Образ Владимира Ленского в романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин»
Муниципальное общеобразовательное учреждение
Средняя общеобразовательная школа №13
Имени Героя Советского Союза Санчирова Ф.В.
Городского округа Самара
Реферат по литературе
«Образ Владимира Ленского в
романе А.С.Пушкина «Евгений Онегин»
Выполнила:
Ученица 9 «А» класса
Чабарова Дарья
Руководитель: учитель
Русского языка и литературы
Твердова И.В.
Самара
2010
Содержание
1. Романтизм как явление в литературе
2 Образ Владимира Ленского
2.1 Дружба с Онегиным и романтические идеалы
2.2 Влюбленность в Ольгу
2.3 Дуэль с Евгением
2.4 Возможности в судьбе
3 Значение образа романтического поэта
Список использованной литературы
1 Романтизм как явление в литературе
Романтизм впервые возник в Германии, в кругу писателей и философов йенской школы. В дальнейшем развитии немецкий романтизм отличает интерес к сказочным и мифологическим мотивам, что особенно ярко выразилось в творчестве братьев Вильгельма и Якоба Гримм, Гофмана.
В тесной связи с германскими влияниями находится возникновение романтизма в Англии. Для английского романтизма характерен интерес к общественным проблемам: современному буржуазному обществу они противопоставляют старые, добуржуазные отношения, воспевание природы, простых, естественных чувств.
Ярким представителем английского романтизма является Байрон, который, по выражению Пушкина, «облек в унылый романтизм и безнадежный эгоизм». Его творчество проникнуто пафосом борьбы и протеста против современного мира, воспеванием свободы и индивидуализма.
В русском романтизме появляется свобода от классической условности, создается баллада, романтическая драма. Утверждается новое представление о сущности и значении поэзии, которая признается самостоятельной сферой жизни, выразительницей высших, идеальных стремлений человека; прежний взгляд, по которому поэзия представлялась пустой забавой, чем-то вполне служебным, оказывается уже невозможным.
В творческом споре со сторонниками и практиками романтизма, борясь за утверждение реализма, Пушкин ввел в роман собирательный образ русского поэта-романтика рубежа 10-20-х годов XIX в. Владимира Ленского. Развивая этот характер, он анализирует сильные и слабые стороны романтизма. Отношение автора к Ленскому сложное: добродушная ирония, сочувствие влюбленному герою, горечь по поводу его преждевременной и бессмысленной гибели.
Во время работы над „Евгением Онегиным» Пушкин, пережил трагедию разгрома восстания декабристов. Среди казненных и угнанных на каторгу было много литераторов, друзей Пушкина: К. Рылеев, самый крупный представитель гражданского романтизма декабристов; А. Бестужев, В. Кюхельбекер, А. Одоевский, В. Раевский. Шестая глава романа, в которой рассказывается о поединке и гибели Ленского, создавалась в 1826 г., в значительной части после известия о казни Рылеева и его товарищей. В подтексте строф, посвященных дуэли Ленского, — мучительно-тягостное переживание Пушкина. Взволнованный рассказ о смерти Ленского и лирические раздумья автора о возможной судьбе героя воспринимались наиболее чуткими современниками как поэтический реквием декабристам. Образ Ленского многогранен и не должен истолковываться однозначно.
Впервые в литературе с такой глубиной и силой была раскрыта сложная диалектика человеческой души, показана обусловленность характера героя эпохой и средой, нарисована картина эволюции, духовного обновления человека. Мастерское владение словом, использование богатейших оттенков его значения, разнообразие интонаций – всё это помогло поэту раскрыть бесконечные глубины человеческой души.
2 Образ Владимира Ленского
В романе «Евгений Онегин» А.С.Пушкин противопоставляет двух героев: Онегина, разочарованного и душевно опустошенного «страдающего эгоиста», и Владимира Ленского, молодого, романтически восторженного, с большим запасом нерастраченных душевных сил, исполненного энтузиазмом альтуриста.
Характеризуя своего героя, Пушкин раскрыл мироощущение Владимира Ленского. В нем очень привлекательны нравственная чистота, романтическая мечтательность, свежесть чувств, вольнолюбивые настроения.
Красавец, в полном цвете лет,
Поклонник Канта и поэт.
Он из германии туманной
Привез учености плоды:
Вольнолюбивые мечты,
Дух пылкий и довольно странный,
Всегда восторженную речь
И кудри черные до плеч.
Из этих строк мы узнаем, что малолетство Ленского прошло вдалеке от Родины. Он жил и учился в Германии, «под небом Шиллера и Гете», где «их поэтическим огнем личность воспламенилась в нем». Ленский – поэт- романтик, «от хладного разврата света ещё увянуть не успев», «он пел поблеклый жизни цвет без малого в осьмнадцать лет». Мы видим мечтательного человека, который свои настроения и мечты стремится высказать в стихах. Он чужд светскому обществу и резко выделяется на фоне пустяковых, буяновых, петушковых и харликовых:
…Ему не нравились пиры,
Бежал он их беседы.
2.1 Дружба с Онегиным и романтические идеалы
Чувствуя себя неуютно в поместье родителей, где всё было слишком не романтичным, где разговоры велись «о сенокосе, о вине, о псарне, о своей родне», проникнутый «поэтическим огнем», Ленский горит желанием познакомится с Онегиным, умным, образованным, необычным и странным, по словам соседей-помещиков, и от этого ещё более притягательным собеседником. Знакомство состоялось – «они сошлись. Волна и камень, стихи и проза, лед и пламень. Не столь различны меж собой».
Внимая восторженным, пылким разговорам юного поэта, умудренный опытом и годами, разочаровавшийся во всех наслаждениях жизни и в людях Онегин:
…слушал Ленского с улыбкой…
И думал: глупо мне мешать
Его минутному блаженству;
И без меня пора придет;
Пускай покамест он живет
Да верит мира совершенству;
Простим горячке юных лет
И юный жар и юный бред.
В противоположность ему Ленский неопытен, наивен, чистосердечен, он раскрывает свою душу перед другом, он «не может ничего скрывать», он готов «разболтать», «вражду, любовь, печаль и радость». Глагол разболтать указывает на несерьезность, юношескую наивность всех этих чувств.
В любви считаясь инвалидом,
Онегин слушал с важным видом,
Как, сердце исповедь любя,
Поэт высказывал себя;
Свою доверчивую совесть
Он простодушно обнажал.
Евгений без труда узнал
Его любви младую повесть,
Обильный чувствами рассказ,
Давно не новыми для нас.
Несмотря на то, что «меж ними все рождало споры и к размышлению влекло», эти люд испытывают взаимную симпатию. Для Ленского это приятельство имела особенно большую роль, так как в этот момент он нуждался в верном друге, которому мог доверить все свои чувства, переживания, поговорить на философские темы:
Племен минувших договоры,
Плоды наук, доброй зло,
И предрассудки вековые,
И гроба тайны роковые.
Судьба и жизнь в свою чреду,
Все подвергалось их суду.
