паломники мечтают прикоснуться к нетленному ламе, ведь это сулит удачу во всех делах, а туристам интересно взглянуть на человека, который почти 100 лет прибывает в состоянии нирваны.
Россия, республика Бурятия, село Верхняя Иволга

Духовные святыни в России — это калейдоскоп ярчайших памятников архитектуры и разных культур, который доказывает, что в сердцах людей живет вера. И она непоколебима.

 

от говорящих лисиц до храмов председателя Мао

Принято считать, что жители Китая исповедовали три религии, или три учения — конфуцианство, даосизм и буддизм. На самом деле китайский религиозный мир представляет собой гораздо более сложную систему верований, учений, религиозных практик и представлений, сложившуюся на основе иных принципов, чем это было у христианства, ислама или иудаизма. Эта система пережила длительную эволюцию, в ходе которой к ней добавились новые элементы, а часть старых исчезла или существенно трансформировалась. Об этом — на восьмой лекции из цикла «Восток»: «Китайские религии: от говорящих лисиц до храмов председателя Мао».

 

Лектор — Константин Тертицкий, доктор исторических наук, заведующий кафедрой истории Китая Института стран Азии и Африки МГУ.

Основные тезисы лекции:

• Религии Китая имеют целый ряд особенностей, отличающих их от ре­лигий Европы и Ближнего Востока. В традиционном Китае верховной сакральной фигурой был император, а религии и учения (конфуциан­ство правильнее считать именно учением, имеющим черты религии) выполняли для императорской власти инструментальные функции. Это привело к тому, что в Китае никогда не было господствующей религии и, соответственно, не было стремления обратить в неё всё население страны.


• Господствовавшее в сфере идеологии и образования конфуцианство признавало существование человеческой души и Неба как высшего начала, но собственно религиозными вопросами интересовалось мало — его прежде всего привлекали проблемы этики и управления государ­ством.


• Культурный разрыв между элитами и «народом», существующий в каж­дой развитой традиционной культуре, принял в Китае особые черты: среди простых людей могли сохраняться и возникать верования и прак­тики, весьма предосудительные с точки зрения носителей высокой традиции. В результате получилось, что большая часть китайцев обладала своим собственным сложным комплексом верований. Этот мир сверхъестественного был огромен и с трудом поддавался описанию, хотя и имел свою внутреннюю логику, а также виды сверхъестественных существ. К храмам и священнослужителям буддизма или даосизма китайцы обычно обращались только время от времени, в зависимости от ситуации в той местности, где они жили.


• Ещё одной чертой, выработавшейся в условиях длительного сосуществования нескольких религиозных традиций, был синкретизм: в каждом из трёх учений стали появляться элементы доктрины или практик двух других.
  Своеобразным результатом этого процесса стало возникновение десятков новых религий, для которых подобный синтез стал одной из идейных основ, позволявшей им претендовать на роль конфессии, соединяющей все прочие религии и стоящей над ними.


• События ХХ века привели в Китае, так же как и во всем мире, к кризису религиозного сознания, вытеснению религии из жизни общества, рас­пространению секуляризма и попыткам заменить религию идеологией. Однако и в этих условиях многие элементы традиционной религиозной системы продемонстрировали удивительную устойчивость, и они будут сохраняться в обозримой исторической перспективе.

 

 

---

СМОТРЕТЬ ПОЛНОЕ РАСПИСАНИЕ

---

 

К лекции «Китайские религии: от говорящих лисиц до храмов председателя Мао»
сотрудники Центра восточной литературы Российской государственной библиотеки

подготовили мини-выставку редких книг из фонда ЦВЛ РГБ: издания священных
текстов трёх учений (по-китайски 三教 сань цзяо) — конфуцианства, даосизма и буддизма.

Китай — страна многих религий. Конфуцианство и даосизм — исконно китайские, возникшие и развившиеся на почве древнейшей самобытной культуры и верований, уходящих далеко вглубь веков.

Конфуцианство (по-китайски называется 儒学 жусюэ, а вовсе не по имени Конфуция, как это принято на Западе) — формально не религия, но прежде всего философское учение, теснейшим образом связанное с управлением государством. В конфуцианстве никогда не было церковной организации — её функции выполняли миряне, начиная с императора и заканчивая старшими в семье. Конфуцианство, за исключением коротких периодов, было господствующей религией в Китае; государственные должности могли занимать только конфуцианцы.

Основополагающий текст — 论语 Лунь юй, Беседы и суждения — начал составляться учениками Конфуция (551—479 гг. до н. э.) ещё при его жизни и был канонизирован в эпоху Хань (221 г. до н. э. — 220 г. н. э.). На выставке представлены пекинское и санкт-петербургское издания «Лунь юя» конца XIX века и жизнеописание Конфуция, изданное в Китае в 1826 году.
 

В «Беседах и суждениях» говорится: «Учитель сказал: «Молодые люди, находясь дома, должны проявлять почтительность к родителям, выйдя за ворота — быть уважительными к старшим, в делах — осторожными, в словах — правдивыми, безгранично любить людей и особенно сближаться с теми, кто обладает человеколюбием. Если у них после осуществления всего этого еще останутся силы, то потратить их надо на изучение вэнь-культуры»».
(Перевод Л. С. Переломова)

Лунь юй. — Пекин, 1890
Конфуций. Беседы и суждения. Т. 2, 3

Шифр хранения ЦВЛ РГБ: ЗВ 2-12/221

 

Шэн да ту. — Б. м., 1826
Биография Конфуция. Биография Мэн-цзы. Т. 6
Шифр хранения ЦВЛ РГБ: ЗВ 2-4/1165 (6)

 

Китайская хрестоматия. Вып. 2: Лунь-юй. — Санкт-Петербург, 1894
Конфуций. Беседы и суждения
Шифр хранения ЦВЛ РГБ: ЗВ 2-24/62

---

Даосизм — учение о Пути (道 Дао) — появился примерно в то же время, что и конфуцианство — в V веке до н.  э. Его основателем считается Лао-цзы (VI—V вв. до н. э.). в «Исторических записках» Сыма Цяня говорится, что мудрец Лао-цзы в преклонном возрасте покинул Китай и ушёл на запад. Начальник пограничной заставы по имени Инь Си попросил его рассказать о своём учении, и тогда Лао-цзы составил «Книгу о Пути и добродетели» (道德经 Дао дэ цзин), ставшую основным каноническим текстом даосизма.

В «Каноне Пути и добродетели» сказано: «Кто поднялся на цыпочки, не может [долго] стоять. Кто делает большие шаги, не может [долго] идти. Кто сам себя выставляет на свет, тот не блестит. Кто сам себя восхваляет, тот не добудет славы. Кто нападает, тот не достигает успеха. Кто сам себя возвышает, не может стать старшим среди других. Если исходить из дао, всё это называется лишним желанием и бесполезным поведением. Таких ненавидят все существа. Поэтому человек, обладающий дао, этого не делает».
(Перевод Ян Хин-Шуна)

Дао дэ цзин цзе. — Б. м., 1896
Лао-цзы. Канон пути и добродетели. Т. 1, 2
Шифр хранения ЦВЛ РГБ: ЗВ 2-11/396

 

Дао Цзан. — Китай, 1607
Шифр хранения ЦВЛ РГБ: ЗВ 2-2/1

Даосский канон — собрание религиозных и философских сочинений  даосизма. Включает три раздела: «Проникновение в истинное», «Проникновение в сокровенное» и «Проникновение в священное». В Центре восточной литературы РГБ хранится ксилографическое издание даосского канона, отпечатанное в 1607 году с досок, выгравированных в 1445 году. Это собрание насчитывает 5488 томов и 1487 сочинений (в РГБ имеется 4238 томов в виде комплектов книг-гармоник).

 

---

В I веке в Китай начал проникать буддизм. (В Китае существует легенда о том, что Лао-цзы, ушедший на запад, достиг Индии и стал наставником Будды.) Основополагающим текстом буддизма махаяны является Алмазная сутра, созданная приблизительно в III веке или в первой половине IV века. На выставке экспонируется факсимильная копия издания 1431 года, которое представляет собой первый образец двуцветной ксилографии в истории китайского книгопечатания.
 

Алмазная сутра: «Я слышал так, что однажды в Шравасти, в лесу Джеты, где некогда отдыхал Анатхапиндада, пребывал Благодатный совместно с большой общиной нищенствующих монахов, [числом] 12 с половиной сотен, и с очень многими великосущими просветлёнными существами (бодхисатвами)…»
(Перевод В. П. Андросова)

Цзинь ган баньжо боломи цзин. — Тайбэй, 2010
Алмазная сутра. Перевод на китайский Кумарадживы
Факсимиле ксилографа 1431 года
Шифр хранения ЦВЛ РГБ: ЗВ 2-16/105

 

Возрасты религии

Яков Кротов: Наш сегодняшний гость — религиовед Константин Михайлов. Мы поведем разговор о новых религиозных движениях (НРД). Это замена слова «секта», которое долгое время царило в истории религии, а потом стало как-то неприлично говорить «секта», и появились «новые религиозные движения».

Начнем с небольшого интервью с Михаилом Рощиным, который и сотрудник Института этнологии, и большой специалист по религиозным движениям на Кавказе XIX века, исламским, прежде всего, но в то же время — человек, знакомый с православием изнутри. Вот его мнение о том, что такое новизна и старина в религиозной жизни.

Михаил Рощин: Если мы будем брать разные религии, возьмем, скажем, традиционные, авраамические религии, такие как иудаизм, христианство и ислам, то увидим, что иудаизм — древнейшая из этих религий, христианство, может быть, не такая древняя, она появилась уже на базе развития иудаизма и дала свой вектор развития, а ислам в этом смысле еще младше, что не мешает ему тоже уже пользоваться определенным авторитетом, поскольку там все-таки уже набирается свыше полутора тысяч лет. Каждая религия двигается по-своему, и конечно, для тех, кто говорит о важности традиции, и возраст имеет значение.

Михаил Рощин

В религиоведении есть такое понятие (оно лучше всего сформулировано в англосаксонском измерении): это не возрождение в чистом виде, как «ренессанс», а это revival, то есть происходит какой-то духовный revival, людям вдруг открывается что-то такое, чего они не знали раньше, и они начинают идти каким-то новым путем, это их привлекает. Еще привлекательным является то, что там нет в значительной мере авторитарного насилия, и каждый человек в состоянии искать самостоятельно. К чему это приведет? Я бы сказал даже, что это новая форма религиозного сознания, поэтому пока мы не совсем представляем, к чему оно приведет. Но, безусловно, разные течения new age становятся все более популярными, и это глобальный феномен.

Яков Кротов: Зачем в религиоведении говорят о новых религиозных движениях? В истории философии, например, есть аналитическая, идеалистическая, материалистическая философия, а так, чтобы новая и старая, такого нет.

Новая эра, new age, формируется фактически на наших глазах

Константин Михайлов: Я думаю, здесь две причины. Одна причина — избежать каких-то некорректных с научной и просто с человеческой точки зрения выражений. Вторая, может быть, более важная, — это проблема, связанная с течениями нового века, с современными формами религий, который не укладываются ни в старые, традиционные формы религиозности, ни в старые, выработанные религиоведением лекала и системные объяснения. Для них пока еще не придумано устойчивых терминов. И вот приходится говорить о новых течениях, потому что зачастую новизна — это то единственное, что мы в них уверенно можем констатировать. Новая эра, new age, формируется фактически на наших глазах. Наверное, в 60-х годах начали появляться новые движения…

Яков Кротов: А я думал, в 40-х годах XI столетия. Именно это столетие — одно из переломных в истории Европы, с него начинается новое время, когда возникают новые религиозные движения в городах на юге Франции.

Константин Михайлов: Для XI века они, безусловно, новые.

Яков Кротов: Чем Франциск Ассизский со своими монашками отличается от современных новых течений?

Константин Михайлов: Все-таки святой Франциск создавал свое учение в рамках уже существующего религиозного культа. Он, как мы знаем, испрашивал разрешение римского папы. Это было, может быть, неформатное, противоречащее общепринятому, но все-таки католическое течение.

Яков Кротов: А вальденсы, последователи Вальдо, купца из Лиона (XI век)? Они ведь тоже думали, что они в рамках, а потом их сожгли.

Константин Михайлов: Это бывает, даже и с современными религиозными движениями, которые полагают, что они христиане, и являются христианами с религиоведческой точки зрения, а другие христиане не готовы узнать в них своих собратьев.

Яков Кротов: «Аум Сенрике» в России всегда подавали как образец нового религиозного движения, а когда стали разбираться, оказалось, что там как минимум семь веков.

Константин Михайлов: Это достаточно традиционное ответвление буддизма. Вы правы, граница очень тонка, и критерий новизны, может быть, не самый удачный из всех возможных.

Яков Кротов: А это вы, как религиовед, проводите границу, или они говорят: «мы не хотим быть внутри прежних движений»?

Константин Михайлов: Возможен и такой, и такой подход, в зависимости от того, с какой позиции мы смотрим. Если мы говорим о new age, то, безусловно, тут важна рефлексия некоторой новизны, некоторого противостояния с тем, что обозначается как традиционное течение.

Яков Кротов: А неопятидесятники?

Константин Михайлов: Здесь уже более сложный вопрос, потому что у большого количества протестантских групп, которые многие религиоведы запишут в новые религиозные движения, нет никаких претензий на новизну, наоборот, это возвращение к Евангелию, к истокам, к двухтысячелетней древности.

Яков Кротов: Да, отец Александр цитирует Священное Писание – о том, что Церковь Христова вечно обновляется.

Константин Михайлов: Коллега совершенно правильно вспомнил слово revival, что по-русски называется пробуждением. Традиционно тенденция к вечному обновлению христианства очень заметна, и она очень древняя. Особенно с конца XVIII века это начало очень резко проявляться в протестантизме, и мы видим это на примере множества самых разных групп.

Яков Кротов: А оптинские старцы, Серафим Саровский?

Константин Михайлов: Честно говоря, они не кажутся мне тенденцией к обновлению, но я понимаю, что здесь есть некоторое пространство для дискуссии.

Яков Кротов: Серафим Саровский и его католический современник, Арский кюре, которого так замечательно описал Бальзак, — в чем они совпадают с баптистами конца XVIII века? В том, что они адресуются к личности, работают помимо иерархии и оперируют на уровне «от сердца к сердцу», минуя авторитеты, предлагают людям диалог, основанный не на букве, а на духе?

Константин Михайлов: Да, в этом смысле сходство есть, но очень значительное различие условий вряд ли позволяет здесь точное сравнение. Одно дело — движение от сердца к сердцу в условиях синодальной Церкви конца XVIII — начала XIX века, а другое дело — движение к простому прихожанину в условиях того многообразия религиозных течений, которые существовали в Великобритании или тем более в США в это же время. Обстоятельства слишком сильно различаются.

Яков Кротов: Я вижу в книжных магазинах отдельные отсеки — христианство, а рядом new age, и это, насколько я понимаю, воспроизведение западного деления книжных полок. Но в России я не вижу new age. Или он есть, просто замаскировался?

Константин Михайлов: New age вокруг нас. Я знаю, сколько сейчас в Москве центров по занятию йогой, и число их стремительно растет.

Яков Кротов: А йога — это обязательно new age?

Константин Михайлов

Константин Михайлов: Не обязательно, занятия йогой могут быть совершенно не религиозными, они могут быть формой гимнастики, но занятия йогой могут быть и занятием индуистской философией. И занятие йогой может быть современной формой нового религиозного движения, если мы видим, что там есть духовная составляющая — стремление установить связь с высшими силами. Это повод задуматься о том, не с новым ли религиозным движением мы имеем дело.

Яков Кротов: А движение типа «Новый акрополь»?

Константин Михайлов: Это, может быть, пограничная форма, но нечто общее, думаю, здесь есть.

Подразумевается, что все новое плохо там, где речь идет о вере

Яков Кротов: А движение вокруг «Розы мира»?

Константин Михайлов: Если бы не некоторая изолированность Советского Союза от остального мира, думаю, что учение Андреева было бы одним из классических образцов раннего new age, более того, оно могло бы очень сильно повлиять на становление new age, но, увы, этого не произошло.

Яков Кротов: Гурджиев?

Константин Михайлов: Тут можно добавить и Блаватскую, столь же характерную фигуру. Вопрос в том, к какому периоду мы относим Гурджиева, считаем ли мы его частью того, что в современном религиоведении называется оккультным ренессансом конца XIX века, или мы уже относим его к каким-то более новым формам. Я бы отнес Гурджиева скорее к предшествующим феноменам.

Яков Кротов: А когда, скажем, Бердяев в 1903 году публикует сборник статей под названием «Новое религиозное сознание и общественность», это относится к новым религиозным движениям?

Константин Михайлов: Я бы отнес это к тем же религиозно-оккультным тенденциям пробуждения конца XIX — начала XX века. Различие, с одной стороны, хронологическое, а с другой стороны, что очень важно, поколенческое. Мне представляется, что new age — это все-таки в первую очередь явление, связанное с поколением бэби-бумеров, это послевоенные тенденции, предполагающие отказ от старых форм. Можно, конечно, ходить в христианскую церковь, но это нетипичное поведение для человека new age, во всяком случае, вряд ли можно ходить только в христианскую церковь, ему нужно будет подкрепить ее еще чем-то. Конечно, в случае new age невозможно говорить о твердых критериях, суть new age в их отсутствии.

Яков Кротов: Это относится ко всем новым религиозным движениям?

Константин Михайлов: Если мы смотрим на новые религиозные движения как на new age, вероятно, да. Если же мы включаем в состав новых религиозных движений всякого протестанта или всякого буддиста, движение которого возникло в ХХ веке, конечно, нет.

Яков Кротов: В 1997 году был принят закон, потом, по-моему, отмененный, по которому одно время в России действовал срок, по-моему, 15 лет, когда движение считалось новым и было по этой причине дискриминировано и лишено целого ряда прав. Причем в дискриминированные попали весьма почтенные движения типа мормонов, которые существуют с начала XIX века, квакеров, «Армии спасения», которой 200 лет в обед. И наконец, самый горячий вопрос на сегодняшний день — это, конечно, Свидетели Иеговы, у которых за спиной полтора века. Когда публицисты типа Александра Дворкина, консультанта при МВД, говорят о них «новые религиозные движения», мне кажется, что слово «новые» употребляется совершенно сознательно, чтобы очернить эти движения. В этом смысле они близки к старообрядцам. Подразумевается, что все новое плохо там, где речь идет о вере. Есть такая позиция в религиозном ассортименте?

