Основание права: Какие бывают документы-основания возникновения права собственности?

В случае реорганизации юридического лица право собственности на принадлежавшее ему имущество переходит к юридическим лицам — правопреемникам реорганизованного юридического лица.

3. В случаях и в порядке, предусмотренных настоящим Кодексом, лицо может приобрести право собственности на имущество, не имеющее собственника, на имущество, собственник которого неизвестен, либо на имущество, от которого собственник отказался или на которое он утратил право собственности по иным основаниям, предусмотренным законом.

4. Член жилищного, жилищно-строительного, дачного, гаражного или иного потребительского кооператива, другие лица, имеющие право на паенакопления, полностью внесшие свой паевой взнос за квартиру, дачу, гараж, иное помещение, предоставленное этим лицам кооперативом, приобретают право собственности на указанное имущество.

Открыть полный текст документа

Основания возникновения права собственности на самовольную постройку :: Боханский район

Основания возникновения права собственности на самовольную постройку

В настоящее время, когда многие граждане пользуются жилыми домами, гаражами, дачами, ангарами и другим недвижимым имуществом, актуальным становится вопрос о том, как зарегистрировать право собственности, если объект недвижимости является самовольной постройкой.

По общему правилу лицо, осуществившее самовольную постройку, не приобретает на нее право собственности, не может совершать с нею сделки. В результате самовольного строительства для застройщика возникает обязанность по сносу возведенного объекта, но в исключительных случаях, за таким лицом может быть признано право собственности.

Действующее законодательство содержит исчерпывающий перечень признаков самовольной постройки.

Так законодатель определил, что самовольной постройкой является здание, сооружение или другое строение (перечень объектов недвижимости, которые могут быть признаны самовольной постройкой, является открытым), возведенные, созданные на земельном участке, не предоставленном в установленном порядке, или на земельном участке, разрешенное использование которого не допускает строительства на нем данного объекта, либо возведенные, созданные без получения на это необходимых разрешений или с нарушением градостроительных и строительных норм и правил.

Таким образом, самовольная постройка — это постройка, которая возведена без необходимых на это разрешений на земельном участке, не отведенном для этих целей, а также создана с существенным нарушением градостроительных и строительных норм и правил.

Необходимо иметь в виду, что доказанное фактическое наличие хотя бы одного из трех признаков является достаточным для признания соответствующего имущества самовольной постройкой.

В настоящее время, если лицо владеет земельным участком на законных основаниях (ему принадлежит право собственности, пожизненного наследуемого владения, постоянного (бессрочного) пользования участком), на котором возведена самовольная постройка, то он вправе претендовать на приобретение права собственности на такую постройку в судебном или ином порядке.

При этом застройщик должен доказать, что предпринимал все меры для легализации самовольной постройки, в частности, к получению разрешения на строительство и (или) акта ввода объекта в эксплуатацию.

Также законодатель предусмотрел возможность признания права собственности на объект незавершенного строительства, так как это недвижимое имущество.

Если же объект недвижимости был самовольно возведен на земельном участке, не принадлежащем застройщику, то основания в признания права собственности отсутствуют.

Целесообразно также обратить внимание на то, что возможность признания права собственности на часть объекта самовольного строительства действующим законодательством не предусмотрена. Действие положений о самовольной постройке не распространяется на перепланировку и переустройство (переоборудование), в результате которых не создается новый объект недвижимости.

Таким образом, законодатель выделяет три основания, при одновременном соблюдении которых возможно признать право собственности на самовольную постройку:

• если в отношении земельного участка лицо, осуществившее постройку, имеет права, допускающие строительство на нем данного объекта;
• если на день обращения в суд постройка соответствует параметрам, установленным документацией по планировке территории, правилами землепользования и застройки или обязательным требованиям к параметрам постройки, содержащимися в иных документах;
• если сохранение постройки не нарушает права и охраняемые законом интересы других лиц и не создает угрозу жизни и здоровью граждан.

В итоге хотелось бы отметить, что судебные тяжбы по данной категории дел достаточно продолжительны по времени и не всегда приводят к результату — признанию права собственности.

Главный специалист-эксперт отдела правового обеспечения Управления Росреестра по Иркутской области Наталия Миронова

1.2. Основания возникновения права наследования

Законодательством о наследовании предусматривается три возможных основания наследования: по завещанию, по наследственному договору и по закону (п. 1 ст. 1111 ГК РФ).

Наследование по завещанию представляет собой одностороннюю сделку, основанную на личном распоряжении гражданина, обладающим дееспособностью в полном объеме, на случай смерти в отношении его имущественных прав и обязанностей. Завещание может быть совершено одним гражданином, а также гражданами, состоящими между собой в момент его совершения в браке (совместное завещание супругов). Завещание должно быть составлено в письменной форме и удостоверено нотариусом. Составление завещания в простой письменной форме допускается только в чрезвычайных обстоятельствах. Правила, регламентирующие процедуру наследования по завещанию, закреплены в главе 62 ГК РФ и главе XI Основ законодательства Российской Федерации о нотариате.

Согласно п. 1 ст. 1140.1 ГК РФ наследование по наследственному договору происходит на основании специального договора, заключаемого наследодателем с любым из лиц, которые могут призываться к наследованию. Условия такого договора определяют круг наследников и порядок перехода прав на имущество наследодателя после его смерти к пережившим наследодателя сторонам договора или к пережившим третьим лицам, которые могут призываться к наследованию. Наследственный договор может также содержать условие о душеприказчике и возлагать на участвующих в наследственном договоре лиц, которые могут призываться к наследованию, обязанность совершить какие-либо не противоречащие закону действия имущественного или неимущественного характера, в том числе исполнить завещательные отказы или завещательные возложения. Предусмотренные наследственным договором права и обязанности возникают после открытия наследства, за исключением обязанностей, которые в силу наследственного договора могут возникнуть до открытия наследства, и возложены на ту сторону договора, которая может призываться к наследованию за наследодателем. К наследственному договору применяются правила ГК РФ о завещании, если иное не вытекает из существа наследственного договора.

Наследование по закону имеет место, когда и поскольку оно не изменено завещанием, а также в иных случаях, установленных ГК РФ. Наследниками по закону могут быть граждане, находящиеся в живых к моменту смерти наследодателя, а также дети наследодателя, родившиеся после его смерти. Наследники по закону призываются к наследованию в порядке очередности, предусмотренной в главе 63 ГК РФ. Законом устанавливается восемь очередей наследников. Наследники каждой последующей очереди призываются к наследованию при отсутствии наследников предшествующих очередей, либо в случае, если никто из них не имеет права наследовать, либо все они отстранены от наследования, либо лишены наследства, либо никто из них не принял наследства, либо все они отказались от наследства. Наследники одной очереди наследуют в равных долях, за исключением наследников, наследующих по праву представления. В соответствии со ст. 1146 ГК РФ по праву представления наследуют внуки наследодателя и их потомки, дети полнородных и неполнородных братьев и сестер наследодателя (племянники и племянницы наследодателя), двоюродные братья и сестры наследодателя в случае, если наследник по закону умер до открытия наследства или одновременно с наследодателем.

Выписка из похозяйственной книги — основание для регистрации права собственности на земельный участок. — Вопросы и ответы

В соответствии с пунктом 3 части 1 статьи 49 Федерального закона от 13.07. 2015 г. N 218-ФЗ «О государственной регистрации недвижимости государственная регистрация права собственности гражданина на земельный участок, предоставленный до дня введения в действие Земельного кодекса Российской Федерации для ведения личного подсобного, дачного хозяйства, огородничества, садоводства, индивидуального гаражного или индивидуального жилищного строительства на праве собственности, пожизненного наследуемого владения или постоянного (бессрочного) пользования либо если в акте, свидетельстве или другом документе, устанавливающих или удостоверяющих право гражданина на указанный земельный участок, не указано право, на котором предоставлен указанный земельный участок, или невозможно определить вид этого права,

Форма выписки из похозяйственной книги о наличии у гражданина права на земельный участок утверждена приказом Росреестра от 07.03.2012 г. №П/103.

Согласно пункту 34 Порядка ведения похозяйственных книг, утвержденным приказом Минсельхоза России от 11.10.2010 г. №345 (Далее – Порядок) любой член хозяйства вправе получить выписку из похозяйственной книги в любом объеме, по любому перечню сведений и для любых целей; выписка из похозяйственной книги может составляться в произвольной форме, форме листов похозяйственной книги или по форме выписки из похозяйственной книги о наличии у гражданина права на земельный участок; выписка из похозяйственной книги должна быть зарегистрирована в органе местного самоуправления и выдана члену хозяйства по предъявлении документа, удостоверяющего личность, под личную подпись.

В похозяйственную книгу данные о предоставленных землях для ведения личного подсобного хозяйства колхозникам, рабочим и служащим, а также служебных наделах граждан выписывались из соответствующего раздела земельно-кадастровых книг; данные о землях, выделенных крестьянским хозяйствам, выписывали из государственного акта, удостоверяющего право владения землей, или решения районного Совета народных депутатов, либо зарегистрированного местным Советом народных депутатов договора аренды земли.

Согласно Форме выписки из похозяйственной книги о наличии у гражданина права на земельный участок в выписку из похозяйственной книги вносятся реквизиты документа, на основании которого внесена запись о наличии у гражданина права на земельный участок, при наличии таких сведений в похозяйственной книге.

Письмом Министерства экономического развития РФ от 28.04.2018 № ОГ-Д23-4441 даны разъяснения по вопросу выдачи выписки из похозяйственной книги о наличии у гражданина права на земельный участок для целей госрегистрации права собственности на земельный участок.

В соответствии с указанными разъяснениями, отсутствие в выписке из похозяйственной книги данных о документе, на основании которого в похозяйственную книгу внесена соответствующая запись о наличии у гражданина права на земельный участок, не может являться основанием для приостановления, а впоследствии отказа в государственной регистрации прав на земельный участок, поскольку утвержденная форма названной выписки предусматривает внесение указанных сведений при наличии таковых.

Вместе с тем в письме также отмечено, что суды при принятии ими решений придерживаются позиции, согласно которой исходя из анализа норм законодательства Российской Федерации выписка из похозяйственной книги о наличии у гражданина права на земельный участок может быть выдана гражданину только при наличии документа, подтверждающего основание предоставления гражданину данного земельного участка, вид данного права, при этом в выписке должны быть указаны реквизиты данного документа (в частности, апелляционное определение Верховного суда Республики Карелия от 19 января 2016 г. по делу N 33-102/2016, апелляционное определение Верховного суда Республики Башкортостан от 9 июня 2015 г. по делу N 33-9440/2015, апелляционное определение Омского областного суда от 10 сентября 2014 г. по делу N 33-5909/2014).

Согласно пункту 11 Порядка члены хозяйства самостоятельно определяют, кого из них записать первым; в случае сомнений рекомендуется первым записывать члена хозяйства, на которого оформлен земельный участок или жилой дом; записанного первым определяют как главу хозяйства; в соответствующих строках указывают фамилию, имя и отчество этого члена хозяйства, а также его паспортные данные.

Выписка из похозяйственной книги о наличии у гражданина права на земельный участок в целях государственной регистрации прав на земельный участок может быть выдана гражданину, определенному по взаимному согласию всех членов хозяйства, главой такого хозяйства. При этом, если на земельном участке расположен, например, жилой дом, на который зарегистрировано право собственности другого члена данного хозяйства или право общей долевой собственности всех членов хозяйства, полагаем, что выписка из похозяйственной книги должна быть подготовлена в отношении лица или лиц, чье право зарегистрировано на жилой дом.

В соответствии с пунктом 2 статьи 2 Федерального закона от 07.07.2003 г. №112-ФЗ «О личном подсобном хозяйстве» (далее — Закон №112-ФЗ) личное подсобное хозяйство ведется гражданином или гражданином и совместно проживающими с ним и (или) совместно осуществляющими с ним ведение личного подсобного хозяйства членами его семьи в целях удовлетворения личных потребностей на земельном участке, предоставленном и (или) приобретенном для ведения личного подсобного хозяйства.

Пунктом 2 статьи 8 Закона №112-ФЗ предусмотрено, что в похозяйственной книге содержатся сведения о площади земельного участка личного подсобного хозяйства, занятого посевами и посадками сельскохозяйственных культур, плодовыми, ягодными насаждениями.

Вместе с тем, согласно пункту 3 части 1 статьи 49 Закона о недвижимости выписка из похозяйственной книги о наличии у гражданина права на земельный участок выдается в целях государственной регистрации прав на земельный участок в случае предоставления земельного участка гражданину для ведения личного подсобного хозяйства.

В связи с чем Минэкономразвития России полагает, что выписка из похозяйственной книги о наличии у гражданина права на земельный участок может являться документом-основанием для государственной регистрации прав, если вид разрешенного использования такого земельного участка — «для ведения личного подсобного хозяйства».

Также в письме дополнительно сообщено, что письма Минэкономразвития России не содержат правовых норм или общих правил, конкретизирующих нормативные предписания, не являются нормативными правовыми актами, имеют информационный характер и не препятствуют руководствоваться непосредственно нормами законодательства.

Вступили в силу Правила возврата водительского удостоверения после утраты оснований прекращения действия права на управление транспортными средствами

С 29 ноября 2014 года, вступило в силу постановление Правительства Российской Федерации от 14 ноября 2014 года № 1191 «Об утверждении Правил возврата водительского удостоверения после утраты оснований прекращения действия права на управление транспортными средствами».