Но в подтексте дальнейшей характеристики юного поэта всё время ощущается противопоставление его Онегину. В отличие от Евгения, душа Ленского ещё не успела «увянуть» «от хладного разврата света». Если Онегин приобрёл богатый опыт в делах любовных, то Ленский, напротив, «сердцем милый был невежда». Если Онегин знал и презирал людей, то Ленский верил в сродство душ, в дружбу; он верил, что существуют избранники, которые осчастливят людей; если Онегин не имел «высокой страсти» «для звуков жизни не щадить», то Ленский пылает «поэтическим огнем».
Но каковы темы поэзии Ленского?
Он пел разлуку, и печаль,
И нечто, и туману даль,
И романтические розы;
Он пел те дальние страны,
Где долго в лоно тишины
2.2 Влюбленность в Ольгу
Любовь Ленского к Ольге – также плод его романтического воображения. Нет, он не любил Ольгу, он любил образ, созданный им самим.
Романтический образ. А Ольга… обыкновенная провинциальная барышня, портрет которой Автору «надоел…безмерно».
Романтик Ленский идеализирует Ольгу. Он обращается не столько к реальной девушке, столько к созданной его воображением абстрактной деве красоты.
Ленский живо представляет в своем воображении ситуацию прихода Ольги на его могилу. В воображении юноши возникает высокое содержание мыслей и чувств возлюбленной – переживаний идеального существа, захваченного идеей значительности и исключительности их любви. Такая глубина, сила и отрешность переживания, как полагает Ленский, возможна
mirznanii.com
Владимир Ленский в романе «Евгений Онегин»
Владимир Ленский , Онегин, Татьяна, Ольга, — образы необыкновенно живые и запоминающиеся, принесшие славу автору и сделавшие роман бессмертным. Сколько прошло времени, а читателям хочется заглянуть в душу любимой героини Пушкина и поразмышлять над вопросом, почему Онегин, такой умный и тонкий, не смог вовремя оценить бесценный дар любви, посланный ему Богом. Интересен и другой молодой человек, представленный А. С. Пушкиным поражающим своей искренностью, порядочностью и незащищенностью от любых ударов судьбы. Это Владимир Ленский. Хочется узнать этого героя поближе, понять движения его души. Для этого необходимо знать все о его жизни, о воспитании, мыслях и чувствах, о мировоззрении и мироощущении.
Итак, Владимир Ленский:
Красавец, в полном цвете лет,
Поклонник Канта и поэт,
Он из Германии туманной Привез учености плоды:
Вольнолюбивые мечты,
Дух пылкий и довольно странный.
Всегда восторженную речь И кудри черные до плеч.
Это исчерпывающее описание дает нам возможность представить внешность героя, а также узнать то, как формировалась личность Владимира. «Под небом Шиллера и Гете» был воспитан наш герой, «их поэтическим огнем душа воспламенялась в нем». Детство Ленский провел вдалеке от России, получив прекрасное образование в Германии. Впитав в себя «возвышенные чувства», навеянные Шиллером и Гете, герой был далек не только от России и ее народа, но и от реальности. Ленский — поэт-романтик, «от хладного разврата света еще увянуть не успев», «он пел поблеклый жизни цвет без малого в осьмнадцать лет». Он так же, как Онегин, был чужд светскому обществу, так как резко выделялся на фоне Петушковых, Загорецких, Пыхтиных и Буяновых:
…Ему не нравились пиры,
Бежал он их беседы шумной.
Возможно, эта отчужденность и привела Ленского в дом Онегина. Дружба между этими людьми может показаться странной и необычной, о чем говорит сам Пушкин:
Они сошлись. Волна и камень,
Стихи и проза, лед и пламень…
Онегину все было ново в Ленском; сам не испытывая подобных чувств, он не мог понять своим «охлажденным умом» романтическую натуру Ленского, но по-своему привязался к Ленскому.
Ленский же, человек доверчивый и чувствительный, нуждался в верном друге, которому мог бы доверять свои чувства, с которым мог бы разговаривать на философские темы:
Меж ними все рождало споры
И к размышлениям влекло.
Ленский «сердцем милый был невежда». Живя чувствами, он не проникал в глубь вещей, был наивен и только начинал свою самостоятельную жизнь. Возможно, поэтому Владимир, увидев Ольгу, влюбился в нее, заметив лишь «глаза, как небо, голубые, улыбку, локоны льняные, движенья, голос, легкий стан…» Автор с умилением наблюдает за чувствами героя:
Ах он любил, как в наши лета
Уже не любят… как одна
Безумная душа поэта
Еще любить осуждена.
Но предмет любви Ленского был не идеален. Ольга — легкомысленная девушка, ничем не отличающаяся от многих своих сверстниц. Владимиру не хватало жизненного опыта и проницательности, в отличие от Онегина, который сразу же распознал в Ольге заурядную натуру. Возможно, эта отчужденность от реальной жизни решила судьбу Ленского. «Не в силах Ленский снесть удара», увидев предательство друга и возлюбленной,
Звал друга Ленский на дуэль,
Решась кокетку ненавидеть.
Ленский решает защитить Ольгу от коварного искусителя. Итак, встает вопрос о дальнейшей судьбе Ленского. У героя лишь два пути в жизни: стать обыкновенным помещиком-обыва- телем, женившись на Оленьке, или умереть. Пушкин избирает второе: смерть. Большим же поэтом Ленскому стать не суждено, так как пишет он «темно и вяло», «его стихи полны любовной чепухи».
И вот Онегин выстрелил…
Поэт роняет молча пистолет.
Оленька, которой Ленский посвятил не только свои стихи, но и чувства и мысли, за которую он отдал свою жизнь, «недолго плакала» о Владимире. Онегин же тяжело переживал смерть друга, причиной которой был он сам. Помещики пожалели о смерти «полурусского соседа», так как совсем недавно
Богат, хорош собою, Ленский
Везде был принят как жених…
Для самого же Ленского смерть была избавлением от обывательской жизни среди людей, напоминающих чудовищных героев сна Татьяны.
На примере Ленского мы можем увидеть еще один путь, по которому шли представители передовой дворянской интеллигенции. Судьба героя, удивительно точно предсказавшая судьбу са- мого автора, так поразила Михаила Лермонтова, преемника А. С. Пушкина, что, говоря о трагической гибели великого русского поэта, он вспоминает именно о Ленском:
И он убит — и взят могилой,
Как тот певец, неведомый, но милый,
Добыча ревности глухой,
Воспетый им с такою чудной силой,
Сраженный, как и он, безжалостной рукой.
sochinenya.com
образ и характеристика персонажа :: BusinessMan.ru
Образ и характеристика Владимира Ленского в романе «Евгений Онегин» – предмет дискуссионного литературного обзора. Это произведение известного поэта является одним из самых популярных его сочинений, а герои интересны тем, что в них автор воплотил черты своих современников – молодых дворян своего поколения. Именно с этой точки зрения, а не только с психологической, они и привлекают читателя.
Общая характеристика произведения
Этот роман принадлежит к числу так называемых зрелых произведений А.С. Пушкина. Он был написан в 1823-1831 годах. Работу писатель начал как раз в то время, когда начал отходить от принципов романтизма в своём творчестве и перешёл на реалистическое изображение жизни. Ему это удалось настолько достоверно, что известный критик того времени В. Г. Белинский назвал этот роман в стихах «энциклопедией русской жизни». В центре внимания автора – любовная линия, которая разворачивается на фоне изображения современного Пушкину общества. По этому произведению можно судить о том, каким было в 1820-х годах российское дворянство, одним из представителей которого был Ленский Владимир.