Константин Михайлов: Особенно в России она хорошо заметна. У нас вообще существует, наверное, и не только в религиозной сфере, некоторая тенденция к архаизации. Посмотрите, как строятся сейчас в России православные храмы. Есть типовой проект православного храма, неожиданно отсылающий нас к средневековому зодчеству, в железобетонной конструкции. Почему в ХХ веке должна возрождаться эта в свое время интересная архитектурная традиция? Когда в XIX веке в России строился православный храм, его строили по традиции XIX, а не XIII века. А теперь мы вдруг возвращаемся в XII век.

Яков Кротов: Это интересный момент. До освобождения крестьян это чистый ампир и классицизм, а после освобождения крестьян с Запада идет мощная волна псевдовизантийского стиля — собор Святого Саввы в Белграде, а в России это Храм Спаса на Крови, отчасти и Храм Христа Спасителя. То есть это ориентация не столько на Средние века, сколько на регион — Византию.

Константин Михайлов: Да, но все-таки все это делается с некоторыми элементами модерна и еще чего-то, то есть мы видим, как постепенно обновляется храмовая архитектура. Я не хочу сказать, что все наши храмы XIX века были шедеврами архитектуры: были получше, были похуже, — но это была какая-то попытка следить за формами современного архитектурного высказывания. А сейчас…

Яков Кротов: Я слышал это и от архитекторов.

Константин Михайлов: Пример архитектуры — частный, но он отражает общую тенденцию: в духовной сфере у нас — чем старше, тем лучше.

Яков Кротов: Вот эта архаизация и старание быть древним религиозным движением — мне кажется, здесь есть интенция к безопасности, потому что все новое неизвестно.

Константин Михайлов: Страх, связанный с новым и непривычным, в значительной степени объясняет многие процессы в современной России, и в религиозной сфере — едва ли ни в первую очередь.

Яков Кротов: Между традицией и безопасностью есть некий зазор, потому что старообрядцы ради сохранения старины воевали, шли и на костер, и в ссылку. Мне кажется, проблема в том, что идея религиозной безопасности, которая продолжает ряд жилищной, продовольственной или медикаментозной, это не идея истинности, а идея трусости, страха. «Новые религиозные движения» — это стало термином, годным в полицейский протокол. «Новый» – это само по себе нарушение.

Константин Михайлов: Проблема нашего правоприменения в том, что какой бы термин ни придумали, рано или поздно он станет пригоден для милицейского протокола. (смеются) И никакая фантазия не поможет этого избежать. В русском языке НРД — не более чем перевод устоявшегося западного термина, который совершенно лишен полицейских коннотаций, с одной стороны, а с другой стороны, фиксирует некоторую сложившуюся ситуацию.

Яков Кротов: То, что вы описываете как НРД… Вы делаете акцент на new age, и это же вообще не ловится полицейскими сетями, и в интернете не ловится, и российские борцы с сектами не очень на это наседают.

Константин Михайлов: Суть new age в его аморфности. «Аморфность» — в данном случае не негативное суждение, это отсутствие жесткой иерархии,структуры. Там, где нет жесткой структуры, очень сложно схватить за уголок этой жесткой структуры и потянуть.

Яков Кротов: Бахаи относятся к new age?

Константин Михайлов: Бахаи — это течение, существующее с середины XIX века, достаточно старое, и я бы сказал, что по многим позициям они схожи с new age, но бахаи все-таки очень твердо опираются на Священное Писание, на монотеистическую традицию, более того, даже на авраамическую традицию, хотя они обращаются к индийскому опыту.

Критерий очень прост: если мы видим, что учение требует, чтобы я ходил строго по пятницам (или по вторникам, или по воскресеньям) в конкретное духовное учреждение, здесь нет new age. New age предполагает, что я иду туда, куда считаю нужным и когда считаю нужным идти, поскольку это необходимо для пробуждения моего внутреннего потенциала. Вот главный миф new age — я пробуждаю нечто скрытое в себе, и это скрытое — не Христос, а именно некоторое мое внутреннее начало.

Новые религиозные движения не таят в себе ничего опасного и деструктивного

Яков Кротов: То есть системы координат, в отличие от прежних религиозных движений, не социальные, а это очень эгоистическая система координат.

Константин Михайлов: Я бы так не сказал, потому что здесь речь идет о другом подходе к социальности. Мне кажется, что все-таки new age, такие важнейшие формы современной новой религиозности, возникают в 60-х. Можно ли назвать хипповскую коммуну формой эгоизма? Нет, едва ли, наоборот, это коллективизм, некая групповая деятельность.

Яков Кротов: Эскапизм.

Константин Михайлов: Да, эскапизм в социальном смысле.

Яков Кротов: Очень распространенное явление в те же 60-е годы: люди скрывали, что ходят в церковь, они приходили туда, видели своих знакомых и делали вид, что не знают друг друга. Это же тоже своего рода асоциальное христианство, тоже новое религиозное движение внутри старого. Власть это приветствовала и дозволяла в таком виде. И диссидентство разрешалось в таком виде — асоциальном, такой кукиш в кармане.

Константин Михайлов: Я думаю, сравнение возможное, но все-таки new age — это явление западного генезиса и совершенно не предполагает кукиша в кармане. Наоборот, я бы сказал, это кукиш демонстративный, глубоко публичный.

Яков Кротов: Но если все станут выбирать среди множества религий, никто не станет ходить в одну какую-то церковь, то, в конце концов, исчезнут все эти храмы.

Константин Михайлов: А вот житель Древнего Рима, который перестает ходить в храм Юпитера и начинает выбирать — то ли к Исиде, то ли к Митре, то ли к Христу, то ли еще куда-то… Если вспомнить жития многих раннехристианских деятелей, то их побросало (тот же Блаженный Августин с его манихейским бэкграундом): все это было гораздо более текуче. Разъедали ли эти религии старый мир? Да, конечно, о культе Юпитера мы и не вспоминаем.

Яков Кротов: То есть new age — это не раковая опухоль, а, наоборот, такая питательная среда?

Константин Михайлов: Да, может быть, это генезис новой религии. А может быть, как считают некоторые исследователи, новая форма постмодернистской религиозности, которая просто не нуждается в структуре, в твердых формах. Может быть, потребность ходить плечом к плечу не так актуальна для духовной жизни.

Яков Кротов: Новые религиозные движения не таят в себе ничего опасного и деструктивного. Они нарушают строй, но строй нарушать правильно, чтобы дух Божий и дух свободы, который один и тот же дух, мог прорываться в сердца, имеющие привычку окостеневать и уходить на пенсию. В Евангелии сказано: «Сердца ваши засклерозились, покрылись известкой». Для этого, наверное, и нужно терпеть тех, кто не ходит ни в один храм, чтобы ходить в свой храм с большим пониманием того, какая же это драгоценность.

синто и буддизм — Российская газета

Исконная японская религия синто (то есть «путь богов») утверждает, что все в мире одушевлено и стало быть наделено святостью.

При этом главным божеством и к тому же прародительницей императорской династии считается лучезарная богиня солнца Аматерасу.

Перед любым синтоистским храмом непременно высится торий — нечто вроде ворот с двумя поперечными перекладинами. В своем первоначальном смысле слово «торий» означает «насест».

Он ставится перед храмом в напоминание о легенде, рассказывающей, как Аматерасу рассердилась на людей и укрылась в подземной пещере. Долгое время никто не мог уговорить богиню выйти оттуда и рассеять мрак, в который погрузился мир.

Тогда перед пещерой соорудили насест и посадили на него петуха, а рядом поставили зеркало. Когда петух прокукарекал, Аматерасу по привычке решила, что пора вставать. Выглянув наружу, она увидела в круглом зеркале свое отражение и приняла его за незнакомую красавицу.

Это задело женское любопытство богини, и Аматерасу вышла из пещеры, дабы посмотреть, кто посмел соперничать с ней в красоте. Мир снова осветился, и жизнь на земле пошла своим чередом.

Именно синтоистская вера воспитала в японцах чуткость к природе, умение наслаждаться ее бесконечной переменчивостью, радоваться ее многоликой красоте.

Синто не требует от верующего ежедневных молитв. Достаточно лишь присутствовать на храмовых праздниках и делать приношения за исполнение обрядов.

Мостом, по которому на Японские острова пришла китайская цивилизация, послужил буддизм. Поначалу он прижился как религия знати, в то время как синто оставался религией простонародья.

Сказания синто были куда понятнее народу, чем буддизм с его рассуждениями о «круге причинности», то есть о том, что день сегодняшний является следствием дня вчерашнего и причиной дня завтрашнего.

Средний японец воспринял лишь поверхностный слой буддистской философии, прежде всего идею непостоянства и недолговечности всего сущего (стихийные бедствия, которым подвержена островная страна, способствовали подобному мировоззрению).

Силуэты огромных ворот торий на фоне заката в Миядзима. Ворота — это «святыня острова», который находится к западу от Хиросимы и считается священным. Эти острова — объекты Всемирного наследия ЮНЕСКО. Фото: REUTERS

Синто и буддизм

Синто и буддизм — трудно представить себе более разительный контраст. С одной стороны, — примитивный языческий культ обожествления природы и почитания предков. С другой — сложившееся вероучение со сложной философией.

Казалось бы, между ними неизбежна непримиримая борьба, в которой чужеродная сила должна либо целиком подавить местную, либо, наоборот, быть отвергнутой именно вследствие своей сложности.

Не случилось, однако, ни того, ни другого. Япония, как ни парадоксально, распахнула двери перед буддизмом. Две столь несхожие религии ужились и до сих пор продолжают мирно сосуществовать.

Проповедники буддизма сумели поладить с миллионами местных святых, объявив их воплощениями Будды. А для синто, который одушевляет и наделяют святостью все, что есть в природе, было еще легче назвать Будду одним из бесчисленных проявлений вездесущего божества.

Вместо религиозных войн на Японских островах сложилось нечто похожее на союз двух религий. У сельских общин вошло в традицию строить рядом синтоистский и буддийский храмы. Считалось, что боги синто надежнее всего защитят Будду от местных злых духов.

Подобное соседство приводит в недоумение, а то и вовсе сбивает с толку иностранных туристов. Какую же религию в конце концов предпочитают японцы и как отличить синтоистский храм от буддистского?

Подобно тому, как в мусульманских мечетях не увидишь ничего, кроме орнаментов, в храмах синто нет изображения Аматерасу. Про легенду о ней напоминает лишь символический насест для петуха. Буддизм же впервые возвеличил в Японии искусство скульптуры.

Другое различие — сами подступы к святыне. Дорога к синтоистскому храму всегда усыпана мелким щебнем, в котором вязнет нога. Туристы порой удивляются: неужели аллеи, ведущие к прославленному храму Мэйдзи, нельзя было заасфальтировать?

Но столь неудобный для перехода грунт имеет свое предназначение. Щебень этот заставляет человека волей-неволей думать лишь о том, что у него под ногами. То есть как бы изгоняет из сознания все прочие мысли, тем самым готовя человека к общению с божеством. К буддийскому же храму обычно ведут извилистые дорожки из плоских каменных плит.

Разделение труда

Наконец о религии можно судить по поведению самих молящихся. Если они, став перед храмом, хлопают в ладоши, значит хотят привлечь внимание богов синто. Если же молча склоняют голову к соединенным перед грудью ладоням, — это обращение к Будде.

Когда приезжий, разобравшись в этих различиях, задает вопрос: сколько же в Японии синтоистов и сколько буддистов, он слышит в ответ весьма странную цифру. Судя по ней, получается, что общее количество верующих в стране вдвое превышает численность населения. Стало быть, каждый японец считается себя как синтоистом, так и буддистом.

Такое мирное сосуществование двух религий можно объяснить своеобразным разделением труда. Синто оставил за собой радостные события в человеческой жизни, уступив буддизму события печальные. Если свадьба или рождение ребенка отмечаются синтоистскими церемониями, то похороны и поминовения предков проводятся по буддийским обрядам.

Новорожденного японца первым делом несут в синтоистский храм. Там же отмечают ежегодный праздник «Семь, пять, три». 15 ноября всех семилетних, пятилетних и трехлетних малышей наряжают в яркие кимоно и ведут в храм , подарив им символические стрелы, означающие долгую жизнь.

Бракосочетание — тоже монополия синто. Весной и осенью, в так называемые «счастливые дни», у каждого синтоистского храма непременно увидишь молодоженов, сватов и родственников.

Синто оставляет за собой церемонии, которыми полагается отмечать начало какого-то важного дела. Например, закладку небоскреба или спуск на воду танкера.

С другой стороны, события, связанные со смертью, — это монополия буддизма. Похороны, поминки, уход за кладбищами — вот источники доходов для буддийских храмов.

Единственный народный праздник, связанный с буддизмом, — это «Бон», день поминовения усопших. Его отмечают в середине лета, на седьмое полнолуние. Существует обычай поминать усопшего свечкой, которую пускают в бумажном кораблике вниз по реке.

На фоне религиозной терпимости, присущей японцам, проповедники христианства предстали в весьма неприглядном свете. Утверждать, что обрести спасение и обеспечить себе загробную жизнь можно лишь ценой отказа от какой-либо другой веры, — сама эта идея казалась японцам торгашеской и унизительной, делая усилия заморских проповедников малоэффективными.

«Вывернутое наизнанку христианство» Советский Союз 70 лет боролся с религией, но создал новую. В нее верят до сих пор: Общество: Россия: Lenta.ru

Ровно 30 лет назад, 25 октября 1990 года, в законодательстве РСФСР появился закон «О свободе вероисповеданий». Он ознаменовал окончание более чем 70-летней борьбы с религией в Советском Союзе. Как в СССР пытались сделать всех атеистами, как на замену христианству и по его лекалам ковалась «религия Сталина», кто и почему то разворачивал, то сворачивал борьбу с церковью и как в итоге две веры, в бога и в коммунизм, сплелись в одну — в материале «Ленты.ру».

Если открыть «Краткую биографию Иосифа Виссарионовича Сталина» выпуска 1947 года, то можно удивиться тому, как много всего успевал вождь. Он встречал Ленина во время его возвращения из Европы, отдавал мудрые указания, разбивал в пух и прах теории вредителей-троцкистов, пытавшихся навредить делу революции, осуждал «левацкие перегибы» во время коллективизации, подчеркивая «принцип добровольности колхозного строительства». Читателю рассказывают, что Сталина любили и поддерживали все, кроме отъявленных негодяев, которым, несомненно, нет места в советском обществе.

При этом в книге нередко упоминается и фигура Ленина. Однако основатель советского государства фигурирует тут скорее на правах ветхозаветного бога-отца. А Иосиф Виссарионович предстает, соответственно, в образе бога-сына, Иисуса. Это его завет, Новый.

Это можно было бы назвать домыслами, если бы не записи Владимира Мочалова, члена редколлегии, которая готовила к выпуску книгу. Тот зафиксировал, что на встрече с группой редакторов 23 декабря 1946 года Сталин вполне однозначно сформулировал задачу перед литераторами:

Марксизм — это религия класса. Хочешь иметь дело с марксизмом, имей одновременно дело с классами, с массой… Мы — ленинцы. То, что мы пишем для себя, — это обязательно для народа. Это для него есть символ веры!

Как отмечает в своей книге «Джугафилия, или Советский статистический эпос» политический географ и политолог Дмитрий Орешкин, несмотря на некоторую схожесть этой самой «религии класса» с языческими верованиями Шумера и Египта (гигантомания, мумия вождя, роскошные подземные дворцы метро), большая ее часть была под копирку снята с православия.

«Ленин и его окружение так часто повторяли формулу «кто не работает, тот да не ест», что советские люди воспринимали ее скорее как догмат марксизма, чем слова апостола Павла», — отмечает Орешкин.

Отношение большевиков к православной церкви, как и к религии в целом, было вполне однозначным. Еще со школьной скамьи все советские дети зубрили слова Маркса, зачастую приписываемые Ленину, о том, что «религия есть опиум для народа». Впрочем, и сам Владимир Ильич вполне явно выразил свое мнение относительно веры в своей статье 1905 года «Социализм и религия». В ней Ленин придумал схожий эвфемизм, обозвав ее «родом духовной сивухи», в которой «рабы капитала топят свой человеческий образ, свои требования на сколько-нибудь достойную человека жизнь». Участь религии при новой власти, с какой стороны ни посмотри, оказывалась очевидной.

Агитплакат 1930 года

Фото: Diomedia

Ленинский декрет об отделения государства от церкви действительно не заставил себя ждать — он был выпущен 23 января 1918 года. Он лишил церковь всех прав: юридического лица, права на обладание собственностью, а также преподавания Закона Божьего несовершеннолетним.

Намерения пришедших к власти революционеров были вполне серьезными: после этого декрета в Наркомате юстиции появился восьмой отдел, получивший неофициальное название «ликвидационного». Занимался он изъятием церковной собственности и самым жестоким подавлением любого сопротивления со стороны верующих и священнослужителей.

Популярной практикой того времени было вскрытие мощей святых, дабы показать, что вовсе они никакие не нетленные — посмотрите, граждане, как вас обманывают церковники. Официальной она стала 16 февраля 1919 года, когда Наркомат юстиции издал поощряющее ее постановление. «Вскрытие мощей необходимо приветствовать, так как во всех случаях, как и следовало ожидать, на поверку оказывается, что никаких «мощей» не существует, и при этом ясно для всех вскрывается многовековой обман служителей культа, а также и спекуляция эксплуататорского класса на религиозных чувствах темной и невежественной массы», — было написано в разъяснениях к документу.

К тому времени культ нетленных мощей в РПЦ достиг огромных масштабов — и тут важно подчеркнуть именно слово «нетленные». В ряде случаев при вскрытии саркофага это оказывалось действительно так — в раке лежало мумифицированное тело, которое отправляли в запасники того или иного музея. Но в других случаях большевики торжествующе представляли на вскрытии свидетельства «обмана церковников».