Утвержденными данным постановлением Правилами установлен, в частности, порядок возврата водительского удостоверения лицам, лишённым права управления транспортными средствами. Так, в соответствии с положениями Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях Правилами установлено, что возврат водительского удостоверения по истечении срока лишения права управления осуществляется только после проведения проверки знания Правил дорожного движения, которая осуществляется путем сдачи теоретического экзамена в подразделении Госавтоинспекции. Такая проверка осуществляется по истечении не менее чем половины срока лишения права управления, при этом лицо, не прошедшее проверку, может пройти ее повторно не ранее чем через одну неделю после неудачной попытки.

Кроме того, если лицо было лишено права управления транспортными средствами за управление в состоянии опьянения, за отказ от медицинского освидетельствования либо за совершение ДТП в состоянии опьянения, возврат водительского удостоверения ему теперь осуществляется только после представления им нового медицинского заключения об отсутствии противопоказаний к управлению транспортными средствами.

Этими же Правилами урегулирован порядок возврата водительских удостоверений лицам, право управления которых, было прекращено по медицинским противопоказаниям. Возврат водительского удостоверения им осуществляется также после представления нового медицинского заключения, но без проведения проверки знания ими Правил дорожного движения.

ОГИБДД УМВД России по Выборгскому району  г. Санкт‑Петербурга

§ 2 Предельные основания права. Философия права. Учебное пособие

§ 2 Предельные основания права

В своих истоках право метафизично, поэтому «Философия права» изучает не опыт проявления человеческой активности (это прерогатива теории права и социологии права), а идеальные первоосновы права, вызывающие право к жизни в обществе людей определенного культурно-исторического типа. Ибо право есть особая форма освоения мира через призму согласованной воли общества или воли индивида.

И в первом и во втором случае воля (!) предполагает свободу самовыражения, основу которой составляет собственность и ничего больше. При чем, эта собственность не является собственностью на средства производства, собственностью на произведенные блага.

Она является собственностью бытия общества или бытия индивида, выступая в качестве общественной воли или объективированной субъективности. Она имеет свое становление, развитие и отчуждение.

Первой формой становления собственности является мысль, слово, логос (разумное слово) человека о своей самодостаточности.

Второй формой развития собственности является процесс опредмечивания идеального в материальном, что находит свое выражение в оформлении отношения господства и подчинения.

Третьей формой собственности является оформление отношения потребления через удовлетворение потребности (интересов). Причем присвоение собственности возможно только в случае ее отчуждения. Только тогда эта собственность обретает характер объективной реальности.

Таким образом, онтологическим основанием собственности человека является его мысль «быть», его осмысленное бытие, которое через категории «становление», «развитие» и «отчуждение», заявляет о себе уже не как возможная, а как действительная реальность. (См. Э Фромм «Иметь или быть?» М., 1988)

Поскольку всякое отчуждение через обмен предполагает договор, то собственность обретает правовое оформление в форме вербальной договоренности или литерного документа.

Когда отчуждение (обмен) закрепляется договором, общество перестает быть простой суммой людей. Оно становится социальной реальностью, где человек может заявить о себе в качестве субъекта воли, носителя права и правовых отношений. Так оформляется правовое пространство.

В пределах правового пространства субъективная воля индивида претендует на форму права, а объективная воля общества напоминает о себе набором обязанностей. Право и обязанности вступают во взаимосвязь на уровне субъективного и объективного права.

Набор правовых возможностей выступает атрибутом права, а набор обязанностей и санкций по их обеспечению составляет императивность права.

Юристов интересует объективное право в его данности, социологов – субъективное право (как мера возможности действовать в пределах объективного права, преследуя свои цели).

Европа выстроила свое право под углом приоритета общества над личностью, Англия – личности над обществом, Россия – государства над личностью. В третьем варианте мы имеем своеобразную модель византийского права, реализующего вертикаль власти в отсутствие гражданского общества.

Право либо складывается усилиями всего общества, либо создается авторитетом власти. В первом случае доминируют горизонтальные отношения, во втором – вертикальные.

В первом случае основанием права является обычай, прецедент; во втором случае – кодификация норм и санкции.

В первом случае складывается естественное право, во втором формируется позитивное право, как тождество права и закона, содержания и формы, где доминирует форма (закон)

Формой объективного права выступают нормы и санкции. Оно императивно. Формой субъективного права является поступок с ориентиром на меру ответственности. Оно атрибутивно.

Право возникает тогда, когда ослабевает действие религиозных и моральных норм, когда усиливается процесс дифференциации общества и усложняется его социальная структура. Это можно продемонстрировать в виде схемы: отражение социума на уровне обыденного сознания возможностями политики, права, морали, как прямое и непосредственное отражение сущности. Когда политика как «искусство управления» дает сбой, когда мораль заявляет о своем бессилии, тогда и востребуются возможности права.

Становление права осуществляется в различных формах, которые предполагают друг друга, реализуя принципы взаимосвязи, взаимодействия и взаимообусловленности.

Этот процесс проявляется в формировании естественного и позитивного права, религиозного и светского, устного и письменного, реального и идеального, божественного и человеческого, публичного и частного, внутреннего и международного.

Таким образом, первоначально идея права возникает как идея выхода из тупика, где прекращается действие религии и морали. Как правило, это ситуация переходного общества, где обрушилась старая шкала ценностных ориентиров, а новая еще не сложилась, где идет поиск норм, обеспечивающих оптимальный регламент общества.

В целом, право можно определить как регламент жизнедеятельности людей с помощью определенных норм, исполнение которых обеспечивается санкциями авторитета власти, то есть института государства.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Project MUSE — Моральные основы права

THOMIST КВАРТАЛЬНЫЙ ОБЗОР РЕДАКТОРОВ ТЕОЛОГИИ И ФИЛОСОФИИ: ДОМИНИКАНСКИЕ ОТЦЫ ЗАЩИТЫ СВЯТОГО. JosEPH Publishers: The Thomist Press, Вашингтон, округ Колумбия, 20017 г., VoL. XXXII ИЮЛЯ 1968 г. № 3 НРАВСТВЕННАЯ ОСНОВА ПРАВА «Я …, ОН тема этой презентации — взаимосвязь между личной моралью и совестью, с одной стороны, и общественной моралью и законом, с другой. Личная мораль и совесть взяты из концепции, общей для иудео-христианской традиции — традиции, в которую входит большинство верующих американцев.Таким образом, слово «вера» и его производные относятся здесь к ответу человека на самооткровение Бога, ответу, который может быть обозначен (хотя и не определен) согласием с определенными пунктами: 1) что есть один Бог, Творец неба и земли; В) что Он создал человека по Своему собственному образу и руководит делами человечества; 3) что Он заключил завет с человечеством — с честным Ноем, с Авраамом, человеком веры, и с избранным народом. На протяжении всего этого изложения я предполагаю, что наследие этих обещаний по-прежнему остается центральной реальностью человеческой жизни, центральной даже в сегодняшнем мире.Таким образом, я просто отказываюсь от незападных религиозных традиций, не отрицая их ценности. Точно так же я отказываюсь от гуманистической религии, которая становится довольно распространенной среди тех, кто имел обыкновение иметь веру. Как только вера отбрасывается, религиозные представления о морали и совести быстро становятся неотличимы от мыслей неверующих; таким образом, нам пришлось бы перейти в чисто философский план, если бы этот религиозный гуманизм был принят во внимание. Я установил довольно узкие рамки для этого эссе.С одной стороны, конкретные проблемы, которые могут возникнуть в результате изучения христианских Священных Писаний, не будут рассматриваться, поскольку я хочу предложить это эссе в качестве предварительной структуры, которая должна быть изменена и развита различными способами людьми, делящимися согласно различным модальностям в Иудео-христианская традиция. С другой стороны, я не пытаюсь даже обрисовать в общих чертах тот обширный синтез, который потребовался бы для экуменического богословия морали и права. Я не думаю, что мои ссылки на Священные Писания регулируются нормами, которые удовлетворили бы любую группу экзегетов, но эти ссылки предназначены только для того, чтобы предложить и проиллюстрировать возможности, а не для доказательства чего-либо.В рамках общепринятой веры аргумент здесь философский, но с самой философией, взращиваемой под влиянием веры. Общественная мораль и закон, которые меня здесь интересуют, принадлежат гражданскому обществу — федеральному, государственному и местному сообществу. Часть закона, имеющая отношение к нашей цели, — это уголовный или уголовный закон вместе с другими законодательными актами, аналогичными уголовному праву в общей функции регулирования поведения. I. Люди согласны с тем, что мораль — это требование, которое общество предъявляет к своим членам, и что совесть — это приобретенный характер практического мышления, благодаря которому требования общества становятся эффективными в поведении его членов. Но для тех, кто верит, мораль передается только — а не всегда идеально — через требования общества и предрасположенность, которую эти требования вызывают в сердце человека. НРАВСТВЕННАЯ ОСНОВА ЗАКОНА 285 Мудрость Божья предшествует обществу. Этот первоисточник нравственности описан в Мудрости Соломона: Она — дыхание силы Бога, чистая эманация славы Всемогущего; следовательно, ничто нечистое не может проникнуть в нее. Она — отражение вечного света, незапятнанное зеркало действующей силы Бога, образ Его благости.Хотя одна, она может все; Сама неизменна, она все создает новое. (Мудрость 7: ~ 5- ~ 7.) Таким образом, сила, разумность, ценность и стабильность морали имеют источник за пределами общества, и этим источником является Бог. Эта мудрость не является произвольной силой, навязываемой людям и вещам извне. Скорее, это упорядочивающий принцип, делающий возможным их существование и благополучие; В Притчах Мудрость претендует на звание первенца из созданий: Господь сотворил меня, когда его замысел впервые раскрылся, перед самым старым из его. ..

Базовое юридическое определение Базиса

Базиса

Минимальные, фундаментальные составляющие, фундамент или поддержка вещи или системы, без которых вещь или система перестали бы существовать. В бухгалтерском учете — стоимость, присвоенная активу, который продается или передается, чтобы можно было определить, возникла ли в результате операции прибыль или убыток. Сумма, которую оценивает стоимость этого имущества на момент его покупки, приобретения и получения для целей налогообложения.

В простом случае для целей налогообложения в соответствии с Налоговым кодексом налоговой базой является покупная цена объекта недвижимости. Например, если налогоплательщик покупает земельный участок за 500 000 долларов, и к этому земельному участку не применяются вычеты, база налогоплательщика составляет 500 000 долларов. Если налогоплательщик позже продает недвижимость за 550 000 долларов, сумма прибыли, полученной в результате сделки, равна цене продажи (550 000 долларов) за вычетом скорректированной базы (500 000 долларов) или 50 000 долларов.

Если налогоплательщику разрешено амортизировать имущество с ограниченным сроком полезного использования, такое как автомобиль, используемый в основном для деловых целей, скорректированная база налогоплательщика уменьшается.Предположим, налогоплательщик покупает автомобиль за 30 000 долларов, а затем требует вычетов на 5 000 долларов. Скорректированная базовая стоимость автомобиля затем снижается до 25 000 долларов. Когда налогоплательщик продает автомобиль за 26 000 долларов, полученная прибыль составляет 1 000 долларов (цена продажи составляет 26 000 долларов за вычетом скорректированной базы в 25 000 долларов).

Дополнительная литература

Bankman, Joseph et al. 2002. Федеральный подоходный налог: примеры и объяснения. Нью-Йорк: Закон и бизнес Аспена.

Хадсон, Дэвид М., и Стивен А. Линд. 2002. Федеральное подоходное налогообложение. Сент-Пол, Миннесота: Запад.

Перекрестные ссылки

Налоговый кодекс; Выгода.

Энциклопедия американского права Веста, издание 2. © Gale Group, Inc., 2008 г. Все права защищены.

базис

н. первоначальная стоимость актива, которая будет использоваться для определения суммы налога на прирост капитала при его продаже. «Скорректированная основа» включает улучшения, расходы и убытки между моментом установления первоначальной основы (цены) и передачей (продажей) актива.«Повышенная основа» означает, что первоначальная основа актива (особенно недвижимости) будет увеличена до текущей стоимости на момент смерти владельца и, таким образом, снизит налоги на прирост капитала, если бенефициар умершего продаст актив. Пример: Дэниел Олдбой покупает дом за 30 000 долларов, а после его смерти дом стоит 250 000 долларов. Когда его сын и наследник получают собственность, сын может продать ее за 250 000 долларов без налога на прирост капитала, но если бы отец продал ее до своей смерти, прирост капитала составил бы 220 000 долларов.Это может быть сложнее, чем этот простой пример с активами, находящимися в совместном владении с супругом, обменом имуществом и другими вариантами, требующими профессиональной помощи. (См .: скорректированный базис)

Авторские права © 1981-2005 Джеральд Н. Хилл и Кэтлин Т. Хилл. Все права защищены.

Конституционная основа уголовного права

Уголовное право — это часть власти полиции — власти защищать общественность. здоровье и безопасность — это было разделено между штатами и федеральными правительство.Исторически федеральное уголовное право рассматривало исключительно федеральные вопросы. например, антимонопольная деятельность межгосударственных корпораций, уклонение от уплаты подоходного налога, государственная измена и конкретные преступления, такие как федеральные нарушения гражданских прав, которые не существуют в соответствии с законодательством штата. В последние несколько десятилетий наблюдается рост федерального уголовного законодательства в таких областях, как торговля наркотиками, которые также преследуется штатами, и развитие штата параллельно с федеральным гражданским законы о правах.В результате власти штата и федеральные власти теперь частично совпадают с таким степень, в которой многие преступления могут преследоваться в судебном порядке любым органом, а иногда и оба.