Сравнение друзей
Поэт описывает своего героя поначалу как своеобразного антипода главного персонажа. Он сразу подчёркивает существенную разницу между ними. Она в первую очередь кроется в их характерах, мировоззрении и отношении к окружающим. Онегин по натуре человек замкнутый, желчный, даже несколько циничный. Ленский Владимир, напротив, открытый, общительный и жизнерадостный.
Евгений всё время скучает, он ни в чём не заинтересован, не занимается никакими полезными делами, в то время как его молодой сосед и приятель не на шутку увлечён новыми современными идеями, привезя из Германии «учёности плоды». Главный герой разочарован в жизни и почти всё время пребывает в меланхолическом настроении, в то время как Ленский Владимир «пел любовь, любви послушный». Молодой человек был преисполнен радужных надежд, он любил поэзию, лирику и природу – всё то, к чему его сосед был совершенно равнодушен.
О дружбе
Тем не менее автор намеренно свёл этих героев, как бы нарочно для того, чтобы, во-первых, ещё больше подчеркнуть разницу между ними. А во-вторых, чтобы на фоне контраста ярче оттенить психологию каждого из них. Этот роман недаром считают глубоко психологическим произведением. Ведь в нём, несмотря на лёгкий юмор, автор очень тонко показал сложный душевных мир своих героев. Ленский Владимир сразу пожелал познакомиться с Онегиным. Поэт объясняет это тем, что в той деревне, где происходит действие, только он один мог по достоинству оценить его литературные и научные изыскания.
Постепенно знакомство переросло в дружбу, которая на первый взгляд может удивить читателя, особенно после того, как автор ясно обозначил, насколько сильно эти люди не подходили для того, чтобы быть приятелями. Однако образ и характеристика Владимира Ленского показывает, что он неспроста стал товарищем главного героя. Его привлекли в нём ясный ум, открытый характер, его жизнерадостность и оптимизм, а также его дружелюбие и несколько наивное восприятие действительности.
Любовная линия
В романе прослеживаются несколько таких сюжетов. Разумеется, в центре внимания писателя и читателя – драма Евгения и Татьяны. Однако не меньший интерес представляет описание отношений второй пары в произведении. В этом случае автор снова прибегает к своему излюбленному приёму – контрасту. Противопоставив главному герою образ Владимира Ленского, он также показал, насколько была непохожа его невеста Ольга на свою сестру. Красивая, лёгкая и беспечная, она совершенно лишена чуткости, ума и глубины мысли, которые были присущи Татьяне. Последнее обстоятельство и определило развитие отношений между молодыми людьми. Владимир поэтизировал свою возлюбленную, которая отвечала ему взаимностью, однако её чувство не было так глубоко и серьёзно, как, например, любовь Татьяны к Евгению.
Ленский, похоже, любил невесту самой искренней и пылкой любовью, усиленной его поэтическими мечтами. Он слишком идеализировал Ольгу. И это во многом и привело к трагической развязке. Евгений, например, сразу угадал, что невеста его друга не отличается какой-либо оригинальностью – она самая обычная легкомысленная девушка. Беда же Владимира заключалась в том, что, постоянно пребывая в идиллических грёзах, он упорно не хотел видеть реальности, на которую ему указывал Онегин. Он оскорбился за лёгкий флирт приятеля с Ольгой именно потому, что слишком всё романтизировал и образ девушки в первую очередь.
Дуэль
Интересно сравнить состояние двух героев накануне дуэли. Онегин, например, сознаёт, что поединок – глупая формальность, которая приведёт к трагедии. Он сожалеет о своей выходке на празднике. Владимир, напротив, настроен как никогда серьёзно. Он решил, что должен защитить честь любимой девушки. Это и привело (наряду с опасением Онегина выглядеть смешным в случае примирения) к гибели поэта.
businessman.ru
Владимир Ленский — биография и семья
Биография
Владимир Ленский — исполнительный директор телекомпании «НТВ-Плюс». До прихода в медиа-бизнес он восемь лет работал в ведущих международных компаниях — производителях медицинского оборудования. Ленский видит много общего в торговом и телевизионном бизнесе. По его мнению, и там и там главное — правильно распределить затраты и наладить маркетинг.
«Ленский не только оправдал, но даже переоправдал наш выбор» — такими словами охарактеризовал своего наемного менеджера Владимир Гусинский, владелец холдинга «Медиа-Мост». При том что Владимир Ленский трудится на медиа-магната всего пять месяцев. За это время он успел улучшить маркетинг телекомпании и увеличить темп прироста ее подписчиков. «Сейчас у нас количество заявок на установку «НТВ-Плюс» больше, чем приемного оборудования в запасе, — утверждает Владимир Гусинский. — Мы вынуждены форсировать поставки оборудования». 38-летний Владимир Ленский выглядит очень уверенным в себе руководителем. Он обещает в течение двух лет сделать рентабельным «НТВ-Плюс», самый дорогой на сегодняшний день телепроект в России. Это и есть стратегическая цель, под которую его принимали в компанию, — к концу 2001 года достичь «точки безубыточности».
В карьере Ленского «НТВ-Плюс» — третья компания, в которой он является первым лицом. Более низкие должности вот уже несколько лет его не интересуют.
В коммерцию он, как и многие его ровесники, попал случайно. В 1984 году Владимир Ленский, окончив Московский институт инженеров транспорта, получил должность мастера подмосковного строительного треста при Министерстве общего машиностроения.
В 1986 году министерству понадобился сотрудник по закупке у советских и иностранных производителей медицинского оборудования для ведомственных лечебных учреждений. Владимир Ленский был у начальства на хорошем счету, да к тому же владел разговорным английским. Так он оказался в центральном аппарате министерства. Новая работа понравилась Владимиру Ленскому больше, нежели его деятельность по прямой специальности. Он даже стал подумывать о том, чтобы поступить в Академию внешней торговли. Но в 1989 году Ленскому без всяких академий предложили работу сейлз-менеджера.
Среди тех поставщиков, с которыми в своем министерстве работал Владимир Ленский, была датская Bruel & Kjaer. Компания поставляла в СССР ультразвуковые медицинские сканеры и была заинтересована в расширении своей доли на советском рынке. И региональный директор по Восточной Европе Йорген Кристенсен предложил Владимиру Ленскому стать менеджером по продажам. Фактически это значило возглавить отдел продаж представительства компании в СССР. Разумеется, Владимир согласился.
В отделе продаж, который он сам сформировал, работали еще три сотрудника. В круг непосредственных обязанностей самого Владимира Ленского входили поиск клиентов, переговоры и заключение контрактов. Не имея медицинского образования, он тем не менее сумел разобраться в функциональных возможностях аппаратуры и потребностях клиентов — сотрудников медицинских учреждений. «Я ходил на медицинские конференции и конгрессы, общался с врачами, читал специальную литературу», вспоминает Владимир Ленский.