«Оказалось, что серебряные гробницы, часто блистающие драгоценными камнями, содержали в себе либо истлевшие, превратившиеся в пыль кости, либо имитацию тел с помощью железных, обмотанных тканями каркасов, дамских чулок, ботинок, перчаток, ваты, окрашенного в телесный цвет картона и т.д.», — писал Петр Красиков, ответственный редактор журнала «Революция и церковь», а также глава 8-го отдела Наркомюста.

Ленин опирался на марксистский постулат, согласно которому церковь необходимо лишить ее материальной базы, а после этого народ сам от нее отвернется. Однако в реальности оказалось, что не все так просто, и это Владимир Ильич признавал в своей беседе с Бонч-Бруевичем, что становление нового советского человека — процесс не быстрый, зиждущийся на просвещении темных масс.

Это нашло свое отражение в программе РКП(б), 13-й пункт которой включал в себя такие строки: «Партия стремится к полному разрушению связи между эксплуататорскими классами и организацией религиозной пропаганды, содействуя фактическому освобождению трудящихся масс от религиозных предрассудков и организуя самую широкую научно-просветительную и антирелигиозную пропаганду. При этом необходимо заботливо избегать всякого оскорбления чувств верующих, ведущего лишь к закреплению религиозного фанатизма».

Владимир Ленин, 1920 год

Фото: Diomedia

Последняя строчка, конечно, выглядит достаточно комично, учитывая, что принята эта программа была в марте 1919 года, когда кампания по вскрытию мощей и конфискации собственности церкви уже шла полным ходом.

Смена экономической политики от так называемого «военного коммунизма» к НЭПу поначалу никак не повлияла на отношение большевиков к церкви. Яркой иллюстрацией этого может быть письмо Ленина к Политбюро 1922 года. В нем он высказывает свои соображения по событиями в городе Шуя, где верующие оказали яростное сопротивление большевикам, пытавшимся реализовать декрет об экспроприации церковных ценностей.

Один умный писатель по государственным вопросам справедливо сказал, что если необходимо для осуществления известной политической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осуществлять их самым энергичным образом и в самый краткий срок,

— писал Владимир Ильич. Дальше он предлагал послать в Шую «одного из самых энергичных, толковых и распорядительных членов ВЦИК», который должен произвести в Шуе аресты «как можно большего» числа представителей местного духовенства, мещанства и буржуазии.

Затем этот товарищ едет в Москву, где дает устную (именно устную) директиву судебным властям, по которой суды приговаривают к расстрелу «очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуи, а по возможности также и не только этого города, а и Москвы и нескольких других духовных центров». Само письмо, разумеется, носит гриф «Строго секретно».

Однако подавление шуйских беспорядков стало одной из последних глав в истории первой советской антирелигиозной кампании. В середине-конце 20-х годов ее продолжали реализовывать, но уже без такого революционного задора.

Подготовка почвы для нового «штурма небес» началась в 1922 году, с началом издания газеты «Безбожник» и попыток создания системной антирелигиозной организации вокруг нее.

До определенного момента это объединение было достаточно аморфным и существовало в виде съезда «друзей» газеты. При этом через «Безбожника» иногда интересно наблюдать эволюцию раннесоветской антирелигиозной политики. Например, еще в 1929 году общественность с помощью газеты активно готовили к тому, что храм Христа Спасителя будет преобразован в огромный клуб для трудящихся, что дает понимание, насколько спонтанным было решение о его сносе всего через два года.

Необходимость же перевести деятельность съезда на новый уровень была обусловлена тем, что 1929 год, по словам товарища Сталина, стал «годом великого перелома». Началась политика культурной революции, в рамках которой стартовал проект формирования «нового советского человека». Конечно же, этот самый новый человек обязательно должен был быть атеистом, а безбожники — воинствующими.

Дело в том, что Ленин в свое время написал пространную философскую статью относительно «воинствующего материализма» и «воинствующего атеизма» — дескать, бороться с религиозной заразой надо лучше и активнее, применяя самые жесткие методы. И в 30-е годы их не гнушались применять — не только в отношении верующих.

Но задача Союза воинствующих безбожников все же была иной: сломить массовое сознание, выбить оттуда «религиозный дурман» за счет активной вербовки пролетариев в свои ряды и образования ячеек организации на местах. Ну а одними из основных антирелигиозных акций стали антихристианские праздники — они так и назывались: «Антипасха», «Антирождество» и так далее.

Рабочие Харьковского завода превращают церковную утварь в металлолом. 1922 год

Фото: РИА Новости

Когда же процесс был поставлен на всесоюзные рельсы, оказалось, что трудящиеся не горят желанием перековываться, и плевать они хотели на антипраздники. В своей статье историк Людмила Табунщикова приводит пример, что, несмотря на широко развернутую работу, проведение антипасхальных мероприятий в 1930 году в Донском крае оказалось в итоге провальным.

«В ночь на Пасху, «в момент борьбы за массы», клубы, театры и красные уголки в большинстве случаев отнеслись формально к поставленной им задаче», — отмечает она. Провал этого мероприятия привел к тому, что для привлечения граждан на празднование Антипасхи 1931 года им выдавали «2 метра товару и по куску сахару» (казалось бы, сколько времени прошло, а методы работы с общественностью практически не изменились).

В итоге уже к концу 30-х годов в организации наступил упадок: если к 1935 году в ней состояло 5 миллионов граждан, уже в 1937-м их стало порядка 400 тысяч. Корни провала кроются в том, что никто не подходит к антирелигиозной работе на местах всерьез, занимаясь бюрократией и имитацией кипучей деятельности.

«Комсомольская пасха в 1924 г. проведена с большим шумом (сжигание чучел попов около церкви, пение революционных песен во время богослужения и т. д.), но с чрезвычайно маленьким и даже вредным содержанием. Такой метод проведения антирелигиозных кампаний только озлоблял верующих», — рапортовал секретарь Камчатского губбюро РЛКСМ И. Мальков.

Проведением альтернатив традиционным церковным праздникам занималась комсомольская организация, но ее опыт перешел и к Союзу воинствующих безбожников, который перехватил у нее эстафету в 30-х годах. Много времени потребовалось властям для того, чтобы понять бессмысленность антипраздников.

Однако в середине 30-х годов сталинский режим наконец нащупал новый путь: взамен революционному отречению от старых обычаев и правил, он начал постепенно возвращать в жизнь страны хорошо знакомые вещи. Вновь появилась (с подачи Максима Горького) статья за мужеложство, функциональную архитектуру конструктивистов заменил пышный неоклассицизм — «сталинский ампир», а классики русской литературы внезапно снова оказались нашим всем. Вернулось и Рождество — в обертке Нового года, с Дедом Морозом и пышной елкой.

Зачем отказываться от религии, когда можно сделать религией марксизм, решили власти? «Марксизм — это религия класса», — говорил Иосиф Виссарионович, ни капли не кривя душой. Как писал в своих наблюдениях за советской повседневностью епископ Варнава (Беляев), «марксизм-ленинизм — это вывернутое наизнанку христианство и «поповщина». Где было белое, там в коммунизме стало черное, и наоборот. Переменились только названия».

В самом деле, у коммунистов демонстрации — у православных крестный ход. Там партсобрание, здесь — служба. Вместо хоругвей — лозунги и портреты. Есть и собственные мученики, такие как Павка Корчагин, и, конечно же, нетленные мощи, покоящиеся в Мавзолее.

Антицерковная демонстрация в Москве, 1923 год

Фото: East News

В первые месяцы Великой Отечественной войны все антирелигиозные издания, выпускаемые уже полумертвым Союзом воинствующих безбожников, прекратили выход. Нацисты на оккупированных территориях вновь открывали закрытые большевиками церкви, и советской власти пришлось пойти на некоторые жертвы, чтобы завоевать доверие советских верующих и поднять их на защиту Родины. Антирелигиозная пропаганда прекратилась, как и гонения на священнослужителей и верующих.

В 1943 году, перед Тегеранской конференцией, в СССР должна была приехать делегация англиканской церкви. Этот визит был признан Сталиным «желательным и весьма полезным»: это бы сняло с СССР многие обвинения в зверствах по отношению религии. Архиепископа Йоркского должно было бы принимать высшее руководство РПЦ во главе с патриархом. Но патриарха не было, значит нужно его избрать.

Как вспоминал первый председатель Совета по делам Русской православной церкви Григорий Карпов, 4 сентября 1943 года Сталин пригласил его к себе на дачу, где уже были Маленков и Берия. Тут и состоялась беседа, во время которой вождь поинтересовался у соратников личностями митрополитов, в руках которых была сосредоточена верховная церковная власть. В тот же день Сталин принял этих священнослужителей в Кремле.

В результате на архиерейском соборе был избран новый патриарх — Сергий, а для взаимодействия с церковью был создан специальный орган — тот самый Совет по делам Русской православной церкви во главе с Карповым. И хотя официально РПЦ оставалась МП (то есть Церковью Московского патриархата), все понимали, что по сути она была переформирована в РПЦ СП (то есть сталинского патриархата).

Союз воинствующих безбожников развалился сам по себе. Сложно назвать точную дату, когда он окончательно прекратил свою деятельность, но официально после войны его функции выполняло общество «Знание», в которое на правах специалистов по атеистической пропаганде перешли вчерашние «безбожники».

Бессменный руководитель Союза Емельян Ярославский с началом войны остался без любимой работы. Впрочем, долго без дела он не сидел, и в 1942 году разродился хвалебной статьей в отношении Достоевского, русского православного писателя и ярого националиста. Во время войны Ярославский рассказывал советским гражданам о том, как Достоевский ненавидел немцев.

Бывший главный безбожник умер от рака желудка 4 декабря 1943 года. Снова его имя всплывет через десять лет, когда будут разбирать «дело врачей», и некоторым его фигурантам предъявят обвинения в преступной халатности из-за «запоздалого диагностирования» рака у Ярославского.

При этом нельзя сказать, что он цинично предал свои взгляды. С точки зрения марксизма-ленинизма это объясняется с диалектических позиций: того требовало время. Как и появления нового патриарха РПЦ и Совета по делам Русской православной церкви — ведь без этого СССР мог бы проиграть в войне и прекратить свое существование.

Вскрытие раки с мощами Александра Невского. Петроград, 1922 год

Фото: Карл Булла / РИА Новости

С окончания войны и до самой смерти Сталина положение религии в СССР было относительно стабильным. Атеистическая пропаганда была возобновлена, но в основном ограничивалась публикациями в прессе и очень редко сопровождалась актами насилия и вандализма.

Все изменилось с приходом к власти Никиты Хрущева. Началась новая мощная антирелигиозная кампания. Среди историков нет общего консенсуса относительно того, что послужило этому причиной. Одна группа придерживается точки зрения, что генсек опасался проникновения в страну «чуждой идеологии» по религиозным каналам. Другие склоняются к мнению, что борьба с религией шла в комплексе с поставленной Хрущевым целью построения материально-технической базы коммунизма. Третьи считают антирелигиозную кампанию частью внутрипартийной борьбы за власть.

Так или иначе, но воинствующие безбожники вернулись — в несколько другой, но достаточно агрессивной ипостаси. ЦК КПСС активно издавал постановления о «недостатках и ошибках» научно-атеистической пропаганды, хотя поначалу этим все дело и ограничивалось.

Начало нового решительного натиска на церковь пришлось на 1958 год. В рамках объявленных государством мер закрывались монастыри, велась «усиленная борьба с религиозными пережитками советских граждан». Происходили массовые чистки церковных библиотек. 28 ноября 1958 года государство начало ожесточенную борьбу с паломниками — согласно постановлению ЦК КПСС «О мерах по прекращению паломничества к так называемым «святым местам»».

«На земле» этот указ понимали по-своему, и к его выполнению подходили со смекалкой. Как отмечает в своей работе историк Н. В. Остроухова, участок, на котором находились водные источники бывшего монастыря «Коренная пустынь», был передан ремесленному училищу, а источники дренажированы в реку — чтобы прекратить паломничество к ним.

Здесь же упоминается и другой случай, отмеченный в докладной записке уполномоченного Совета по делам РПЦ в Белгородской области СМ СССР. Он описывает, как паломничество к «святому колодцу» удалось прекратить, просто засыпав его за несколько дней до религиозных праздников.

Никита Хрущев, 1958 год

Фото: Иосиф Будневич / РИА Новости

«Помимо мер разъяснительного характера, предпринимаемых представителями сельских и колхозных парторганизаций в населенных пунктах «вероятного сосредоточения паломников» с 18 по 22 мая 1959 года для поддержания общественного порядка во всех населенных пунктах, расположенных по трассе Белгород — Шебекино, были организованы круглосуточные посты милиции и дежурство депутатов сельского Совета», — пишет Остроухова, замечая, что, по мнению уполномоченного Совета по делам РПЦ, такие меры «имели свое положительное значение».

На этом дело не кончилось, и к 1961 году хрущевская антирелигиозная кампания вошла в свой зенит. Выпускались постановление за постановлением, лексика «безбожной пятилетки» реставрировалась в полной мере. «Церковники и сектанты изыскивают различные приемы для отравления сознания людей религиозным дурманом, празднование религиозных праздников, нередко сопровождающееся многодневным пьянством, массовым убоем скота, наносит большой ущерб народному хозяйству, отвлекает тысячи людей от работы, подрывает трудовую дисциплину», — такие слова можно встретить в стенограмме одного из пленумов ЦК.

Занятно, что и эти меры желаемого результата не имели. Историк А. В. Горбатов отмечает, что неудачи списывались на плохую работу лекторов. «»Церковников и сектантов расплодилось так много потому, что очень плохо поставлена лекционная и агитационная работа» — типичное логическое построение партийного функционера того времени», — пишет историк.

Он отмечает, что проблема состояла в том, что лекции по атеизму не могли принести практического эффекта, так как адресовались не к верующим, а к слушателям-атеистам, которым они были без надобности. «Вероятность обращения верующего в атеиста также сводилась к нулевой отметке. Трудно поверить, что после часа лекционной работы слушатель изменит свое мировоззрение, формирующееся годами», — приводит довод Горбатов.

Более того, в отношении молодежи вся агитация заработала наоборот. Остроухова пишет, что административно-запретительные меры только подстегнули интерес юношей и девушек к РПЦ и ее традициям.

После смещения Хрущева с главного руководящего поста и осуждения его практик как «волюнтаристских», брежневское политбюро не только не затевало новых шумных антирелигиозных кампаний, но и практически полностью интегрировало религию в государственную систему, сделав рупором «борьбы за мир» и продвижения партийных идей. РПЦ СП (сталинского патриархата) и не могла по-иному — именно для этого она и была воссоздана в 1943 году, и после короткого периода новых гонений просто заняла свое место в общей иерархии советских организаций и ведомств.

При этом атеистическая и антирелигиозная пропаганда никуда не делась, но велась, скорее, по накатанной — как это происходило с большинством советских практик во времена застоя. Достаточно комичной иллюстрацией того, каким образом это происходило, является запрет колокольного звона в Архангельской области, который соблюдался вплоть до середины 1980-х годов.

Дело в том, что колокола к 50-м годам в области остались всего в нескольких приходах, но борьба с их использованием в религиозных целях велась очень долго и по большей части выглядела максимально абсурдно. То сгонят собрание рабочих, которые начинали яро осуждать колокольный звон, заявляя, что он мешает им трудиться и отдыхать, то секретарь райисполкома Котласского района выгонит из храма женщину, совершавшую колокольный звон, то звон разрешат, но «маленькими колоколами внутри церковного здания», потому что, дескать, жильцы окрестных жилых домов жалуются.

В свою очередь на идеологическом фронте предпринимались попытки ввести некую особую советскую обрядность, не имеющую отношения к религии. Ее ярко иллюстрирует книга кандидата исторических наук Владимира Руднева «Советские обычаи и обряды», выпущенная в 1974 году и пережившая несколько переизданий вплоть до самого распада СССР.

Книга описывала искусственные действа на все случаи жизни: от ее начала до погребения тела советского гражданина, праздники, описанные в мельчайших (и, надо отметить, достаточно диких подробностях). Там же описан обряд плодородия «Березка», факельные шествия, обряд посвящения нового человека социалистического общества вместо крещения… Все это, опять же, сообразуется со словами Иосифа Виссарионовича о том, что марксизм-ленинизм — суть «религия класса».

Казалось бы, после смерти СССР умерла и она — насквозь искусственная, а значит, нежизнеспособная «советская религия». Но это абсолютно не так.

Полет Гагарина в космос виделся руководству СССР не только достижением мирового масштаба, но и возможностью еще раз доказать советскому народу, что бога нет. Мол, летал Юра в космос, а бога-то не видел! Множество карикатур на эту тему можно найти в том же журнале «Крокодил».

Андреевский храм в Новоселове

Но незаметно, мало-помалу, полет Гагарина не только не опроверг существование бога, но и вписался в общую синкретическую религию теперь уже современной России, где жертва Христа соседствует с подвигами пионеров-героев, ударной работой стахановцев и, конечно же, «Спутником-1» и «Союзом».

Лицезреть это можно воочию в Андреевском храме в деревне Новоселово, который расписан по эскизам космонавта Алексея Леонова, где на своде Андрей Первозванный соседствует с парадом планет и космическими кораблями. На стенах же изображены Святые Георгий, Алексей, Герман и Адриян — то есть небесные покровители первого отряда космонавтов. Как говорится, какая разница, что там не видел Гагарин, если бог видел его.

Возникновение религий. Религии мира и их основатели

Цель. Познакомить учащихся с основателями мировых религий, их жизнью и их первоначальными учениями.

Задачи.

• Сформировать первоначальные представления о культурологических основах мировых религий
• Способствовать воспитанию уважительного отношения к людям другой веры.
• Сформировать понятие образа мира, как единого целостного, при разнообразии религиозных культур: буддизм, христианство, ислам.
• Развить умение работать с различными источниками знаний.
• Формировать умение сравнивать и обобщать материал.
• Развить умение работать в группах.

Оборудование:

• Учебное пособие Беглов А.Л.“Основы мировых религиозных культур”
• Карточки с заданиями.
• Презентация

Ход урока

I. Организационный момент

II. Повторение

Расскажите, что вы знаете о первых религиях.

У какого народа возникла вера в Единого Бога.

III. Знакомство с новым материалом.

На доске появляются эмблемы религий.

Вопрос: Знаете ли вы, что обозначают эти эмблемы?