Уголовное право используется для защиты людей как для их собственного блага, так и для защищать общественный порядок, позволяющий управлять. Уголовное преследование возмещает ущерб государству, наказывая подсудимого и сдерживая будущее преступная деятельность на примере подсудимого и практической целесообразно держать подсудимых в тюрьме, где они не могут совершать новые преступления против общества.Лица, пострадавшие в результате преступлений, могут предъявить гражданские иски. (деликт) судебный процесс против преступника о компенсации. За исключением самых редких обстоятельства, лицо не может возбудить уголовное преследование, но должно убедить полицию или государственного прокурора возбудить уголовное дело. Штат может отказаться от уголовного преследования, несмотря на доказательства жертвы, и государство может выбрать судебное преследование, даже если жертва не хочет, чтобы обвиняемый возбуждено уголовное дело. В отличие от гражданского судопроизводства, этот выбор остается за государством. потому что уголовное преследование в конечном итоге направлено на защиту государства, а не отдельные лица.Уголовные законы соблюдаются правительством в его собственное имя: United States v. Salerno , или Техас против Пауэлла, .

Природа права (Стэнфордская энциклопедия философии)

1.1 Условия юридической силы

Основная идея правового позитивизма заключается в том, что условия правового обоснованность определяется социальными фактами, предполагает два отдельных утверждения которые получили названия «Социальный тезис» и «Тезис о разделении». Социальный тезис утверждает, что закон, по сути, является социальным явления, и что условия юридической силы состоят из социальные, то есть ненормативные факты.Ранний юридический позитивисты последовали идее Гоббса о том, что закон по сути, инструмент политического суверенитета, и они утверждал, что основной источник юридической силы находится в факты, составляющие политический суверенитет. Они думали, что закон — это в основном команда государя. Позже юристы-позитивисты изменил эту точку зрения, поддерживая социальные правила, а не факты о суверенитете, составляют основу закона. Самый современный правовые позитивисты разделяют точку зрения, что существуют правила признания, а именно, социальные правила или условности, которые определяют определенные факты или события, которые предоставляют способы для создания, модификации и отмена правовых норм.Эти факты, такие как акт законодательства или судебного решения, являются источников права условно обозначены как таковые в каждом и каждая современная правовая система. Один из способов понять юридические позитивистская позиция здесь заключается в том, чтобы рассматривать это как форму редукции: юридический позитивизм, по сути, утверждает, что юридическая сила сводится к факты ненормативного типа, то есть факты о поведении людей, верования и отношения.

Естественные юристы отрицают это понимание, настаивая на том, что предполагаемая норма не может стать юридически действительным, если он не преодолеет определенный порог мораль. Позитивное право должно соответствовать по своему содержанию некоторым основным заповедей естественного права, то есть всеобщей морали, чтобы стать законом в первую очередь. Другими словами, естественные юристы утверждают, что что моральное содержание или достоинства норм, а не только их социальные происхождения, также являются частью условий юридической силы. И снова, можно рассматривать эту позицию как нередуктивную концепцию закон, утверждая, что юридическая сила не может быть сведена к ненормативным факты. См. Запись на теории естественного права.

Тезис о разделении — важное отрицательное следствие Социальный тезис, утверждающий, что существует концептуальное разделение между законом и моралью, то есть между тем, что есть закон, и тем, что закон должен быть. Однако тезис о разделении часто завышен. Иногда думают, что естественный закон утверждает, а закон позитивизм отрицает, что закон по необходимости морально хорош или что закон должен иметь минимальное моральное содержание. Социальный тезис конечно, не влечет за собой ложное предположение, что существует что-то обязательно хорошее в законе.Юридический позитивизм может принять утверждают, что закон по самой своей природе или своим основным функциям общество, что-то хорошее, что заслуживает нашей моральной оценки. И нет правовой позитивизм вынужден отрицать правдоподобное утверждение о том, что везде, где закон существует, у него должно быть очень много рецептов, которые совпадают с моралью. Вероятно, есть значительное совпадение, и, возможно, обязательно так, между действительным содержанием закона и моралью. Один раз опять же, тезис о разделении, правильно понятый, относится только к условия юридической силы.Он утверждает, что условия правового обоснованность не зависит от моральных достоинств рассматриваемых норм. Что такое закон, не может зависеть от того, что он должен быть в соответствующем обстоятельства.

Многие современные правовые позитивисты не согласны с этим. формулировка тезиса о разделении. Современная школа мысли, называется инклюзивный правовой позитивизм , поддерживает Социальный тезис, а именно, что основные условия юридической силы проистекают из социальных факты, такие как социальные правила или условности, которые преобладают в данное сообщество.Но, по мнению инклюзивных юридических позитивистов, юридические обоснованность иногда зависит от морального содержания норм, в зависимости от конкретных условностей, которые преобладают в любом данное сообщество. Социальные условности, на основе которых мы определение закона может, но не обязательно, содержать ссылку на моральное содержание как условие законности (см., например, Waluchow 1994).

Традиция естественного права претерпела значительные усовершенствования в 20-го века, главным образом потому, что его классическая, популярная версия столкнулась с очевидное возражение против его основной идеи: просто трудно утверждают, что морально плохой закон — это не закон.Идея, что закон должен пройти, своего рода моральный фильтр, чтобы засчитывать удары закона большинство юристов несовместимо с юридическим миром, каким мы его знаем. Поэтому современные естествоиспытатели предлагают разные и более тонкие интерпретации основных принципов естественного права. Для Например, Джон Финнис (1980) рассматривает естественный закон (в его томистской версии) не как ограничение юридической силы позитивных законов, но в основном как разъяснение идеала права в его самом полном или высшем смысле, сосредоточение внимания на способах, с помощью которых закон обязательно способствует общему хороший.Однако, как мы отмечали ранее, неясно, что такое представление о необходимом моральном содержании права расходится с основным постулаты правового позитивизма. Поскольку здесь ведутся споры, это метафизический вопрос о том, что является существенным или необходимым для закона, и о том, должны ли основные черты права разъясняться в телеологические термины или нет. Юридические позитивисты не склонны к глубоким поискам. телеологические объяснения права, сформулированные Финнисом, но нужно ли им отрицать такие метафизические проекты, это далеко не так. Чисто.

Идея о том, что условия юридической силы хотя бы частично вопрос морального содержания или достоинств норм сформулирован в изощренный способ правовой теории Рональда Дворкина. Дворкин не классического естественного юриста, однако, и он не утверждает, что морально приемлемое содержание является предпосылкой законности нормы. Его основная идея заключается в том, что само различие между фактами и ценностями в правовая сфера, между тем, что есть закон, и тем, чем он должен быть, во многом более размытым, чем это было бы в юридическом позитивизме: определение того, что право в отдельных случаях неизбежно зависит от морально-политических соображения о том, что это должно быть.Оценочные суждения, о Закон о содержании должен иметь или то, что он должен предписывать, частично определить, что такое закон на самом деле.

Юридическая теория Дворкина не основана на общем отрицании классическое различие фактов и ценностей, поскольку оно основано на определенном концепция юридического обоснования. Эта концепция прошла через два основных этапы. В 1970-х годах Дворкин (1977) утверждал, что ложность юридической позитивизм заключается в том, что он не способен объяснить важную роль, которую правовые принципы играют в законе.Юридический предполагал позитивизм, утверждал Дворкин, что закон состоит из правил Только. Однако это серьезная ошибка, поскольку помимо правил, Закон частично определяется правовыми принципами. Различие между правила и принципы логичны. Правила, поддерживаемые Дворкином, применяются по принципу «все или ничего». Если правило применяется к обстоятельства, это определяет конкретный правовой результат. Если это не так применить, это просто не имеет отношения к результату. С другой стороны, принципы не определяют результат, даже если они явно применимы к соответствующие обстоятельства.Принципы предоставляют судьям юридический причина решить дело так или иначе, и, следовательно, они только иметь размерность веса. То есть причины, предусмотренные принцип может быть относительно сильным или слабым, но они никогда не «Абсолют». Такие причины сами по себе не могут определить результат, как и правила.

Самое интересное и с позитивистской точки зрения наиболее Проблемный аспект правовых принципов, однако, состоит в том, что они моральное измерение. Согласно теории Дворкина, в отличие от юридических правила, которые могут иметь или не иметь какое-то отношение к морали, принципы моральны по своему содержанию.На самом деле это частично моральное соображение, которое определяет, существует или нет. Это почему? Поскольку существует правовой принцип, по Дворкину, если принцип следует из лучших моральных и политическая интерпретация прошлых судебных и законодательных решений в соответствующий домен. Другими словами, правовые принципы занимают промежуточное пространство между правовыми нормами и моральными принципами. Юридический правила установлены признанными учреждениями, и их действительность происходит из их установленного источника.Моральные принципы такие, какие они есть из-за их содержания, и их действительность — чисто содержание зависимый. С другой стороны, правовые принципы приобретают силу. из комбинация исходных и контентных соображения. Как выразился Дворкин в самых общих чертах: «Согласно закону как целостности, положения закона верны, если они фигурируют или следуют принципам справедливости, беспристрастности и процессуальные процессуальные нормы, обеспечивающие наилучший конструктивный интерпретация юридической практики сообщества »(Дворкин 1986, 225).Таким образом, действительность правового принципа проистекает из сочетание фактов и моральных соображений. Факты касаются прошлые судебные решения, принятые в соответствующей области, а соображения морали и политики касаются способов какие прошлые решения лучше всего объяснить правильным моральные принципы.

Излишне говорить, что если такое изложение правовых принципов верно, тезис о разделении больше не может поддерживаться. Но многие легальные философы сомневаются в существовании правовых принципов типа Дворкина. предусмотрено.Есть альтернативный, более естественный способ учесть различие между правилами и принципами в законе: соответствующие разница касается уровня общности или расплывчатости нормативный акт, предусмотренный соответствующей правовой нормой. Правовые нормы могут быть более или менее общее или расплывчатое в их определении нормы-акта предписывается правилом, и чем они более общие или расплывчатые, тем больше они, как правило, имеют те квазилогические особенности, которые присущи Дворкину. принципам. Что еще более важно, обратите внимание, что если вы сделаете юридический действительность норм, таких как правовые принципы, зависит от моральных аргументов, вы допускаете возможность того, что все юридическое сообщество может получить его законы неправильные.Любая моральная ошибка в рассуждениях, ведущая к юридическому принцип может сделать вывод о принципе необоснованным, и поэтому сам принцип не имеет юридической силы. Поскольку нечего не позволять судьям и другим юридическим лицам совершать моральные ошибки, ничто не препятствует результату, в результате которого все юридическое сообщество, и долгое время неправильно понимает свои законы (Мармор 2011, глава 4). Возможно Дворкин не нашел бы это проблемой, но другие могли бы; в идея о том, что все юридическое сообщество может систематически ошибаться о своих законах может поразить теоретиков права так же глубоко проблематично.

В 1980-е годы Дворкин радикально изменил свои взгляды на эти проблемы, стремясь обосновать свою антипозитивистскую правовую теорию на общей теории толкования и подчеркивая глубокое толкование закона природа. Несмотря на то, что интерпретативная теория права Дворкина чрезвычайно изощренный и сложный, суть его аргумента от интерпретацию можно резюмировать довольно просто. Главный Аргумент состоит из двух основных предпосылок. Первый тезис утверждает, что определение того, что требует закон в каждом конкретном случае обязательно включает интерпретационные рассуждения.Любое заявление форма «Согласно закону в \ (S \), \ (x \) имеет право / обязанность и т. д., to \ (y \) »- это вывод некоторых интерпретация или другое. Теперь, согласно второй посылке, интерпретация всегда включает в себя оценочные соображения. Более возможно, интерпретация — это не только вопрос установления фактов, и не является предметом оценочного суждения за se , но неразделимая смесь того и другого. Совершенно очевидно, что тот, кто принимает оба этих тезиса, должен сделать вывод, что тезис о разделении в корне ошибочен.Если Дворкин прав насчет обоих тезисов, то это обязательно следует, что определение того, что требует закон всегда включает в себя оценочные соображения.

Примечательно, что первая предпосылка общего аргумента Дворкина в высшей степени оспариваемый. Некоторые философы права утверждали, что юридическое обоснование не так тщательно интерпретирует, как предполагает Дворкин. Интерпретация, согласно этой точке зрения, долгое время поддерживавшейся H.L.A. Харт (1961, глава 7), является исключением из стандартного понимания языка и общение, которое становится необходимым только тогда, когда есть закон, для некоторых причина непонятна.Однако в большинстве стандартных случаев закон может просто быть понятым и применяться без посредничества интерпретация (Мармор 2011, глава 6).