В 1989 году, когда Владимир Ленский стартовал в Bruel & Kjaer, продажи представительства составили $250 тыс. В 1992-м — уже $5 млн. Жизнь компании осложняли конкуренты-«тяжеловесы»: Siemens, Philips. Клиентов сейлз-менеджера Bruel & Kjaer они не раз уводили перед самым подписанием контракта. Правда, в 1992 году Ленский сам увел клиента из-под носа у Toshiba Medical Systems. Это был контракт с Минатомом на поставки сканеров для медицинских учреждений при атомных станциях России. Чиновники уже почти решили, что оборудование будут закупать у Toshiba. Но тут появился сейлз-менеджер из Bruel & Kjaer и предложил более выгодную финансовую схему.
Ловкого конкурента в Toshiba запомнили. Через несколько месяцев директор представительства компании Ханс Эйхорн предложил Владимиру Ленскому стать региональным сейлз-менеджером Toshiba по России. «Я почти не раздумывал, — вспоминает Владимир Ленский. — Toshiba предлагала гораздо более широкий спектр оборудования, работала с самыми передовыми технологиями. В этой компании для меня открывались новые возможности». И в том же 1992 году он перешел в Toshiba.
За время его работы в компании продажи выросли с $6 млн. в 1992 году до $35 млн. в 1995-м. И хотя этот успех нельзя считать исключительно заслугой Ленского — продажами занимался еще один региональный менеджер, да и спрос на оборудование Toshiba изначально был высоким, — тем не менее свой вклад в развитие сбыта представительства Toshiba Ленский сделал.
Хэдхантеры как-то пытались переманить его в Siemens, но Владимир Ленский не согласился. «В Toshiba мне была предоставлена полная самостоятельность в принятии решений», — вспоминает он. Здесь, в представительстве, Ленский рассчитывал вскорости стать генеральным менеджером.
Черная кошка между Ленским и Toshiba Medical Systems пробежала, когда Владимир узнал, что в штаб-квартире намерены назначить на эту должность очередного экспата. Формальным препятствием для повышения Владими
ра Ленского по службе было отсутствие у него степени МВА. Ленский заявил о готовности поступить в престижную и дорогую бизнес-школу Chicago GSB. В Toshiba согласились оплатить половину стоимости обучения. Но «генеральную» должность все равно пообещали только лет через пять.
А тут Ленскому как раз сделали очередное предложение со стороны. Оказалось, что Мате Линдстрем, региональный директор по Восточной Европе шведской Gambro, готов отдать российскому менеджеру должность генерального менеджера московского представительства. Производитель терапевтического оборудования Gambro к тому времени уже была известна в России, но активных продаж здесь не вела. Для налаживания таких продаж шведам и понадобился профессиональный топ-менеджер.
Владимир Ленский поставил условие: Gambro должна оплатить его обучение в бизнес-школе, а учиться он будет заочно. Получив согласие, менеджер покинул Toshiba.
В Gambro он действительно смог развернуться. Владимир Ленский не только управлял продажами и сервисом, но и занимался финансовым планированием, административными вопросами. Впервые в жизни он руководил сравнительно большим коллективом — 30 сотрудников. Через два года, к 1997-му, он довел объем продаж представительства до $7 млн. Владимир Ленский считает, что в этом ему помогли знания, полученные в Чикагской бизнес-школе.
Chicago GSB известна прежде всего своими программами по финансовому менеджменту. Владимир Ленский стал приверженцем стиля менеджмента, в котором на первое место в управлении компанией ставится финансовое планирование.
Как известно, студентов престижных бизнес-школ часто атакуют работодатели. В конце 1997 года прямо во время очередной экзаменационной сессии (для сдачи экзаменов Владимир Ленский раз в год вылетал в Чикаго), на менеджера вышли владельцы крупной американской торговой компании, имя которой Ленский называть не хочет: «Она уже разорилась». Но тогда эта компания занимала одно из первых мест среди поставщиков мясных и рыбных продуктов в Россию. Ленскому предложили стать генеральным директором российской «дочки» компании. Предложение было и заманчивым, и рискованным одновременно.
Владельцам мясоторговой компании «чикагский мальчик» был нужен для решения своих проблем в России. Менеджмент в представительстве был просто никаким, компания обросла большими долгами. Собственники предлагали Владимиру Ленскому хорошие условия контракта, если он возьмется «разбирать завалы».
Сам Ленский к тому времени пришел к выводу, что в Gambro возможности для роста исчерпаны. «Компания не собиралась делать масштабных инвестиций в Россию, тогда как ее конкуренты уже либо строили здесь свои предприятия, либо создавали совместное производство, — вспоминает он. — К тому же в Швеции у Gambro сменились владельцы, близилась реорганизация».
Предложение от американской компании с годовым оборотом в полмиллиарда долларов заинтересовало его всерьез. Особенно привлекала Ленского возможность попробовать себя в качестве антикризисного управляющего. Проще говоря, сработало профессиональное самолюбие. В начале 1998 года Владимир Ленский перешел на новое место работы.
Сейчас он не очень охотно вспоминает об этом периоде своей карьеры. Несмотря на все усилия, компания потихоньку «загибалась» и окончательно «умерла» после ухода Владимира Ленского в начале 1999 года. Тем не менее Владимир считает, что действительно смог проверить себя как топ-менеджера. Ему удалось реструктурировать часть задолженности компании и перестроить саму организацию (штат был сокращен с 300 до 30 человек). Чего Владимир Ленский не смог перенести — так это сопротивления собственников компании организационным переменам. «Представляете, штаб-квартира пыталась из Америки контролировать даже покупку запчастей для автомобилей в России?!» — вспоминает он.
Зато благодаря этой работе он познакомился с Владимиром Гусинским. Компания Ленского была одним из крупных клиентов Мост-банка, и его владелец нередко вел переговоры с Ленским лично.
В начале 1998 года Гусинский рассказал Владимиру Ленскому о своем спутниковом проекте «НТВ-Плюс». «Тогда я посчитал этот проект весьма рискованной затеей», — вспоминает Ленский.
Тем не менее, когда в апреле 1999 года медиа-магнат предложил менеджеру возглавить «НТВ-Плюс», Владимир согласился. «Для меня было абсолютно неважно, что Ленский не имел отношения к телебизнесу, — говорит Гусинский. — Я видел в нем отличного коммерсанта, а именно это мне и было нужно».
«Я ознакомился с финансовыми документами и был просто удивлен тому, как четко продуманы шаги по реализации проекта, — рассказывает Владимир Ленский. — Я убедился, что это грандиозное дело, которым, без сомнения, стоит заняться».