Прочитай тему урока.

Как ты думаешь, о чем мы будем сегодня говорить на уроке

— Сегодня в мире насчитывается более 10000 различных религий. У многих народов Африки, Азии и Австралии сохраняются местные верования, связанные с почитанием различных духов.

А сегодня мы поговорим о трех мировых религиях. Почему мировых?

На столах карточки с вопросами для размышления.

— Кто такой Иисус Христос и чему он учил людей?

— Кто такой Будда и почему он ушел в нирвану?

— Кто такой Мухаммад и каково его учение?

Самостоятельная работа в группах.

Откройте учебник на странице 12.

Задание:

а. Прочитать текст

б. В каждом абзаце выделить главное

в. Перечитать текст согласно главным мыслям

IV. Закрепление изученного.

1. По словесному портрету определить основателя религии.

(ученик выбирает карточку и прочитывает текст)

• Он был уроженцем Мекки. Его отец умер за несколько дней до его рождения, а мать – когда ему было 6 лет. Его воспитывал дядя. В юности он был чист сердцем, и друзья любили его. Его мудрость и цельность характера позволили ему объединить разрозненные племена Аравии. (Мухаммад)
• Он родился в царской семье. Жил во дворце в роскоши и без забот. Но однажды он понял, что все смертны, что любого смертного подстерегают болезни, что богатство и знатность – это не самое главное. Он покинул свой дом, и стал странствовать в поисках истины. (Будда)
• Его рождение предсказано ангелом Гавриилом, явившимся Деве Марии в городке Назарете, и возвестившим, что у нее должен родиться сын. Он должен родиться на земле Иудеи — в Вифлееме, легендарном городе царя Давида. (Иисус Христос)

(Дети отгадывают, о ком идет речь)

На доске появляются имена и портреты основателей религий.

2. Беседа

(после первого вопроса на экране появляется запись)

• Христианство
• Ислам
• Буддизм

Христианство.

1. Какую религию проповедовал Иисус Христос?
2. Почему иудеи последовали за проповедником Иисусом?
3. Где родился Иисус?
4. Почему Иисуса считали Сыном Божьим?
5. Почему между Иисусом и начальниками иудейского народа возник конфликт?
6. Что случилось после смерти Иисуса и как стало распространяться христианство?

Ислам

1. Основателем какой религии был Мухаммад?
2. Кто такой Мухаммад и кто такие ханифы?
3. Что случилось с Мухаммадом на горе близ Мекки?
4. К чему призывал Мухаммад?
5. С чего началось распространение ислама по сторонам и континентам?
6. Что такое ислам и кто такие мусульмане?

Буддизм

1. Основателем какой религии был Будда?
2. Где возник буддизм?
3. Почему царевич Сиддхартха Гаутама покинул свой дворец?
4. Как к царевичу пришло просветление?
5. В чем смысл четырех благородных истин буддизма?
6. Как умер Будда и что такое ступы?

Работа с картой.

Покажи места зарождения основных мировых религий.

V. Рефлексия (работа в группах)

(Что нового узнали на уроке; что понравилось; что хотелось бы улучшить в работе в группе).

О чем хотелось бы рассказать родным, близким, знакомым.

И пусть рассказ об одном из основателей мировых религиозных культур будет вашим домашним заданием.

VI. Что объединяет все религиозные культуры?

Какова роль мировых религиозных культур в жизни людей?

Религия в глобальных процессах — Carnegie Endowment for International Peace

Религия в решении проблем глобализации принимает самое активное участие, наиболее последовательно противостоя ей. Оставаясь, по большей части, объединяющим началом и располагая сложной системой горизонтальных связей и институциональных отношений, религия может служить эффективным инструментом регуляции глобальных тенденций…

Глобализация, диктующая контуры нового миропорядка, может иметь немало негативных последствий, приводящих к разрушению самобытных культур и забвению религиозно-нравственных ценностей общества.

Победное шествие глобализации снижает роль религии в мире, и она оттесняется на периферию общественного бытия.

В этих условиях религиозная идентичность становится выражением тех самых неосуществленных надежд и упований в мире реальных общественных отношений, в том числе идеалов социального обустройства мира. Позитивное, эволюционное становление конфессиональной идентичности в разных уголках планеты повсеместно нарушается революционным и хаотическим импульсом модернизации.

К сожалению, на уровне массового религиозного сознания история изобилует фактами непримиримости и фанатизма. При этом религиозные доктрины зачастую используются политическими элитами в качестве «политических технологий» воздействия на сознание и поведение широких слоев населения. Религия снова, как  когда-то, становится действенным орудием социальной и культурной мобилизации в политике.

В последние годы отношение к религиозным институтам в обществе сильно изменилось. Оставаясь, по большей части, объединяющим началом и располагая сложной системой горизонтальных связей и институциональных отношений, религия может служить эффективным инструментом регуляции глобальных тенденций.

В целом отношение каждой религии к глобализации можно считать сформировавшимся, но вот о мировом развитии каждая из религий высказывается гораздо менее определенно.

Если в одних регионах мира люди демонстрируют непреклонную преданность своим традиционным, «доглобальным» религиозным формам, то в других, наоборот – религиозность приобретает модернистские конфигурации.

Буддизм легко адаптируется к любым изменениям современного мира. В нем отсутствует представление о боге-творце, он отказался от понятия души, нет в нем и религиозной организации, подобной христианской церкви. Вместо райского блаженства и спасения он предлагал верующим нирвану, принимающуюся за полное небытие, ничто. Неудивительно, что человеку Запада, воспитанному в христианских традициях, такая религия казалась парадоксальной. Он видел в ней отклонение от самого понятия религии, образцом которой считалось, естественно, христианство.

Буддизм дает Западу то, чего ему не хватает: систему духовной мудрости, что может вдохновить и нравственно направить, и в то же время не требовать неоспоримой веры в теологические догмы. Напротив, она опирается на человеческий рассудок и личное прозрение.

Жизненная сила буддизма начинает все более приобщаться к требованиям современной жизни, отыскивая подход к изменившимся условиям. Более того, последователи буддизма на Западе видят перспективы эволюции буддизма в его синкретизации с элементами западной духовной культуры. Некоторые из них предлагают отказаться от конкретных учений буддизма, а взять из него только то, что необходимо Западу, увязав идеи и концепции буддизма с лучшими достижениями западной науки, сделав его совершенно «западным».

Необходимо различать такие понятия как «глобальный буддизм» и «буддизм в глобальную эпоху», поскольку не все конфессиональное пространство буддизма включено в пространство глобализации. Традиционный буддизм принимает «музейно-архивную» форму существования или становится источником символической идентичности для новообращенных западных буддистов. В то же время, данная консервативно-охранительная тенденция не принимает радикальных выражений. Поэтому по отношению к буддизму не применимо такое понятие как «фундаментализм», поскольку по сравнению в буддизме границы ортодоксии и «инакомыслия» нежесткие, а критерии доктринальной чистоты размыты. Хотя в буддизме и присутствуют определенные антиглобалистские течения, но по сравнению с другими религиями они более мягкие.

Как же оценивают глобализацию сами буддисты? Обратимся к взглядам духовного лидера буддийского мира Его Святейшества Далай-ламы XIV Тензин Гьяцо. Несмотря на определенную обеспокоенность, Его Святейшество Далай-лама XIV призывает не бороться с глобализацией, а приспосабливаться к ней. Он, в частности, отмечает, что поскольку все мы теперь очень зависим друг от друга, «нациям ничего не остается, кроме как заботиться друг о друге, даже не столько из соображений человеколюбия, сколько оттого, что это в их собственных интересах. В таких обстоятельствах, безусловно, растет необходимость в установлении взаимопонимания между людьми и чувстве всеобщей ответственности».

Далай-лама одним из способов решения проблем глобального диалога религий, культур и цивилизаций видит в создании новой общечеловеческой этики. В связи с этим инициатива Далай-ламы XIV весьма своевременна и возможно буддийская модель реакции на глобализацию, станет наилучшим выходом из сложившейся ситуации, поскольку поможет найти золотую середину или «срединный путь» между современным глобализационным процессом и традиционализмом, используя преимущества объединенного мира и не принося в жертву многообразия культур.

Подходы христианских церквей к процессам глобализации различны. Так, протестантские церкви извлекают наибольший эффект из глобализации. Они легко усваивают харизматические элементы новой религиозной культуры, создают по миру сети своих организаций и наиболее позитивно относятся к экспансии западной культуры и имеют к ней наименьшие претензии. Это проявляется в поддержке «христианской глобализации» — экуменизма.

В свою очередь, Римская католической церковь, которая сегодня охватывая более 1 млрд. жителей планеты, всегда была «глобальной». Глобализация помогает церкви чувствовать свое единство и активно поддерживается с ее стороны. Еще папа Римский Иоанн Павел II провозгласил начало «цивилизационной любви» и «новой евангелизации».

Католическая церковь, пожалуй, единственная организация в мире, которая в период миссионерства в Латинской Америке и Африке, восприняла ответственность за судьбу населяющих их народов. Христианская благотворительность послужила в странах третьего мира развитию образования, медицины, культуры более эффективно, чем усилия собственных правительств.

Идея социальной справедливости, которая лежит в основании социального учения католицизма, была перенесена на область международных отношений как проблема международной справедливости. Церковь весьма энергично сигнализирует об опасностях, которые несет в себе увеличение пропасти между развитым и развивающимся миром, опасности деградации третьего мира и пр. Почти 20 лет назад в своем послании о ценности и нерушимости человеческой жизни (от 25 марта 1995 г.) Папа Римский Иоанн Павел II отметил, что мир стоит перед лицом более объемной реальности, которую можно признать настоящей структурой греха. Ее характерная черта – экспансия культуры, направленной против солидарности и в ряде случаев приобретающей вид «культуры смерти», которая распространяется под воздействием мощных культурных, экономических и политических тенденций, отражающих определенную концепцию общества, где важнейшим критерием является успех, которую Понтифик назвал «войной сильных против бессильных».

Общие подходы в учении Католической церкви по отношению к современным процессам глобализации были развиты и уточнены в концептуальной речи Иоанна Павла II, прозвучавшей 2 мая 2003 года. Эта речь была обращением Папы к пленарной сессии Папской Академии наук, которая была посвящена теме «Управление глобализацией» («Governance of Globalization»). В этой речи Иоанна Павла II вновь подчеркивался тезис о том, что «глобализация сама по себе не является проблемой». Однако трудности, возникающие из-за недостатка эффективных механизмов для придания ей правильного направления, не способствуют разрешению проблем голода, бедности и социального неравенства. Аспекты этой неуправляемой глобализации формируют радикальные типы реакции, ведущие к избыточному национализму, религиозному фанатизму и актам терроризма. В связи с этим Иоанн Павел II отмечал, что необходимы директивы, которые твердо поставят глобализацию на службу подлинному развитию человечества в полном уважении к правам и достоинству всех людей. Подлинный успех глобализации может быть оценен в той мере, в какой она даст возможность всему человечеству пользоваться основными социальными благами – едой и жильем, образованием и работой, миром и социальным прогрессом, экономическим развитием и справедливостью.

Таким образом, Римская католическая церковь с ее универсальной мировой юрисдикцией, иерархически структурированная вокруг понтифика, не только «вписалась» в глобализирующийся мир, но и активно влияет на его становление в ХХI веке.

Глобализация позволила в новом зеркале увидеть и Русскую Православную Церковь как мировую структуру, которая оперируя языком догматической традиции и сакральной географии, подчеркивает особую роль России в глобальном социальном проекте.

Сегодня для РПЦ «Москва — Третий Рим» – не архаическая идея, а идея модернизации на основе традиции. Модернизация без традиции означает растворение в глобализме, традиция без модернизации – изоляцию и проигрыш.

Имперская политическая традиция России приводит к возникновению различных концепций. Среди них особо можно выделить позицию православных фундаменталистов и официальную, «прагматическую».

Позиция фундаменталистов при всей своей односложности является наиболее развитой и «раскрученной». Опираясь на «жесткий» антимодернизм, она беспощадно разоблачает глобализацию как эсхатологическую версию грядущего конца мироздания. Это совсем иной источник антиглобализма, чем, скажем, в исламе, где в священном писании не выделена эсхатологическая часть о будущем мира, и протест вызывает изменение настоящего, а не размышления о будущем.

Отношение к мировому развитию находит выражение в специальной главе «Основных положений социальной концепции РПЦ», принятых еще в 2000 году. Здесь делается попытка объективно взвесить все «за» и «против» глобализации. Вызов глобализации требует от современного общества достойного ответа, основанного на заботе о сохранении мирной и достойной жизни всех людей в сочетании со стремлением к их духовному совершенству. Помимо этого, необходимо достичь такого мироустройства, которое строилось бы на началах справедливости и равенства людей перед Богом, исключало бы подавление их воли национальными или глобальными центрами политического, экономического и информационного влияния.

Обеспокоенность в доктрине выражается не столько в отношении духовной истории человечества, сколько угрозы культурного доминирования и секуляризации общества, где глобализация сопровождается попытками установления господства богатой элиты над остальными людьми, одних культур и мировоззрений над другими, что особенно нетерпимо в религиозной сфере.

Размах, темп и вектор постмодернистской глобализации, западная «новая нравственность» и потребительская массовая культура в основе своей принципиально расходятся с Православием. Поэтому Православие не приемлет унификацию, разрушающую многовековые национальные традиции и ценностные основы личностной идентификации. Эту позицию РПЦ по отношению к глобализации Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл высказал на Всемирном саммите религиозных лидеров в Баку (26-27 апреля 2010 г.), где он особо подчеркнул, что «глобализация экономики, политики, права, культуры остается неоднозначным процессом. Она принесла немало практической пользы для развития производства, торговли, науки, образования, для ответов на общие вызовы безопасности и охраны окружающей среды. Международные контакты помогают верующим защищать права в современных полиэтничных и полирелигиозных обществах. Однако влияние глобальных процессов на духовную сферу многими оценивается критически. В связи с глобализацией подчас делаются призывы отказаться от самобытности и целостности культур и религий, прийти к синтетической системе взглядов, к «смешению вер». Однако история конца прошлого и начала нынешнего века показала, что такой подход ведет не объединению, а к еще большему разделению людей. Новые информационные технологии облегчили взаимосвязи между людьми, предоставили им новые возможности для самовыражения. Так, верующим стало легче общаться с единоверцами из других стран. Контакты, которые раньше требовали многомесячных путешествий, сейчас устанавливаются в считанные секунды. Практически каждая религиозная община сегодня может рассказать о себе в глобальной сети. С другой стороны, в общем информационном пространстве все сильнее слышны голоса экстремистов, фанатиков, лжемиссионеров, глашатаев войны и террора, тех, кто призывает к вражде и насилию, оскорбляет чувства иноковерующих или вообще всех верующих людей. Глобализация не устранила угроз безопасности государства, народов и индивидуумов. В нынешнем мире не преодолены такие вызовы прошлых веков, как голод, социальное неравенство, загрязнение окружающей среды, вооруженные конфликты на этнорелигиозной почве».

Таким образом, определяя себя как церковь соборная и вселенская, христианская церковь обращает к себе вопрос, который направляла к миру — вопрос о своем единстве и предназначении. Когда мир ставит ребром вопрос о своем единстве, уже не обойтись богословскими софизмами, служившими в течение столетий. Глобализация как тема, по меньшей мере, дает понять, сколь иллюзорен и ложен путь самоизоляции, непонимания своего единства.

Несколько иначе выглядит исламский проект глобализации. Сегодня «политический ислам», сопровождающий модернизационные варианты в странах исламского региона, является серьезной силой, с которой вынуждены считаться США и ЕС. Ислам воспринимает глобализацию и как тотальную вестернизацию. Выступая против вестернизации, ислам представляет поиск своей оригинальной модели глобализации, основанной на собственных религиозных традициях и культурных основах.

Ислам, как конфессиональная сеть, характеризующаяся открытостью, возможностью свободного расширения, высокой адаптивностью к меняющимся условиям, а также отсутствием жесткого центризма, иерархий и сложных механизмов принятия решений, имеет довольно хорошие перспективы развития в эпоху глобализации.

Примечательно, что мусульманские авторы выказывают разное отношение к феномену глобализации. Среди них есть такие, которые считают ее новой колониальной политикой Запада, идеологическим продуктом, не дающим представления о его подлинной сущности. Другие полагают, что глобализация – объективный феномен, которого невозможно избежать, вследствие чего ею нужно воспользоваться для получения наибольших дивидендов.

В качестве альтернативной модели глобализации некоторые мусульманские авторы предлагают установление мирового порядка, основанного на исламских ценностях, так как исламский мир не приемлет западные либеральные стандарты, возведенные в ранг общечеловеческих ценностей. Народы мусульманских стран не могут смириться с унифицированным подходом к человечеству, лишающим их собственных традиций, обычаев, религиозных ценностей. Существуют расхождения и в понимании ценностей культуры. Поэтому ислам не может принять многое из того, что навязывается идеологами глобализации.

Поскольку существенной характеристикой ислама является общественное право, каждое измерение глобализации следует рассматривать с точки зрения исламских законов. В исламе есть определенная экономическая доктрина с набором ценностей, которые не позволяют принимать никакой экономической доктрины, основанной на автономии человека от Божественного порядка. В нем есть также политическая доктрина с собственными основаниями. Разумеется, он отрицает некоторые политические концепции (расизм, империализм, насильственное навязывание политического режима и др.) и принимает другие. Поэтому ислам вовлечен в процесс глобализации, особенно в сфере экономики, политики, безопасности, экологии, культуры. Столкновение ислама с глобализацией неизбежно, поскольку она навязывает человеку иные и противоположные ценности.

Но ислам не обязательно является противником глобализации – при условии, что теория и практика глобализации будут этичными и здравыми. Глобализация по своей сути не является ни религиозным, ни антирелигиозным процессом. Поэтому было бы неверным противопоставлять глобализацию исламу или любой другой авраамической религии. Тем более, что ислам не стремится противопоставить глобализации альтернативные социальные процессы. Главную задачу современные исламские мыслители видят в разработке соответствующую этим принципам экономически жизнеспособную политику, которая, являясь частью процесса глобализации, одновременно бы согласовывалась с принципами религии.