Юридическая теория Дворкина разделяет некоторые идеи с инклюзивной версия юридического позитивизма. Отметим, однако, что хотя оба Дворкина и инклюзивные правовые позитивисты разделяют точку зрения, что мораль и правовая действительности тесно связаны, они различаются на основании этого отношение. Дворкин утверждает, что зависимость юридической силы по моральным соображениям — это существенная особенность закона, которая проистекает из глубоко интерпретирующего характера закона.Инклюзивный позитивизм, с другой стороны, утверждает, что такая зависимость юридическая сила по моральным соображениям является случайным вопросом; оно делает не вытекают из природы закона или юридической аргументации как таковой. Инклюзивные позитивисты принимают социальный тезис; они утверждают, что мораль соображения влияют на юридическую силу только в тех случаях, когда это продиктовано социальными правилами или условностями, которые преобладают в данной правовой системе. Актуальность нравственности определяется в любом данной правовой системы обусловленным содержанием условности.В отличие от обоих этих взглядов, традиционных или как таковых ныне названный, исключительный правовой позитивизм утверждает, что норма юридическая сила никогда не зависит от его морального содержания. Юридическая сила, согласно этой точке зрения, полностью зависит от условно признанные фактические источники права.

Возможно, стоит отметить, что правовые теории, утверждающие, что юридическая сила частично зависит от моральных соображений, должна также разделять определенное представление о природе морали.А именно, они должны держать объективная позиция по отношению к природе моральных ценностей. Иначе, если моральные ценности не объективны и законность зависит от морали, законность также будет считаться субъективной, что создаст серьезные проблемы для вопрос о том, как определить, что такое закон. Некоторые юридические теории, однако настаивают на субъективности моральных суждений, таким образом принимая скептические выводы о природе закон. Согласно этим скептическим теориям, право действительно глубоко зависит от морали, но, поскольку эти теоретики предполагают, что мораль полностью субъективно, это только демонстрирует, как закон также глубоко субъективно, так сказать, всегда готово к схватке. Этот скептический подход, модный в так называемой постмодернистской литературе, принципиально зависит от субъективистской теории ценностей, которая редко формулируется в этой литературе любым изощренным образом.

1.2 Нормативность закона

На протяжении всей истории человечества закон был известен как принудительный учреждение, навязывая свои практические требования своим подданным посредством угроз и насилия. Эта заметная особенность закона сделала его очень у некоторых философов есть соблазн предположить, что нормативность права находится в его принудительном аспекте.Даже в рамках юридического позитивиста традиции, однако принудительный аспект закона привел к ожесточенные споры. Ранние правовые позитивисты, такие как Бентам и Остин утверждал, что принуждение является существенной особенностью право, что отличает его от других нормативных областей. Юридические позитивисты в 20 веке склонны отрицать это, утверждая, что принуждение не имеет существенного значения для закона и, фактически, не имеет решающего значения для выполнения его функции в обществе. Прежде чем мы рассмотрим различные связанные с этим проблемы в этом споре, возможно, стоит отметить, что дебаты о принудительный аспект права — хороший пример дебатов в юриспруденции. которые сосредоточены на том, что может быть существенным или необходимым элементом закона, независимо от его конкретных проявлений в том или ином правовом система.Как понять эти утверждения о сути закона, и вопрос о том, относятся ли эти утверждения к метафизике или к чему-то еще, возможно, о морали, мы поговорим в разделе 2.1.

Возвращаясь к принудительному аспекту права, есть несколько вопросов. запутались здесь, и мы должны тщательно их разделить. Джон Остин Известно, что каждая правовая норма как таковая должна представляют собой угрозу, подкрепленную санкциями. Это включает как минимум два отдельные утверждения: в каком-то смысле это можно понимать как тезис о концепция закона, утверждая, что то, что мы называем «законом», может только те нормы, которые подкреплены санкциями политического государь. Во втором, хотя и не менее проблемном, смысле интимное связь между законом и угрозой санкций — тезис о нормативности права. Это редукционистский тезис о законах нормативного характера, утверждая, что нормативность права состоит в способности испытуемых предсказать шансы понести наказание или зло и их предполагаемое желание избежать этого.

В дополнение к этому конкретному противоречию существует еще одно вопрос об относительной важности санкций для способность закона выполнять свои социальные функции.Ганс Кельзен, например, утверждал, что монополизация насилия в общество и способность закона навязывать свои требования насильственными средствами, является важнейшей функцией закона в обществе. Двадцатый век правовые позитивисты, такие как Х.Л.А. Харт и Джозеф Раз, отрицают это, утверждая, что принудительный аспект права гораздо более маргинален, чем предполагали их предшественники. И снова спор здесь на самом деле двоякое: является ли принуждение существенным для того, что делает закон? И даже если это не считается существенным, насколько это важно по сравнению с с другими функциями, которые закон выполняет в нашей жизни?

Редукционистский взгляд Остина на нормативность права, утверждая, что нормативный аспект права просто состоит в широко обсуждалось желание субъектов избежать санкций, и яростно критиковался Х.L.A. Hart. Харта фундаментальный возражение против редукционистского толкования закона Остином нормативность, по его собственному мнению, «что предсказательная интерпретация скрывает тот факт, что там, где существуют правила, отклонения от них не просто основание для предсказания, что враждебные реакции последует…. но также считаются причиной или обоснование такой реакции и применения санкций » (Харт 1961, 82). Этот акцент на мотивирующей функции правил безусловно, правильно, но, возможно, недостаточно.Сторонники прогнозный счет может утверждать, что это только напрашивается дальнейший вопрос из , почему человека должны рассматривать нормы права как причины или обоснования действий. Если это, например, только поскольку закон является эффективным поставщиком санкций, то прогностическая модель нормативности права может оказаться верной после всего. Другими словами, основное возражение Харта против предсказательная модель на самом деле является результатом его видения основных функции закона в обществе, считая, в отличие от Остина и Кельзена, что эти функции не связаны исключительно с правоспособностью закона вводить санкции.

Однако можно утверждать, что функции закона в нашей культуре сводятся к более тесно связан с его принудительным аспектом, чем Харт, кажется предполагается. Современное использование «теории игр» в законе имеет тенденцию чтобы показать, что обоснование большого разнообразия юридических образований может лучше всего объясняется функцией закона в решении проблем оппортунизм, как ситуация так называемой дилеммы заключенного. В этих дела, основная роль закона заключается в обеспечении принудительного стимулы для взаимной выгоды всех заинтересованных сторон.Будь это как возможно, нам, вероятно, следует воздержаться от поддержки идей Остина или Кельзена позиция, что единственная функция закона в обществе по существу связана с его принудительные аспекты. Решение повторяющихся и множественных проблем с координацией, устанавливая стандарты желаемого поведения, провозглашая символические выражение общественных ценностей, разрешение споров о фактах и таковы важные функции, которые закон выполняет в нашем обществе, и они имеют мало общего с принудительным аспектом закона и его санкционированные функции.

Степень, в которой закон может фактически управлять поведением, обеспечивая его субъекты с причинами для действий были подвергнуты сомнению очень влиятельная группа ученых-юристов в первой половине 20 ^-й век, получивший название школы юридического реализма. Американец Реалисты-правоведы утверждали, что наша способность предсказывать результаты количество судебных дел на основании норм права довольно ограничено. в более сложные дела, которые обычно рассматриваются в апелляционной инстанции суды, правовые нормы сами по себе радикально неопределенны в отношении исход дел.Юристы-реалисты считали, что юристы, которые интересуются прогнозирующим вопросом о том, что суды будут собственно решать сложные дела нужно заниматься социологическими и психологические исследования, стремление разработать теоретические инструменты, которые позволит нам предсказать юридические последствия. Таким образом, правовой реализм был в основном попытка ввести социальные науки в сферу юриспруденция в целях прогнозирования. Насколько это научное Успешный проект вызывает споры. Как бы то ни было, Legal Реализм уделял очень мало внимания вопросу нормативности. закона, то есть к вопросу о том, как закон определяет поведение в те случаи, в которых он кажется достаточно определенным.

Гораздо более многообещающий подход к нормативности права можно найти в Теория авторитета Джозефа Раза, которая также показывает, как такая теория о нормативности права влечет важные выводы в отношении к условиям юридической силы (Раз, 1994). Основное понимание Аргумент Раза состоит в том, что закон — авторитетный социальный институт. Закон, как утверждает Раз, является авторитетом de facto . Однако это также важно для закона, что он должен считаться правомерным орган власти.Любая конкретная правовая система, конечно, может потерпеть неудачу в своем выполнение этого требования. Но закон — это тот институт, который обязательно претендует на то, чтобы быть законным авторитетом.

По словам Раза, существенная роль власти в нашей практической аргументация заключается в посредничестве между предполагаемыми субъектами власти и правильные причины , которые применяются к ним в соответствующих обстоятельства. Власть легитимна тогда и только тогда, когда она помогает ее предполагаемые субъекты должны лучше соответствовать правильным причинам, относящимся к их действия — i.е., если они с большей вероятностью будут действовать в соответствии по этим причинам, следуя авторитетному решению, чем они было бы, если бы они попытались выяснить причины и отреагировать на них напрямую (без посреднического решения). Например, может быть много причины, которые имеют отношение к вопросу о том, как быстро ехать на конкретном дорога — количество пешеходов, приближающихся поворотов на дороги и т. д. — но водители могут лучше соблюдать баланс эти причины, следуя законному ограничению скорости, чем если бы они пытались выяснить все компромиссы в данный момент.Легитимность законное ограничение скорости, таким образом, будет зависеть от того, каким образом оно помогает люди действуют в лучшем соответствии с балансом правых причины.

Отсюда следует, что для того, чтобы что-то могло требовать законного авторитет, это должно быть таких вещей , на которые можно претендовать именно он способен выполнять такую ​​посредническую роль. Какие виды вещи могут претендовать на законную власть? Таких как минимум два функции, необходимые для авторитетности: Во-первых, чтобы что-то было может претендовать на законную власть, должно быть так, что его директивы идентифицируются как авторитетные директивы, без необходимости полагаться на те же самые причины, которые авторитетная директива заменяет.Если это условие не выполняется, а именно, если невозможно идентифицировать авторитетную директиву как таковую не полагаясь на те же самые причины, власть должна была полагаться тогда власть не могла выполнять свою важную посредническую роль. Короче говоря, это не имело практического значения, чтобы делать. Обратите внимание, что этот аргумент не касается эффективности власти. Дело не в том, что если авторитетные директивы не могут быть признанным таковым, власти не могли эффективно функционировать.В аргумент основан на доводах властей в рамках нашей практической рассуждения. Власти нужны для того, чтобы иметь практическое значение, и они не могли иметь такого значения, если только директива властей может быть признан таковым без обращения к причинам, по которым он существует принять решение. Другими словами, бессмысленно иметь авторитетная директива, если, чтобы узнать, что это за директива, вы должны использовать те же аргументы, что и полагаться на директиву предполагается заменить.Во-вторых, чтобы на что-то можно было претендовать законный орган, он должен быть способен сформировать мнение о том, как его субъекты должны вести себя отдельно от собственных рассуждений субъектов об их причинах действия; авторитет требует некоторого авторства.

Концепция правового авторитета Раза очень сильно поддерживает исключительный правовой позитивизм, потому что он требует, чтобы закон, qua — авторитетное решение, которое можно идентифицировать само по себе термины, то есть без необходимости полагаться на те же соображения что закон существует, чтобы разрешить.Следовательно, норма имеет юридическую силу. (т. е. авторитетным), только если его обоснованность не проистекает из моральных или другие оценочные соображения, которые закон призван заменить. Примечательно, что теория Раза бросает вызов как антипозитивистским законам Дворкина. теория и инклюзивная версия юридического позитивизма. Этот вызов, и споры, которые он породил, составляют одну из основных тем обсуждается в современной общей юриспруденции.

Однако объяснение обоснования юридических полномочий — не единственное компонент теории о нормативности права.Если мы будем держать правовой позитивистский тезис о том, что право по существу основано на социальных условностей, здесь возникает еще один важный вопрос: как общепринятая практика дает повод для действий, а в в частности, к обязательствам? Некоторые философы права утверждали, что обычные правила не могут сами по себе порождать обязательства. В качестве Лесли Грин заметил, что «мнение Харта о том, что фундаментальные правила [признания] являются «простыми условностями», по-прежнему беспокойно сидеть с любым понятием обязательства », и этот зеленый вызывает беспокойство, потому что правила распознавания указывают на «Источники, что судьи юридически обязаны применять» (Зеленый 1996, 1697).Споры здесь частично касаются традиционных характер правил признания, и частично о способах, которыми условности могут фигурировать в причинах наших действий. По словам одного влиятельная теория, вдохновленная обычными правилами Дэвида Льюиса (1969) появляются как решения для крупномасштабной и периодической координации проблемы. Если правила признания действительно таковы вид координации, относительно легко объяснить, как они могут брать на себя обязательства. Соглашения о координации будут обязательными, если субъекты нормы обязаны решить проблему согласования что изначально привело к появлению соответствующих соглашение.Однако сомнительно, что съезды на основы права носят координационный характер. В некоторых отношениях Закон может быть больше похож на структурированную игру или художественный жанр, который на самом деле конституируются социальными условностями. Такой учредительный соглашения не могут быть объяснены как решения некоторых ранее существовавших повторяющаяся проблема координации. Условные правила, составляющие игра в шахматы, например, не для того, чтобы решить координацию проблема между потенциальными игроками. Предшествующий игре в шахматы, особых проблем с координацией не было.В общепринятые правила шахмат составляют саму игру как своего рода социальная активность, в которой люди сочтут достойное участие. учредительные соглашения частично составляют ценности, присущие возникающая социальная практика. Однако такие значения существуют только для те, кто хочет их увидеть. Учредительные конвенции сами по себе, не могут обосновать обязательство заниматься практикой, которую они составляют.