В мае он стал исполнительным директором «НТВ-Плюс».
facecollection.ru
Владимир Ленский «Обыватель»
Был яркий солнечный день конца декабря. Над крышами сияло глубокое синее небо, и в этой синеве валивший из труб дым, озаренный зимним солнцем, казался легким розовым паром. Белизна улиц, веселый скрип снега под ногами, звонкие голоса мальчишек, бегавших взад и вперед с салазками, сообщали улице праздничный вид, и Аристарх Петрович Сижков, совершавший свою обычную предобеденную прогулку, был в самом благодушном настроении. Не спеша, подпирая свое нужное, пятидесятилетнее тело палочкой, ковылял он по панели, внимательно осматривая все, что встречалось по пути: прохожих, извозчиков, окна магазинов, лотки торговцев. Каждая мелочь вызывала в нем интерес, обличавший в нем домоседа, вышедшего на улицу впервые с тех пор, как выпал снег и наступила зима. На одной улице его особенно поразило какое-то странное, большое сооружение, воздвигнутое для чего-то поперек улицы и, главное, из необычного материала. При внимательном осмотре, Аристарх Петрович нашел там железные и деревянные ворота, ящики, извозчичьи сани, телефонные столбы, вывески и даже один мягкий диван и два табурета. Все это было сдвинуто в одну стену, сбито гвоздями, связано и опутано веревкой и телефонной проволокой и залито водой, которая превратила всю эту смесь в плотную, обледенелую массу. Эта часть улицы была пуста, безлюдна, и около сооружения стояло только два человека, по виду рабочие, глядевшие зорко и внимательно то в одну, то в другую сторону улицы и хлопавшие от мороза руками себя по бедрам и ладонь об ладонь.
В большом недоумении ходил Сижков вокруг сооружения, стараясь понять, что это такое и к чему оно сделано. Но за всю свою жизнь он не видел никогда ничего подобного, и такого рода постройка была для него совершенно непонятной и необъяснимой. Остановившись около двух молодых людей и потыкав палочкой в странную перегородку, разделившую улицу на две части, он обратился к ним за разъяснением своего недоумения:
— Это что же будет, милые?..
Рабочие сделали строгие лица, и один из них, оглядев старика сверху вниз презрительным взглядом, нехотя процедил сквозь зубы:
— Баррикада…
Слово было такое же странное, как и сама постройка и не удовлетворило Сижкова. Он помолчал, еще раз потыкал палочкой в сооружение и пожал плечами.
— А для чего она будет?
— Чтоб ты спросил! — проворчал тот же рабочий.
А другой раздраженно выкинулся на Сижкова:
— Да ты что? С луны свалился? Проходи, пока что!..
Сижков обиженно замолчал, хотел было идти, но раздумал и потоптавшись на месте, наставительно заметил:
— Когда тебя спрашивают порядочные люди, так ты толком расскажи, а сердиться нечего. И не тыкай, потому что я тебе не кто-нибудь, а потомственный почетный дворянин и еще губернский секретарь… А ты грубиян и ругатель…
Сказав это, он снова потыкал палочкой в обледенелую массу и решив, что в самом скверном случае эта постройка никоим образом касаться его не может, он поплелся к своему дому, который находился в ближайшем переулке…
На другой день, рано утром, Сижков проснулся и сел в постели с выражением необычайного недоумения и страха в лице. Его разбудил какой-то грохот, потрясший весь двухэтажный деревянный дом от крыши до основания. Сидя в постели, старик долго прислушивался и соображал: снилось ему это, или было на самом деле?..
В доме царила тишина, и с улицы не доносилось ни звука. Была ясная, зимняя погода, и раннее солнце ослепительно резало в окна спальни и столовой, которая была вся видна в раскрытую дверь. В комнатах, успевших за ночь порядком остыть, чувствовался легкий холодок, охвативший Сижкова неприятной дрожью и заставивший его снова нырнуть под одеяло. Согревшись, он уже начал дремать, как вдруг снова раздался страшный грохот, от которого задрожал весь дом и в окнах жалобно задребезжали стекла. «Из пушек палят! — с ужасом подумал Сижков, вскакивая с постели и трясясь, как в лихорадке. В эту минуту в спальню вошла кухарка Агафья, только что вернувшаяся с улицы, куда она ходила за провизией. От нее пахло снегом и морозом, и курносое лицо ее было перекошено от испуга.
— Не дай Бог, что делается! — рассказывала она, возбужденно размахивая руками: страсти такие, что аж дух тебе захватывает!.. Народ бунтует, начальства не хочет признавать! Улицы загородили — баррикадами, сказывает дворник, а что оно такое — уж и не знаю. А начальство по ним из пушек палит. Что народу перебито — так и не счесть!.. На нашей улице, сказывают, двух убило: Марью семянницу и подручного из мясной…
«Так вон оно что — баррикады-то!» — подумал старик, торопливо одеваясь с жутким чувством необходимости предпринять что-то важное и спешное. Но одевшись и умывшись, он увидел, что делать ему нечего, кроме обычного утреннего чаепития.
В столовой на столе пыхтел самовар, пуская к потолку белые клубы пара. Солнце, как ни в чем не бывало, продолжало сиять в окна, как будто всюду царили мир и благоденствие. Из окна Аристарх Петрович увидел белую, зимнюю, безлюдную улицу, на которой заметил одну, поразившую его странность: несмотря на будний день, все лавки и магазины были закрыты и заколочены досками, а ворота во всех домах были сняты и унесены, и всюду зияли пустые, темные арки ворот. Ни на улице, ни в окнах не было видно ни одной живой души, словно все вымерли или покинули свои жилища…
Когда Сижков сел за стол, снова раздался оглушительный выстрел, за ними другой, третий — и началась правильная пальба, с небольшими, равными промежутками времени между выстрелами. Дрожал дом, дребезжали в окнах стекла, в буфете звенела посуда, и висячая лампа над столом вздрагивала и качалась. Агафья стояла у дверей и что-то говорила, но голоса ее не было слышно, только видно было, что она шевелит губами и раскрывает рот, и от этого она производила впечатление немой.
Аристарх Петрович сначала вздрагивал, пугался, крестился дрожащими руками и приподымался на стул, как будто собираясь бежать. Скоро, однако, он увидел, что канонада нисколько не мешает пить чай, и что, в сущности, особенной перемены в его жизни пока не произошло. Все стоит на своем прежнем месте, потолок вверху, пол внизу, а не наоборот, на столе шумит самовар и позвякивают стаканы, в окна светит солнце.
Можно ходить по комнатам, пить чай, рассматривать «Ниву», даже думать о чем захочется…
В одиннадцать часов утра пальба прекратилась, и Сижков, довольный и повеселевший, наставительно заметил Агафье, стоявшей у двери все еще с перекошенным от страха лицом:
— Ты, Агафья, дура, хоть тебе перевалило за сорок!.. Чем пугать вздумала: стреляют!.. Разве меня это касается?,. Кто я? — Потомственный, почетный дворянин и губернский секретарь!.. В моем послужном списке за всю тридцатилетнюю службу не было ни одного замечания от начальства, и никакой бунт ко мне не может иметь никакого отношения!.. Ступай на кухню и не смей возражать…
Агафья, видимо, была недовольна таким оборотом дела и ворча что-то себе под нос, удалилась в кухню, откуда тотчас же послышался грохот злобно швыряемых ею кастрюль и испуганный звон бьющихся тарелок…
Блуждая по комнатам, Аристарх Петрович увидел в спальне, на вешалке, свой халат и подумал о том, что сегодня такой же обычный, будний день, как и предыдущие, и что он совершенно напрасно с утра надел пиджачный костюм и сапоги. Исправить эту ошибку было делом нескольких минут, и облекшись в халат и туфли, Сижков почувствовал себя еще более успокоенным и правым по отношению к Агафье. Радуясь своему обычному, будничному настроению, он от удовольствия даже засмеялся и прищелкнул пальцами.