Сегодня под воздействием глобализационных процессов усиливаются культурные, идеологические, а также социально-экономические связи народов исламского цивилизационного пространства, идет формирование у мусульман транснационального политического самосознания. При этом ни одна мусульманская страна или умма (община) не может оставаться в стороне от того, что происходит в мире, а уж тем более по соседству. Идет интенсивное осмысление актуальных мировых проблем.

Естественно, что народы мусульманских стран, защищая устои своей жизни, будут стремиться, чтобы их общественное и государственное устройство как можно меньше было схоже с западным. Исламский фундаментализм и фанатизм как главные идеологические источники воинственного антизападничества будут усиливаться, какую бы силу Запад не использовал против них. Проамериканские режимы в этих странах будут отдаляться от народа и могут быть им насильственно свергнуты, что мы наглядно можем судить по событиям в Египте. В то же время, теологический тоталитаризм, являющийся их религиозно-политической основой, — не лучшая альтернатива западной цивилизации, что опять же нам продемонстрировал Египет, в связи с военным переворотом, направленным против «Братьев мусульман».

Как мы видим, в условиях глобализации религиозный фактор приобретает особое значение как для масс, которые видят в религии источник и средство сохранения культурных ценностей, так и для субъектов глобализации, использующих его для достижения конкретных целей. В данном контексте интересно мнение русского писателя-мистика Даниила Андреева, писавшего: «Знаменательно, что именно религиозные конфессии раньше всех провозгласившие интернациональные идеалы братства, теперь оказываются в арьергарде всеобщего устремления к всемирному. Возможно, в этом сказывается характерное для них сосредоточение внимания на внутреннем человеке, пренебрежение всем внешним, а к внешнему относят и проблему социального устроения человечества. Но если вглядеться глубже, если сказать во всеуслышание то, что говорят обычно лишь в узких кругах людей, живущих интенсивной религиозной жизнью, то обнаружится нечто, не всеми учитываемое. Это возникший еще во времена древнеримской империи мистический ужас перед грядущим объединением мира, это неутолимая тревога за человечество, ибо в едином общечеловеческом государстве предчувствуется западня, откуда единственный выход будет к абсолютному единовластию, к царству «князя мира сего», к последним катаклизмам истории и к ее катастрофическому перерыву».

Причины этого, наверное, в том, что в религиозной сфере жизни социума, пожалуй, как ни в каком другом звене духовной культуры, связаны историческая память, моральные принципы и объединяющая людей вера, которые в своем единстве вырабатывают своеоб-разный иммунитет против устремлений глобалистов, лишенных гуманистического начала. И возможно, акцент следует сделать на глубинные, вечные общечеловеческие ценности, что могло бы послужить той соломинкой, на которую многие уповают в надежде обрести душевную опору и которая помогла бы «глобальному человейнику» (А. Зиновьев) пережить тяжелые времена. 

Бог: человеческая история религии

Последнее обновление 25 марта 2019 г.

Науман Хади

Лондон, Великобритания

Автор: Реза Аслан

Издательство Корги

Зарождение человеческой религии давно обсуждается не только теми, кто утверждает, что их основатель получил откровение свыше, но и теми, кто стремится понять антропологическую эволюцию религии. Как появилась религия? Как оно распространилось? Какие его формы отличались в доисторические времена? Самое главное, почему возникла ?

Вышеупомянутые вопросы исследуются автором в кратком обзоре возникновения религии и ее роста от самых ранних записей религиозной практики до сложных философских аргументов ашаритов в исламе.

Однако основное внимание уделяется врожденному человеческому желанию и склонности к гуманизации концепции Высшего Существа или, в случае примитивных племен, многих существ.

Конечно, это очевидный вопрос — почему Бог всегда изображается имеющим человеческие качества? Аслан отваживается глубоко погрузиться в прошлое и с самого начала анализирует религию: от самого первого изображения того, что историки считают богом, нарисованным на стене пещеры во Франции, до эволюции этого «очеловеченного бога» как отражения потребностей людей. человек.По мере того как меняются потребности человечества, меняется и природа этого бога. Таким образом, эта книга представляет собой попытку взглянуть на все религии, включая авраамические веры, с этой точки зрения.

Вначале теории происхождения религии исследуются с аргументом Дюркгейма о том, что религия была создана людьми для бесперебойного функционирования общества, и опровергается как применимая только к примитивному человеку, и это справедливо. Идея религии как альтруистической силы также подвергалась анализу — в конце концов, разве религия не заставляет своих последователей действовать таким образом, чтобы они были направлены на поддержание мира и, таким образом, на то, чтобы быть высшим законодателем? Исследование Пола Блума опровергает это словами: «… мало свидетельств того, что« мировые религии оказывают большое влияние на нашу нравственную жизнь ».«Что еще более важно, обе вышеупомянутые теории только объясняют функцию религии, они не дают нам никакого представления о , почему появилась религия ? Именно здесь на сцену выходит теория «очеловеченного бога», и остальная часть книги посвящена ее разгадке и применению к каждой важной религиозной вехе в истории человечества.

Возможно, врожденная склонность человека к гуманизации представления о Боге имеет смысл, если мы посмотрим на развитие политеизма. «Наша теория разума делает нас внутренне склонными к« очеловечиванию »любых явлений, с которыми мы сталкиваемся.Итак, как еще мы могли бы изобразить богов, кроме как в человеческом обличье? Мы — линза, через которую мы понимаем Вселенную и все в ней », — утверждает автор.

Однако следует отметить, что, хотя это верно в отношении развития политеизма , делать неверный вывод о его происхождении из было бы неверно. Это связано с тем, что другая теория, которая была полностью проигнорирована из-за строго нерелигиозной точки зрения повествования, утверждает, что религия пришла к человеку через Божественное вдохновение в форме откровения от Самого Бога, и это всегда было монотеизмом, который переходит в время в политеизм.Конечно, есть достаточно свидетельств, позволяющих предположить, что это так, например, универсальность религиозных идей, верований и обычаев. Ведь сам автор признает, что религиозные сюжеты в наскальных рисунках получили распространение по всему миру. Следовательно, что привело к этому всеобщему сдвигу к одним и тем же религиозным идеям среди примитивных племен, которые почти не знали о существовании друг друга?

Эта идея была хорошо аргументирована в книге Revelation, Rationality, Knowledge and Truth Хазрата Мирзы Тахира Ахмада, Халифатул Масих IV ^rh . Следовательно, хотя может быть правильным предположить, что люди приписывают свои характеристики созданным ими самим идолам, когда дело доходит до политеизма, это не тот случай, когда новая религия дарована человеку, поскольку она происходит из нечеловеческого источника. Теория «гуманизированного бога» дает сбой, когда мы спрашиваем о необходимости монотеизма в истории человечества, когда политеизм в достаточной мере удовлетворяет потребность человека в переносе своих атрибутов на богов?

Бог: человеческая история религии, безусловно, интересное чтение, поскольку автор легко объяснил сложные антропологические идеи, собирая вместе последовательную историю, которая соответствует его основополагающим аргументам.Тысячелетия религиозной истории собраны на нескольких страницах, образуя легкое для понимания повествование о том, как разворачивалась религиозная история, хотя и с точки зрения автора, с объяснением множества теорий.

Откуда пришла религия?

Разговор с Робертом Беллахом, автором новой книги о месте веры в эволюции

Harvard University Press

Место религии в эволюции — это провокационная тема для начала. Но когда один из ведущих социологов страны после выхода на пенсию напечатал более 600 страниц, люди склонны обращать на это особое внимание.Да, это знаменитый социальный теоретик Юрген Хабермас, которого вы видите на задней обложке.

Роберт Белла, автор этой новой книги, Религия в эволюции человека , провел свою карьеру в Гарварде и Беркли в качестве социолога религии, заменив много риторической воды в конце шестидесятых своим эссе «Гражданская религия в Америке». » Там он определил ряд американских символов и принципов, «библейских архетипов» и этических ценностей, связанных в нечто вроде национального вероучения.На этот раз микроскоп ученого натренирован не на политической риторике нации, а на самой основе человеческого религиозного опыта.

Начиная с Большого взрыва и рассматривая племенную религию, «архаическую» религию и, наконец, решающий «Осевой век» классической Греции, древнего Израиля, ведической Индии и конфуцианского Китая, Белла — сам религиозный человек, но никак не означает «быть обязанным священным коровам современной веры» — выдвигает целый ряд аргументов, достойных обсуждения за обедом. Назовем несколько: религия может возникнуть из «игрового» инстинкта млекопитающих, «прикрытия»…. от давления селекционистов «; ритуал функционировал как решающий социальный клей, позволяя расширенным социальным группам стать неотъемлемой частью роста человечества; Бог, с другой стороны, далек от необходимости, когда речь идет о человеческой религии.

В преддверии книги 15 сентября мы поговорили с Беллахом о его недавней работе и некоторых из его более провокационных аргументов.

---

Что побудило вас написать эту книгу?

Глубокое желание знать все: что такое Вселенная и где мы находимся. Это.Мета-нарратив, который на самом деле является единственным понятным для всех образованных людей во всем мире, — это мета-нарратив эволюции, который, в свою очередь, встроен в повествование о космологическом развитии с момента Большого взрыва 13,7 миллиарда лет назад.

Я написал статью о религиозной эволюции, которая была опубликована в 1964 году, но меня угнала Америка. В этом была проблема с моим эссе «Гражданская религия в Америке» — оно получило такой огромный резонанс в то время, когда все было в критической ситуации, ближе к концу войны во Вьетнаме.Я никогда не собирался работать в Америке, но потом меня на десятилетия увезли в Америку. Так что только в 1997 году, когда я вышел на пенсию, у меня наконец появилось время заняться тем, чем я хотел заниматься всю свою жизнь, а именно написать большую книгу об эволюции религии и религии в процессе эволюции человека.

Вы упоминаете игру как способ выйти из нормального рабочего сознания и религию, возникающую из игрового инстинкта, характерную для млекопитающих характерную черту спарринговых щенков и людей, испытывающих искусство.

Игра — очень труднодостижимая идея, потому что она принимает множество форм. Трудно полностью объединить их всех в одну категорию. Работа Йохана Хейзинги очень мне помогла, потому что он убедительно доказывает, что ритуал возникает вне игры. Я практикующий епископальный член, и они называют воскресную школу «святой игрой», что мне кажется немного кукушкой, но в этом есть некоторый смысл; в некотором смысле то, что мы делаем на литургии, — это своего рода игра, глубокая игра.

Где провести грань между религией и игрой? Чем индуистский свадебный ритуал или католическая месса отличается от искусства или драмы?

Но когда вы смотрите пьесу Шиллера или Теннесси Уильямса, публика наблюдает за ней, но не является ее частью.Мы можем до некоторой степени отождествлять себя с этим, но есть раскол. Ницше указал — Ницше был сумасшедшим, насколько это возможно, но он был чертовски умен — что если вы посмотрите на начало западной драмы, то есть на греческие трагедии, зрителей в ней было человек, зрителей. Хор был публикой. Хор представлял жителей Афин. Более того, на празднике Диониса была представлена ​​греческая трагедия, и это было священным событием. Вы должны были быть там на рассвете, а это длилось весь день. Итак, начало драмы, пьес было так близко к ритуалу, что разница между актерами и публикой была минимальной.Мы выходим из театра и говорим: «Ну, это было очень трогательно, но это всего лишь пьеса. Это не настоящая жизнь». Но для афинян это была настоящая жизнь. Это была форма самокритики, греческая драма.

Идея утопии — это всегда своего рода игра, потому что мы знаем, что это нереально — это просто то, что мы можем вообразить. Но у него есть серьезная возможность сказать: «Послушайте, мир, какой он есть, не обязательно должен быть таким. Он может быть другим». И я думаю, что это станет более возможным после Осевого века.В древних австралийских традициях повседневная жизнь и мифическая жизнь так тесно связаны друг с другом, что вы действительно не можете представить себе что-либо иное.

Кстати о Ницше: Он известен своей критикой иудео-христианской идеологии, утверждая, что это религии слабых и пассивно-агрессивный эгалитаризм. Вы согласны или не согласны с Ницше в этой работе?

Я уважаю Ницше — он гений, — но последнее, чем я являюсь, — это ницшеанец.Если вы хотите поместить меня философски, я был бы в традициях Канта и Гегеля и, возможно, в современной жизни, два первых слова на обратной стороне моей книги: Юрген Хабермас — кантианец, а Чарльз Тейлор — гегельян. Вот где я стою.

Религия привлекается к узакониванию власть имущих, но именно здесь проявляются протест, ересь и такие вещи, как Реформация. Конечно, когда эти вещи побеждают, они также могут быть репрессивными, но религия никогда не бывает статичной, она всегда меняется.Люди моего возраста с трудом могут поверить в то, что сейчас происходит в этой стране с религией.

В сегодняшних публичных дебатах иногда предполагают, что вера в Бога и ритуалы загробной жизни — это личное цепляние за соломинку. Вы, кажется, предполагаете, что ритуалы смерти и идеи о загробной жизни — это не столько личное отчаяние, сколько способ для общества вновь заявить о себе перед лицом разрушения — вы упоминаете это, в частности, в отношении обрядов для египетских фараонов.

Очевидно, похороны не принесут слишком много пользы умершему, но на самом деле это очень важная вещь для выживших, даже в нашем обществе.С другой стороны, я действительно думаю, что с Осевым веком приходит зарождение глубокого личного благочестия. Нечто подобное было в шаманизме гораздо раньше, но, безусловно, оно получает большее развитие в осевых традициях.

Очень много из того, что написано о религии, написано с точки зрения определенного понимания христианства и часто протестантского христианства, и это просто не работает для большей части мира. Существует так много религий, в которых загробная жизнь не является центральной.Это верно в отношении иудаизма. Иудаизм в поздний период и, безусловно, среди фарисеев во времена Иисуса действительно имел некоторое представление о загробной жизни, но если вы посмотрите еврейские Священные Писания, трудно найти что-то об этом. И даже современный иудаизм. Есть замечательная книга Роберта Патнэма и Гарольда Кэмпбелла под названием American Grace . Он демонстрирует огромный диапазон верований в Америке, и одна из вещей, которая достаточно ясна, заключается в том, что евреи по сей день действительно не верят в загробную жизнь.Он никогда не был центральным в иудаизме. Таким образом, идея о том, что религия — это, по сути, загробная жизнь, вытекающая из христианства определенного типа, просто неверна.

И, как вы указываете, монотеистическая версия Бога не является центральной: «Бог не является изначальным в эволюции религии» — это формулировка, которую вы используете.

Представление о Боге как о некой абсолютной личности, контролирующей все, исходит из одного места и нигде вне его. Конечно, с тех пор, как христианство и ислам подхватили эту идею, она стала очень распространенной.Но это определенно не присуще религии как таковой. И это не очень очевидно в конфуцианстве, буддизме или любой из неавраамических религий.

Итак, учитывая ваш взгляд на ритуал и религию как на этот глубоко укоренившийся в обществе вид практики, но также и на то, что вы не обязательно считаете идею Бога решающей для идеи религии, являются ли атеисты антиобщественными? Или атеисты могут быть религиозными, но не теистами?

Ну, во-первых, с 1990 года мы наблюдаем рост числа людей, когда их спрашивали, о чем их религия не говорит.Он вырос с 2 или 3 процентов до примерно 17 процентов, что является довольно значительным достижением за 20 лет. Но если вы спросите дальше, только крошечный процент нон-людей заявляет, что они атеисты или даже агностики. Но они не «организованная религия».

А для атеистов, я думаю, есть два вида атеизма. Есть один вид, который говорит: «Дайте мне перерыв, меня все это не волнует. Для меня это ничего не значит». Но есть также люди, которые не верят в Бога, но имеют глубокие моральные обязательства и имеют очень твердые взгляды на то, что есть добро, а что зло, и которые даже могут посвятить себя добрым делам.Атеизм сам по себе не означает, что люди антиобщественны. Это просто означает, что они нашли другие символы. Традиционные религиозные символы потеряли для них свое значение, но они все еще верят в общественное благо и т. Д.

Очевидно, что в любом обществе в любое время существует целый ряд степеней восприимчивости к масштабным морально-духовным вопросам. Если представить себе, что все люди в средние века были глубоко религиозными — забудьте об этом. Большинство из них, если они ходили в церковь, они ходили в церковь, потому что думали, что это пойдет на пользу урожаю, или ребенок выздоровеет, или что-то в этом роде.Всегда есть великие святые, мистики и так далее, но никогда не было периода, когда бы все были поглощены религией.

Точка зрения Чарльза Тейлора в книге « A Secular Age » заключается в том, что современная эпоха является светской в ​​том смысле, что нет никаких предположений, что вы будете религиозным или религиозным определенным образом, но это не означает, что вы не будете религиозными. Это означает, что есть элемент выбора. В прежние, более конформистские времена считалось само собой разумеющимся, что вы исповедуете ту религию, в которой выросли в своей семье, и этим все закончилось.Но теперь это вопрос. Это вопрос, религиозен вы или не религиозен: вы должны подумать об этом, если вы вообще серьезно. И всевозможные новые возможности возникают в религии, когда мы освобождаемся от соответствия принятой как должное религиозной практике. Хабермас сказал, что мы живем в постсекулярную эпоху. Он имел в виду, что мы должны понимать религию как не мертвую — хотя она может быть довольно мертвой в Европе — и нам лучше понять, что это то, что мы должны проснуться и серьезно отнестись, потому что она, безусловно, жива и здорова в большей части мира. .

Если у нас есть такое религиозное разнообразие, означает ли это, что мы утратили способность создавать смысл в обществе через общую религию? Можем ли мы по-прежнему пережить то, что вы называете «объединяющими» событиями?

Конечно, вы знаете, что я написал это эссе давным-давно — эссе, которое мне иногда хотелось никогда не писать, под названием «Гражданская религия в Америке». Гражданская религия в Америке все еще жива и здорова. Обама не только теперь верно носит свою булавку с флагом — которую я ненавижу, — он заканчивает любое серьезное вмешательство, говоря: «Да благословит вас Бог и благословит Бог Америку».«Что это? Вы никогда не найдете инаугурационной речи без упоминания Бога. Вы также не найдете ни одной, относящейся к Иисусу, потому что это не часть гражданской религии. Но религиозные символы остаются в американской общественной жизни, будь то ад или паводок — вы просто не можете избавиться от них, и они действительно дают некоторое чувство общего языка. Я не думаю, что Мартин Лютер Кинг оказал бы такое влияние, если бы он говорил только светскими терминами. полны ссылок на американских гражданских деятелей, но они также глубоко библейские.Таким образом, все наше разнообразие не означает, что мы не понимаем некоторых общих вещей, даже если мы не принимаем их в абсолютном смысле.