С моральной точки зрения, правила признания сами по себе не могут рассматриваться как источник обязательства соблюдать закон.Ли судьи или кто-либо другой должны или не должны соблюдать правила признание правовой системы — это, в конечном счете, моральный вопрос, который может можно разрешить только моральными аргументами (касающимися вековой проблемы политическое обязательство). И это в более общем плане: существование социальная практика сама по себе не дает никому обязанность заниматься практикой. Только правила признания определить, что такое практика, и они ничего не могут сказать по этому вопросу о том, следует или не следует этим заниматься.Но, конечно, однажды кто-то занимается практикой, играя роль судьи или у другого юридического чиновника как бы есть юридических обязательств определяется правилами игры. Другими словами, нет ничего особенный в идее юридического обязательства следовать правилам признания. Судья в футбольном матче в равной степени обязан: соблюдать правила его игры, и тот факт, что игра условность не представляет трудностей из этого, скажем так, Точка зрения «внутреннего игрока».Но опять же Конституционные правила футбола не могут решить ни для кого вопроса о должны ли они играть в футбол или нет. Точно так же правила признание не может довольствоваться судьей или кем-либо еще неважно, должны ли они играть по законам или нет. Только они расскажите нам, что такое закон . Однако в отличие от шахмат или футбола закон вполне может быть своего рода игрой, в которую люди обязаны играть, как было. Но если есть такое обязательство, оно должно проистекать из внешние, моральные, соображения, то есть из общей моральной обязанность подчиняться закону.Сложный вопрос, есть ли такое общее обязательство подчиняться закону, и зависит ли это от некоторые особенности соответствующей правовой системы, подробно обсуждаются в литературе по политическим обязательствам. Полная теория о нормативность права должна включать и эти моральные вопросы. (См. записи на политическое обязательство а также правовое обязательство.)

Однако в последнее время ряд философов начали подвергнуть сомнению идею о том, что есть что-то уникальное в нормативности закона, предлагая нам увидеть, как законы могут повлиять на наши основания для действий способами, не имеющими тесной связи с природой права (Гринберг 2014, Енох 2011, Мармор 2016 [2018]).Некоторые из этих взглядов (например, Енох, Мармор) призваны показать, что существуют разные способы наличие различных норм влияет на мотивы действий людей, присутствует в законе, как и везде, не отрицая того, что закон часто делает разница; эти взгляды только отрицают, что есть что-то уникальное в способ, которым закон меняет мотивы действий своих субъектов, по сравнению с другие виды нормативных требований. Другие оспаривают нормативность права со стороны противоположный угол (Greenberg 2014, Hershovitz 2015), утверждая, что единственный аспект права, имеющий нормативное значение, — это моральный различие, которое это влияет на мотивы действий людей.

В последние два десятилетия 20-го века новые вызовы общему юриспруденция, и особенно правовой позитивизм, приняла интересный методологический поворот. Этот методологический поворот получил импульс с публикацией Дворкина Империя закона (1986), утверждая, что не только закон, как социальная практика, является глубоко интерпретирующей (и, следовательно, частично, но обязательно, оценочный характер), но что любая теория о природа права также интерпретируется аналогичным образом, и, таким образом, одинаково оценочный.Многие из тех, кто не обязательно разделяет Взгляды Дворкина на толковательный характер юридической практики, или особенности его теории интерпретации присоединились к нему в этом методологический скептицизм в отношении традиционных целей всеобщего юриспруденции, то есть о возможности развития теории о той природе закона, который будет иметь общее применение и останется морально нейтральный. Эти и другие возникающие методологические проблемы к традиционной общей юриспруденции рассматриваются в следующих раздел.

Однако было бы справедливо сказать, что за последние несколько лет многие философы-правоведы выражают растущее разочарование по поводу этих традиционные дебаты о природе права, требующие юридических философии выйти за рамки дебатов Харта-Дворкина и исследовать новые направления исследований. Некоторые из этих новых критиков готовы отказаться от проект в целом, объявив о смерти общей юриспруденции (Гершовиц 2015). Другие, однако, заняты исследованием новых проблемы. Одна из новых областей исследований касается природы артефактов. закона, стремясь узнать что-нибудь о природе права из тот факт, что закон кажется артефактом, созданным и поддерживаемым людьми для определенных целей.(См., Например, Burazin et al. Eds., 2018.) Другие исследуют связи между особенностями закона как артефакта и фикционализм, предполагая, что лежащие в их основе логика и метафизика имеют много общего (Marmor 2018). Еще один новый и потенциально плодотворная область исследований сосредоточена на применении философия языка к праву, приносящая новые разработки в философии языка, особенно в прагматике, чтобы иметь отношение к вопросам юридических толкование и понимание юридического содержания (Asgeirsson готовится к публикации, Asgeirsson 2015, Marmor 2014).Это лингвистическое направление однако не бесспорно; некоторые философы права выражают скептическое отношение к идее, что правовое содержание определяется лингвистические факторы (Greenberg 2011) и продолжаются дискуссии об этих проблемах. Наконец, похоже, растет интерес в последних достижениях в метафизике, которые могут иметь отношение к теории о природе закона, и даже споры о метаметафизике начинает возникать в контексте общей юриспруденции, с целью показать, как мы думаем о задачах метафизическое исследование может повлиять на то, как мы думаем о законе (Розен 2010).Например, если основной задачей метафизики является определение что на самом деле существует в мире, независимо от того, о чем мы думаем это или способы, которыми мы представляем мир, метафизика может не иметь много сказать о природе закона или, возможно, это может указывать на то, что только научный подход к юриспруденции может метафизически достойные результаты. Если, однако, задача метафизического исследования также выяснить, что является более важным, чем что-то еще, давая нам иерархическую структуру мира, где некоторые вещи обосновать других, тогда метафизика может быть очень плодотворной основой для работать над разъяснением основ законности и правового явления в более общем смысле.Этот потенциальный метафизический интерес к юриспруденция в настоящее время находится в зачаточном состоянии, и время покажет, новый подход дает нам интересные результаты.

Когда дело доходит до методологии юриспруденции, мы находим два основных вопросы. Хотя никто не имеет прямого отношения к нормативности, во-вторых. Первый спрашивает о целях и критериях успеха для философские теории о природе права:

Какова цель теории первого порядка? закон преследует цель захватить, и когда им это удается?

Второй спрашивает о роли оценки в юриспруденции. Методология:

Являются юридическими теориями первого порядка по своей сути или обязательно оценочные или могут быть чисто описательными?

Каждый из этих вопросов будет обсуждаться по очереди.

2.1 Цель теории права

Первый важный класс методологических вопросов в юриспруденция касается цели теорий первого порядка закон — то есть, какое явление такие теории стремятся обеспечить аккаунт. Занимая позицию в отношении того, что является правильной целью теория права первого порядка состоит в том, что одна влечет за собой ряд других методологические обязательства. К ним относятся принятие точки зрения о том, когда такие теории успешны, поскольку они занимают позицию по поводу того, какие данные такие теории направлены на систематизацию и объяснение, а также на определение того, какие виды аргументы законно используются при выборе одного из этих теории и ее конкуренты.

По этому вопросу существует пять основных групп взглядов. Один взгляд требует юриспруденция должна быть формой концептуального анализа, то есть что теории права стремятся дать отчет о некоторой концепции закон. Этот подход часто ассоциируется с влиятельными труд, Концепция закона (1994). Вторая точка зрения принимает более скептическое отношение к методологии концептуального анализа и полагает, что теории права предлагают редуктивное объяснение самого права, а не его какое-то понятие.Другой Недавняя точка зрения рассматривает общую юриспруденцию как еще одну ветвь метанормативное исследование, которое делает его непрерывным с другими философские области, такие как метаэтика. В-четвертых, предписывающий взгляд считает, что цель теории права состоит в уточнении понятия закон, который нам очень хотелось бы принять. Пятый вид точка зрения, связанная с работой Дворкина, считает, что теории призваны предложить конструктивную интерпретацию юридической практики. Далее каждое из этих пяти представлений также поскольку некоторые из основных проблем, с которыми они сталкиваются, будут рассмотрены в более глубина.

2.1.1 Представления концептуального анализа

С точки зрения концептуального анализа, теории права стремятся уловить концепции права, и они преуспевают в той степени, в которой они обеспечивают последовательное изложение соответствующих данных об этой концепции и связанных с ней концепции. В частности, данные, подлежащие систематизации, считаются интуиция людей, включающая некую общую концепцию права (или родственные понятия, такие как юридическая сила или юридическое обязательство). В их в простейшей форме такие интуиции можно рассматривать как суждения о применяется ли соответствующая концепция к конкретным случаи.Соответственно, с такой точки зрения теория права стремится представить отчет об условиях, при которых целевая концепция применяется закон (или один из его родственников).

Более того, к такой теории можно прийти, используя метод концептуального анализа, взятый из пресловутой кресло. Идея состоит в том, что теоретик начинает с предполагаемого набора критерии правильного применения целевой концепции, а затем она проверяет это предположение на основании своих интуитивных представлений об этом понятии.Если из этого следует, что концепция применима к конкретным случаям, которые интуитивно это не относится к, тогда это дает повод отклонить или отредактируйте рассматриваемую учетную запись. Напротив, если учетная запись влечет за собой что целевая концепция применима к определенным случаям, и это интуитивно правильный результат, как правило, обеспечивает положительную поддержку за счет. Аккаунт успешно отражает целевую концепцию в той степени, в которой он дает интуитивно правильные результаты о частные случаи, и делает это объяснительно удовлетворительным образом (как в отличие от специальной манеры).(Для более подробного обсуждения методология концептуального анализа применительно к понятию права, см. Shapiro 2011, 16–22.)

На юриспруденцию повлияли два основных способа понимания соответствующие интуиции (или данные), на которые направлены теории права систематизировать. Это, в свою очередь, связано с тем, что можно понимать сами концепции и нашу интуицию о них в двух различные пути. Соответственно, мы находим две основные разновидности концептуальный анализ методологии.

Первое понимание понятий требует владения понятием, чтобы быть в основном вопрос языковой компетенции. То есть обладать концепция закона заключается в том, чтобы знать, когда слово «закон», используемое в применим его юридический (а не научный) смысл. Таким образом, интуиции о концепции закона следует понимать как лингвистические интуиция о том, как использовать слово «закон». По настоящему Таким образом, с нашей точки зрения, концептуальный анализ — это способ лингвистического анализа. Этот эта точка зрения широко обсуждалась в главах 1 и 2 книги Dworkin’s Закон Империи (Dworkin 1986, 32, 43–46).Возможно, это восходит к обычному языку философия, связанная с Дж. Л. Остином и Гилбертом Райлом (Marmor 2013, 210–212).

Однако такое понимание владения концепциями недостатки. Возможно, самый большой источник беспокойства в настоящее время контекст состоит в том, что такая точка зрения питает версию Дворкина Аргумент «семантическое жало» (Дворкин 1986, 43–46). В Аргумент можно резюмировать следующим образом. Предположим, что правовые теории стремятся охватить концепцию закона, и что владение концепцией просто вопрос знания, когда применяется слово «закон».Если да, то аргументы, юридические теории не могут объяснить разногласия по поводу основания права, то есть об условиях юридической силы. После все, если юридические теории, таким образом, семантические по своей природе, то разногласия по поводу правовых оснований должны сводиться к разногласия относительно того, когда применяется слово «закон» — на по крайней мере, если предположить, что стороны в разногласиях не просто разговаривают мимо друг друга. Но теперь возникает дилемма. Либо практикующие юристы обладают одним и тем же понятием закона или нет.Если они обладают та же концепция, то кажется, что они не могут не согласиться с о что нужно для того, чтобы норма считалась законом. В конце концов, они все знают когда применяется слово, выражающее их общую концепцию права. Но это неправдоподобно, поскольку юридическая практика действительно изобилует разногласиями о том, каковы основания права (и, следовательно, что считается законом или юридический). С другой стороны, если практикующие юристы делают , а не разделяют одну и ту же концепцию права, то их разногласия по поводу того, что основания права должны быть связаны только с тем, что они говорят мимо друг друга.Но это тоже неправдоподобно. Юридическая практика, as Дворкин говорит, что это не «гротескная шутка» (Дворкин 1986, 44). Соответственно, должно быть что-то не так с толкованием юридических теории как простые семантические объяснения того, когда слово «закон» применяется.

Если в свете этого аргумента мы должны отказаться от идеи, что теории права первого порядка — это семантические теории, есть два очевидных способы действовать. Во-первых, можно просто отказаться от идеи, что законный теории — это упражнения в концептуальном анализе.Это был Дворкин предпочтительный ответ, хотя, как мы увидим, можно отклонить концептуальный анализ без принятия излюбленного Дворкина методология. (Подробнее об этом в подразделе 2.1.2.) Во-вторых, если кто-то хочет до сих пор говорят, что юридические теории занимаются анализом концепция закона, то очевидный ответ на семантическую укус аргумент состоит в том, чтобы отрицать, что обладание концепцией — это просто вопрос знания как следует применять слово «закон» в его юридическом смысле. Это предполагает вторую, более богатую форму концептуального анализа, которую юридический теоретики могли бы заниматься.