Потирая руки, он засел за свое любимое занятие — распределение расходов на будущее время. Это делалось для того, чтобы, расходуя получаемую им пенсию, он случайно не вышел из бюджета и не очутился в критическом положении. Во избежание такого печального случая, он клал перед собой календарь и в тетрадке отмечал все, на что следовало каждый день расходовать деньги. При этом принимались во внимание дни скоромные, постные и праздничные, так как первые требовали денег на обед больше, чем вторые, а к ассигновкам на праздничные дни прибавлялся еще расход на лампадное масло, свечки Николаю угоднику и на третье, сладкое блюдо к обеду.
Работа шла быстро и легко. Роясь в календаре и вычисляя расходы, Аристарх Петрович тихонько мурлыкал пришедшую ему на память песенку из далекого детства:
Где-то птичка поет,
Своих деток зовет:
Ку-ку!..
И повторяя это «Ку-ку» он смеялся счастливым смехом заигравшегося ребенка и прищелкивал пальцами. Иногда он отрывался от работы и прищуренными глазами смотрел на солнечные лучи, резавшие во все окна столовой, полные кружащихся и мелькающих, как искорки, пылинок и придававшие комнате веселый, нарядный, праздничный вид. И у него в душе становилось также светло, весело, празднично, и он думал о том, что жить на свете очень хорошо и хотел жить долго, без конца…
— 12-е декабря, вторник, — бормотал он, стараясь сосредоточиться и хмуря седые, нависшие брови: преподобного Спиридона, епископа Тримпейского. День постный. Меню: щи с грибами, караси на постном масле… Итого — семьдесят три копейки… 13-е, середа, мучеников Авксентия, Евстратия… Хм… Покойному дедушке Евстратию за упокой души поминание надо бы…
Вспомнив что-то, он поднял голову и взволнованно закричал:
— Агафья! Агафья!..
В дверях появилась Агафья, утирая передником красное, потное лицо:
— Чего вам? — спросила она тоном, явно свидетельствовавшим о том, что она еще сердится и не желает разговаривать.
— Скажешь дворнику Филимону, чтобы он, разбойник этакий, смотрел в оба за дровами. Небось, все жильцы тащат. Слышишь, сегодня же скажи: барин-де приказал смотреть, а не то…
— Еще бы, — презрительно перебила его Агафья, взяв руки в бока и принимая воинственный вид: у Филимона только и дела, что стеречь ваши дрова! Поди-ка, скажи ему!.. Тут тебе каждую минуту решение живота твоего, а то выдумали — дрова! Эка важность, подумаешь!..
Аристарх Петрович рассердился. Он, когда сердится — кричит тонким бабьим голосом и кажется, что вот-вот расплачется.
— Ты опять за свое? Я тебе уже сказал, что это меня не касается!.. Поди прочь и не смей больше говорить об этом!..
Агафья сердито фыркнула и величественно повернув свою широкую, в три обхвата, спину, молча удалилась в кухню. Взволнованный старик долго не мог успокоиться и продолжая работать, время от времени раздражительно повторял:
— Этакая скверная женщина…
Успокоившись немного, он уже мирным тоном сам с собой говорил:
— Никак не втолкуешь ей, что раз ты — мирный обыватель и ни в чем неповинный, то тебя никто не имеет права пальцем тронуть, а не то что — из пушки…
В час дня где-то близко ахнул и, как гром, прокатился над крышами пушечный выстрел, Аристарх Петрович поднял голоду, прислушался, поглядел по сторонам — все ли на месте? — и наклонившись снова к своей работе, спокойно проговорил:
— Важно!..
И продолжал бормотать:
— Святого пророка Даниила и трех отроков: Анания, Азария и Мисаила… день постный… Суп гороховый, жареная капуста… Мм… шестьдесят четыре копейки…
После второго выстрела он, уже не поднимая головы, скосил глаза к окну, потом перевел их на качавшуюся над столом лампу и возвращаясь к календарю, равнодушно проговорил:
— Пускай себе…
При следующих выстрелах он только пожимал плечами, словно удивляясь тому, что кому-то пришла вдруг охота среди бела дня и в мирных улицах палить из пушек…
Между тем, выстрелы учащались и как будто раздавались все ближе. Начинал вздрагивать дом и звякали оконные стекла. Аристарх Петрович старался ничего не замечать, окончательно успокоившись на мысли, что это его не касается. У него и в мыслях даже не было о какой бы то ни было опасности. Он занимался своим делом так, словно сидел в крепости, за неприступными, никаким орудиям неподдающимися стенами…
Вошла Агафья с тем же перекошенным лицом и стала накрывать стол для обеда. При каждом выстреле она шарахалась в сторону и шепча молитвы, быстро крестила свою могучую, необъятную грудь. При этом пострадали две тарелки и соусник, укоризненно смотревшие на нее с полу мелкими осколками. Она несколько раз нагибалась, чтобы собрать их, но раздавался выстрел — и Агафья тороплива выпрямлялась, словно боялась, как бы смерть не застигла её в такой неудобной для христианской кончины позе.
В один из хороших промежутков тишины она успела объявить, что обед готов, и Сижков, приятно улыбаясь и потягиваясь, перешел к обеденному столу.
Он сел и старательно повязал себе вокруг шеи большую, белую салфетку. Лицо его при этом приняло выражение кроткого ожидания, а беззубый рот уже жевал, хотя перед ним, кроме пустого прибора, еще ничего не было. Маленькие, затерявшиеся в мелких морщинках глазки с беспокойством и надеждой обращались к двери, ведущей в кухню. И то, что от пальбы вздрагивал весь дом, от крыши до основания и в окнах тонко и жалобно звенели стекла — его меньше беспокоило, чем испуг и рассеянность Агафьи, благодаря которым обед мог оказаться испорченным и негодным к употреблению.
Агафья появилась с объемистой посудиной в растопыренных руках, из которой поднимался к потолку душистый, белый, теплый пар. Завидев её, старик заёрзал на стуле и потянув носом, умильно закрыл глазки и причмокнул нижней, отвисшей губой. Агафья поставила миску на стол и не успевая креститься после каждого выстрела, торопливо засеменила обратно в кухню, словно вся опасность была здесь, в столовой, а в кухне ее жизнь могла быть в полной безопасности.
Аристарх Петрович не кушал, а священнодействовал. Графинчик с водкой он держал в руке, как священный сосуд, а водку из рюмки опрокидывал в рот с видом счастливейшего человека в мире. Закусив после водки черным хлебом с солью, он сначала взял себе на тарелку одну ложку постных щей со снетками и отведав их, долго сидел, вперив глаза в пространство и прислушиваясь к своим вкусовым ощущениям. После нескольких глотков, лицо его представляло одно сплошное блаженство и упоение. Не спеша, методично и аккуратно переливал он щи из миски в тарелку, а из тарелки в рот, и когда в миске уже нельзя было зачерпнуть ложкой, он, опрокинув её вверх дном, вылил остаток на тарелку. Покончив со щами, он долго сидел неподвижно, вперив глаза в пустую тарелку, и продолжая жевать беззубыми челюстями, терпеливо ожидал второго блюда.