Итак, одна из других вещей, которые вы подняли, — это Я-Ты против Я-Оно: Люди в космологии предпочитают личное. Означает ли это, что создание фигур Бога не обязательно страх или поиск смысла, а скорее человеческая склонность к анторпоморфизму?

Что ж, я поднимаю этот вопрос в главе об эволюции из-за того факта, что, похоже, существует консенсус среди людей, которые изучают раннюю жизнь человека и задают вопрос: «Почему мы такие умные?» Раньше считалось, что мы такие умные из-за технологий — мы научились дробить камни.На самом деле, щебень — это не ракетостроение; этому можно научиться путем подражания. Но иметь дело со сложной группой людей, которых вы не знаете, можете ли вы доверять или нет, и вы любите некоторых из них, а некоторых ненавидите, — это довольно высокая потребность в вашем когнитивном росте. Я думаю, что мозг быстро растет, когда группы становятся больше и сложнее, а маневрирование в социальном мире становится основой вашей жизни. Поскольку наш интеллект вырос прежде всего в отношениях с другими людьми, естественно, что мы думаем о мире в целом в межличностных терминах.Если вы когда-нибудь были в Японии или знали что-нибудь о японской религии, то, что называется синто, водопад, красивое дерево — это ками. Да, вы можете называть их богами, но они определенно не похожи на Яве. Они духи, они живы. Представление о том, что природа живая, что повсюду есть духовный элемент.

Физический мир не такой мертвый и неподвижный, как ньютоновская физика заставляет нас думать. И мы до сих пор не знаем, откуда взялась жизнь. Я не думаю, что кто-то в здравом уме думает, что Бог пришел откуда-то, чтобы сотворить жизнь, но возникновение жизни из неодушевленной материи остается немного загадочным.Я не говорю, что это не будет объяснено в идеальных естественнонаучных терминах, но это касается вещей, которые не являются вашими обычными привычками, которые вы ожидаете увидеть. В мире полно вопросов, и мы не можем принимать что-либо как должное, потому что чем больше мы знаем, тем больше вопросов возникает.

Это хороший вывод. Что бы вы хотели добавить о книге?

Ну, последнее отражение. Если вы посмотрите на заключение, то поймете, что я заканчиваю на довольно мрачной ноте: «шестое великое вымирание» и так далее.Я думаю, что наши культурные изменения ускорились до точки, когда они действительно превосходят наши эволюционные способности справляться с ними. Нам нужно знать, откуда мы пришли, потому что это говорит нам, кто мы. И есть вещи, которые не меняются, есть вещи, за которые нам нужно держаться. Мы думаем, критикуем, повторно подаем заявку, но мы не можем представить, что новейшие технологические разработки решат все. Нам нужно понять прошлое, из которого мы пришли, и в особенности великие традиции Оси, которые до сих пор живы для нас.Хорошие философы читают Платона не как исторические тексты прошлого, а как слова, которые обращаются к ним и которым есть что сказать. Этика Аристотеля сегодня воспринимается серьезно как одна из великих альтернатив философской этике. Итак, эти осевые фигуры все еще существуют и могут нам помочь. Нам определенно нужна помощь, потому что, похоже, у нас дела идут не очень хорошо. Итак, эта книга снова является призывом укорениться в понимании глубокого прошлого.

Религия в Древнем мире

Религия (от латинского Religio , что означает «сдержанность», или Relegere , согласно Цицерону, что означает «повторять, снова читать» или, скорее всего, Religionem , «проявить уважение к священному») — это организованная система верований и практик, вращающихся вокруг трансцендентного духовного опыта или ведущих к нему.В истории человечества не зарегистрировано ни одной культуры, которая не исповедовала бы какую-либо форму религии.

В древние времена религия была неотличима от того, что известно как «мифология» в наши дни, и состояла из регулярных ритуалов, основанных на вере в высшие сверхъестественные сущности, которые создали и продолжали поддерживать мир и окружающий космос. Эти сущности были антропоморфными и вели себя таким образом, который точно отражал ценности культуры (как в Египте) или иногда совершал действия, противоречащие этим ценностям (как можно видеть с богами Греции).Религия тогда и сейчас занимается духовным аспектом состояния человека, богами и богинями (или отдельным личным богом или богиней), сотворением мира, местом человека в мире, жизнью после смерти, вечностью, и как избежать страданий в этом мире или в следующем; и каждый народ создал своего собственного бога по своему образу и подобию. Греческий философ Ксенофан из Колофона (ок. 570-478 до н. Э.) Однажды написал:

Смертные полагают, что боги рождаются и имеют одежду, голоса и формы, похожие на их собственные.Но если бы у быков, лошадей и львов были руки или они могли бы рисовать руками и создавали бы изделия, как это делают люди, лошади рисовали бы изображения богов, похожие на лошадей, и быков, похожих на быков, и каждый из них вылеплял бы тела, подобные своему собственному. Эфиопы считают богов плоскими и черными; фракийцы голубоглазые и рыжеволосые.

Ксенофан считал, что существует «один бог, величайший среди богов и людей, совсем не похожий на смертных телом или разумом», но он был в меньшинстве. Единобожие не имело смысла для древних людей, если не считать провидцев и пророков иудаизма.Большинство людей, по крайней мере, насколько можно судить по письменным и археологическим данным, верили во многих богов, каждый из которых имел особую сферу влияния. В личной жизни есть не только один человек, который обеспечивает его нужды; человек взаимодействует со многими разными людьми, чтобы достичь целостности и поддержать жизнь.

Древние люди считали, что ни один бог не может позаботиться обо всех нуждах отдельного человека.

В течение жизни в наши дни человек будет общаться со своими родителями, братьями и сестрами, учителями, друзьями, любовниками, работодателями, врачами, заправщиками, сантехниками, политиками, ветеринарами и так далее.Ни один человек не может выполнять все эти роли или удовлетворять все потребности человека — как это было в древние времена.

Таким же образом древние люди считали, что ни один бог не может позаботиться обо всех нуждах отдельного человека. Подобно тому, как человек не пошел бы к водопроводчику со своей больной собакой, никто не пошел бы к богу войны с проблемой, касающейся любви. Если кто-то страдал от горя, он отправлялся к богине любви; если кто-то хочет победить в бою, только тогда он может посоветоваться с богом войны.

Многие боги религий древнего мира выполняли эту функцию как специалисты в своих областях. В некоторых культурах определенный бог или богиня станет настолько популярным, что он или она превзойдут культурное понимание множественности и займут положение, столь мощное и всеобъемлющее, что почти трансформирует политеистическую культуру в генотеистическую.

История любви?

Подпишитесь на нашу бесплатную еженедельную рассылку новостей по электронной почте!

Западный фронтон Парфенона (реконструкция)

Тилемахос Эфтимиадис (CC BY-SA)

В то время как политеизм означает поклонение многим богам, генотеизм означает поклонение одному богу во многих формах.Такой сдвиг в понимании происходил крайне редко в древнем мире, и богиня Исида и бог Египта Амон, вероятно, являются лучшими примерами полного господства божества от одного из многих до верховного создателя и хранителя вселенной, признанного в разные формы.

Как уже отмечалось, каждая древняя культура исповедовала ту или иную форму религии, но невозможно точно определить, где зародилась религия. Спор о том, вдохновляла ли месопотамская религия религию египтян, длится уже более века и находится не ближе к разрешению, чем когда он начался.Наиболее вероятно, что каждая культура выработала свою собственную веру в сверхъестественных существ, чтобы объяснить природные явления (день и ночь, времена года) или помочь разобраться в их жизни и неопределенном состоянии, в котором люди находятся ежедневно.

Хотя попытка проследить происхождение религии может быть интересным упражнением в культурном обмене, это не кажется очень целесообразным тратить время, когда кажется довольно очевидным, что религиозный импульс — это просто часть человеческого состояния и другое культуры в разных частях мира могли независимо прийти к одним и тем же выводам о смысле жизни.

Рельеф Королевы ночи (или Берни), Месопотамия

Усама Шукир Мухаммед Амин (CC BY-NC-SA)

Религия в Древней Месопотамии

Как и многие другие культурные достижения и изобретения, «колыбель цивилизации» Месопотамия считается колыбелью религии. Когда в Месопотамии возникла религия, неизвестно, но первые письменные записи о религиозной практике датируются ок. 3500 г. до н.э. из Шумера. Месопотамские религиозные верования утверждали, что люди были сотрудниками богов и трудились с ними, чтобы они сдерживали силы хаоса, сдерживаемые высшими божествами в начале времен.Порядок был создан богами из хаоса, и в одном из самых популярных мифов, иллюстрирующих этот принцип, рассказывается о великом боге Мардуке, который победил Тиамат и силы хаоса, чтобы создать мир. Историк Д. Брендан Нэгл пишет:

Несмотря на очевидную победу богов, не было никакой гарантии, что силы хаоса не восстановят свою силу и не разрушат упорядоченное создание богов. И боги, и люди были вовлечены в постоянную борьбу за сдерживание сил хаоса, и каждый из них играл свою роль в этой драматической битве.Обязанностью жителей месопотамских городов было снабдить богов всем необходимым для управления миром. (11)

Боги отплатили людям за их службу, заботясь об их повседневных жизненных нуждах.

Люди были созданы, по сути, для этой самой цели: работать с богами и для них для достижения взаимовыгодной цели. Утверждение некоторых историков о том, что месопотамцы были рабами своих богов, несостоятельно, поскольку совершенно ясно, что люди понимали свое положение как соработников.Боги платили людям за их службу, заботясь об их повседневных жизненных потребностях (например, снабжая их пивом, напитком богов) и поддерживая мир, в котором они жили. Эти боги хорошо знали потребности людей, потому что они не были далекими существами, которые жили на небесах, а жили в земных домах, построенных для них их людьми; эти дома были храмами, которые возводились в каждом месопотамском городе.

Храмовые комплексы, над которыми возвышался высокий зиккурат, считались буквально домами богов, и их статуи кормили, купали и одевали ежедневно, поскольку жрецы и жрицы заботились о них, как о короле или королеве.В случае с Мардуком, например, его статуя была вынесена из его храма во время праздника в честь него и через город Вавилон, чтобы он мог оценить его красоту, наслаждаясь свежим воздухом и солнцем.

Иштар

Fae (общественное достояние)

Инанна была еще одним могущественным божеством, которое очень почиталось как богиня любви, секса и войны, и чьи жрецы и жрицы верно заботились о ее статуе и храме. Инанна считается одним из самых ранних примеров умирающего и возрождающегося бога, который спускается в подземный мир и возвращается к жизни, принося плодородие и изобилие на землю.Она была настолько популярна, что ее поклонение распространилось по всей Месопотамии из южного региона Шумера. Она стала Иштар у аккадцев (а позже и у ассирийцев), Астартой у финикийцев, Сауской у хурритов-хеттов и была связана с Афродитой у греков, Исидой у египтян и Венерой у римлян.

Храмы были центром жизни города на протяжении всей истории Месопотамии, от Аккадской империи (ок. 2334–2150 гг. До н. Э.) До ассирийской (ок. 1813–612 гг. До н. Э.) И позже.Храм выполнял множество функций: духовенство раздавало зерно и излишки товаров бедным, консультировало нуждающихся, оказывало медицинские услуги и спонсировало грандиозные фестивали, чествующие богов. Хотя боги при жизни очень заботились о людях, загробная жизнь в Месопотамии была унылым подземным миром, расположенным у подножия далеких гор, где души пили застоявшуюся воду из луж и вечно ели пыль в «стране невозврата». Этот мрачный взгляд на их вечный дом заметно отличался от взглядов египтян, а также их соседей персов.

Древняя персидская религия

Ранняя религия персов пришла на Иранское нагорье с миграциями арийцев (правильно понимаемых как индоиранцы) незадолго до третьего тысячелетия до нашей эры. Ранняя вера была политеистической, когда верховный бог Ахура Мазда правил меньшими божествами. Среди самых популярных из них были Атар (бог огня), Митра (бог восходящего солнца и заветов), Хвар Кшсата (бог полного солнца) и Анахита (богиня плодородия, воды, здоровья и исцеления, а также мудрости). ).Эти боги олицетворяли силы добра и порядка против злых духов беспорядка и хаоса.

В какой-то момент между 1500-1000 гг. До н.э. пророк и провидец Зороастр (также известный как Заратустра) потребовал откровения от Ахура Мазды, через которое он понял, что этот бог был одним верховным существом, создателем вселенной и хранителем порядка. который не нуждался в других богах, кроме него. Видение зороастров станет религией зороастризма — одной из старейших в мире, исповедующихся до сих пор.

Согласно этому убеждению, цель человеческой жизни состоит в том, чтобы выбирать между следованием Ахура Мазде и путем истины и порядка ( Аша ) или следованием своему вечному противнику, Ангра Майнью (также называемому Ариманом), и путем лжи. и хаос ( Druj ). Считалось, что люди по своей природе хорошие и обладают свободой выбора между этими двумя путями; тот, который выберет человек, проинформирует этого человека о его жизни и его предназначении после смерти. Когда человек умирал, он переходил мост Чинват, где его судили.

Те, кто прожили хорошую жизнь в соответствии с наставлениями Ахура Мазды, были вознаграждены продолжением жизни в раю Дома Песни, в то время как те, кто позволил себя обмануть Ангра Майнью, были сброшены в ад Дома Песни. Ложь ( druj-demana ), где их безжалостно пытали и, даже будучи окруженными другими страдающими душами, они чувствовали бы себя вечно одинокими.

Хотя ученые часто характеризуют зороастризм как дуалистическую религию, кажется очевидным, что Зороастр основал монотеистическую веру, ориентированную на всемогущее единственное божество.Дуалистические аспекты религии проявились позже в так называемой ереси зорванизма, которая сделала Ахура Мазду и Ангра Майнью братьями, сыновьями Зорвана (времени), а само время стало высшей силой, благодаря которой все вещи возникли и ушли.

Зороастризм также считал, что в какой-то момент в будущем придет мессия (известный как Saoshyant — Тот, кто приносит пользу), чтобы искупить человечество в событии, известном как Frashokereti , которое было концом времени и привело к воссоединению с Ахурой Маздой. .Эти концепции повлияли бы на более поздние религии иудаизма, христианства и ислама. Вера в единого бога, в отличие от людей и всемогущего, могла также повлиять на египетскую религию в период Амарны, когда фараон Эхнатон (годы правления 1353-1336 гг. До н. Э.) Отменил традиционные египетские ритуалы и практики и заменил их монотеистическими. система ориентирована на единого бога Атона.

Религия в Египте

Египетская религия была похожа на месопотамскую веру, однако, в том, что люди были соработниками богов для поддержания порядка.Принцип гармонии (известный египтянам как маат ) имел важнейшее значение в египетской жизни (и в загробной жизни), и их религия была полностью интегрирована во все аспекты существования. Египетская религия представляла собой сочетание магии, мифологии, науки, медицины, психиатрии, спиритизма, гербологии, а также современного понимания «религии» как веры в высшую силу и жизнь после смерти. Боги были друзьями людей и искали для них только самое лучшее, предоставляя им самую совершенную из всех земель для жизни и вечный дом, которым можно было наслаждаться, когда их жизнь на земле закончится.

Эта система верований продолжалась с различными изменениями на протяжении всей долгой истории Египта, только прерванная религиозными реформами Эхнатона во время его правления. После его смерти старую религию восстановил его сын и преемник Тутанхамон (ок. 1336–1327 гг. До н. Э.), Который вновь открыл храмы и возродил древние ритуалы и обычаи.

Цепь анхов

Усама Шукир Мухаммед Амин (CC BY-NC-SA)

Первые письменные записи о египетской религиозной практике относятся к 3400 г. до н.э. в додинастический период в Египте (ок.6000-ок. 3150 г. до н. Э.). Такие божества, как Исида, Осирис, Птах, Хатор, Атум, Сет, Нефтис и Гор, уже были признаны могущественными силами, которые нужно было распознать довольно рано. Египетский миф о сотворении мира похож на начало месопотамской истории в том, что изначально здесь были только хаотичные, медленно кружащиеся воды. Этот океан был безграничным, бездонным и тихим, пока на его поверхности не поднялся холм земли (известный как бен-бен , изначальный холм, который, как считается, символизируют пирамиды) и великий бог Атум (солнце) встал на бен-бен и заговорил, породив бога Шу (воздуха), богиню Тефнут (влаги), бога Геба (земли) и богиню Нут (земли). небо).Рядом с Атумом стояла Хека, олицетворение магии, а магия ( heka ) породила вселенную.

Позже Осирис служил Верховным Судьей душ умерших в Зале Истины.

Атум намеревался сделать Нут своей невестой, но она влюбилась в Геба. Рассерженный на влюбленных, Атум разделил их, протянув Нут по небу высоко подальше от Геба на земле. Хотя днем ​​влюбленные были разлучены, они сошлись ночью, и Нут родила трех сыновей, Осириса, Сета и Гора, и двух дочерей, Исиду и Нефтиду.

Осирис, как старший, был объявлен «Владыкой всей Земли», когда он родился, и получил в жены свою сестру Исиду. Сет, охваченный ревностью, ненавидел своего брата и убил его, чтобы занять трон. Затем Исида забальзамировала тело своего мужа и с помощью мощных чар воскресила Осириса, который вернулся из мертвых, чтобы оживить народ Египта. Позже Осирис служил Верховным Судьей душ умерших в Зале Истины и, взвесив сердце души на весах, решил, кому дарована вечная жизнь.

Загробная жизнь Египта была известна как Тростниковое Поле и была зеркальным отражением жизни на земле вплоть до любимого дерева, ручья и собаки. Те, кого любил при жизни, либо ждали, когда он прибыл, либо последовали за ними. Египтяне рассматривали земное существование как просто часть вечного путешествия и были настолько озабочены тем, чтобы легко перейти к следующему этапу, что создали свои тщательно продуманные гробницы (пирамиды), храмы и погребальные надписи (тексты пирамид , , Тексты гробов) и Египетская книга мертвых ), чтобы помочь душе перейти из этого мира в следующий.