Основная идея, лежащая в основе более обширного представления, состоит в том, чтобы принять эту концепцию владение, а не просто вопрос знания, когда слова применять, подразумевает нечто более плотное: а именно владение широким диапазон основных убеждений или интуиций о концепции, ее основные функции и их правильное применение. Предполагается, что интуиции, которую можно иметь в силу обладания концепция права будет достаточно плодородной, чтобы составить конкретную содержательное представление о том, что такое закон и как он действует.Цель * Задача теории права, значит, систематизировать эти дотеоретические суждения о концепции права, чтобы предоставить отчет о некоторая материальная концепция права. (Такой более богатый взгляд на понятие владения обсуждается, например, в Raz 2004, 4–7; Стравопулос 2012, 78–79; Шапиро 2011, 16–22. Возможно, это также своего рода точку зрения, предполагаемую Харт.) С этой точки зрения юридическое несогласие остается возможным, потому что, хотя все практикующие могут использовать одна и та же концепция права, богатство концепции позволяет, чтобы они тем не менее, может не обладать концепцией достаточно определенно, или достаточно хорошо понимать условия его применения, чтобы гарантировать консенсус по теоретическим вопросам о том, что основания права на самом деле есть.

Однако это более глубокое понимание владения концепциями и более обширная картина концептуального анализа, которую она порождает, была широко критикуется (Marmor 2013, 215–217; Raz 2004, 10; Leiter 2007, 177–79). Сразу возникает вопрос: , которое из концепции закона, в точности, составляет надлежащую цель теории права. Это концепция закона, которой владеют практикующие юристы в конкретной юрисдикции? Или это какой-то общепринятая концепция права? В любом случае беспокойство вырисовывается.Если юридический теория направлена ​​только на то, чтобы охватить концепцию права, используемую в конкретной юрисдикции, то это сделало бы теорию узкой и он может потерять интерес для тех, кого не волнует в этой конкретной юрисдикции. С другой стороны, можно сомневаться, что действительно существует общепринятая концепция права, которая используется практикующими специалистами во всех юрисдикциях или, если таковые имеются, сомнительно, что это что-то большее, чем какая-то тонкая концепция, которая человек обладает в силу знания того, что слово «закон» в его юридический смысл означает.

Более глубокое беспокойство по поводу всех форм концептуального анализа вызывает вопрос о том, почему мы должны заботиться о чьей-либо концепции права в первую очередь (Marmor 2013, 216–217; Leiter 2007, 177–79). В конце концов, как философы, кажется, что это природа закона сам , о понимании которого мы заботимся (Raz 2004, 7, 10). Конечно, есть интересные социологические вопросы, которые стоит задать что различные группы людей верят в то, как закон функции.Но не очевидно, что есть что-то особенное. философски относиться к таким вопросам. Поскольку философы (как философов) интересует, что люди думают о данном концепции, это было бы потому, что понимание верований людей о концепции — это путь к пониманию того, чем она является концепт из (Raz 2004, 4, 10). Соответственно, можно подумать что то, что теории права стремятся уловить, не является чьей-либо концепцией закона в частности, а скорее природы самого права.(Смотрите также Вход на концепции, раздел 5.2.)

Возможный ответ на это возражение состоит в том, чтобы утверждать, что, поскольку закон является социальным явлением и частично состоит из собственное понимание практикующими специалистами той практики, которой они занимаются занимался сбором доказательств о концепции права, которой обладают практикующие юристы — особенно полезный способ исследования закона сам (Стравопулос 2012, 79). Тем не менее, можно задаться вопросом, действительно ли это путь к исследованию природы самого права был бы наиболее эффективная стратегия использования, учитывая ее косвенность.Зачем ограничивать мы задаем вопросы о концепциях, можно ли изучать право напрямую?

Совершенно иным ответом было бы принятие платонистского взгляда на концепции, согласно которым они не являются ментальными представлениями все, а скорее абстрактные объекты, похожие на объекты математического расследование. Таким образом, понятие закона было бы абстрактным объектом. нужно понимать, чтобы думать о законе. Соответственно именно это абстрактный объект — концепция закона — который философы заботятся и стремятся исследовать, используя метод концептуальный анализ (ср.Билер 1998). Тем не менее, эта точка зрения концепции сталкивается с известными возражениями. Во-первых, необходима учетная запись как мы можем получить доступ к концепции права, задуманной как независимо существующий абстрактный объект. Более того, даже если мы сможем получить доступ возникает загадка о том, как разные люди, которые все однозначно понять концепция закона может в конечном итоге не согласиться о его природе (Sarch 2010, 468–73). Наконец, хотя это могло быть вероятно, что априори дисциплины, такие как математика и логика стремиться исследовать абстрактные объекты (см. платонизм в философии математики), нет Понятно, что расследование такого социального явления, как закон, который сильно зависит от человеческих убеждений, взглядов и поведения, может быть понял аналогично.Хотя математики могут исследовать природа абстрактных объектов, таких как числа или множества, кажется более сомнительной что философы права исследуют абстрактный объект закон .

2.1.2 Само расследование закона

Учитывая вышеупомянутые сомнения относительно концептуального анализа, несколько точек зрения было предложено, согласно которому правовые теории первого порядка в первую очередь в деле описания и объяснения природы Закон сам по себе , а не какое-либо понятие о нем.Редукционист и натуралистические взгляды попадают в эту категорию. (Как указано ниже, такие представления не нужно полностью отказываться от методов, только что набросанных в кресле, но насколько эти методы остаются жизнеспособными, совершенно другое объяснение их защищаемость должна быть дана.)

В частности, редукционистские взгляды считают, что природа закона заключается в объяснении того, что такое закон, и как он действует с точки зрения более фундаментальных фактов. В результате первого порядка теории права успешны в той мере, в какой они достигают этого в объяснительно мощный способ (Marmor 2013).Цель первого порядка теория, с этой точки зрения, предлагает метафизических сокращение закона: то есть, чтобы показать, что феномен права фактически составлен и полностью сводится к некоторым другим более фундаментальный тип явления (в том смысле, в каком химия могла принцип сводится к физике элементарных частиц). Так истолкованный позитивизм, например, будет стремиться объяснить природу закона, сокращая факты о том, что такое закон, как он действует и что он требует, чтобы больше фундаментальные социальные факта — e.г., около поведение, убеждения и склонности людей. Предоставляя такого рода редукция, такая теория, как позитивизм, стремится пролить свет на сам феномен права, разбивая его на составляющие и объясняя, как они вместе составляют сложную социальную практику это закон. (Подробнее о метафизической редукции в целом см. Schroeder 2007, 61–83; см. также запись о научное сокращение.)

Один хорошо известный тип редукционистского взгляда натурализован. юриспруденция.Брайан Лейтер был самым известным защитником эта позиция (Leiter 2007). Как и другие редукционистские взгляды, натурализованная юриспруденция ставит целью юридических теорий объяснять природу самого права (не чью-либо Это). Но что характерно для натурализованной юриспруденции, так это то, что он также настаивает на использовании чисто эмпирической методологии при этом (Leiter 2007, 180–81, 183–99). (См. Также запись на натурализм в философии права.)

Натуралисты могут расстаться с приверженцами других редукционистов. взгляды на то, действительно ли кабинетные методы философов, и связанные апелляции к интуиции, мысленные эксперименты и т.п. заблуждение.Натуралист, вероятно, отвергнет этот метод исследования, в то время как другие редукционисты могут быть более склонны к его использованию. А редукционист, в принципе, мог бы защитить такого рода рассуждения, ибо Например, утверждая, что наша интуиция в конкретном случае включает в себя концепция, которую мы приобрели из опыта юридической практики, и так что такие интуиции могут быть одним полезным источником информации о природа самого права. Более того, если юридическая практика (как социальная феномен) частично создается собственными практикующими специалистами. убеждения и отношения к практике, которой они занимаются, тогда доказательства концепции права практикующих юристов могут оказаться особенно актуально как свидетельство о самом законе (Стравопулос 2012, 79).

Натуралисты, напротив, не одобряют метод кресла. проверки теорий права против интуиции, учитывая их цель сделать «философское теоретизирование непрерывным и зависимым от на основе научного теоретизирования »(Leiter 2007, 35). Лейтер утверждает что наша интуиция о законе слишком ненадежна, чтобы позволить себе много эпистемический вес (как другие утверждали в отношении интуиции в другие области философии) (Leiter 2007, 180, 184; ср. Cummins 1998). По мнению Лейтера, философы обычно должны стремиться распаковать «концепции, которые были подтверждены своей ролью в успешное объяснение и предсказание эмпирических явлений » (Лейтер 2007, 184).Таким образом, он предлагает методологию, которая «берет [es] серьезно… обществоведческая литература по праву… увидеть какая концепция права фигурирует в наиболее мощных пояснительных и прогнозные модели юридических явлений, таких как поведение судей » (Лейтер 2007, 184). Однако этот методологический взгляд поднимает вопросы о том, почему философу следует изучать только судебные поведение, а не что-то еще. В более общем плане натуралист обязан отчет о том, какие особенности права больше всего нуждаются в разъяснении и Почему.

Другой вид озабоченности возникает в связи с редукционистскими взглядами (и возможно, и натуралистические взгляды) состоит в том, что он может представлять особые проблемы для позитивизма. В частности, если право является нормативным явлением что порождает юридические обязательства, можно беспокоиться, что это не можно сократить юридические факты (т.е. факты о том, что наши юридические обязательства относятся) к совокупности сугубо ненормативных фактов, например, социальные. Можно подумать, что это недопустимо нарушать привычное (хотя и не бесспорно) должен пробел.(Для обсуждения такого рода беспокойства по поводу позитивизма, см. Shapiro 2011, 47–49.)

В ответ один путь, по которому позитивисты, которые хотят быть редукционистами может принять — это утверждать, что юридические факты действительно описательны в природа, а не подлинно нормативные. В частности, такие позитивисты могли бы утверждают, что факты о том, какие юридические обязательства у нас есть, просто описательные факты о том, что закон содержит , что мы должны делать — не нормативные факты о том, что мы действительно должны делать (Шапиро 2011, 188; см. также Hart 1994, 110).

2.1.3 Метанормативное представление запроса

Еще одна недавняя методологическая точка зрения, разработанная Планкеттом и Шапиро. (2017) рассматривает общую юриспруденцию как еще одну ветвь метанормативный запрос. Последний вид расследования как общий вопрос стремится объяснить, как нормативные мысли, разговоры и сущности (если есть) подходят в реальность. Метаэтика — еще одна ветвь метанормативного исследования, который фокусируется на том, как этические мысли, разговоры и сущности вписываются в реальность. Таким образом, с настоящей точки зрения предмет исследования в целом юриспруденция будет юридической мысли, разговоров и сущностей (если любой), и цель данной статьи — объяснить, как такая мысль и поговорим о праве, а также о юридических структурах и юридических свойства (если есть) — лучше всего учитывать в общих философский взгляд на реальность.С этой точки зрения судебное расследование будет продолжением — и методологически вполне аналогично работе, проделанной в других областях нормативного исследования, особенно этика и эстетика.

Однако один вопрос, который возникает в отношении этой позиции, касается насколько эта методология отличается от обсуждаемых выше. Если в центре метанормативного исследования стоит юридическая мысль и поговорим, мы, кажется, довольно близко подошли к концептуальному анализу картина того, как должна развиваться юриспруденция.С другой стороны, если фокус исследования подчеркивает, как юридические лица или недвижимость вписываются в реальности в целом, то вид в конечном итоге кажется довольно близким к натуралистическая позиция, согласно которой предметом судебного исследования является явление самого права. Тем не менее, возможно, особая привлекательность метанормативной точки зрения состоит в том, что он может показать, как концептуальные аналитическая картина и натуралистическая картина фиксируют отдельные части более крупная задача, которой занимается юриспруденция в.Таким образом, вместо того, чтобы претендовать на замену других методологий обсуждалось выше, метанормативная точка зрения, если она верна, покончила бы с есть привилегированная отправная точка для судебного расследования (например, метафизика правового содержания, семантический анализ правового заявления или характер юридических обязательств).

2.1.4 Обязательный взгляд

Другой подход к методологии в юриспруденции требует это то, что истинная цель правовой теории состоит в том, чтобы определить существенное концепция закона, что было бы особенно желательно для люди для усыновления.Более того, даже если концепция права, что это исследования, в конечном итоге, подтверждают радикальные отклонения от наших предтеоретических понимание закона, то результирующая теория будет рекомендовать отказ от прежнего понимания закона. Соответственно, если юриспруденция — это в основном предписывающая деятельность, затем теории права может оказаться радикально ревизионистским по своей природе (хотя, конечно, не обязательно).