А за стенами дома творилось что-то странное, непонятное. Уже не было слышно отдельных выстрелов, а стоял беспрерывный рев и гул, и мимо окон то и дело проносились, мелькая, не то птицы, не то черные головни или мячи. Аристарх Петрович вдруг вздрогнул и приподнялся. Он увидел, что один из этих мячей ударился в стену противоположного дома, и из пробитой стены посыпались кирпичи и штукатурка. Это возбудило в нем смутную тревогу, которая, однако, скоро рассеялась при мысли о том, что в том доме, вероятно, засели бунтовщики и потому его обстреливают. «Даром не будут стрелять… А мое дело — сторона… Что же, однако, Агафья не подаёт?..»
Он забыл, что за грохотом канонады Агафья не может слышать его и капризно выпятив нижнюю губу, нетерпеливо закричал:
— Агафья! Агафья!
И как будто ему в ответ, что-то звонко ударило в двойные стекла среднего окна, разбив их вдребезги, и черная шрапнель грузно упала на стол и разбив на мелкие кусочки тарелку, быстро, с шипеньем и свистом, завертелась, как волчок.
Аристарх Петрович опешил и с недоумением в лице скосил на неё глаза. И вдруг он смертельно побледнел, поняв неизбежность страшной опасности. Глаза от ужаса расширились, все тело оцепенело, и только посиневшие губы быстро и нелепо шевелились.
— По… по… за…
Он хотел спросить: почему? За что?.. Он хотел протестовать, кричать, возмущаться, жаловаться, и прежде всего, бежать, бежать без оглядки от стола, на котором вертелось страшное чудовище. Но это был только один миг, и он не успел ни крикнуть, ни пошевельнуться. Шрапнель вдруг подпрыгнула и разорвалась с такой силой, что все стекла повылетали изо всех окон и в столовой обрушилась изразцовая печь…
Когда расселся дым — из кухни выглянуло белое, как стена, перевернутое лицо Агафьи. В комнате уцелели только стены, потолок и пол. От всей мебели — столов, стульев, дивана, буфета — остались мелкие щепки. А сам Аристарх Петрович исчез почти бесследно, ибо кровавые пятна на стенах, бесформенные куски тела и клочки халата нисколько не напоминали мирного обывателя, потомственного почетного дворянина и губернского секретаря Сижкова…
Владимир Ленский
«Пробуждение» № 25, 1907 г.
lanterne.ru
Евгений Онегин характеристика образа Владимир Ленский
ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН
(Роман в стихах, 1823—1831; публ. главами)
Владимир Ленский — любовный соперник Онегина. В романе о любви не обойтись без мотива ревности, хотя бы напрасной. Но появление Ленского на страницах романа (он приезжает в деревню почти одновременно со своим новым соседом Онегиным; сходится с ним; вводит в дом Лариных; знакомит с Татьяной и ее сестрой Ольгой — своей невестой; после того как раздраженный Онегин, чтобы досадить другу, начинает притворно ухаживать за Ольгой — причем за две недели до ее свадьбы с Л., — тот вызывает Евгения на дуэль; Онегин убивает Л.) объясняется не этим. Главное предназначение Л. в другом. Он оттеняет чрезмерную трезвость Онегина чрезмерной же возвышенностью, «неотмирностью». И в этом если не равновелик, то хотя бы сомасштабен главному герою. (Эта сомасштабность подчеркнута даже одинаковым «построением» литературных имен: фамилии и Онегина, и Ленского — гидронимы. «Реальный» дворянин не мог иметь такого родового прозвания, ибо крупная река не могла полностью входить в пределы его вотчины; так что при всей своей «русскости», при всем своем жизнеподобии «прозвания» героев подчеркнуто-условны. По такой модели часто строились фамилии водевильных персонажей; ср. также Ленского — второстепенного героя романа М. Н. Загоскина «Рослав-лев».) В противном случае естественная поэтичность, органичная здравость Татьяны Лариной утратила бы статус «золотой середины» — и все смысловые пропорции романа распались бы.
Онегин прибывает в дядину деревню из Петербурга, где его настигло разочарование в жизни; Л. приезжает в свое Красного-рье (ср. Тригорское) «из Германии туманной», где он стал поклонником Канта и поэтом. Ему «без малого осьмнадцать лет»; он богат, хорош собою; речь его всегда восторженна, дух пылок и довольно странен. Все это не просто набор деталей, биографических подробностей; поведение Л., его речь, его облик (кудри черные до плеч) указывают на свободомыслие. Но не на свободомыслие английского аристократического образца, которому (как поначалу кажется) следует денди Онегин, — а вольномыслие интеллектуального, «геттингенского» типа, как сама душа Л. (Геттингенский университет был одним из главных рассадников европейского вольномыслия, философского и экономического; тут еще одна скрытая параллель с Онегиным, увлеченным новейшей политической экономией английской школы А. Смита. Здесь учились многие русские либералы 1810— 1820-х гг.; в том числе повлиявший на юного Пушкина экономист Н. И. Тургенев, лицейские профессора А. И. Галич, А. П. Куницын.) Новомодным романтизмом в «немецком» духе навеяна и поэзия Л.; он поет «нечто и туманну даль», пишет «темно и вяло». При этом стилистика его прощальной элегии «Куда, куда вы удалились, / Весны моей златыя дни…» скорее ориентируется на общие места французской лирики 1810-х гг. А сам молодой поэт, несмотря на модные привычки, внешность и заемные вкусы, «сердцем милый был невежда».
То есть втайне от себя и окружающих он в душе остается провинциальным русским помещиком. Милым, простым, не слишком утонченным и не чрезмерно глубоким. Если Онегин назван в романе пародией, если сказано об онегинских масках, скрывающих его истинный облик, то в полной мере это относится и к Л. С той разницей, что его маска (во всем противоположная онегинской, но тоже не совпадающая с лицом) скрывает отнюдь не душевную пустоту, но скорее сердечную простоту. И чем сложнее маска, тем проще кажется отзывчивая душа, озаренная светом поэтического дарования (которое может развернуться, а может и погаснуть впоследствии, как уточняет автор).
На постоянном несовпадении внутреннего и внешнего облика героя, его «внутренней и внешней формы» строится романный образ. Таким Л. входит в сюжет, таким и выходит из него. Он ранен на дуэли в грудь навылет; жизнь его оборвалась. Но какой удел ждал героя, останься он жив? Автор обсуждает две взаимоисключающие возможности. Быть может, Л. был рожден для «блага мира» — здесь намеренно скрещены значения имен Онегина (Евгений, благо-родный) и Л. (Влади-мир), — для великих свершений или хотя бы поэтической славы. Но, может статься, ему выпал бы «обыкновенный» удел сельского барина, расхаживающего по дому в халате, умеренно-рогатого, занятого хозяйством и живущего ради самой жизни, а не ради грандиозной цели, внеположной быту. Совместить одно с другим невозможно; но где-то в подтексте угадывается авторская мысль: стань Владимир «героем», он сохранил бы провинциальный помещичий «заквас», простой и здоровый; сделайся он уездным помещиком, — все равно поэтическое горение не до конца уснуло бы в нем. Только смерть способна отменить это благое противоречие его личности, лишить выбор между двумя «возможностями» какого бы то ни было смысла.