Боги заботились о человеке после смерти, как и при жизни с начала времен. Богиня Кебхет принесла воду измученным жаждой душам в стране мертвых, а другие богини, такие как Серкет и Нефтида, заботились и защищали души, когда они путешествовали по Тростниковому полю. Один древний египтянин понимал, что от рождения до смерти и даже после смерти вселенная была устроена богами, и каждому было место в этом порядке.

Религия в Китае и Индии

Этот принцип порядка также имеет первостепенное значение в самой древней религии мира, которая все еще практикуется сегодня: индуизм (известный приверженцам как Санатан Дхарма , «Вечный порядок», считается, что он был основан еще в 5500 г. до н.э., но, безусловно, ок.2300 г. до н.э.). Хотя индуизм часто рассматривается как политеистическая вера, на самом деле он является генотеистическим. В индуизме есть только один верховный бог, Брахма, и все остальные божества являются его аспектами и отражениями. Поскольку Брахма слишком обширен для понимания человеческого разума, он представляет себя во многих различных версиях самого себя, которые люди признают божествами, такими как Вишну, Шива и многие другие. Индуистская система верований включает 330 миллионов богов, и они варьируются от тех, кто известен на национальном уровне (например, Кришна), до менее известных местных божеств.

Вишну как Вараха, Пещеры Удаягири

Жан-Пьер Дальбе ра (CC BY)

Основное понимание индуизма состоит в том, что во вселенной существует порядок, и каждый человек занимает определенное место в этом порядке. У каждого человека на планете есть долг ( дхарма ), который могут выполнять только они. Если человек поступает правильно ( карма ) при исполнении этого долга, то он вознагражден тем, что приближается к высшему существу и в конечном итоге становится единым с богом; если нет, то он перевоплощается столько раз, сколько требуется, чтобы наконец понять, как жить, и приблизиться к единению с высшей душой.

Эту веру перенял Сиддхартха Гаутама, когда он стал Буддой и основал религию, известную как буддизм. В буддизме, однако, человек ищет союза не с богом, а со своей высшей природой, поскольку он оставляет позади иллюзии мира, которые порождают страдания и омрачают разум страхом потери и смерти. Буддизм стал настолько популярен, что он путешествовал из Индии в Китай, где пользовался таким же успехом.

Считается, что в древнем Китае религия развивалась уже ок.4500 г. до н.э., о чем свидетельствуют рисунки на керамике.

Считается, что в древнем Китае религия развивалась уже ок. 4500 г. до н.э., о чем свидетельствуют рисунки на керамике, найденные на месте неолита в деревне Банпо. Эта ранняя структура верований могла быть смесью анимизма и мифологии, поскольку эти изображения включают в себя узнаваемых животных и свиней-драконов, предшественников знаменитого китайского дракона.

Ко времени династии Ся (2070-1600 гг. До н.э.) существовало множество антропоморфных богов, которым поклонялись, а главный бог Шангти руководил всеми.Эта вера продолжалась с изменениями в период династии Шан (1600-1046 гг. До н.э.), когда была развита практика поклонения предкам.

Люди считали, что у Шангти было столько обязанностей, что он стал слишком занят, чтобы удовлетворить их нужды. Считалось, что, когда человек умирал, он отправлялся жить с богами и становился посредником между людьми и этими богами. Поклонение предкам повлияло на две великие китайские системы верований — конфуцианство и даосизм, которые сделали поклонение предкам основными принципами своих практик.Со временем на смену Шанти пришла концепция Тиан (небеса), рая, где мертвые будут вечно жить в мире.

Кость китайского оракула

Вавилонский камень (CC BY-SA)

Чтобы перейти из земной жизни на небеса, нужно было перейти мост забвения над бездной и, оглянувшись в последний раз на свою жизнь, выпить из чаши, которая очистила всю память. На мосту один был либо признан достойным рая — и поэтому прошел — либо недостойным — и соскользнул с моста в бездну, чтобы быть поглощенным в аду.Другие версии этого же сценария утверждают, что душа перевоплотилась после питья из чаши. В любом случае от живых ожидалось, что они будут помнить мертвых, перешедших по мосту на другую сторону, и чтить их память.

Религия в Мезоамерике

Воспоминание о мертвых и той роли, которую они все еще играют в жизни людей на земле, было важным компонентом всех древних религий, включая систему верований майя. Боги были вовлечены во все аспекты жизни майя.Как и в других культурах, существовало множество различных божеств (более 250), у каждого из которых была своя особая сфера влияния. Они контролировали погоду, сбор урожая, они диктовали супругу, руководили каждым рождением и присутствовали при его смерти.

Загробная жизнь майя была похожа на месопотамскую тем, что это было темное и унылое место, но майя представляли себе еще худшую судьбу, когда человек постоянно находится под угрозой нападения или обмана со стороны повелителей демонов, населявших подземный мир (известный как Шибальба или Метнал).Страх перед путешествием через Шибальбу был такой мощной культурной силой, что майя — единственная известная древняя культура, почитающая богиню самоубийства (Икстаб), потому что считалось, что самоубийцы обходят Шибальбу и попадают прямо в рай (как и те, кто умер в роды или в бою). Майя верили в цикличность жизни, в то, что все вещи, которые кажутся умирающими, просто трансформируются, и считали человеческую жизнь просто еще одной частью того типа узора, который они видели повсюду вокруг себя в природе. Они считали смерть естественным продолжением жизни и опасались очень неестественной возможности того, что мертвые могут вернуться, чтобы преследовать живых.

Было возможно, что человек будет держаться за жизнь по любой из множества причин (главная из которых — неправильное захоронение), поэтому проводились церемонии, чтобы помянуть умерших и почтить их дух. Этой веры придерживались и другие мезоамериканские культуры, помимо майя, такие как ацтеки и тараски. Со временем он превратился в праздник, известный сегодня как День мертвых ( El Dia de los Muertos ), когда люди прославляют жизни тех, кто ушел из жизни, и помнят их имена.

Zapotec Priest Figure

Джеймс Блейк Винер (CC BY-NC-SA)

Но не только людей следует помнить и почитать, но и очень важное божество, которого ученые называют Богом кукурузы. Бог кукурузы — это умирающая и возрождающаяся фигура бога в форме Хуна Хун-Ахпу, который был убит лордами Шибальбы, возвращен к жизни своими сыновьями, Близнецами-героями, и выходит из подземного мира в виде кукурузы. Бог кукурузы, покрытой слоями, или бог кукурузы, часто встречается в иконографии майя.Он всегда изображался вечно молодым и красивым с удлиненной головой, похожей на кукурузный початок, длинными распущенными волосами, похожими на кукурузный шелк, и украшенным нефритом, символизирующим кукурузный стебель. Майя считали его настолько важным, что матери связывали головы своих маленьких сыновей, чтобы они сглаживали лоб и удлиняли головы, чтобы походить на него.

Бог кукурузы оставался важным божеством для майя даже после того, как его затмил величайший и самый популярный из богов Гукумац (также известный как Кукулькан и Кецалькоатль), чью великую пирамиду в Чичен-Ице до сих пор ежегодно посещают миллионы людей. день.В дни двойного равноденствия каждого года солнце отбрасывает тень на ступеньки пирамидальной структуры, которая кажется похожей на огромного змея, спускающегося сверху вниз; Считается, что это великий Кукулькан, возвращающийся с небес на землю, чтобы передать свои благословения. Даже сегодня люди собираются в Чичен-Ице, чтобы стать свидетелями этого события в день равноденствия, вспомнить прошлое и надеяться на будущее.

Греческая и римская религия

Важность поминания умерших как части религиозных обрядов была неотъемлемой частью верований греков.Постоянное воспоминание о мертвых живыми сохраняло душу умершего в загробной жизни. Греки, как и другие упомянутые культуры, верили во многих богов, которые часто заботились о своих человеческих подопечных, но столь же часто преследовали свои собственные удовольствия.

Платон постоянно критиковал греческую концепцию богов, а Критий утверждал, что они просто созданы людьми, чтобы управлять другими людьми.

Капризная природа богов могла способствовать развитию философии в Греции, поскольку философия может развиваться только в культуре, где религия не удовлетворяет духовные потребности людей.Платон постоянно критиковал греческую концепцию богов, а Критий утверждал, что они были просто созданы людьми, чтобы управлять другими людьми. Ксенофан, как отмечалось выше, утверждал, что греческая точка зрения совершенно неверна, а Бога невозможно вообразить.

Тем не менее, для большинства греков — центральных в функции общества — богов нужно было почитать, как и тех, кто перешел в их царство. Тот факт, что человек больше не жил на земле, не означал, что о нем следует забыть, как нельзя забывать о почитании невидимых богов.Как и в других древних культурах, религия в Греции была полностью интегрирована в повседневную жизнь и распорядок дня.

Парфенон

Эндрю Гриффит (CC BY-NC-SA)

Греки советовались с богами по самым разным вопросам, от государственных дел до личных решений, касающихся любви, брака или работы. Древняя история рассказывает о том, как писатель Ксенофонт (430 — ок. 354 г. до н. Э.) Пошел к Сократу, спрашивая, думает ли философ, что ему следует присоединиться к армии Кира Младшего в походе в Персию.Сократ послал его задать вопрос богу в Дельфах. Вместо того, чтобы задать свой первоначальный вопрос, Ксенофонт спросил бога Дельф, какой из многих богов лучше всего заслуживает расположения, чтобы обеспечить успешное предприятие и безопасное возвращение. Похоже, он получил правильный ответ, поскольку пережил катастрофическую кампанию Кира и не только вернулся в Афины, но и спас большую часть армии.

Религия Рима следовала той же парадигме, что и религия Греции. Римская религия, скорее всего, зародилась как разновидность анимизма и развивалась по мере их соприкосновения с другими культурами.Греки оказали самое значительное влияние на римскую религию, и многие из римских богов — просто греческие божества с римскими именами и слегка измененными атрибутами.

В Риме поклонение богам было тесно связано с государственными делами, и считалось, что стабильность общества зависит от того, насколько хорошо люди почитают богов и участвуют в ритуалах, почитающих их. Весталки — один из известных примеров этой веры в том, что на этих женщин рассчитывали соблюдать принятые ими обеты и ответственно выполнять свои обязанности, чтобы постоянно чтить Весту и все, что богиня дала людям.

Хотя римляне импортировали своих основных богов из Греции, после того, как римская религия была установлена ​​и была связана с благосостоянием государства, никакие иностранные боги не приветствовались. Когда поклонение популярной египетской богине Исиде было перенесено в Рим, император Август запретил строить какие-либо храмы в ее честь или совершать публичные обряды при ее поклонении, потому что он чувствовал, что такое внимание, уделяемое иностранному божеству, подорвет авторитет правительства и установит религиозные убеждения.Для римлян боги создали все по своей воле и поддерживали вселенную наилучшим образом, а человек был обязан оказать им честь за их дары.

Весталка Кановы

Музей Гетти (CC BY-NC-SA)

Это было верно не только для «главных» богов римского пантеона, но и для домашних духов. пенаты были земными духами кладовой, которые обеспечивали безопасность и гармонию своего дома.Ожидалось, что человек будет благодарен за их усилия и помнить о них, входя в дом или выходя из него. Статуи пенатов вынимали из шкафа и ставили на стол во время еды, чтобы почтить их память, а жертвы оставляли у очага для их удовольствия. Если кто-то усердно ценил их усилия, он был вознагражден постоянным здоровьем и счастьем, а если кто-то их забывал, он страдал за такую ​​неблагодарность. Хотя в религиях других культур не было точно таких же духов, признание духов места — и особенно дома — было обычным явлением.

Общие темы в древней религии и их постоянство

Религии древнего мира разделяли многие из одинаковых паттернов друг с другом, хотя культуры, возможно, никогда не контактировали друг с другом. Духовная иконография майя и египетских пирамид была признана с тех пор, как майя были впервые представлены вниманию мира Джоном Ллойдом Стивенсом и Фредериком Катервудом в 19 веке нашей эры, но фактические структуры верований, истории и наиболее значимые фигуры в древней мифологии удивительно похожи от культуры к культуре.

В каждой культуре можно найти одинаковые или очень похожие модели, которые люди находили резонансными и придали жизнеспособность их верованиям. Эти закономерности включают существование многих богов, которые лично интересуются жизнями людей; творение сверхъестественной сущностью, которая произносит это, моделирует или приказывает к существованию; другие сверхъестественные существа, исходящие от первого и величайшего существа; сверхъестественное объяснение сотворения Земли и людей; отношения между сотворенными людьми и их богом-создателем, требующие поклонения и жертвоприношений.

Здесь повторяется фигура, известная как Умирающий и Возрождающийся Бог, часто сам могущественная сущность, которая умирает и возвращается к жизни для блага своего народа.

Здесь также повторяется фигура, известная как Умирающий и Возрождающийся Бог, часто сам могущественная сущность, которая убита или умирает и возвращается к жизни для блага своего народа: Осирис в Египте, Кришна в Индии, Кукуруза. Бог в Месоамерике, Вакх в Риме, Аттис в Греции, Таммуз в Месопотамии.Часто существует загробная жизнь, похожая на земное существование (Египет и Греция), противоположная жизни на Земле (Мезоамерика и Месопотамия) или их комбинация (Китай и Индия).

Резонирующее духовное послание этих различных религий повторяется в текстах от Финикии (2700 г. до н. Э.) До Шумера (2100 г. до н. Э.), Палестины (1440 г. до н. Э.), Греции (800 г. до н. Э.) И Рима (ок. 100 г. до н. Э.) И далее сообщает верования пришедших позже. Этот мотив даже затрагивается в иудаизме в образе Иосифа (Бытие 37, 39-45), которого его братья продают в рабство в Египет, попадает в тюрьму после обвинений жены Потифара, а затем освобождают и восстанавливают.Хотя на самом деле он не умирает, после своего символического «воскрешения» он спасает страну от голода, обеспечивая людей так же, как и другие возрождающиеся фигуры.

Финикийский рассказ о великом боге Ваале, который умирает и возвращается к жизни, чтобы сражаться с хаосом бога Ямма, был уже старым в 2750 г. до н.э., когда был основан город Тир (согласно Геродоту), и греческая история об умирании и возрождении Бог Адонис (ок. 600 г. до н. э.) был получен из более ранних финикийских сказаний, основанных на Таммузе, который был заимствован шумерами (а позже персами) в знаменитом мифе « Происхождение Инанна ».

Статуя Ваала

Джастроу (общественное достояние)

Тема жизни после смерти и жизни, исходящей из смерти, и, конечно же, суда после смерти, получила наибольшую известность благодаря евангельским усилиям святого Павла, который распространил слово об умирающем и возрождающемся боге Иисусе Христе в древности. Палестина, Малая Азия, Греция и Рим (ок. 42-62 г. н. Э.). Видение Павлом фигуры Иисуса, помазанного сына Божьего, который умирает, чтобы искупить человечество, было взято из более ранних систем верований и сообщило понимание книжников, которые будут писать книги, составляющие Библию.

Религия христианства сделала стандарт веры в загробную жизнь и установила организованный набор ритуалов, с помощью которых последователь мог обрести жизнь вечную. Поступая так, ранние христиане просто шли по стопам шумеров, египтян, финикийцев, греков и римлян, у всех из которых были свои стилизованные ритуалы поклонения своим богам.

После христиан мусульманские толкователи Корана установили свои собственные ритуалы для понимания верховного божества, которые, хотя и сильно отличались по форме от христианства, иудаизма или любой из более древних «языческих» религий, служили той же цели, что и ритуалы. когда-то практиковалось в поклонении египетскому пантеону более 5000 лет назад: чтобы дать людям понять, что они не одиноки в своей борьбе, страданиях и победах, что они могут сдерживать свои низменные побуждения и что смерть не является концом существование.Религии древнего мира давали ответы на вопросы людей о жизни и смерти и в этом отношении ничем не отличаются от тех религий, которые практикуются в современном мире.

Перед публикацией эта статья была проверена на предмет точности, надежности и соответствия академическим стандартам.

Как рождаются религии? | Эндрю Браун

Поскольку религии являются историческими образованиями, они рождаются и умирают. Я подумаю об их смерти в другой раз. Но как они возникают и из чего? Это не вопрос с однозначным ответом, хотя есть несколько популярных историй о процессе, оставшихся с 19 века.

Широко распространено мнение, например, что либо у религий должен быть харизматический основатель, фигура пророка, либо они являются более или менее застенчивым мошенничеством, совершаемым классом священников против простых людей. Эта вторая версия явно является секуляризованной версией протестантской истории Реформации и имеет очень мало смысла в качестве общей теории. Очевидно, были примеры формирования обоих типов религии. Возможно, мормонизм сочетает в себе и то, и другое, поскольку харизматичному основателю удалось создать социальную структуру с огромными наградами для священства.Но существует слишком много исключений, чтобы эти правила были действительными.

Рассказ Роберта Белла о возникновении религии обрывается как раз в тот момент, когда становится легко говорить о возникновении и существовании определенных религий, четко отличающихся от других форм социальной активности. По словам Беллы, самые ранние религии неотличимы от культуры. Он вслед за Эмилем Дюркгеймом и большинством антропологов рассматривает «религию» прежде всего как усиление ритуала.То, что все в племени делают вместе, и истории, которые они рассказывают вместе, становятся их религией — или, по крайней мере, то, что антропологи могут изучать и классифицировать как религию.

Совершенно не ясно, поймут ли люди, изучаемые антропологами, это различие. Они определенно не понимают этого богословски. В книге Паскаля Бойера «Естественность религиозных идей» есть хорошая критика подобных недоразумений, в которой он указывает, что большинство антропологических описаний «примитивных верований» относятся к чему-то, чего на самом деле не существует: «Они [не] мысли которые приходят в голову реальным людям; они описывают мысли, которые, с точки зрения антрополога, могли бы возникнуть у людей, если бы они хотели понять, что они на самом деле делают и говорят.»

Беллах, с его акцентом на ритуалы и воплощение верований в более широкие системы значений, избегает этой ловушки. Вы понимаете, что вы делаете и говорите, действуя на это и воплощая это в более широком повествовании, а не посредством извлечение его в систему.