Как поясняется в следующем подразделе, методологические view включает некоторые предписывающие элементы.Но один видный Защитник исключительно предписывающего проекта — Нил МакКормик. (MacCormick 1985; см. Также Campbell 1996; Murphy 2001; Postema 1989; Schauer 1996; Waldron 2001). Маккормик утверждает, что есть убедительные нормативные аргументы в пользу принятия позитивистского концепция права. В частности, он предлагает такие ценности, как автономия и свобода совести требуют, чтобы закон не регулировал с тяжелой рукой «сфера желаемых ценностей, обязанностей самоуважения и долга любви », сфера, которая касается «Поиск добра, выходящего за рамки долга, или верного пути развитие личности, или для должного внимания к дарованию свою семью, друзей или соседей »(MacCormick 1985, 35–36).Такие ценности, как автономия и свобода совести, Маккормак думает, поддержите утверждение, что по крайней мере в этой сфере поведения, желательно держать вопрос о том, что закон требует совершенно отдельного от вопроса о том, какая мораль требует. (Однако МакКормик также допускает, что закон может регулируют сферу «обязанностей правосудия», поскольку эти обязанности в некотором смысле тяжелее (MacCormick 1985, 35).) Соответственно, по крайней мере, в некоторых сферах поведения вопрос о том, что закон — следует рассматривать отдельно от вопроса о что требует мораль.Таким образом, Маккормик, кажется, предлагает нормативный аргумент в пользу утверждения, которое часто ассоциировалось с позитивизм, а именно вариант тезиса о разделении. (Хотя, как видно ранее, не ясно, что все позитивисты должны быть к сильной версии этого тезиса.)

А вопрос о том, какая концепция права наиболее желательна. то, что люди усыновляют, безусловно, имеет большое значение, важно отметить что предписывающий взгляд на методологию в юриспруденции не действительно конкурируя либо с концептуальным анализом, либо редукционистский подход.Ведь может оказаться, что для Например, этот позитивизм наилучшим образом отражает нашу концепцию закона, или, возможно, это лучший редуктивный отчет о феномене права сама по себе, хотя есть веские нормативные аргументы в пользу изменить практику или принять новую концепцию, которая, скажем, соответствует теории естественного права. Соответственно, счета концепции закона или редуктивные теории права не обязательно противоречат друг другу. с предписывающими объяснениями того, какая юридическая теория будет наиболее желательно с моральной точки зрения принять.

2.1.5 Конструктивная интерпретация юридической практики

Заключительный методологический взгляд, заслуживающий отдельного рассмотрения как из-за своего влияния и изысканности, Дворкин (Дворкин 1986). Эта точка зрения предполагает, что (i) цель первого порядка теория права существующая юридическая практика и (ii) эти теории преуспели в в той мере, в какой они предлагают конструктивная интерпретация (в смысле Дворкина) этого упражняться. Согласно конструктивной интерпретации, цель теории права первого порядка состоит не в том, чтобы анализировать какую-либо концепцию или свести юридические факты к другим, более фундаментальным фактам.Скорее цель правовой теории состоит в том, чтобы реконструировать поведение и самопонимание участников юридической практики и, кроме того, сделать это таким образом, чтобы представить эту практику в лучшем моральном свете. В качестве в результате, чем успешнее теория права, тем лучше она подходит с данными о том, как практикующие юристы понимают практику они занимаются, а также нормативно обосновывают, что практика (Dworkin 1986; Perry 1995, 129–31; см. также запись на правовой толкование).

Одно беспокойство по поводу конструктивной интерпретации взглядов методология юриспруденции состоит в том, что она не может быть подлинной конкуренция либо с концептуальным анализом, либо с редуктивными взглядами методология. В конце концов, один из проектов — объяснить, какой закон на самом деле и как он действует (возможно, в соответствии с нашей концепцией Это). Но это совсем другой проект, чтобы объяснить, как мы должен понимать закон, чтобы юридическая практика была нормативно обосновано.Кажется возможным, что наше объяснение того, какой закон на самом деле это говорит нам об одном (например, что некоторые особенности это важно, а другие нет), в то время как наш отчет о том, какой закон должен быть похожим, чтобы практика была максимально оправданной, говорит мы думаем о законе совершенно иначе (например, как имеющий различные существенные особенности). Соответственно, некоторые утверждали, что конструктивная интерпретация взглядов взаимодействует с другими методологическими взгляды, упомянутые выше, только если он отрицает то, что они утверждают: а именно., что юридические теории пытаются дать объяснение (возможно, некоторых особого вида (например, редуктивный) действительной природы закон (или, возможно, наше представление о нем).

Один из способов, которым сторонники конструктивного толкования отрицать то, что утверждают некоторые другие методологические взгляды, отрицая возможно даже дать редуктивное объяснение закона. (Обсуждение см. В Marmor 2013, 218.) Можно было бы утверждать, что закон — это нормативная практика, а нормативные факты не могут быть сведены к чисто ненормативные факты без потери чего-то существенного.В ответ, редукционист может либо отрицать, что юридические факты действительно нормативное (в этом случае искомое сокращение будет беспроблемно), или она могла бы утверждать, что любое успешное сокращение необходимо свести юридические факты к набору фактов, которые включают нормативные факты (в этом случае версия теории естественного права может кажутся привлекательными).

2.2 Является ли юридическая теория оценочной по своей сути?

Второй широко обсуждаемый вопрос о методологии юриспруденции в том, являются ли теории права первого порядка оценочными по своей сути.В вышеупомянутые взгляды на правильную цель теорий права первого порядка имеют разные значения этого второго вопроса. Но прежде объясняя это, мы должны сначала более четко сформулировать соответствующий вопрос ввиду.

2.2.1 Предварительные условия

Для начала можно задаться вопросом, где интерес к вопросу? от того, является ли теория права оценочной по своей сути. Некоторые из этот интерес, вероятно, является следствием скептического беспокойства по поводу того, что юридические теории якобы чисто описательные, на самом деле подталкивают некоторые скрытые идеологическая или политическая повестка дня.(Подробнее об этом см., Например, Введение Джона Гарднера к Диксону 2004.) Второй источник интерес к этому вопросу может быть подозрением (или надеждой), что если юридическая теория оказывается оценочной по своей сути, это было бы независимая причина принять ту или иную версию теории естественного права. Ли однако это остается сомнительным, поскольку мета-вопросы о методология теории права prima facie кажутся независимыми вопросов теории права первого порядка, например, какие детерминанты содержание закона есть.Более того, ученых-юристов могут привлечь к данный вопрос путем рассмотрения аргумента Дворкина что существует очень тесная связь между оценочным характером теоретизирование о праве и оценочной природе самого права, делая содержание закона неизбежно зависимым, по крайней мере частично, от морально-политические соображения. Независимо от мотивов для участие в дебатах о том, является ли теория права по своей сути оценочные, однако, эта дискуссия приобрела самостоятельное значение и сам по себе был плодотворным источником понимания.

Чтобы избежать путаницы, вопрос, который нас здесь интересует, должен быть уточняется несколькими способами. Поскольку есть ряд бесспорных способов правдоподобия теории права или могут быть оценочными, и они не затрагивают суть методологические дебаты в юриспруденции.

Во-первых, существует несколько тривиальных способов применения правовой теории, например теории о любой теме , правдоподобно не может быть полностью бесплатно. В частности, кажется, что нельзя заниматься бизнес теоретизирования о праве без оценки степени, в которой различные теории последовательны, просты, ясны, элегантны, всеобъемлющи, и так далее (Диксон 2004, 32–33).Допустим, это означает, что законные теоретики должны участвовать в какой-то форме оценки. Но нет ничего Специально о теории права в этом отношении. Ведь эти метатеоретические достоинства являются критериями успеха теорий о любой предмет.

Второй, казалось бы, бесспорный способ, которым правовая теория оценочным является то, что нельзя начинать разработку теории права без определение того, какие из его основных характеристик должны быть учтены (Диксон 2001, 38–45). Джон Финнис, например, утверждает, что не может делать правовую теорию первого порядка, не принимая во внимание то, что важные особенности права состоят в том, что адекватные теории должны объяснять (е.g., притязание закона на авторитет). Однако это кажется требуют оценки (Finnis 1980, 9–15).

Тем не менее, вряд ли будет особенно спорным то, что В этом смысле теория права носит оценочный характер. Чтобы понять почему, различите между (а) толстые оценочные пункты , которые предопределяют некоторые вид морального совершенства или, возможно, всесторонняя ценность пункт и (б) тонкие оценочные требования , которые не соответствуют. (Этот Это различие примерно отражает различие Джули Диксон между прямо оценочные предложения и косвенно оценочные предложения предложения.См. Dickson 2001, 51–55.) Таким образом, простейший толстый оценочные претензии имеют вид: \ (X \) морально [всесторонне] хорошо [плохо] . Такие претензии также могут быть сравнительные по своей природе, так что они имеют вид: \ (X \) is морально [с учетом всех обстоятельств] лучше [хуже], чем \ (Y \). К Напротив, тонкие оценочные утверждения позволяют судить о том, насколько хорошо какой-то товар продается. относительно стандарта, который не является ни моральным, ни всеобъемлющим нормативный. Такие претензии не влекут за собой толстых оценочных претензий. или.Примеры слабых оценочных заявлений, таким образом, будут включать: «\ (X \) важно» и «\ (X \) является интересно». Соответственно, даже если теоретики права должны сделать тонкие оценочные претензии, чтобы иметь возможность начать проект развивая правовую теорию первого порядка, это не означает, что они должны делать толстые оценочные заявления для этого. Ведь один может построить теорию, охватывающую ряд юридических явлений, которые считаются центральными или важными, оставаясь при этом безразличными к ценны ли сами эти явления.

Третий способ, которым теория права в принципе могла бы быть оценочной, хотя это бесспорно, но предполагает предписывающая точка зрения обсуждается в разделе 2.1.3. Если работа теории права первого порядка для определения понятия права нам наиболее желательно было бы использовать, то есть смысл, в котором полученная теория права конечно будет оценочным. Тем не менее, как видно выше, предписывающий теории стремятся ответить на вопрос, отличный от теорий в концептуальный анализ, редуктивные или интерпретирующие категории.Итак, что имеет значение для дискуссии о том, является ли теория права оценочной, не может ли теория права в принципе быть оценочной, но неизбежно или обязательно так.

Теперь мы можем полностью понять вопрос о первичной интерес здесь. В частности, есть ли теории о природе существующей юридической практики (или, возможно, нашего представления о ней) обязательно связаны или повлекут за собой толстых оценочных исков о праве. Что то есть предлагает теорию права первого порядка либо концептуальных анализ, редуктивная или конструктивная интерпретация разновидностей требует кто-то принимает утверждения о том, насколько ценен закон или какая-то его особенность, является? Это вопрос, который будет обсуждаться в оставшейся части этого Вход.

2.2.2 Является ли юридическая теория оценочной в соответствующем смысле?

Некоторые ответы на вопрос, который обсуждался в разделе 2.1, предполагают, что теории права по своей сути оценочные в смысле совершения сторонники этих теорий к толстым оценочным заявлениям о законе. Как мы увидим, это наиболее правдоподобно на конструктивном интерпретация методологии. Напротив, другие ответы на вопрос, обсуждаемый в разделе 2.1, очевидно не влечет за собой, что теории права первого порядка обязывают своих сторонников придерживаться толстых оценочных претензии.В частности, это касается концептуального анализа и редуктивные взгляды на юриспруденциальную методологию. По крайней мере, на их лице, обе эти точки зрения, кажется, допускают, что могут быть чисто описательные счета закона, т. е. счета, которые фиксируют центральные особенности права без каких-либо моральных или всесторонняя оценка закона. В конце концов, можно подумать что конкретная учетная запись хорошо справляется с захватом некоторых широко общая концепция права, но это явно не обязывает человека говорить этот закон, по этой концепции, это хороший .Точно так же можно поддержать сокращение юридических фактов до некоторого более фундаментального набора факты (например, определенные социальные факты) без их совершения думать, что закон ценен или морально оправдан.

В результате, по крайней мере, на первый взгляд, оба концептуального анализа и редуктивные представления, кажется, допускают, что могут быть теории права, которые носят чисто описательный характер. Некоторый аргумент был бы необходимо, если нужно поддержать противоположный вывод. Соответственно пусть мы рассмотрим некоторые важные аргументы в пользу того, что правовая теория должны иметь оценочный характер.(Для обзора см. Marmor 2011, 122–35.)

Аргумент от юридических функций

Один из центральных аргументов в пользу того, что теория права должна быть оценочный в соответствующем смысле начинается с идеи, что понимание того, что такое закон , требует взгляда на какие функции он выполняет (Finnis 1980, 12–17; Perry 1995, 114–20). Более того, можно подумать, что функции оценочный в том смысле, что приписывание функции чему-либо означает одобрить стандарт, по которому эта вещь может быть оценена как успешная или неудачный.Таким образом, можно подумать, что теория права тоже по своей сути оценочный.

Хотя такой образ мышления убедительно показывает, что теория права требует принимая некоторые оценочные утверждения, это явно не показывает, что юридическая теория обязательно включает толстых оценочных претензий (Диксон 2001, 114–125). Требования формы «функция из \ (X \) is \ (F \) ”естественным образом классифицируются вместе с «\ (X \) важно» (или, точнее, «\ (X \) является важно для какой-то цели \ (Y \) ”) как тонкий оценочный претензии.Соответственно, утверждение, что функция закона есть \ (F \), означает очевидно, не влекут за собой каких-либо серьезных оценочных утверждений о законе. После всего, не очевидно, почему приписывание функции чему-либо требует полагая, что выполнение этой функции либо всесторонне или морально хорошо . Таким образом, приписывая функция закона не обязательно влечет за собой толстые оценочные претензии.