Такое несовпадение не может не вызывать авторской иронии — и авторской симпатии, как все наивное, чистое, неглубокое и вдохновенное. Поэтому интонация рассказа о Л. все время двоится, раскачивается между полюсами — от насмешки к «отческому» любованию и обратно. Ирония проступает сквозь симпатию, симпатия просвечивает сквозь иронию. Даже когда жизнь Л. заходит на последний круг, двойственная тональность повествования сохраняется; просто ирония становится сдержанней и глуше, сочувствие — пронзительней, а полюса — ближе.
В ночь перед дуэлью Л. читает Шиллера, упоенно сочиняет свои последние стихи, хотя бы и полные «любовной чепухи» — и это трогает автора («трогает» в том сентиментальном смысле, какое — по французскому образцу — придал этому слову Карамзин). Жизнь вот-вот уйдет от Л., а он продолжает играть в поэта и засыпает на «модном слове идеал». Автору горько-смешно говорить об этом. (Хотя в финале романа, прощаясь со своей «романной» жизнью, он сам прибегнет к слову идеал, то будет принципиально иной идеал, противопоставленный «модному»: «А та, с которой образован / Татьяны милый идеал… / О многих, многих рок отъял».)
Но вот Л. (во многом из-за своего упрямства, своей поэтической гордости — ибо Онегин намекнул на готовность примириться) убит. Голос автора приобретает сердечную торжественность: «…странен / Был томный лик его чела». В идиллические тона окрашено описание «памятника простого», сооруженного на могиле Владимира; сама могила забыта всеми; позже это печальное описание будет повторено в финале стихотворной повести «Медный всадник», где говорится о безымянной могиле бедного Евгения. Но, воспроизводя надпись на памятнике, автор вновь подпускает легкую иронию — и вновь окутывает ее дымкой неподдельной грусти; он смешивает смех и слезы, чтобы читатель проводил Владимира с тем же двойственным чувством, с каким впервые встретил его: «Владимир Ленский здесь лежит, / Погибший рано смертью смелых, / В такой-то год, таких-то лет. / Покойся, юноша-поэт!» Кроме всего прочего, эта грустно-смешная надпись должна вызвать в памяти читателя полукоми» ческий эпизод из 2-й главы, когда Л. над могилой Ларина-старшего повторяет гамлетовские слова: «Poor Yorickl»
Все это в полной мере относится и к любовному сюжету Л. Он влюбляется в соседку, Ольгу Ларину, как герой романа — в героиню романа; видит в ней только поэтические черты, словно вычитал свою Ольгу в любовной лирике К. Н. Батюшкова («любой роман / Возьмите и найдете верно / Ее портрет»). Такой видит ее Л. Автор сопровождает ироничным комментарием точку зрения героя. Л. воспринимает возлюбленную так же, как Татьяна воспринимает Онегина: сквозь призму литературы. Но беда в том, что читатель имеет возможность тут же взглянуть на Ольгу трезвыми, даже слишком трезвыми, глазами Онегина — «Кругла, красна лицом она». Ни золотых волос, ни легкого стана. Ольга — обычная деревенская барышня, против собственной воли назначенная Владимиром на роль Музы; роль эта ей не под силу; она в том неповинна. (Недаром проницательный Онегин замечает в разговоре с Л., что, будь он поэтом, выбрал бы меньшую, Татьяну.) Нет никакой ее вины и в том, что Л., который «строит» отношения с возлюбленной предельно серьезно, по европейской сентиментальной модели (совместное чтение нравоучительных романов с пропуском «опасных» мест, шахматная игра), неверно «прочитывает» смысл ее действий и поступков. Готовность без конца танцевать с Онегиным во время последнего бала для нее не связана с флиртом, тем более с изменой; это не вызов жениху; это просто — легкомысленность веселья. И когда Л. (уже пославший вызов на дуэль) совершает прощальный визит к Лариным, Ольга недоуменно вопрошает: отчего он так рано вчера уехал? В жертве (страшной жертве собственной жизнью!), которую Владимир готовится за нее принести, она не нуждается; ее сознание — минутно, впечатления в нем долго не задерживаются. Так и смерть Л. будет ею оплакана и забыта; «С улыбкой легкой на устах» Ольга тут же выйдет замуж за улана — и уедет с ним в полк.
Как все остальные герои романа, Л. должен был производить на современного читателя двойственное впечатление: казаться узнаваемым и оставаться неузнанным. Его образ будто «списан» с реальности, а на самом деле — за ним нет никакого реального прототипа. (Хотя предпринималась попытка указать на пушкинского сокурсника — поэта В. К. Кюхельбекера.) Точно так же обстоит дело и с «литературной родословной». (Полукомическая фигура молодого восторженного поэта была разработана русской драматургией конца XVIII — начала XIX в.) Образ восторженно-чистого, внутренне трагичного юного «певца» дан в романтической лирике начала века («Сельское кладбище» В. А. Жуковского и др.)« Но проекции этих типовых образов, пересекаясь в Л., не исчерпывают его «литературной личности» — в отличие от романтизированного образа юноши-поэта в опере П. И. Чайковского «Евгений Онегин» (1878). Оперная трактовка повлияла и на читательское восприятие нескольких поколений.
lit-helper.com
Ленский Владимир Александрович
Мастер спорта международного класса по лыжным гонкам. Пятикратный чемпион России, участник Кубков мира, победитель марафонов на 50 километров.
Родился 7 апреля 1972 года в Сыктывкаре.
В юности попробовал себя в разных видах спорта. Играл в хоккей с шайбой, был чемпионом города (6 класс), любил баскетбол, футбол. Однажды к ним в класс пришел тренер и набрал группу мальчишек в лыжную секцию. Владимира тогда не было, поэтому он записался в секцию самым последним. В 1982 году Владимир начал тренироваться в КДЮСШОР. Первый тренер – Панюков Владимир Иванович. Он заметил юного, настырного мальчишку. И совсем скоро Володя выиграл свою первую гонку, став вторым на первенстве города. Ему тогда было 11 лет.
Занятия спортом Ленскому очень пригодились и в армии. Служил в погранвойсках в Воркуте (1991-93гг.)
Норматив мастера спорта международного класса выполнил в 1998 году в Санкт-Петербурге, где проходил Чемпионат России. Эти соревнования были отборочными на зимние олимпийские игры в Нагано. Тогда первым на дистанции 15 км классическим стилем стал знаменитый лыжник, олимпийский чемпион Алексей Прокуроров, вторым финишировал не менее именитый Сергей Чепиков – трехкратный олимпийский чемпион по биатлону, переквалифицировавшийся в лыжники в 1997 году. Владимир Ленский показал третий результат. Его товарищ по команде и друг Владимир Леготин стал четвертым. После финиша Прокуроров Ленскому сказал «Ты здорово бегаешь! Молодец!». У Владимира были все шансы попасть на олимпиаду, но ему не успели подготовить необходимые документы.
В.Ленский три раза выигрывал марафон «Преодолей себя», проводимый в Эжвинском районе.
Сейчас В.Ленский – студент Сыктывкарского государственного университета. Учится на 4 курсе факультета физкультуры и спорта по специализации «Лыжи». В дальнейшем планирует вести тренерскую работу. Хотя по призванию он и «стаейер» (гонщик марафонов), хочет разработать новые методы спринтерских и дистанционных гонок.
www.prosport11.ru