Тем не менее, системы все же возникают, и они составляют значительную часть того, что мы теперь считаем религией. Хотя некоторые формы лечебных ритуалов и специализация в области исцеления, кажется, были одними из самых ранних предшественников религии Возникновение любого вида «религии», организационно отличной от остальной культуры, зависит, по крайней мере, от сельского хозяйства, которое обеспечивает достаточный излишек в постоянных поселениях.

Кажется несомненным, что религии, как и другие социальные формы, развиваются: то есть возникают из модификаций более ранних форм. Проблема исторического исследования заключается просто в том, что без письменных записей мы просто должны угадывать, что произошло. Имея письменные записи, нам больше не нужно гадать, они могут быть введены в заблуждение. Два прекрасных отчета об этом процессе — это книга Тома Холланда «В тени меча» об изобретении ислама и пост в блоге Джима Макдональда о превращении Библии в фанфикшн.

В тех религиозных системах, о которых мы знаем, похоже, происходят два процесса. Первый — это своего рода слияние народных верований и обычаев в нечто более или менее организованное и более или менее полезное для государства. Так выглядит синтоизм и индуизм. Вы можете доказать, что американский протестантизм, который все меньше имеет отношения к историческому православному христианству, движется в другом направлении.

Кроме того, есть религии, которые восходят к одному харизматическому основателю — наиболее очевидно христианство и ислам, но также сикхизм и мормонизм, если назвать два современных успеха.

Во всех этих случаях есть серьезные сомнения в отношении отношения учителя к учению, впоследствии закодированному в его имени (как в случае с Марксом и марксизмом), но действительно кажется, что идея идеального учителя помогает распространять учения. Лучшей иллюстрацией этого является иудаизм, который, по-видимому, был объединением или кодификацией — со значительными искажениями — народной религии, вспоминаемой в изгнании, но кодифицированной вокруг почти полностью выдуманной фигуры Моисея.

Кажется интуитивно очевидным, что в современном мире, где люди должны делать осознанный выбор религии или системы убеждений, необходима харизматическая фигура-основатель, которая может сказать «следуй за мной». Но, как и многие интуитивно очевидные вещи, это неверно. Даже сегодня наиболее интересными религиозными движениями являются те, которые объединяются без единого основателя или совокупности организованной доктрины. Растафарианство — небольшой пример, харизматическое христианство — гораздо более важный. Все еще рождаются религии, которые изменят мир.

Возникновение религии и Бога как эволюционная стратегия | Зак Вольпе | The Startup

Теперь, когда у нас есть учебник по эволюции, мы можем применить эту логику к возникновению и процветанию религии. В человеческой цивилизации есть что-то особенное: мы просто не созданы для мира, в котором живем. Большая часть нашего эволюционного пути проходила в совершенно ином мире, чем тот, который мы сейчас занимаем. Любое количество болезней современного общества, от чрезмерного насилия до хронического одиночества, может — так или иначе — найти источник или объяснение в нашем эволюционном пути.Мы сосредоточимся только на одном элементе этого:

Изобретение незнакомца

150 & Me

На протяжении большей части истории человечества (общества охотников-собирателей) мы жили довольно небольшими группами. Текущие оценки составляют около 150 . Поначалу это может показаться произвольным фактом, но он имеет большой вес. Он известен как , номер Данбара , и исследования показывают, что это тот объем социальных связей, с которым мы можем справиться, учитывая размер нашего мозга.Судя по всему, существует соотношение между размерами мозга и размерами групп у приматов (включая людей), число приблизительно равно 150.

Соотношение размеров неокортекса — области мозга, связанной с познанием и языком. — размер тела связан с размером социальных групп.

Как следствие, 150 оценивает, сколько социальных взаимодействий мы можем обработать.

150 → 10’000

Около 12’000 лет назад человечество пережило серьезный переходный период.Чрезвычайно долгие периоды человеческая раса жила в обществах охотников-собирателей (80 000 лет +), затем около 12 000 лет назад началась неолитическая революция и было изобретено сельское хозяйство. Внезапно группы смогли взять на себя особые роли и выжить в гораздо большем количестве.

12000 лет назад группы человеческих поселений выросли с примерно 150 человек до 10’000 человек. Что еще произошло около 12000 лет назад? Серьезный сдвиг в религиозных верованиях и обычаях, переход к тому, что мы знаем о современных религиях.

Изобретение незнакомца

Этот взрывной рост, несомненно, вызвал множество современных проблем. Хотя общества могут стать намного более эффективными за счет специализации, человеческая раса — ни какие-либо другие виды — когда-либо жили группами, большими, чем они могли когнитивно управлять: таким образом, изобретение пришельцев.

Это ломает нашу проводку, мы не созданы для того, чтобы иметь дело с случайными незнакомцами. Остальные люди должны быть внутри племени (кому можно доверять) или вне племени (которых, вероятно, следует устранить).

Эти разветвления все еще вездесущи, некоторые генетики считают наш врожденный альтруизм побочным продуктом этой революции. Эгоистичные гены не получают никакой пользы от альтруистического поведения. «Неуместный» альтруизм может быть следствием способности связываться с произвольно незнакомыми людьми, классифицируя их как одного из нас.

Конечно, отрицательные последствия очевидны. Вы когда-нибудь задумывались, почему мы можем пройти мимо бездомного и почувствовать себя полностью обнаруженными? Способен объективный человек, который явно сильно страдает? Опять же, механизм работы с незнакомцами (на этот раз менее благородный).

Религиозный закон

Когда началась эта неолитическая революция, нам потребовались новые механизмы для структурирования общества. Рассмотрим каскад новых вызовов:

1. Кому вы можете доверять?
2. Когда сотрудничать?
3. Как возникают иерархии и как / почему люди «более низкого ранга» принимают их положение?
4. Есть ли в обществе лидерство / управление?
5. Есть ли у людей общие цели и жизненные задачи?

Список бесконечен.

Хотя религия намного старше этой революции, более устойчивые современные религиозные верования стали механизмом решения этих проблем.

С прагматической точки зрения подумайте, как религия решает эти проблемы:

1. Обеспечьте основу для доверия / общности.
2. Создавайте общие цели и задачи, которые создают сообщество и товарищество.
3. Обеспечить основу для закона — религия была неотделима от закона на протяжении большей части своей истории — которую все могли оценить как справедливую.
4. Дайте объяснение иерархии, служа тем, кто занимает более высокие должности в обществе, поддерживая людей «более низкого ранга» довольными своим местом в обществе, потому что это все, что им нужно по закону Бога.
5. Обеспечьте основу для общих целей и совместной работы.
6. Установление морального обязательства.
7. Создавайте в жизни смысл, который заменяет наши нынешние страдания — поощряйте самопожертвование на благо группы.
8. И многое другое.

Это бесконечно интересная тема, но вот несколько небольших примеров поведения, которые подчеркивают преимущества:

• Борьба за нацию и Бога легко воспринимается как благородная, человек должен быть счастлив отдать свою жизнь (крайний эгоистичный -генный саботаж) для общего блага.Несомненно, необходимое условие для сильного общества.
• Религия определяет доверие, которое позволяет небольшим сообществам сосредоточиться на продуктивных результатах, обеспечивая большую специализацию и максимальную продуктивность от имени группы. Мы также видим это в современном обществе сегодня: подумайте, как небольшие группы определенной религии доминируют в определенных секторах (финансы / право и т. Д.), Давая друг другу бизнес, более низкие ставки и т. Д.
• Обеспечивает больший разрыв с другими: если мы принадлежим одна религия, мы «братья».Это значительно упрощает представление неверующих как неполноценных / непросвещенных — теперь рассматриваете большинство современных оправданий войны?
• Пожертвования и помощь другим часто являются основной доктриной религии — очевидно, способствуют процветанию группы.
• «Служите своему богу, и все, что вы когда-либо захотите, вернется к вам» — погоня за утопией в другой жизни приносит нам здравомыслие и мир с нашими собственными ситуациями, в то же время требуя, чтобы мы жертвовали для большего блага — снова способствуя выбору группы сбора.
• Если у нас есть эта общность, все остальные несоответствия вторичны.
• Религия как закон во многом служит власть имущим, укрепляя общественную структуру и повиновение.

Это касается практических аспектов богословия, но не говорит о его происхождении.

Что, если Религия и Бог являются эмерджентным свойством эволюционного пути когнитивно сложных существ?

Несмотря на то, что религия обеспечивает отличную организационную основу и может служить тем, кто руководит обществом, она почти наверняка не была автократической системой сверху вниз, а скорее возникла в результате взаимодействия общества.

Религия и Бог могут деспотически передаваться от одного поколения к другому, однако маловероятно, чтобы центральная власть диктовала большую часть своей политики. Каким бы лицемерным это ни казалось — поскольку вера в божество определяется как централизованная система сверху вниз — религия, вероятно, возникает в результате взаимодействия людей снизу вверх: возникает из взаимодействия, конвергентного к метастабильному состоянию.

Причина, по которой мы начали с учебника по эволюции, состоит в том, чтобы применить это мышление к религии.Глупо анализировать что-либо статически, вещи имеют смысл только в контексте, в котором они возникают — как следствие, все понимается только в сравнении с их историей, конкурентами, эпохой и общим окружением. Эволюционное мышление также заключается в размышлениях о сближении с оптимумом, выживании приспособленности (и более широких механизмах отбора), применимых к гораздо большему, чем биология: тенденциям, культурам, социальным нормам, идеям, инновациям и, да, религии.

Техниум: новые религии

Одним из самых больших сюрпризов прошлого века стало появление новых религий в современных обществах.Этого не должно было случиться. К 2000 году все должно было быть рациональным и логичным. И все же религии продолжают появляться по всему миру. В частности, по мере того, как Азия модернизируется, становится богатой и интегрируется со многими западными ценностями, она будет продолжать становиться свидетелями появления совершенно новых религий в разновидностях, неизвестных на сегодняшний день.

Экспонат А может быть Восточной церковью Молнии в Китае, которая считает, что некрасивая женщина из провинции Хэнань — это третье пришествие Бога. У нее есть десятки тысяч последователей, которые готовы сесть в тюрьму, чтобы следовать за ней.Или это может быть новая религия Дхаммакая, базирующаяся в Таиланде. На самом деле сообщество Дхаммакая не так уж и ново, но его внезапный взрывной рост и вновь обретенное процветание — это новость. В то время как многие религии стараются держаться особняком, Дхаммакая предпочитает огромные зрелища. Они представляют собой массовые собрания, демонстрирующие безупречную точность. Вместо того, чтобы вспыхивать хаосом индийской Кумбха Мела или Burning Man в Неваде, подумайте об удивительном зрелище «Великий вождь Северной Кореи» или о точности машин недавних китайских Олимпийских игр.Но с большим тишиной.

В статье в журнале «Внешняя политика» под названием «Близкие контакты буддийского толка» есть фотографии и подписи к прихожанам:

Упасика Кео, который был провозглашен крупнейшим собранием подобного рода в истории, завершился массовой медитацией, на которую, как утверждается, пришли 1 миллион женщин. Фактически присутствовало от 100 000 до 200 000 человек, но еще тысячи смотрели по спутниковой сети Дхаммакая и присоединились к медитации в более чем 100 центрах по всему миру.

Хотя Дхаммакайе сейчас четыре десятилетия, только в последние годы она стала масштабироваться до таких зрелищ — двухнедельный общенациональный ретрит завершился 25 декабря 2010 года тем, что некоторые сравнивали с буддийским Вудстоком с целью собрать 1 миллион человек. женщины, участвующие в массовой медитации, Упасика Кео. В августе 2009 года, как видно здесь, было проведено рукоположение для более скромного собрания из 12 000 монахов.

Несмотря на диковинные церемонии и собственное телевидение, освещающее эти события, Дхаммакая оставалась в основном вне поля зрения мирового сообщества.Тем не менее, в Таиланде мнение резко и резко: люди либо обожают Дхаммакайю, либо язвительно критикуют то, что многие опасаются называть культом. Мано Меттанандо Лаохаванич, известный буддийский ученый, который когда-то был среди высших лидеров Дхаммакаи, возглавляя все ее операции в Америке, с тех пор, как покинул храм, стал яростным критиком. Он назвал быстрый рост Дхаммакайи и массовые церемонии «поездками за власть», вдохновленными увлечением главного настоятеля собраниями мусульманского хаджа и нацистскими парадами.

Эти парады — демонстрация силы и современности на древней земле, переполненной традиционными религиями. Он привлекает как образованных, так и новых горожан. Обратите внимание на летающую тарелку в центре их ритуала. Кто не хочет двигать этим будущее?

Большинство новых религий в Азии, Африке, России и Америке не столь ярки. Но они есть. Никто не подсчитал, сколько в развивающихся странах, но их около 1000 в США и еще 1000 в Европе.Это почти постоянная работа, чтобы не отставать от новеньких.

Дж. Гордон Мелтон — один из ветеранов-пионеров, изучающих новые религии, сначала новые религии в США, а затем и во всем мире. Обобщая то, что он узнал за 40 лет изучения возникающих религий, он сказал:

Почти все центры новой религии находятся в городских / пригородных комплексах… Новые религии направляют свои усилия по вербовке на одну из двух основных групп: молодых людей от 18 до 25 лет и взрослых людей среднего возраста от 35 до 40 лет. … Большинство новобранцев Новых религий будут людьми, находящимися в процессе личного перехода, либо перехода от подросткового возраста к взрослой жизни, либо перехода, часто называемого кризисом среднего возраста… Были предприняты постоянные попытки определить местонахождение некоторой патологии либо в процессе выбора люди, которые присоединяются к Новым религиям, или те, кто являются членами.На сегодняшний день в Новых религиях не было зарегистрировано никаких свидетельств аномальной психологической патологии или значительного психологического отклонения от культурных моделей.

Они нормальные люди или, по крайней мере, такие же нормальные, как люди старых религий. Каждая историческая религия начиналась как культ или секта. Как говорит ученый-религиовед Питер Дженкинс, «крайние религии стали основными церквями, а идеи, берущие свое начало в нескольких лигах от ошибочных, могут легко стать ортодоксальными». Культы, секты и странные новые религии сегодняшнего дня станут душными, застойными настоящими религиями завтрашнего дня.

У новых религий нет ничего общего, кроме того, что они являются новыми. Мелтон продолжает:

Подобно более старым религиям, новые религии могут подтверждать или отрицать культуру. Новые религии варьируются от строго иерархических до анархических. Некоторые новые религии подчиняют себе женщин, в то время как другие отстаивают права женщин. Некоторые МПД ориентированы на семью, другие подрывают семью на каждом шагу. Некоторые группы делают упор на духовные практики, другие отвергают в них любую необходимость.Некоторые группы участвуют в разработке социальной политики, другие не хотят иметь ничего общего с посторонними или светскими социальными структурами. Некоторые группы относятся к среднему классу и продвигаются вверх, другие отвергают любые материалистические приобретения… .Мы пришли к общему мнению, что Новые религии являются подлинными и действительными религиями. Некоторые могут быть плохой религией, а некоторые могут быть ведомы злыми людьми, но это религии. Они также являются интересными объектами исследования, которые рассказывают нам некоторые важные факты об обществе в целом (хотя мы не согласны и изучаем различные варианты того, что они нам говорят).Однако мы согласны с тем, что явления, с которыми мы столкнулись в новых религиях, не отличаются от явлений, с которыми мы столкнулись в более старых религиях, и что на самом деле новые религии имеют тенденцию копировать и заимствовать у старых религий и культуры в целом.

Возникающие религии в первую очередь являются отражением общества. Они представляют собой коллективную попытку понять и осмыслить. В таких местах, как Китай, где в настоящее время существует вакуум смысла — нет священных писаний, нет конституции, только маленькая красная книга Мао и безудержное дарвиновское давление с целью зарабатывать деньги — неудивительно, что появятся средства большего, во что можно верить. .В России вера в науку смешивается с местным мистицизмом, порождающим новые религии. В Африке острая нехватка медицинского обслуживания вызывает появление всех видов исцеляющих церквей новой верой. А на Западе необходимость разобраться в технологиях и нашей собственной изменяющейся человеческой идентичности породит новые религии.

И некоторые из этих будущих сект захотят устроить представление.

Религия в контексте | Исторический факультет

Изучение истории издавна связано с историей религий.Для многих религий сам факт исторического исследования является еретическим; для других религий историческая мысль является неотъемлемой частью религиозной практики. Мы не можем говорить о религии, не думая также о ее многочисленных историях. Для начала, что такое религия? Является ли это системой верований, набором культурных ценностей, ритуальных практик и источником идентичности? Это попытка объяснить наше место в космосе? Или все это сразу? Его надлежащая роль — превзойти земную жизнь или преобразовать ее? Ответы на эти вопросы варьируются в зависимости от времени и места и даже в одном и том же месте и времени, в зависимости от групп и людей, которые на них отвечают.Религия была орудием освобождения и орудием принуждения. Религиозная принадлежность была вопросом выбора и инструментом контроля. Религиозные институты, которыми управляют мужчины и, реже, женщины, возникли иногда в сговоре с государственной властью, а иногда и в противодействии ей. Религии были основным фактором истории человечества во все времена и во все времена и остаются таковыми в нашем собственном мире сегодня. Они были одними из самых важных сил, формирующих знания, искусство и технологии.

Историков особенно интересует контекст, в котором религии изначально возникли, а затем их последующее развитие, особенно то, как они изменились, когда вступили в новые общества. Как различные религиозные традиции повлияли друг на друга? Как они изменились со временем? Каковы отношения между религией и культурой, политикой и экономикой? Почему возникла религия? Почему это продолжается? Почему некоторые борются во имя его? Почему другие ссылаются на его имя, чтобы отказаться от борьбы? Является ли религия личной? Универсальный? Политический? Это один из многих фундаментальных вопросов, которые историки Йельского университета, которые преподают все мировые религии от древности до наших дней, исследуют в классе.

Консультанты факультета: Аббас Аманат, Пол Бушкович, Карлос Эйре, Валери Хансен, Кэтрин Лофтон, Иван Маркус, Алан Михаил, Сэмюэл Мойн, Стюарт Шварц, Дэвид Соркин, Гарри Стаут, Андерс Винрот

.