Аргумент с внутренней точки зрения

Второй естественный аргумент в пользу того, чтобы рассматривать правовую теорию как по своей сути оценочный в соответствующем смысле основан на идее, что любой адекватная теория права должна учитывать внутреннюю точку зрения что практикующие юристы склонны следовать закону.Более в частности, принятие внутренней точки зрения по отношению к закону является вопрос о том, чтобы принять какое-то отношение к нему, рассматривая это как в некотором смысле оправданным или как обоснование действие (Shapiro 2011, 96–97; Perry 1995, 99–100; см. также запись о правовой позитивизм). Более того, принято считать, что критическая масса участники юридической практики должны придерживаться внутренней точки зрения к практике, чтобы практика действительно считалась закон.Это факт, который любая адекватная теория права должна учитывать: можно подумать. Соответственно, поскольку внутренняя точка зрения предполагает положительная оценка закона, и поскольку любая адекватная правовая теория необходимо учитывать эту точку зрения, можно сделать вывод, что любой адекватный Теория права сама по себе должна быть оценочной. (Находятся версии такого аргумента, например, в Perry 1995, 121–25; Waldron 2001, 423–28.)

Однако неясно, удастся ли этот аргумент. В конце концов, это в принципе представляется возможным объяснить, какие соображения практикующие юристы одобряют, и почему без себя одобряя эти соображения.Точно так же правовая теория первого порядка могли бы правдоподобно объяснить трюизм о том, что практикующие юристы склонны придерживаться внутренней точки зрения (т. е. одобрять) закон в их соответствующих юрисдикциях без теории тем самым привержены утверждению, что закон, в частности, юрисдикция (или закон в целом) ценна или оправдана. Соответственно, не очевидно, почему теория права в принципе не может отражать внутреннюю точку зрения практикующих юристов в отношении закон без каких-либо серьезных оценочных претензий о законе.

Аргумент из интерпретации

Вероятно, самый влиятельный аргумент в пользу того, что юридическая теория по своей сути является оценочным, исходя из идеи, что теория права попытка интерпретации в смысле Дворкина (Dworkin 1986; for критика, см. Dickson 2001, 105; Мармор 2011, 126–30). Сказать что юридическая теория является интерпретационным проектом, значит утверждать, что полностью понимание того, что такое закон , требует толкования его как в лучшем случае это может быть такая вещь.Более того, один может подумать, что для того, чтобы истолковать юридическую практику как лучшую Пример того, что это требует создания толстых оценочные претензии к закону. (См. Запись на юридический толкование.)

На этот аргумент можно попытаться ответить двумя способами. А естественный, хотя и безуспешный, ответ таков: толкование что-то как лучший экземпляр в своем роде, который может быть не Требуется взять такой вид хороший . Сказать, что Берни Мэдофф был (какое-то время) лучшим мошенником в истории, не влечет за собой одобряет мошенничество.В результате, говоря, что закон должен быть таким-то иным для того, чтобы быть хорошим примером в своем роде, не обязывает никого ни к какому толстые оценочные претензии. Тем не менее, существует более глубокая или более серьезная проблема. интересный смысл, в котором взгляд Дворкина переводит правовую теорию по своей сути оценочный. Для Дворкина теория права — это интерпретатор предприятия, и предлагая конструктивную интерпретацию юридических Практика требует толкования в лучшем моральном свете . Таким образом, предложение интерпретации юридической практики потребует принятия стоять на том, какой из доступных способов толкования этой практики морально лучше остальных.Конечно, это не обязательно требовать утверждения, что закон, по любой конкретной толкованию, является хорошо —полная остановка. Но, похоже, для этого требуется как минимум говоря, что некоторые толкования юридической практики морально лучше , чем другие конструкции. Это похоже на толстая оценочная претензия, пусть и сравнительная. Более того, нельзя делать такие сравнительные суждения, не имея представления о том, что сделать одну интерпретацию юридической практики лучше другой с моральной точки зрения.Таким образом, по крайней мере в этом смысле, если рассматривать теорию права как попытку толкование в смысле Дворкина заставит юридическую теорию считаться по своей сути оценочные в том смысле, который нас здесь интересует.

Соответственно, если кто-то хочет сохранить возможность чисто описательные теории права первого порядка, более многообещающая стратегия для ответить на аргумент из интерпретации означало бы подвергнуть сомнению его ключевой посылкой, а именно, что юридическая теория обязательно является попытка интерпретации в смысле Дворкина.Для того, чтобы сторонник аргумента из интерпретации, чтобы утверждать эту предпосылку, для этого должно быть дано какое-то обоснование. То есть какой-то аргумент потребуется, чтобы объяснить, почему мы должны думать, что понимание закона требует конструктивного интерпретация этого. Критик аргумента из интерпретации, затем может заявить, что сторонники этого аргумента не придерживаются их бремя обоснования этой предпосылки, на которой аргумент решающим образом зависит.

Одно из возможных объяснений, которое можно здесь предложить, заключается в том, что, поскольку социальные практики, по сути, включают общение и понимание любая форма общения обязательно предполагает перевод утверждения спикеров, разбирающихся в социальной практике права обязательно предполагает его интерпретацию.Однако это обоснование слишком быстро. Даже если это правда, что понимание любой социальной практики требует интерпретации той или иной , это не следует, что для этого требуется конструктивная интерпретация в Смысл Дворкина — то есть определение конструктивного практики, которая освещает ее в лучшем моральном свете (Marmor 2011, 127–28). Но последнее утверждение, конечно, то, что сторонники аргумент от интерпретации необходимо установить, чтобы достичь их желаемый вывод о том, что теория права по своей сути оценочная.

Соответственно, мы, кажется, остались в следующем диалектическом ситуация. Независимо от того, является ли теория права по своей сути оценочной в соответствующий смысл зависит от того, является ли аргумент толкованием удается. Будет ли этот аргумент успешным, в свою очередь, зависит от его ключевого момента. посылка, то есть утверждение, что понимание закона обязательно требует дать конструктивную интерпретацию его. Если аргумент, не вызывающий вопросов, может быть приведен в пользу этого утверждения, тогда было бы основанием полагать, что юридическая теория обязательно имеет оценочный характер в природа.Напротив, если не может быть аргументов без вопросов к попрошайничеству думать, что понимание закона требует конструктивного интерпретации, то можно было бы утверждать, что чисто описательные теории права первого порядка.

Конечно, даже если аргумент, основанный на интерпретации, не удастся и чисто описательные юридические теории остаются возможных , это все еще может быть стоящий проект, чтобы попытаться дать конструктивную интерпретацию юридической практики, и результат этого проекта действительно был бы частично оценочная теория.Тем не менее, эти два типа теории не будут действительно конфликтовать, поскольку они были бы адресованы отвечая на разные вопросы. В конце концов, поэтому «Методологический плюрализм» может быть наиболее подходящим характеристика состояния дел в юриспруденции.

Основа всего закона

Основа всех законов

Конституция составляет основу всех законов в стране и определяет принципы, на которых должно действовать правительство, включая систему правосудия.Он устанавливает наиболее важные государственные институты, устанавливает их основные полномочия и устанавливает общие правила использования этих полномочий.

Конституция Новой Зеландии

В некоторых странах конституция записана в одном месте; в Новой Зеландии — нет. Конституция Новой Зеландии основана на ряде важных статутов (законов), судебных решений и обычных правил (конституционных конвенций).

Ключевые части конституции Новой Зеландии

Ключевые части конституции Новой Зеландии можно найти в ряде документов.Вместе с конституционными конвенциями Новой Зеландии (общепринятыми законами) нашу конституцию составляют следующие документы:

Другие аспекты конституции также присутствуют в законодательстве Соединенного Королевства и других законодательных актах Новой Зеландии, решениях судов и общие конституционные принципы и условности.

Верховенство закона

Верховенство закона также составляет значительную часть конституции Новой Зеландии. Принципы верховенства закона определить нелегко, но они включают в себя такие идеи, как:

• полномочия, осуществляемые парламентариями и должностными лицами, основаны на законных полномочиях;
• существуют минимальные стандарты правосудия, которым должен соответствовать закон, например, законы, затрагивающие свободу личности, должны быть достаточно определенными и ясными;
• закон должен иметь гарантии против злоупотребления широкими дискреционными полномочиями;
• закон не должен допускать несправедливой дискриминации;
• человек не должен быть лишен свободы, статуса или другого существенного интереса без возможности справедливого разбирательства дела в беспристрастном суде или трибунале.

Последнее обновление страницы: 11 марта 2020

Основа законодательства — Лейденский университет

Глобализация приводит к еще большим противоречиям между национальными и международными налоговыми нормами. Поэтому представляется необходимым пересмотреть налоговое законодательство. Это связано не только с проблемой, создаваемой транснациональными корпорациями, но и с изменением норм распределения налогового бремени. Фундаментальное исследование на основе законодательства раскрывает первоначальную цель определенных правил и учит нас больше об актуальности действующих правил и законов.

Глобализация

Многие из нынешних противоречий между национальным и международным законодательством являются результатом растущей глобализации. Сто лет назад практически не было никаких транснациональных ситуаций, и государства писали свое законодательство с учетом местных ситуаций », — говорит профессор налогового права Хенк Вординг. Он исследует, как обеспечить, чтобы национальное налоговое регулирование могло справиться с глобализацией, например, путем разработки отдельного налогового режима для транснациональных корпораций или путем переосмысления дифференцированного налогового режима для капитала и долга.

Кроме того, Вординг показал, что прецедентное право Европейского суда в Люксембурге не может привести к стабильной налоговой среде для трансграничной деятельности.

Основные вопросы

В Нидерландах в настоящее время обсуждается вопрос о том, следует ли нам изменить налоговую систему, чтобы упростить правила. Любая налоговая реформа должна затрагивать фундаментальные вопросы, касающиеся баланса между целями налогообложения и практической осуществимостью реформы. В конце концов, национальные и международные налоговые правила уходят корнями в политическую философию — в наши представления о распределении прав и обязанностей между членами общества.А на более практическом уровне речь идет о правилах игры в налоговую политику: как включить заинтересованные стороны и как уравновесить конкурирующие интересы? Например, реформа корпоративного налогообложения — это во многом инсайдерская игра , где технический юридический язык затемняет интересы, поставленные на карту. Информация об интересах корпораций, например о влиянии изменений эффективных налоговых ставок на корпоративные инвестиционные решения, может быть не полностью доступна налоговому законодателю. Это означает, что законодательный процесс, который включает консультации с заинтересованными сторонами, такими как корпорации, должен стимулировать эти заинтересованные стороны раскрывать свои истинные интересы.

Правовые принципы

Национальные и международные налоговые правила постоянно меняются. Компании соблюдают действующие сегодня налоговые правила и соответствующим образом корректируют структуру своей компании. Но что, если в следующем году правила изменятся или новые налоговые правила будут введены задним числом? Не пострадают ли интересы налогоплательщиков, если мы будем постоянно менять правила налогообложения? Разве это не нарушение принципа правовой определенности? Или можно было бы потребовать от корпоративных налогоплательщиков предвидеть изменения в налоговых правилах при принятии деловых решений? Правовая традиция всегда подчеркивала, что субъекты права должны иметь возможность полагаться на закон как таковой.Экономисты, с другой стороны, склонны утверждать, что рынки (то есть частные экономические решения) являются наиболее эффективным способом борьбы с изменениями, включая изменения в законодательстве. Лейденские эксперты в области налогового права вносят свой вклад в преодоление разрыва между экономическими и правовыми традициями в этой области.

Юриспруденциальная основа метода общего права

Страница из

НАПЕЧАТАНО ИЗ ОНЛАЙН-СТИПЕНДИИ ОКСФОРДА (oxford.universitypressscholarship.com). (c) Авторские права Oxford University Press, 2021.Все права защищены. Отдельный пользователь может распечатать одну главу монографии в формате PDF в OSO для личного использования. дата: 11 октября 2021 г.

Глава:

(стр.157) 16 Правовая основа метода общего права

Источник:

Понимание законодательства общего права

Автор (ы):

FAR Bennion

Издатель:

Oxford University Press

DOI: 10.1093 / acprof: 10.1093 / acprof oso / 9780199564101.003.0017

Какова юридическая основа общего права или Глобального метода толкования законов, основанного на принципах, преобладающих в англоязычном мире? Анализ метода может быть основан на основополагающей книге Рональда Дворкина «Империя закона ». По мнению Дворкина, право как целостность является «отдельной политической добродетелью», предполагающей, что люди имеют право на последовательное и принципиальное продолжение прошлых политических решений. Принцип честности в законодательстве гласит, что те, кто создает закон, должны поддерживать его согласованность.Принцип честности при вынесении судебного решения гласит, что лица, ответственные за принятие решения о правовом значении законодательства, должны рассматривать его как последовательное и обеспечивать его соблюдение. Честность отрицает, что не существует однозначно правильных ответов на сложные случаи. Дворкина можно критиковать за то, что он связывает закон с слишком расплывчатыми стандартами и считает, что судьи должны полагаться на свое собственное мнение о том, как читать статут.

Ключевые слова: юриспруденция, общее право, глобальный метод, Рональд Дворкин, честность, трудные дела

Oxford Online требуется подписка или покупка.Однако публичные пользователи могут свободно искать на сайте и просматривать аннотации и ключевые слова для каждой книги и главы.

Пожалуйста, подпишитесь или войдите для доступа к полному тексту.

Если вы считаете, что у вас должен быть доступ к этому заголовку, обратитесь к своему библиотекарю.

Для устранения неполадок, пожалуйста, проверьте наш FAQs , и если вы не можете найти там ответ, пожалуйста связаться с нами .